Нищий Король

Заяц и регресс

Холодным октябрьским утром, в воскресенье, около шести часов, всё население посёлка «Зайчуткино», от мала до велика, собралось у, густо заросшего камышом, берега, протекавшей мимо их посёлка, не очень широкой, шагов до тридцати, речки.

Дикие утки, напуганные таким сборищем, тучами кружились, над рекой и возмущённо крякали.

Люди стояли, дрожа от холода и сырого воздуха, надуваемого ветром с реки.

Все молчали.

Никто не решался заговорить. Вчера им было объявленно о проведении в воскресенье добровольно — принудительного субботника, инициатором был, как обычно, их грозный председатель — Заяц. Велено было всем явиться к шести утра.

Все и явились.

Не было, только самого Зайца.

Но никто не смел ничего высказывать по этому поводу, ибо косой руководитель мог специально притаиться в камышах, или залечь в траве, что бы через метод подслушивания изловить смутьяна, посмевшего критиковать начальство, участь которого, после этого, была незавидна. Но, первым делом такого бунтовщика заставляли писать объяснительную, одна из которых, даже, сохранилась в архивах и попала к нам в руки, её содержание, дословно, приведено ниже.

Этот, исторически ценный, документ сохранился благодаря тому, что его автор оказался единственным бузатёром — мятежиком, которого, за свою карьеру на посту председателя, помиловал Заяц, до того смогли его разжалобить искренние слова глубочайшего раскаяния, что он, даже, приказал вывесить копию объяснительной на доске приказов и объявлений, как образец покаяния и почтения к начальству.

И так, простояв один час, толпа начала проявлять признаки нетерпения, а именно — стоявщие в первом ряду стали глядеть по сторонам. А может Зай Филиппович не изволят сегодня явиться? Хотя, личная бригада персональных заячьих работников, уже, разбила шелковый шатёр в котором любил работать председатель, повара жарили люля — кебаб, официанты расставили на столике под сенью шатра бутылки с белыми и красными винами, то бишь, на лицо, были все признаки того, что председатель готовится к долгому и плодотворному труду на данной локации, а, стало быть, даже думать о том, что бы начать расходиться — было опасно.

К девяти часам утра, некоторые из собравшихся до того расслабились, что позволили себе присесть на траву и продолжать дожидаться председателя в положении сидя. Но, к счастью, это бесчинство не длилось долго и было прерванно звериным рёвом двигателя, едва заслышав который, все, мгновенно, подскочили на ноги, знали негодяи, что единственный агрегат, который мог издавать подобное рычание — это автомобиль их рачительного руководителя, неусыпно бдящего порядок и дисциплину.

Тут же, под всеобщий обречённый вздох, на пригорок вылетел семиместный ЗИС — 2, зарычал, набирая обороты и, разбрасывая колёсами комья грязи и бросился на толпу. Шутка эта была известная и работники сельскохозяйстенной организации, уже, хорошо её знали, потому, сразу бросились в рассыпную, помнили окаянные, что автомобиль председателя тормозить не будет, а, не приведи судьба кому своим бренным телом повредить машину, то до конца дней будет работать на ремонт.

Разогнав хлопов, автомобиль остановился у шатра.

Шофёр выскочил из — за баранки и, с низким поклоном, открыл заднюю дверцу.

Медленно, щуря злые наглые глазки из автомобиля вылез Заяц, в белом костюме, с чёрным галстухом, в ослепительно белом цилиндре, надетом на уши и длинной собольей шубе, полы которой тянулись по раскатанной автомобильными колёсами грязи.

Заяц оглядел честное собрание, его толстые холённые щёки с напудренными усами брезгливо подёргивались.

— Фух, жарко, — пропыхтел Заяц и, сбросив шубу на землю, поигрывая тросточкой, двинулся к народу.

Шубу, стоило косому сделать пару шагов, незаметно подняли работники, отвечавшие за заячью прачечную и, тут же, унесли на чистку.

Заяц, насвистывая какой — то пошлый мотивчик, встал перед толпой, слюнявые губы его кривились в ухмылке.

Все покорно опустили головы, уперев глаза в носки своих башмаков.

— Ну что, мерзавцы? — риторически спросил Заяц — Сейчас, уже, начало десятого утра, а как мне доподлинно известно, вы все завились сюда где — то около шести. Три часа! Прошло три часа! Три прекрасных светлых часа, которые можно было использовать на созидание, на свершение благих дел, чем, непременно бы и занялся любой приличный человек, но не вы! Вы, сукины дети, не поленились три часа к ряду пробездельничать! Как вам это не надоело? Вы так всю жизнь и живёте, лишь, с одной целью — лодырничать. Я не могу оставить вас без присмотра ни на секунду. Вы, сволочи, прекрасно знали, что раньше восьми утра я встать не могу, да и без хорошего завтрака из дому не выезжаю и бессовестно воспользовались этим! Наказанье мне с вами, такое впечатление, что здесь один я работаю. Ну ничего, сегодня вы у меня попляшите! Сегодня я от вас не отойду! — он оглянулся на шатёр, намекая этим, что весь необходимый инструмент у него с собой — Как вам известно, сегодня, в воскресенье, я вывел вас на субботник. Почему? — он многозначительно воздел короткий толстый указательный палец к небу — Да потому что в субботу у вас рабочий день, так что приходиться устраивать вам субботник в воскресенье, как говорится — всё для удобства трудящихся, — он хихикнул — Но зачем? — задал косой сам себе вопрос и тут же на него ответил — А затем, что сегодня вы будете… внимание! Будете гатить плотину! Чего приуныли? — удивился отсутствию массового энтузиазма Заяц — Радоваться нужно. Радуйтесь я сказал! — злобно прикрикнул он, окропляя слюной первые ряды.

Люди натужно заулыбались, но у всех в глазах стояли слёзы.

— Так — то лучше, — успокоился Заяц — Итак, сегодня вы будете гатить плотину, а кто будет плохо работать, того буду гатить, лично, я! Хотя и тут вам, негодяям, повезло, речушка у нас узкая, я, конечно, выбрал самое широкое место, но и оно, своими размерами, не впечатляет.

— А зачем нам плотина? — неожидано раздался робкий голос из толпы.

Все замерли.

За подачу голоса без разрешения можно было схлопотать штраф, да и не только зговорившему, но и всем, кто его слышал. Но на этот раз Заяц отнёсся к нарушению дисциплины с поразительным милосердием, едва окинув работников косым оком, он, почёсывая тростью под хвостом, размеренно заходил из стороны в сторону, сопровождаемый перепуганными взглядами подчинённых.

— Зачем нам плотина? — повторил Заяц, причмокивая — Это толковый вопрос. По существу. Разве у нас есть какие — то проблемы с ирригацией? Нет! Так нужна ли нам в таком случае плотина? Конечно не нужна. И вопрос из разряда толкового переходит в разряд глупого. Плотина нам не нужна! Так зачем же я тогда согнал вас на её строительство? А? — косой остановился и вопросительно поглядел на понурых работников — Может кто — нибудь ответить? У кого какие версии? Давайте так, тот кто правильно ответит — будет освобождён от строительных работ по возведению плотины. Ну, смелее!

