Нищий Король

ГЛАВА 20

Король сладко похрапывал, когда почувствовал, как его толкает мягкая маленькая лапка и противный голос Зайчихи призывал:

— Вставай, твоё Превеликое! Вставай!

— Пшла вон! — Король вяло отмахнулся и повернулся к Зайчихе спиной.

Та, откинув полог одеяла, принялась ласкотать королевские пятки, но он, вместо того, что бы подскочить, наоборот, блаженно засопел, моментально впав в глубокий сон. Тогда Зайчиха огляделась, заметила возле столика ведёрко с растаявшим льдом, то бишь, довольно холодной водой, в котором Королю вчера подавали шампанское. Зайчиха взяла одной лапкой ведёрко, а второй приподняла край одеяла и выплеснула содержимое ведёрка под одеяло.

И Король проснулся!

Ещё и как проснулся! Столько матюков не содержал в себе не один словарь обсценной лексики. Птички сидевшие на верхушках елей, окружавших шатёр, в испуге взмыли ввысь и полетели в тёплые края, хотя и были не перелётными.

Король стоял, бешенно выпучив глазища, весь голый и мокрый.

— Сколько раз я, уже, наблюдала тебя без исподнего? — обречённо произнесла Зайчиха, обращаясь скорее сама к себе — Когда же это кончится? Смогу ли я это забыть, не пребегая к помощи психиатров?

— Дура! — обозвал её Король — Как ты смеешь прерывать сон своего повелителя?! Да, ещё, и подобным образом!

— Кто рано встаёт, от того армия не уйдёт! — у Зайчихи, от восхищения наготой августейшего, задёргался глаз.

— Куда, ещё, уйдёт? — Король тряхнул бородой — Не пьяна ли ты, старуха?

— Если бы это было единственной нашей проблемой, — вздохнула Зайчиха — а, штука, в том, что в армии нет ни одного пьяного гвардейца, я за этим слежу, но, тем не менее, сегодняшним утром они все, как один, заявили о своём намерении, покинуть театр боевых действий.

— Массовое дезертирство! — у Его Величества от шока отвисла челюсть.

— Оно самое, — кивнула Зайчиха — главный страх любого диктатора, но пока, за последнюю историю, такого не случалось. Бывало, что дезертировали, целые полки или, даже, дивизии, но что бы вся армия!

— Значит враги сплели заговор по деморализации армии, а вы его проморгали! — попытался обвинить Зайчиху Король.

— Это невозможно! — наотрез отказала Зайчиха — Дисциплина — это мой конёк! Я никому дохнуть свободно не давала! Можешь пойти спросить у любого солдата — все клянут меня на чём свет стоит! Один мой вид им глубоко остохерел, а это явный показатель того, что дисциплиной я опекаюсь на всю каушку.

— Может ты их не избивала? — спросил Король.

— Била смертным боем! — ударила себя в грудь Зайчиха — И шпицрутенами секла, и, просто, кулаком в морду давала, плевала в рожу, ездила верхом, выставляла на «комариков». Всё делала!

— Так чего же им не хватает?! — не мог понять манарх — На что они жалуются?

— Вот выйди и послушай, — предложила Зайчиха — по мне, так какой — то бред несут, может ты поймёшь, ибо, тоже, с приветом.

— Пошли! — согласился Король и мужественно ступил вперёд.

— Погоди! — успела удержать его Зайчиха — Всё же оденься для начала.

Зайчиха помогла Его Величеству влезть в красный спортивный костюм и они вместе, выскочили из шатра.

Их глазам предстала плачевная картина — наскоро свёрнутый лагерь, повсюду разбросаны кучи мусора, гвардейцы спешно слаживали пожитки по машинам. Счастье Короля, что две тысячи автомобилей не так — то и легко развернуть в противоположную сторону. Армия, как гигантская медлительная змея, с трудом поворачивалась вспять.

Заяц, третьи сутки прибывавший в запое, шатался между гвардейцев, абсолютно не вникая в суть происходящего, он пытался хлестать солдат шпицрутеном, крича на них:

— Лечь! Встать! Лечь! Встать!

Но у него быстро отобрали лозу, а кто — то, сзади, пнул ногой в спину и генерал, звеня медалями, свалился в яму заполненную отходами жизнедеятельности, вырытую солдатами для справления естественных потребностей.

— Эгей, скоты! — разнёсся громоподобный голос Короля, монарх залез на крышу хаммера и вознёс вверх правую руку, требуя внимания — Остановитесь! С вами будет говорить ваш повелитель!

Гвардейцы замешкались и начали, с неохотой и робостью, недовольно бурча, собираться возле автомобиля, крышу которого Король избрал себе трибуной.