В толпе началось брожение, труды мозговой деятельности отражались на лицах рабочих в формах всевозможных гримас, даже, доносились, высказываемые вслух робкие предположения типо: «шизофреник», «полоумный», «дебил» и, конечно, «не пидарас», но заявляться с ответом никто не пытался.

— Что же вы? — подначивал Заяц — Ответ же так прост.

Наконец, какой — то, исхудалый парнишка, неуверенно приподнял руку, спрашивая разрешения отвечать.

— Валяй! — позволил Заяц.

— Вам, извините конечно, — замямлил парнишка — по всей видимости опять, моча в голову ударила.

— Верно! — воскликнул Заяц — Абсолютно верно! При чём ключевое слово — «опять», стало быть, уже, не в первый раз, а вы никак догадаться не можете, болваны! Потому — то я и поставлен вами руководить, ибо — умён, а вы — нет! — он, рассталкивая работников, подошёл к пареньку, крепко пожал ему руку и сказал — Поздравляю! Как и обещал освобождаю тебя от строительства плотины! Погоди, не спеши уходить. Тут одна маленькая деталь, своим ответом, пусть и трижды верным — ты оскорбил начальство, чего делать нельзя ни при каких условиях. Твой начальник может выдавать самые несусветные идиотии, но ты, мразь, не имеешь ни малейшего права на это ему указывать. За сие ты будешь наказан. Трое полных безоплатных суток! Без перерыва на еду и сон, на лесоповале, приучат тебя к хорошим манерам. А что тебя погубило? А я скажу — что! Лентяйство! Вот грех от которого вы никак не желаете отречься! Не хотел ты потрудиться на плотине, удумал сачкануть — вот и вляпался. И это всех вас, бездельников, касается, — Заяц обвёл толпу строгим взглядом — отучайтесь от лени! Мы должны ежечасно и всесильно трудиться, не покладая лап своихон поправил лапкой цилиндр и прокашлялся — Значит, хамы — прохиндеи, слушай мою команду! — сказал Заяц — Отведёте реку, насыпите плотину, облицуете её камнем и вернёте раку в прежнее русло. Всего — то делов! Пока не закончите — никто домой не пойдёт! А если кому — то не ясно, от чего же я про это всё, ещё, вчера не предупредил, что бы вы, сразу, с инструментом явились, то не считайте своего начальника за дурака! Я специально промолчал, что бы, сегодня, ещё и за инструментом побегали. Вот так то! Ну, можете приступать к работе! — Заяц сделал позволительный жест пухлой лапкой, затянутой в белый рукав костюма и отправился к своему шатру, уже, давно манившему его искусительным ароматом, тушёного в казане, зайца по — охотничьи.

Работники, едва председатель дал отмашку, набросились на работу. Уже не первый год они работали под началом косого тирана, потому догадались прихватить с собой кое — какие интсрументы, для начала работ хватало, но так же сразу выделили десять человек, которых и отправили за недостающим оборудованием. Работа закипела.

Трудился и косой председатель. Показав, что не боится запачкать лапки, что не белоручка какой — ибудь, он отшвырнув в сторону нож с вилкой и впился зубами в сочную баранью отбивную. Чавкая и хрюкая, он опорожнял бутылку за бутылкой. Неудивительно, что такой беспощадный трудоголизм смог сломить здоровье, даже, такого идейного труженника, как Заяц! После третьей бутылки чилийского Альмавивы председатель уснул, не сходя с рабочего места, уронив голову в миску с соусом, он захрапел, пуская зелёные пузыри из носа. Тут же, работавщим на возведении плотины, подали сигнал, что бы те придерживались режима тишины — начальство притомилось.

Рабочие убавили звук на минимум, никому не хотелось, что бы руководитель пробудился и стал над душой.

Вход в шатёр закрыли, что бы шальной порыв ветра не побеспокоил начальника, не прервал, восстанавливающей силы, сиесты. Но, увы, не бывает истинным труженникам покоя, ворочая мордой, при попытке спрятать нос от назойливой мухи, председатель щекой скользнул по жирной подливе и упал под стол.

Заяц, спрятав морду в лапы, тихо бурчал понося ненавистную муху, но докучливое насекомое преследовало его и под столом, умудряясь жужжать в оба уха одновременно.

— Ну где эти скоты, когда они нужны? — Заяц пытался отогнать муху коротенькими толстыми лапками, не понимая, почему рядом нет ни одного хлопа, который охранял бы его сон.

Председатель извивался так, будто плыл кролем, но гудение никак не стихало, в итоге, он, не выдержав, вскочил, ударившись головой о стол и, только, тогда понял, что беспокойство ему было причиненно вовсе не зловредным насекомым. Урчало что — то на улице. Что — то большое.

Заяц выбрался из — под стола, некогда белый костюм на нём был в широких пятнах от вина и жира, с налипшей поверх грязью. Косой оглядел себя, даже с пьяных глаз разглядел непорядок в одежде, выругался по адресу хлопов, которые зная, что начальник любит в уставшем состоянии неожиданно прилечь, не выстлали в шатре ковры. Но всё же, что же там такое, не прекращая, гудит? Нет, не взирая на крайнюю усталость это нужно выяснить!

Заяц, шатаясь из стороны в сторону и тяжело срыгивая, подошёл к выходу из шатра и откинул занавеску. От увиденного председатель чуть не удавился собственными слюнями.

Большой, покрашенный в жёлтый цвет, старый гусеничный экскаватор, набирая по полному ковшу земли, насыпал плотину! Это вместо хлопов, которые, обступив машину кругом, сачковали, покуривая самокрутки с махоркой и, наперебой, давали водителю экскаватора ценные советы.

Заяц, конечно, знал, что хлопы — это такая сволочь, способная на любую гадость, но что бы до такого дойти, этого даже, от них было невозможно ожидать!

Председатель стоял, как вкопанный, от шокирующего зрелища у него отвисла челюсть и, всегда обильная слюна, хлестала прямо на галстух, а по нему затекла косому под пиджак и когда промочила насквозь сорочку, только тогда, он пришёл в себя.

— Скоты безрогие! — бешено жестикулируя он бросился к рабочим, ворвался в их круг, пиная и кусая подчинённых за ноги, он пробился к экскаватору, запрыгнул в кабину и, брызжа слюной, заорал в лицо машинисту — Как посмел, хам!? Кто дозволил!? Я — Заяц! На каком основании ты вмешался в, утверждённый мною, строительный процесс!?

Машинист вытащил из — под каски перепачканный мазутом платок, обтёр лицо от заячьих мокрот и, уперев ладонь, в пухлую грудь председателя отстранил его на расстояние вытянутой руки, что, хоть как — то, сократило орошение, благодаря недолёту слюнных масс.

От ярости Заяц, уже, даже, не произносил слов, только невнятное сипение, сопровождавшееся заплёвыванием всех вокруг.

Несчастные рабочие, только, успевали прятали лица, закрывая их воротиками.

— Да уймись ты, уже, папаша, — попросил Зайца машинист экскаватора — что плохого случилось? Ты — спишь, работа — идёт, всё, как обычно. К чему скандалить?

Заяц взял минутку, что бы отдышаться и утереть слюни рукавами.

— Какой я тебе папаша? — задыхался Заяц — Ты что здесь делаешь? Почему работам мешаешь?

— Почему же мешаю? — искренне огорчился машинист — Наоборот помогаю, в свой законный выходной. Пришли ко мне утром ребята, зовут, мол, подсоби — не откажи, срочность случилась. Как отказать?

— Ой, не ври начальнику, быдло! — Заяц схватил машиниста за грудки — Я, вас лодырей знаю, вам работать — как серпом по причинному месту, а уж тем более в выходной. Нет! Это ты специально мне насолить решил!

— Нет! Нет! Что вы! — испугался машинист — И в уме не было! Клянусь! Только не увольняйте! Они мне предложили каравай чёрного хлеба и четверть самогона, вы же знаете какая у меня нужда, вы за прошлый месяц меня на две трети трудодней наказали и я за них ничегошеньки не получил, так, что бы с голоду не помереть и согласился, выбора не было.

— Что бы с голоду не помереть, — прошипел Заяц — а четверть самогона — это, что бы от жажды спастись?

Машинисту не чем было крыть и он спасовал перед весомыми аргументами председателя.

— Значит так, — Заяц отрыгнул перегаром — сейчас ты уберёшь всё, что насыпал, затем вернёшь реку в русло, а завтра, с утра, что бы заявление на расчёт по собственному желанию было у меня на столе! Уяснил?

— От меня? — дрожащим голосом спросил машинист.

— Ну не от меня же! — подтвердил Заяц — От меня вы заявления никогда не дождётесь! — он поглядел из кабины на угрюмые лица рабочих и что бы они все хорошо расслышали повторил — Не дождётесь! Я знаю, что вы, ленивые скоты, только и мечтаете, что бы я с поста ушёл. И не думайте! Я никогда не уйду! Я, ещё, на ваших внуках ездить буду, ибо я — вечен! Не за просто так по итогам работы за прошлый квартал я был номинирован, как главный мудак королевства, а, сейчас, я намереваюсь побороться за высокое звание главного мудака года, так что держитесь!

Косой садист спрыгнул на землю, в размешанную гусеницами грязь, нисколько не жалея белые кожаные туфли Bugatti и зашагал в направлении своего шатра, но в последний момент он бросил через плечо:

— Из — за своей лени, вы сейчас начнёте работу заново, а уже за полдень и, пока, не закончите, домой не пойдёте, но, вы, босяцкие отродья, не забывайте, что вам завтра на семь утра на роботу, так что я вам — не завидую! — высказав такое тонкое предупреждение, Заяц зашёл в шатёр и запахнул за собой занавеску.

Допив последнюю бутылку вина, что бы успокоить разыграшиеся нервы, Заяц хлопком в ладоши вызвал хлопа и распорядился поставить софу, что бы можно было по — человечески отдохнуть и, на сей раз, этот отдых продлился до глубокой ночи.

Нежась под медвежьей шкурой, которой, с наступлением вечернего холода, его заботливо укрыл исполнительный холоп, Заяц, во сне, причмакивал и озорно хихикал, пуская слюни на софу.

Лёгкие покачивания, которыми, тихо вошедший холоп, начал будить председателя, напротив, погружали того в ещё более крепкий сон.

— Проснитесь, о великий, — ласково звал холоп, дрожа от страха, ведь будить начальника — это даром не проходит.

— Ах ты сволочь, — сквозь сон пробурчал Заяц — уйди, не то накажу…

— Проснитесь, пожалуйста, — просил холоп — у нас авария приключилась, требуется ваше присутствие.

— А идите вы все на хер! — Заяц плюнул в лицо, склонившемуся над ним, надоедливому хлопу, но тот, подлейшим образом убрал голову, и плевок, на секунду зависнув в воздухе, вернулся отправителю, ляпнув ему в глаз — А — а — а! — взбеленился Заяц, хотел вскочить, но так как ещё не протрезвел, вышло у него, только, вывалится с софы на землю.

Холоп бережно поставил начальника на ноги и, как мог, отряхнул грязь с костюма председателя.

— Ну что там у вас случилось? — хмуро спросил Заяц — Нельзя вас и на секунду одних оставить, скоты безрукие.

— Да вот, насыпали, наконец плотину, — посвящал начальника в последние события холоп — поначалу всё шло нормально, вода удерживалась, уже хотели вас звать, что бы принимали работу, да, тут — то, плотину и прорвало. Всех кто рядом стоял волной смыло, кто в речке утонул, кого о камни разбило. А уж раненных и изувеченных не сосчитать! Что же, теперь, делать будем?

— Не надо паники! — Заяц порылся в карманах и извлёк маленький блокнотик и карандаш — Главное, что я — не пострадал, — он поплевал на грифель — пошли убытки подсчитывать.

Выйдя из шатра, Заяц увидел удручающую картину. Река уносила грязные воды, размывая остатки плотины, несмотря на глубокую ночь можно было разглядеть белеющие тела прибитые волнами к берегу. Вокруг стонали раненные, которым, как могли, пытались помочь уцелевшие.

— Ну натворили вы делов! — резюмировал Заяц и заговорил громче, что бы все слышали — Не паникуйте, я, уже, здесь! Сейчас обследую место аварии и все пострадавщие будут внесены в список на получение денежных компенсаций, то бишь, на регрессные выплаты. Так, что радуйтесь, нищета, настал и на вашей улице праздник!

Заяц подошёл к самому берегу реки, из которой, ещё, торчали остатки насыпи.

Председатель, что — то мерял шагами, плевал на палец, проверяя откуда дует ветер, крутил ушами и люто матерился.

— Эй ты, гавно! — подозвал Заяц разбудившего его холопа — Ступай, быстро принеси мне молоток и гвоздь!

Холоп кивнул, в знак понимания, и кинулся, бегом, исполнять распоряжение начальника.

Тем временем Заяц что — то выписал крупными буквами на блокнотном листе в клеточку и, едва, пред ним предстал запыхавшийся холоп с инструментом, он выдернул исписанный лист и, подав его хлопу, приказал:

— Прибей его сюда! — Заяц указал на худую, иссохшую иву, опустившую свои ветви в воду.

Холоп покорно исполнил приказ и отступил в сторону, что бы председатель оценил сделанное. Гвоздь вошёл не полностью и ветром листочек трепало и крутило вокруг железного стержня.

— А что это?! — Заяц изобразил удивлённый голос — Какая — то надпись! А ну давайте её прочтём. Подходите, подходите ближе, я вам прочту, что же здесь написанно!

Работники, все кто мог стоять на ногах, или используя старые ветки, как костыли, обступили председателя.

— Читаю! — предупредил Заяц и, сощурившись, зачёл, им же, ранее, написанное — Внимание! Аварийная зона! Не приближаться! — после чего обвёл всех многозначительным взглядом — Понятно? — он смотрел на лица работников, казавшиеся, в лунном свете, ещё мрачнее обычного — Выходит вы сами нарушили технику безопасности, за что все будете привлеченны к дисциплинарному вызысканию и, само собой, штрафу! — Заяц постучал указательным пальцем по листочку — Но, ладно, я всё же добрый руководитель. Можете убираться по домам! Я вас отпускаю. До завтра.

Люди, молча, как бессловесные создания начали разбредаться, они знали, что спать им сегодня не придётся, ведь ещё нужно убрать погибших и отправлять в госпиталь раненных, да прибирать за собой рабочее место, Заяц их к этому строго приучил.

А листик, как белый флажок, продолжал трепыхаться на ветру.