— Что случилось? — вопрошал Его Величество — Как смеете вы обращаться в бегство, когда я веду вас от победы к победе! Чего вам бояться, покуда я с вами? Ганнибал, Александр и принц Евгений Савойский, даже все вместе, не имели столько стратегического таланта, сколько у меня в одном мизинце! И, самое главное, как вы можете отказываться от столичных паркомест? Вы, что же, опять хотите вернуться под руку господ? Что вас ждёт там — постоянные розги и тяжкий труд!

— Так и здесь мы претерпеваем тоже самое! — выкрикнули из толпы.

— Верно! — взмахнул указательным пальцем Король, потом чуть — чуть подумал и продолжил — Но здесь, в военном походе, ваши страдания — конечны! Или вы, или страдания, но что — то прекратится в ближайшее время! Уверен, что под моим командованием мы одержим полную победу в кратчайшие, какие только возможно, сроки. И вы будете, заслуженно, почивать на лаврах. Кроме того, каждый участник похода получит особое удостоверение, подтверждающее личное прямое участие обладателя в военных действиях в моё имя!

— И что это нам даст? — полюбопытствовали гвардейцы.

— В материальном плане, конечно, ничего, — не стал врать Король — зато вы сможете трясти ими в собесах и на общественных слушаньях, показывать их в автобусах, когда вас будут оттуда выкидывать, или прикрываться ими когда у вас будут отнимать единственное жильё за неуплату по коммунальным счетам (а это произойдёт, уж, поверьте мне), да много где такое удостоверение может пригодиться.

— Предложение, конечно, заманчивое, — солдаты прищёлкивали языками, воображая какие возможности подарит им удостоверение участника военного похода — но мы, ведь, не знали во что нам придётся ввязаться ради этого.

— Во что? — не понял Король — Что может быть страшнее вашей жизни?

— А то, — отвечали ему гвардейцы стыдливо пряча глаза — что в начале похода, мы же не знали, что свергать существующий правящий строй — это фашизм!

— Чего — чего? — у Его Величества округлились глаза — Вы, придурки, хоть знаете, что это слово значит?

Гвардейцы переглядывались, в надежде, что хоть кто — нибудь один даст исчерпывающее определение загадочному слову, но такого умника не находилось, либо он предательски помалкивал.

— Погодите — погодите! — Король быстро съехал на заду с крыши хаммера на капот, а затем, спрыгнул на землю, и к гвардейцам — Отвечайте — ка, где и когда вы услышали данное словцо?

— Дык, Ваше Превеликое, надысь, этой ночью после отбоя, — рапортовали солдаты — говорилось нам это из каждого утюга, то бишь автомагнитолы, хотя они все выключенны были, и сколько мы не пробовали сменить станции — везде одно и то же было, мы все возле машин собрались, что бы такое диво послушать собственными ушами.

— Как интересно, — Король нервно тёр бороду — и что же вы такого услыхали?

— Страшные вещи! — солдаты испуганно жались друг к другу, а по их усталым раскрасневшимся глазам было видно, что они, действительно, провели бессонную ночь — Сказано было нам, что все мы есть преступники, ибо на дело злодейское пошли, что вы, Ваше Величество, тиран и садист, поработитель, что хотите вы благородных господ — спасителей, взявших под свою опеку государство, от казны силой оторвать, и всякий кто вашу сторону принимает — губит свою душу и тому обеспечен Гаагский трибунал!

— Идиотизм какой — то, — хмыкнул Король.

— Это когда мы говорим, звучит по — дурцки, — заголосили гвардейцы — а когда это по радио вещается, то весьма убедительно выходит.

— Весьма убедительный идиотизм, — пробурчал августейший, наматывая ус на палец, с видом глубочайшей обеспокоиности — мне кажется я понимаю в чём дело, — прошептал он про себя и резко поднял вверх правую руку, требуя тишины — королевские гвардейцы! — громко обратился он к публике — Ваш Король, опять, спасёт вас! Но эти сутки вы должны продолжать стоять на месте полевым лагерем.

— Что и ночь тоже? — загудели гвардейцы.

— До самого рассвета! — подтвердил Король — А что бы вас ночью не искушали никакие радиопередачи, то всю ночь вами будут заниматься генерал Заяц и, — он запнулся не зная как величать Зайчиху, которая, ковыряя шпицрутеном в зубах, стояла у его ног — и вот эта старая сука, — Король показал пальцем на Зайчиху, которая в этот момент, от злобы, перекусила кончик упругого прута.

— А если приёмники, опять, сами включаться? — заголосили гвардейцы.