— Ничего толком не могут сделать, — вздохнул Заяц, забрал у хлопа молоток, и, собственноручно, ударил по шляпке гвоздя, желая забить его полностью, но, под ударом председателя, гвоздь не углубился ни на миллиметр.

— Ай! — пискнул Заяц и выронил молоток из пухлой лапки — Похоже кисть потянул, — он попереберал короткими пальчиками — точно потянул! — убедился косой и, вытянув из — за уха карандаш, подставил блокнот под луч лунного света, для лучшей видимости и, под заголовком «Список регрессников», написал — Зайчиков Зай Филиппович.

— Вот так вот, — завершил повествование о своей нелёгкой доле Заяц — от трудов праведных потерял я здоровье, всё себя горемычного не щадил, всё на мне держалось. Зато, теперь, хоть какая — то копеечка на счету есть.

— Вот именно, что копеечка, — насмешливо произнесла Зайчиха — сколько там твоего регресса? С такими суммами тебя ни в один ресторан не пустят, разве что в уличной закусочной разгуляться сможешь.

— Это ты сильно ошибаешься, сестричка, — Заяц причмокнул — у меня стопроцентная потеря трудоспособности, а значит мне полагается выплата равная моему жалованию, а, уж, жалование у меня было — будь здоров, и, теперь, я могу всю жизнь ничего не делать, а жалование мне, извольте, подать, не грешите!

— Что же ты побирался, пока я тебя не подобрала? — спросила Зайчиха — Валялся на дороге, как коровья лепёшка, когда у самого такие деньги на счету?

— Ну, это, не совсем счёт, — пояснил косой — просто в почтовое отделение, на моё имя, каждый месяц, потупают выплаты, до востребования.

— И чего же ты не востребовал? — удивилась Зайчиха.

— Да я бы и рад! — воскликнул Заяц — Да, только, эти гниды, мои бывшие подчинённые, прознали, что мне деньги приходят. Ои, ещё, тогда, смели рты открывать, что, дескать, не положенно мне! Какие же люди завистливые до чужого добра бывают! А как меня с должности отставили, они выставили возле почты круглосуточный дозор, что бы, стоит мне сунуться — подвергнуть меня скорой казни. Да и в самом отделении меня, уже, хорошо знали, попробуй я к ним заявиться за своими кровными — тут же выдадут!

— А теперь — то ты на что рассчитываешь? — не поняла Зайчиха — Думаешь они тебя, уже, простили? Или, может быть, забыли? Болван, ты, старый! Не видать тебе этих денег, как своего уха.

Напоминание о потерянном ухе задело Зайца, но гораздо больше его задело, то, что получалось — сестра права, ничего не попишешь. Выходит, это он тут на почве общего перегрева, уже, себе навыдумывал всякого. Эх! Получается зря он здоровье — то непосильными трудами угробил, напрасно…

В темноте раздался, плохо сдерживаемый, смешок Леща — потещался хитрая рыба над старым Зайцем.

Король слушал россказни косого вполуха, ему всё время хотелось пить, ибо такое могучее тело требовало большого количества жидкости. Но, всё же, он запреметил, что во время заячьего повествования, иногда, хрусталик в его кармане, вроде как, слегка подрагивает. Он, даже, засунул руку в карман и сжал его в ладони — и правда, когда косой, в очередной раз, нахваливал себя, как отчаянного производственника, Король почувствовал, что хрусталик в его ладони завибрировал, да не просто так, а, что — ли, с негодованием, если таковое возможно для неодушевлённого предмета. В этот момент Король вынул его из кармана, желая посмотреть не изменяется ли, что — либо, в цветовой гамме в такие моменты, но он ничего не увидел — хрусталик не светил и лежал у него на ладоне, едва поблёскивая, практически неуловимым светом.

— И по делом тебе, старый лиходейщик, — Зайчиха продолжала злоутешаться над братом — представляю какие ты испытывешь муки, зная, что фривольная жизнь, вот она, рядом, стоит только лапу протянуть — а вот нельзя! Хоть какое — то тебе возмездие за меня! Ты же всегда для всех был сущим наказанием! Тебя по сей день люди клянут, засранца!

— Меня ли одного? — обиженно всхлипнул Заяц — И тебя, тоже, незлым тихим трёхэтажным слово вспоминают. Я у тебя, всего — то, с неделю пожил, а словно, на всю жизнь должен остался, ты со мной, как с последним хлопом обращалась, не выпить, не закусить…

В этот момент хрусталик в королевской ладони неожиданно вспыхнул, да так ярко, что зайцы и рыба, уже, попривыкшие к темноте, с ярыстным воплем, отпрянули, подальше от света, при этом скорчив ужасающие гримассы, сделавшие их отвратительные рожи, ещё гаже, хотя куда уж боле?

— Притуши свой светильник! — оскалилась Зайчиха и не зная, что ещё полезного сделать, укусила брата за единственное ухо.

— Ай! — вскрикнул Заяц и заплакал.

Король и сам ощущал неприятное жжение, исходивщее вместе со светом от хрусталика, но предпочитал терпеть. Получаемое удовольствие от страданий спутников, перевешивало собственный дискомфорт.

— Прекращайте кривляться! — приказал Его Величество — Совсем без света идти всё — равно невозможно, так что терпите. Уже недолго осталось.

— Как недолго? — пискнул Заяц — Мы, даже, не знаем, где находимся!

— Я имею ввиду, — Король медленно встал и расправил плечи — если мы в ближайщее время не найдём выход, то нам не долго останется, мы все погибнем от обезвоживания.

Лещ страдальчески квакнул — вопрос обезвоживания был для него самый тяжёлый.

— И от голода, — прибавил Заяц.

— Не нагнетай. Без пищи человек может месяц прожить, — приободрил всех Его Величество.

— С таким слоем подкожного жира, как у тебя, можно и в спячку на полгода впадать, — с завистью заметила Зайчиха — а нам — то как держаться, на чём?

— На честном слове! — остроумно ответил Его Величество, по крайней мере, ему самому так показалось.

— Кто бы говорил о честности?! — Зайчиха усмехнулась, показывая кривые зубы — Это, разве, не ты, каждый год, в конце декабря, стоя под дворцовой ёлочкой всей стране рассказываешь, как хорошо им прожился год уходящий и как в следующем они будут, словно сыр в масле кататься? Враль!

— Кто враль? — изумился Его Величество и закрутил головой, будто пытаясь отыскать негодяя, а потом, встретившись взглядом с презрительно сощуренными глазками Зайчихи, догадался — Ах, это ты обо мне! Это я, по — твоему, враль! Небось заграничных радиостанций наслушалась? Мало я их глушил! Они там, за бугром, любят меня помоями поливать. Это всё вражеская пропаганда, им лишь бы оклеветать меня с три короба! Они тебе лапши на уши твои длинные навешали, а ты и поверила. Эх, ты! Хоть бы умишком своим скудным прикинула — иноземцы хотят Королевство Многоземельное разграбить, да один я у них, как в горле кость, не даю планам их коварным сбыться, вот и ненавидят они меня лютой ненавистью, со свету сжить хотят, имя моё честное порочат!

— А что же ты, тогда, в ихних банках деньги держал? — холодно спросила Зайчиха.

— Какие деньги? — расстерялся Его Величество и быстро заморгал глазами — Нету у меня никаких денег. Никто ничего не смог доказать. А те миллиардные счета, что в газетёнках препаскудных, заграничных, фигурировали, так то всё моего старого конюха, хромого Пахома! Всё его, как на духу, и в банковских документах так и указанно.

— И доллары его? — Зайчиха косо поглядела на государя — И евро?

— И фунты, — утверждал Король — и золото, и биткоины — всё его! А что удивительного? Он у меня всю жизнь навоз за лошадьми убирал, жалование получал исправно, жил без излишеств, на всём экономил, вот и накопил под старость. Да ещё ему что — то мать его добавила, что — то занял. Вполне реально. Не вижу в этом ничего удивительного. Так каждый может. Главное честно трудиться и будет тебе счастье.

Тут хрусталик, который Его Величество удерживал в руке вместо нежного зеленовато — голубого света, залился алым, замигал, до ряби в глазах.

— Да выключи эту светомузыку! — взмолился Заяц и рухнул на землю, зажав лапами глаза.

Хрусталик ещё раз мигнул и, словно, электрический удар поразил королевскую длань. Король ойкнул и выпустил погасший Рождественский подарок.

Всё, снова, погрузилось во мрак.

Величество упал на четвереньки и лихорадочно зашарил руками по земле.

— Никому не двигаться! — предостерёг он свою свиту, боясь, что бы кто — нибудь из них не раздавил хрупкий хрусталик.

Но отыскать потерю Королю никак не удавалось, в непроглядной черноте он лихорадочно ощупывал горячие камни, но всё тщетно.

Непростое дело когда не знаешь, где находишься, но когда, не только не знаешь, но ещё и не видишь, это, уже, полная катастрофа!

Монарх, уже, совсем отчаялся, когда хрусталик сам дал о себе знать лёгким синеватым свечением, вновь возгоравшимся в его сердцевине.

Король быстро схватил хрусталик и отёр его от пыли.

— Эта штука поломалась что — ли? — предположил Заяц и по его тону было слышно, что он был бы не против, если бы этот свет угас насовсем, даже, если без него они никогда не выберутся из подземелья.

— Работает! — обрадованно сообщил монарх, наблюдая усиливающееся свечение.

И снова свет маленького хрусталика разогнал тяжёлую гнетущую тьму, и, снова, Великий Король Многоземельный повёл свою команду по бесконечным душным лабиринтам. Уже перестали они отмечать ходы знаками, понимая, что все эти предосторожности бесполезны, тоннели петляли, водили спиралью, и каждый из них имел по три — четыре ответвления. Становилось всё жарче, Король, уже, снял хламиду и шёл, перекинув одеяние через плечо, давая возможность, следующим за ним по пятам товарищам, лицезреть дивные красоты королевского тыла.

Шли долго, привалов не делали, потому как уснуть на голодный желудок всё — равно не удасться. Но в конце концов, Заяц первый начал канючить:

— Я больше не могу идти, или несите меня или давайте отдохём, — стонал он, но видя что никого, по — прежнему, этим не трогает, попытался припугнуть — вы как хотите, а я останавливаюсь, мне нужен отдых, можете идти дальше без меня, если осмелитесь!

Увы, угрозы не помогли косому, всем было, будто, плевать, что он останется один во тьме катакомб и, как они, впоследствии, будут существовать без него.

— У меня, уже, голова кружится от усталости, — жаловался Заяц, хватая сестру за хвост, что бы, хоть так обратить на себя внимание.

— Это не от усталости, — сказал Король, не сбавляя шага — у меня она, тоже, кружится. Эти тоннели заполненны газом. Потому привал здесь будет для нас последним в жизни, и потому же, нужно веселей идти, пока мы вдоволь не надышались.

— А как ты знаешь, что это газ? — не умолкал Заяц — А, вдруг, нет?

— Я его за свою жизнь нутром чуять научился, — пояснил Король — вообще, это очень полезная штука, добыча стоит сущие гроши, зато продавать его можно, как душе заблагорассудится! Но, вот, ироническая перспектива задохнуться тем на чём зарабатывал, меня икак не прельщает. Это всё — равно, что захлебнуться деньгами или быть задавленным золотом, потому меньше болтай и живее переставляй лапы.

— Живее не получается! — взвизгнул Заяц, который напуганный словами августейшего бросился вперёд, оставив всех позади, но тут, вдруг, почувствовал, что не может оторвать лапу от земли, она плотно увязла в какой — то густой липкой субстанции.

— Да что с тобой опять приключилось? — проворчала Зайчиха — Одно наказание с тобой!

— Я ни при чём, оно само, — нелепо оправдывался Заяц.

— Стойте! — вскомандовал Король — неизвесто во что он влез, нужно быть аккуратнее, что бы и нам не вляпаться.

Его Величество присел и протянул руку с хрусталиком к Зайцу, осветив косого зверька с головы до пят, тот стоял, увязнув задней лапой в высокую, похожую на муравейник, гущу, чёрно — коричневого цвета.

— Он вступил в говно, — диагностировал ситуацию Его Величество.

— Да ладно, — квакнул со смешком хитрый Лещ — зараза к заразе не липнет, тут, даже, не поймёшь, где что, — Лещ, как прирождённый жополиз, абсолютно не испытывал никакого дискомфорта от нахождения в загазованном помещении, так как дышал, привычными ко всему жабрами, и на фоне остальных, выглядел, здесь, довольно бодро.

Заяц, только, что и смог с ненавистью поглядеть на хитрую рыбу и начал быстро выкапывать лапу — товарищи не ждали. Король, почти, перешёл на бег, прижимая к носу край хламиды, когда, вдруг, путь ему внезапно преградила, почти, сплошная стена из сросшихся в столбы сталактитов и сталагмитов.

— Вот, зараза! — выругался Его Величество — Дальше хода нет, придётся поворачивать назад.

— Этого, только, нам не хватало! — Зайчиха выглянула из — за ног Короля — От куда это здесь, вообще, взялось? Мы же не в природных пещерах?

— Не знаю, — пожал плечами монарх — но нам, сейчас, не до исследований.

— Погодите! — фыркнул, подоспевший Заяц — Это та же дрянь, в которую я недавно вступил! Глядите! — он ткнул в один из столбов пальцем, и палец легко вошёл в мягкое вещество, да по самый локоть — Я по запаху опознал!

— Раз опознал, за тобой и первый ход! — Король поддал косому носком под костлявый зад и тот, словно ядро, полетел вперёд, пробивая лбом колонны копролитов.

Но, увы, косой был слишком худ и мелок, и пробитая им брешь, едва пропускала через себя изящную королевскую руку, не говоря, уже, о целом Короле. Пришлось Его Величеству обратно облачаться в хламиду и, зажав нос, проталкиваться через копролитовую пробку, правда, благодаря чудесной магии пынеходов, ноги Короля совершенно не вязли в ничестотах, он проходил по ним, даже не оставляя следов, словно невесомый мотылёк пропорхнул над зелёным лужком, только крылышки заморал. Ну а, уж, в пролом оставленый Его Величеством мог протиснуться и бегемот, так что для Леща и Зайчихи, вроде бы не осталось препятствий, ан — нет, в отличии от королевских стоп, обутых в волшебную обувь, эти двое, вообще, были босы, да и вряд ли существуют в мире другие, такие чудесные пынеходы! Так что довелось им изрядно потолочь нечистоты, Зайчихе, так, вообще, оказалось по пояс, покуда они выбрались на другую сторону пробки. Но и здесь им некогда было, даже, отряхнуться, Король с Зайцем, давно ушли вперёд, и только маленький зелёно — голубой огонёк, как путеводный маячок, указывал путь.