— Этой ночью не включаться, — пообещал Король — я, лично, об этом позабочусь. А завтра мы сможем продолжить поход, напрочь забыв об этом маленьком недорозумении. Я всё сказал! — он сделал знак разрешающий солдатам вернуться в лагерь.

— Что ты задумал? — спросила Зайчиха у Короля, когда гвардейцы разошлись.

— Не твоего ума дело, — ответил тот — бери своего непутёвого братца и следите, что бы ни один солдат, в моё отсутствие, не дезертировал.

— В твоё отсутствие? — удивилась Зайчиха — Куда ты намылился?

— Спасать армию, — задумчиво ответил Его Величество окидывая взором верхушки гигантских елей.

— Чего тут спасать — то? Из — за чего такая паника? — Зайчиха недоумённо развела лапами — Ну словило радио какую — то волну, чего из — за этого впадать в такие крайности. Главное поскорее уехать отсюда, сигнал и пропадёт.

— Нет, — покачал головой монарх — этот не пропадёт и, как бы ты не ужесточала дисциплину, через пару дней, максимум через пять, мы останемся без единого солдата.

— Да сечь их надо, скотов! — на дорогу, шатаюшейся походкой вывалился Заяц, весь перепачканный нечистотами и со свежеоткупоренной, на опохмел, бутылкой шотландского виски в лапке — Сечь и в рыло! Сразу в чувство придут! Вспомнят, как подобает вести себя со старшими по званию! — бормотал он заплетающимся языком.

— Фу! — резкий запах шедший от Зайца ударил Зайчихе в нос — Хоть бы ополоснулся, ручей же рядом.

— Там вода холодная, — сказал Заяц, при этом обнял сестру за плечи и прижал к себе.

Зайчиха вырвалась из братских объятий и, обеими лапами, толкнула косого, а тот и без того, плохо державщийся на лапах, покатился кувырком под горку, где и плюхнулся в вышеупомянутый ручей. Заяц попытался сразу выпрыгнуть из ледяной воды, но лапы поехали на скользких, обточенных ручьём камнях, и новоиспечённый генерал плюхнулся в воду с головой, опять, фаркая и отряхиваясь, подскочил, но китель, напитавшись водой, стал невероятно тяжёл и он и, снова, упал.

— Не забудь его вытянуть, когда отстирается, — сказал Зайчихе Король и пошёл к своему шатру.

Его Величество быстро собрался в дорогу, накинув на плечи полковничью шинель, он взял пару банок тушёнки, бутылку водки, заступ и сложил всё это, кроме лопаты, в мешок с деньгами, который недавно взыскал по суду и, теперь, зачем — то брал с собой.

— Куда потянул! — распереживалась Зайчиха и вцепилась в мешок, сохранность которого и вызывала у неё наибольшие опасения.

— Пшла прочь! — Его Величество оторвал косую от мешка и бросил на землю — Я — Король, что хочу, то и делаю!

— Так я всё поняла! — вспенилась Зайчиха — Раскусила я твою хитроумную затею, ты нас с братом специально здесь оставляешь, потому как сам намылился с нашими деньгами дёру дать. Ты не спасать армию от разложения уходишь, ты, просто, собрался улизнуть потихоньку!

— Во — первых:, — устало начал перечислять Его Величество — нет никаких «наших» денег, все деньги здесь королевские, то бишь — мои, во — вторых: я бы не стал «улизывать потихоньку», я — Король, что хочу, то и делаю! Перед кем бы я стал скрываться? Кто вы все такие? Хлопы и сброд — вот кто! Что бы я перед вами стал стесняться — с ума спятила что ли? А деньги эти, — он потряс туго набитым мешком — для меня ничего не значат, это гроши для меня, я привык к большему и, потому, не собираюсь обменивать целое королевство на пару долларовых бумажек!

Зайчиха, получив таую выволочку, притихла, но по её недоброму взгляду исподлобья, было очевидно, что слова Короля не переубедили её, и она, по — прежнему, полагает, что монарх вознамерился похитить деньги, ведь, именно так поступила бы она сама.

Тут подоспел и Заяц, холодная вода из ручья порядком отрезвила его, за собой он тащил промокший насквозь китель, теряя в траве медали.

— Куда ты намылился? — задал идентичый вопрос Королю и он.

Августейщий, только, одарил его ласковым взглядом, выругался на его счёт, и, закинув мешок за плечо, пошёл прочь из лагеря, но, через полсотни шагов остановился, словно забыл, что — то, обернулся — зайцы так и стояли провожая его взглядом.

— Если до рассвета не вернусь, — крикнул он зайцам — считайте меня коммунистом! — развернулся и, вскоре, пропал между мохнатых лап еловых веток.