На счастье, тоннель стал резко подниматься вверх, лиги на две — три, что хоть и изрядно вымотало путников, зато гарантированно увело из заполненных метаном глубоких переходов.

Этот марш — бросок окончательно изнурил путников, даже, неутомимый Король в волшебных пынеходах, напрочь, лишился сил, и упал на землю, стянув с себя перепачканную экскрементами хламиду он подложил её себе под спину и вытянул уставшие ноги.

— Так что? — Зайчиха села, облокотившись о стену тоннеля — Мы и дальше будем делать вид, что ничего не заметели?

— А что тебя беспокоит на этот раз? — тяжело произнёс Его Величество пересохшими губами.

— Как что? — возмутилась Зайчиха — там, внизу! Кто наложил эту кучу? Я не видела, что б это был ты! А нам — то, вообще, и нечем. Так кто это сделал? Или что? А не то ли это создание, которые и попрогрызало все эти ходы? То которое ты посчитал давно исчезнувшим?

— А может оно в незапамятные времена нагадило? — предположил Король — Специально, что бы мы, в будущем, вступили?

— Какие незапамятные времена? — фыркнула Зайчиха — Всё было свежее, тёпленькое!

— Конечно тёпленькое, — согласился августейший — здесь жара — то какая? Чай можно вскипятить.

— Ты, действительно, такой идиот или нарочно меня доводишь? — не поняла Зайчиха.

— Действительно довожу, — ляпнул Король первое, что пришло в голову.

— Ты, хоть, представляешь себе какого размера нужно иметь… — Зайчиха призадумалась подбирая подходящее выражение, но так и не смогла — какого размера должно быть то что смогло навалить такую гору? И оно, должно быть, где — то рядом, ползает по этим тоннелям, а мы увидим его, только когда, уже будет поздно!

— Не разводи паники, — отмахнулся от предупреждений косой мошенницы Король — я знаю, что это здесь ползает и гадит. Просто вам не хотел говорить, ибо вы трусливы, как зайцы.

— Ну так давай, просвети нас, — предложила Зайчиха и, громко сопя, полностью опустилась на жаркую землю.

Король набрал воздуха в лёгкие и начал свою историю:

— Слышал я одну легенду…

— О двух братьях пересказ? — предположил Заяц.

— Нет, — отверг догадку августейший — другую. Тысячи лет назад, На далёком — предалёком севере, на самом полюсе, среди безжизненных льдов и снежных барханов, омываемое чёрными холодными морями, существовало великое царство — государство.

— Это как же может существовать царство среди безжизненных льдов? — перебил Короля Заяц.

— А так! — Величеству не нравилось, когда его прерывают — Да будет тебе известно, что хлопы — эта такая гадская сволочь, что везде заводятся, а, коли есть хлопы, то, естественно, над ними обязательно есть высший правитель, который ими повелевает, без этого никак. Видал ли ты, что бы где — нибудь хлопы сами по себе существовали? Вот то — то и оно! А владел тем северным царством великий и могучий царь.

— Такой как ты? — снова перебил Заяц.

— Послабее, — вывел сравнение в свою пользу Его Величество — и хоть и был он сказочно богат, но никому в этом не признавался, так как был необычайно скромен, а обувался он в самые обычные волшебные пынеходы. Вот в эти самые, — Король приподнял ногу, вытянув носочек стопы с подвисшем на нем пынеходом — но однажды, подлейшим образом, — продолжал повествование Его Величество — у царя похитили его любимейшие башмаки! И великий справедливый царь, не выдержав разлуки, решил отыскать похищенную обувку, а так как сам он, уже, много лет жил в глубоком подземном бункере, то и стал он, прямо из него, прогрызать норы и по ним путешествовать по всему свету. И ползает с тех пор царь севера в земных недрах, и рыщет, где же его волшебные пынеходы, кто их носит? И не поздоровится тем у кого он их обнаружит!

— Подожди, — Зайчиха закашлялась, душный жаркий воздух совсем иссушил ей горло — ты хочешь сказать, что с самого начала знал, куда мы попали и с чем можем столкнуться?

— Я же тебе только что об этом рассказал, — раздражённо признал Король.

— То есть, тебе доподлинно известно, — развивала мысль Зайчиха — что эти норы прогрызло мастадонское пресмыкающееся из мезозойской эры, беспощадное и крайне жестокое существо, как, собственно, все самодержцы. И целью проведённых им колоссальных земляных работ являются те самые тапочки в которые на данный момент ты обут. И зная всё это, ты не снял их! Мало того, что ты подвергаешь опасности свою жизнь, жизнь этих двух дурней, — она кивнула на Зайца и Леща — но ты ещё и рискуешь моей бесценной особой! Ты должен сейчас же избавиться от этих пынеходов! А ну — ка, давай, снимай! — она схватила Короля за ногу и попыталась сорвать с него обувь.

— Руки прочь от Короля! — выкрикнул Его Величество и лягнул ногой так, что Зайчиха влипла в земляную стену тоннеля.

— Придурок! — в истерике она била лапками по земле — Ты что не понимаешь, что от этой обуви нужно как можно скорее избавиться?!

— Если я это сделаю, — августейший устало зевнул — то получится, что этот царь главнее меня, а это недопустимо! Я самый главный в мире!

— Ты самый главный в мире дурак! — сообщила монарху радостную новость Зайчиха — И если ты решил погибать, дело твоё. Я же за твою дурь жизнью жертвовать не намеренна. Я ухожу, немедленно, сейчас! Только отдай мне хрусталик.

— Выкуси! — Король продемонстрировал Зайчихе фигуру из трёх пальцев.

— Ну и ладно, я и так пойду, — не унывала Зайчиха — без света, оно, даже, безопасней. Именно из — за этого светильника вас и найдёт подземное чудище! Цари света не любят! Как известно, все выгодные дела совершаются в темноте, — она резко поднялась, словно, и в заправду, собиралась уйти, но, вдруг, лапы её подкосились и она осела.

— Ничего у тебя не выйдет сестрица, — грустно сказал ей Заяц — мы так обессиленны голодом и жаждой, что, уже, не сможем ступить и шагу.

— Этот мелкий гадёныш совершенно прав, — с трудом произнёс Лещ, на котором обезвоживание сказывалось особенно сильно — если мы не пополним наши организмы жидкостью, то скоро нам, уже, не будет страшен ни подземный царь, ни что — либо иное.

— Это потому, что мы будем бесстрашными? — Короля привлекла такая идея.

— Это потому, что мы будем неживыми — с, — огорчил монарха рыба — нам срочно нужно добыть жидкость!

— Где мы её возьмём? — печально вздохнул Король.

— Я могу подсказать где, — Лещ запрыгал на хвосте и его чешуя заиграла лучах света — раз уж мы оказались в экстримальных условиях и вопрос идёт о выживании, то здесь все средства хороши, не может быть никаких табу! — он испытующе посмотрел на спутников, но их взгляды выражали полное непонимание, значит придётся выражаться проще — Не нужно погибать всем, когда достаточно пожертвовать кем — то одним — с. Смерть одного подарит жизнь оставшимся, по — моему это справедливое решение, хотя и вынужденное. Перестаньте, наконец, бояться этого средства, ибо никакого другого у нас нет, это — каннибализм — с!

— Да мы и не боимся, — вяло произнесла Зайчиха — только вот кого мы есть будем? Думаешь найдуться добровольцы?

— Как кого — с? — удивлённо квакнул Лещ — Я полагал, что это вопрос решённый. Чего же тут раздумывать? Я предлагаю выдвинуть на почётный пост нашего спасителя самую подходящую кандидатуру — Зайца!

Косой, который от усталости, с трудом вникал в обсуждение, заслышав своё имя, сразу встрепенулся.

— Ну уж позвольте! — закричал он — Я никуда не выдвигался! И уверен, что мою кандидатуру никто не одобрит! Правда же, сестрица? — он посмотрел в холодные косые глаза сестры и прибавил с мольбой — Правда же? …

Но Зайчиха, не сказав ни слова, прыгнула на брата и прижала его лопатками к земле.

— Я полностью поддерживаю твою кандидатуру, братец, — просипела она, глядя сверху вниз на брата.

— А что скажет мой любимый Король? — Лещ заискивающе поклонился августейшему.

— Он полностью одобряет твой выбор, — Король медленно, с помощью угодливого Леща, встал на ноги — а значит и голосования никакого и не требовалось, ибо слово короля — закон! — закончил он.

— Точно — с так! — поддакивал хитрая рыба.

Король и Лещ встали над Зайцем, у того безумно вращались зрачки и громко стучали зубы.

— Да ты не бойся, — успокоил его Король — ничего такого страшного не произойдёт, мы тебя съедим и всего — то делов. Подумаешь. А ты, вон как, распереживался.

— Попасть на королевский стол, это — честь! — хихикнул Лещ, плотоядно потирая плавники.

— Ну, не будем затягивать, — сказал Его Величество — Лещик, голубчик, подайка мне вон тот камушек, — попросил он рыбу.

Лещ тут же нагнулся, подобрал указанный камень и подал Королю.

— Что — то легковат, — прикинул Его Величество, взвесив камень в руке — а ну — ка, Лещик, подай мне лучше вот этот, он, с виду, побольше будет, — и монарх носком ноги подтолкнул желаемый камень.

Лещ, так же стремительно, как и в первый раз, нагнулся за камнем, но в тот момент, когда сплюснутая голова рыбы, оказалась подле королевского колена, Его Величество неожиданно ударил его камнем по темени.

Лещ рухнул под ноги Королю и забился в конвульсиях, выгибая чешуйчатое тело с разкрывшимся спинным плавником. А Король продолжал наносить рыбе удары по голове, и при каждом ударе камень с глухим мерзким звуком бился о рыбий череп, пока, наконец, Лещ не затих, испустив дух.

Зайцы ошалело глядели на происходящее, Зайчиха так и продолжала сидеть на брате не убирая лап с его горла, а сам косой, словно и забыл о сестре, до того он был шокирован происходящим.

— Что уставились? — Король разогнулся и отёр со лба градинки пота — Я же вам сразу говорил, что эта рыба — очень нужный и ценный компаньон, а вы не верили. Не зря же я — Король, я всё предвижу! А что должен иметь всякий король на чёрный день? А? Конечно же — жополиза! Они незаменимы в сложной ситуации. В сытые дни ты их откармливаешь, а когда приходит голод — они первыми идут на корм.

— Вот оно что! — облегчённо протянула Зайчиха и скатилась с брата — А то, ведь, мы подумали, что ты, совсем, спятил и, сейчас, всем головы попраламываешь.

— Пока нет, — обнадёжил Зайчиху Его Величество.

Тушу хитрой рыбы, даже, не стали чистить от чешуи, да и не чем было. Голодная троица набросилась на бездыханного жополиза, Король отбивал камнем куски мяса и глотал их, почти не жуя, Зайцы прогрызли рыбе брюхо и наслаждались нежным ливером, громко чавкая и рыча друг на друга. Мясо у Леща было нежное, практически без косточек, Королю этот жалкий Лещ показался вкуснее всех осетровых, каких он только не пробовал, Величесто с наслаждением впихивал в рот белёсые куски мяса и рыбий жир, который Лещ скопил честной службой на железной дороге, потоком стекал по королевской бороде, уже ставшей похожей на древнюю — предревнюю половую тряпку.

Лещ, оказался очень сочный, и не съев и половины туши, Король и зайцы почувствовали, что неотступно мучавшая жажда, наконец покинула их. Но кушать не прекратили. Только когда от хитрой рыбы остался один костяк с головой, едоки, с раздутыми животами, громко срыгивая, расползлись в стороны, что бы расслабившись, дать желудкам переварить чрезмерную трапезу.

Король сидел, оперевшись спиной о стену тоннеля и сытым умиротворённым взглядом глядел на голову Леща с раззявленным большегубым ртом, таращившуюся выпученными глазами из — под крошечных очков, словно выражая неизмеримое удивление произошедшим.

Его Величество протянул большую волосатую ручищу и притянул рыбью голову к себе.

— Бедный Лещ, я знал его, — заговорил Король глухим трагическим голосом — это была рыба бесконечной хитрости, неистощимый на уловки и обман, он тысячу раз целовал меня в задницу! Уж боле не движутся губы, которые перелобзали, не знаю сколько, седалищ. Где теперь твои богатства, высокие посты, что планировал ты занимать? Где ложь с коварством — орудия твоих трудов? Ничего в запасе, что бы повеселить меня в последний раз? Так и останешься ты, позабытый всеми, под толщею непроницаемой земли, тот Лещ, насмешник по любой был теме, вот косточки белеют здесь чьи…

— Хорошо сказал, — утёр скупую слезу Заяц.

— А я бы ещё одного леща съела, — высказала искренние чувства Зайчиха.

— И я тоже, — вздохнул, повесив единственное ухо Заяц — и я тоже…

— И я!!! — внезапно донёсся из черноты тоннеля скрежещущий голос, и эхо многократно повторило за ним — и я, и я, и я!!!

У зайцев, сразу же, сердце упало в пятки, а Король подскочил вытянув перед собой хрусталик, словно пытаясь защититься им.

— Ха — ха — ха!!! — покатился по подземельям дьявольский смех.

У зайцев от страха застучали зубы и они укрылись за ногами Его Величества, прижавшись лбами к могучим слоновьим щиколоткам.

— А у нас в квартире газ! А у вас? — надрывно прокричал ужасный голос.

— Оставь нас, что бы ты ни было! — попытался отпугнуть непрошенного гостя Король — Иначе отведаешь королевских пощёчин! — он угрожающе выставил ладонь, но было видно как она предательски дрожит.

— Ха — ха — ха!!! — рассмеялся голос на угрозы Короля и, внезапно, словно впав в неистовое бешенство, выкрикнул — Если бы у бабушки были половые органы мужчины!!! А — а — а!!!

— Что это? — дрожала Зайчиха — Вы тоже это слышали? Про бабушку?

— Да, слышали, — напряжённым тоном подтвердил Король.

— Это же допотопные шутки! — взвизгнула Зайчиха — Древние как сам мир. Из самого мезазоя! Ещё завроподы так юморили…

— А это может означать, только, одно, — у Зайца от ужасной догадки перехватило дыхание и он, со свистом, сказал — доисторический подземный северный царь!!!.

— Прочь поди! — Король угрожающе выкатил глаза и выпятил челюсть — я не побоюсь надавать тебе пощёчин, хоть мы с тобой и братья — государи!

— Кто решил утопиться, того нельзя спасти! — ответил Королю сухой мерзкий голос, которым казалось говорила сама тьма.

— Что он несёт? — не понимал Его Величество — Это же какой — то несвязный бред!

— Может он нас боится? — предположил Заяц и, наконец, решился выглянуть из — за ноги государя в непроглядную тьму тоннеля, и там, словно почувствовав, взгляд косых заячьих глаз, выспыхнули два голубоватых огонька, при чём левый, насмехаясь, подмигнул косому.

— Оно приближается! — пискнула Зайчиха, закусив от волнения кулак.

Тоннель затрясся, на головы Короля и зайцев посыпались камни, по тоннелю, пыхтя и булькая протискивалось что — то гигантское, и уже становились видны не только его, горящие голубым светом глаза, но и белёссые контуры, безобразной формы.

— А — а — а! — закричала Зайчиха и, сломя голову, ринулась бежать в непроглядную темноту подземных ходов, всё равно куда, лишь бы подальше от надвигающегося ужаса.

Заяц, не заставив себя долго ждать, бросился за сестрой.

Его Величество проделжался на мгновенье дольше, но, едва поняв, что остался в гордом одиночестве, кинулся следом за зайцами, которых вскорости и настиг, благодаря волшебным пынеходам и свету.

Зайцы, уже успев понять, насколько замедлен бег вслепую, уловив момент, когда монарх поравнялся с ними, запрыгнули ему на ноги, и, ухватившись изо всех сил за длинные жёсткие волосы, которыми были укрыты ноги августейшего, понеслись верхом на Короле.

Его Величество накрыло адреналиновой волной, он совершенно не чувствовал вцепившихся в щиколотки зайцев, которые зубами, что бы не упасть, вцепились в мягкую изнеженную кожу королевских ног, не чувствовал он и усталости, ни горячего, обжигающего лёгкие воздуха, едва разбирая перед собой извивавшийся, словно змея, тоннель, и всем существом ощущая как сзади, гремя, будто тысячами ног, гонится за ним кошмарный северный царь.

Король никуда не сворачивал, понимая, что запутать хозяина подземелий в его же коридорах никому не удастся. Хотя, на какое — то мгновенье ему показалось, что он больше не слышит преследователя, он, даже, немного притормозил, что бы бросить короткий взгляд назад, и напрасно!

Прямо за своей спиной Король увидел кривую уродливую конечность, протягивавшуюся из темноты, что бы схватить его, воспользовавшись заминкой, но тут Его Величество рванул так — волшебные пынеходы ему в помошь!

Жуткая клешня успела только вырвать клок волос со складчатой королевской спины.

Сердце в груди ревело, как мотор, в висках гудело — Великий Король Многоземельный, воя как истребитель, летел по непроглядному подземелью. Сколько он ещё продержится? Даже волшебные пынеходы не смогут нести его вечно, с такой — то массой.

Мимо монарха мелькали чёрные дыры — множества ответвлений, но Король продолжал придерживаться избранной тактики — только вперёд! И, вдруг, резко остановился, в проходе справа, что — то слабо поблёскивало и августейший рванул туда.

О, счастье! Они оказались в кротовине, не такой высокой, как предыдущая. Солнечный свет, мягкий и тёплый, спускаясь с поверхности доставал, почти до самого дна мрачного подземелья. Быстро оглядев кротовину Король аж подпрыгнул от радости — в отличии от той, в которую они провалились, стены этой кротовины осыпались и по грудам земли и камней, при желании, можно было выбраться на поверхность.

— А где моя сестра? — неожиданно задал неуместный вопрос Заяц, спешившись с щиколотки монарха.

— А я почём знаю, — Королю оказалась глубоко безразлична судьба старой Зайчихи.

Заяц в ответ лишь хмыкнул, он полностью разделял отношение августейшего к сестре.

— Она утонула! — внезапно подсказал им жуткий голос подземного царя.

Оба, как по команде обернулись, и увидели, быстро приблежавшиеся, горевшие всё тем же дьявольским голубым огнём, злобные глаза.

Король и Заяц стремглав полезли вверх.

Косой, лёгкий и проворный, сразу же оставил позади Его Величество.

Король, высокий и грузный, с трудом поднимался по гладким камням, которые то и дело, уходили под его колоссальной массой. Поначалу Король, вообще орудовал, лишь одной рукой, ведь в правой он продолжал удерживать хрусталик, но когда он добрался до середины кротовины, где уже было достаточно солнечного света, что бы хорошо различать путь, монарх закинул хрусталик в рот, ощутив на языке его ультрафиолетовое тепло, и подъём пошёл гараздо быстрее.

Выскользая из — под рук, камни летели глубоко вниз, звуки ударов от их падения, гулким эхом, словно в колодце, поднимались до самого верху.

Король, уже, не видел над собой костлявого вылинявшего заячьего зада, зверёк, не дожидаясь государя, успел вынырнуть на поверхность, но помощи ждать от него было напрасно.

Сам же Король, натурально не понимал, как у него всё ещё хватает сил, что бы карабкаться, по ставшему почти вертикальным, склону, он сейчас, вообще мало что понимал, но яркий белый, заливающий всё солнечный свет, подсказывал ему, что осталось совсем немного.

Вот он, наконец край уступа!

Король ухватился за него широкой, сбитой до крови ладонью, ещё усилие, и его голова поднялась из кротовины, а глазам его предстал поросший сочной зеленью луг.

Король ухнул и выкатился на поверхность, но в последий миг он с ужасом почувствовал, что его, зависшую на пропастью кротовины ногу, обкрутило холодное липкое щупальце.

Король тут же вырвал ногу и подскочил, обернувшись лицом к преследовавшему его ужасу.

Подслеповато щуря большые белёсые глаза, давно отвыкшие от дневного света, перед Королём, на самом краю кротовины, стоял древний — предревний гном, практически голый, плешивый, с припухшими веками и морщинистым лбом, полуголый. Очень маленький, даже для гнома, он едва доходил Королю до середины голени.

Его Величество остолбенел от неожиданности.

— Отдай! — зашипел гном и бросился на пынеходы, вцепившись в них своими жадными липкими ручками — Они исконно мои!

Королю стало гадко, и он, даже не отдавая себе отчёта, отшвырнул мерзкое существо лёгким пинком ноги.

Но пинок этот оказался не таким лёгким для гнома — его высоко подбросило, и перекувыркнувшись в воздухе, он, как мячик для гольфа, нырнул прямо в кротовину, прокричав напоследок, тем самым голосом, который так напугал наших путников, когда они были в плену катакомб, но здесь, на зелёном лугу, при свете солнца он прозвучал совершенно не страшно, а, скорее, противно и надокучливо, подобно комаринному писку:

— Я буду преследовать вас везде! — кричал гном, и голос его стремительно удалялся — И в сортире замочу — у — у!!!. — пригрозил он напоследок.

Король подошёл к шахте и склонился над ней, но там, уже, никого не было видно…