Король бодро шагал, задрав вверх голову и высматривая что — то в вышине, хотя, из — за силуэтов исполинских елей и неба — то было почти не видать.

Мешок оказался довольно тяжёл, да и Король не привык таскать тяжестей, но эту ношу он тянул с завидным усердием, только один раз он поставил его на землю, что бы справить естественную нужду, а после, опять взвалил мешок на спину, и ему, даже, показалось, что там прибавилось денег.

Скоро Его Величество вышел на обильный горный луг и побрёл, оплетаемый сочными травами доходившими ему до самого колена.

Луг был пёстрый, от великого разнообразия цвёвших на нём цветов, в основном это были белые эдельвейсы да нежно — фиолетовые аистники. По лугу пархали бабочки, гоняясь друг за другом. В чисто — бирюзовом небе плыли, как кораблики, маленькие облачка.

Но Его Величество не обращал внимания на окружавщую его благодать, а всё вертел головой, высматривая что — то на, густо поросших лесом, горных склонах и, внезапно, остановился, жадно втягивая носом воздух в котором разливался аромат валерианы, но вынюхивал Король, отнюдь, не благоухающие цветы. Запах, по следу которого, устремился Его Величество был куда прозаичнее, едкий, до рези в глазах и спазмов гортани, потому монарху, быстро удалось розыскать его источник.

Сбросив мешок и прикрыв нос воротником шинели, Король присел возле крупных колбасообразных испражнений чёрно — зелёного цвета. Величество потыкал в них пальцем и прошептал:

— Ещё свежее, часов пять — шесть, не позднее…

Он встал, взялся за заступ и, с характерным звуком, вогнал его в жирную землю на целый штык.

— Ага! — раздалось у Короля за спиной.

Величество от неожиданности подпрыгнул и, обернувшись, выставил вперёд штык лопаты, намереваясь защищаться.

Из мешка выбирались зайцы — брат и сестра.

— Именно так я и думала! — вопила Зайчиха — Собрался деньги закопать! Клады прячешь! Хотел, что бы мы не узнали где?

Король облегчённо выдохнул и опустил заступ.

— Что не удалось втихаря деньги зарыть! — ликовала Зайчиха и подойдя к Королю, что бы поглядеть насколько глубокую яму он уже выкопал, но от резкого запаха ей, сразу, стало дурно и она, закашлявшись, отступила.

— Теперь будешь точно знать, где клад зарыт, — сказал Король и швырнул Зайчихе лопату — потому что сама его и зароешь.

— Зачем, вообще, его зарывать? — Зайчиха была не согласна — Это ж бумага, они же заплесневеют!

— Да не деньги зарывай, а вот это! — Король показал носком пынехода на зловонные колбасы.

— Это ещё зачем? — изумилась Зайчиха.

— Затем, что нам нужно, что бы никто другой не мог взять след того, кто отложил это, — он поморщился, снова взглянув на испражнения. Да и тот кто сделал это, потеряет способность ориентироваться в пространстве. Закапывай! Да поглубже!

Зайчиха недовольно поглядела на кучу, прикидывая фронт работы, а потом подбежала к брату, котрый, уже, розыскал в мешке бутыль с водкой, и зубами пытался выдернуть пробку.

— Иди закапывай! — приказала Зайчиха брату и, отобрав бутыль с водкой, сунула ему в лапы заступ.

— Почему я?! — возмутился Заяц — Я же — генерал!

— Как вы заколебали уже! — вспыхнула Зайчиха — То Короли, то генералы! Опять работать некому! — и, со всего маху, отпустила брату затрещину — Иди копай, кому велено!

Заяц проворчал в ответ что — то нелицеприятное, но копать — пошёл.

Правда, сразу выяснилось, что контролировать работу других и делать её самому — это две больших разницы.

Сколько Заяц не прыгал на лопате, но ели — ели вогнал её носик в землю, а потом, насилу выдернул её, отчего и сам свалился на спину, а лопата приложила его сверху по лбу. Вскочив, он принялся изо всех сил тыкать лопатой в землю, но за три секунды упыхался и стал, повиснув на заступе и вывалив язык.

— Тут отбойник надо, — задыхаясь, постановил Заяц.

Король вздохнул, выдернул у Зайца заступ и за пять махов вырыл глубокую яму, быстро сбросил на её дно колбасы, и быстро — быстро, закидал, утрамбовав ногой в завершении.

— Где это такое видано, что бы король в присутствии подданных самолично трудился? — пробурчал он — Безсовестные рожи, — он взглянул на зайцев — вы зачем армию без присмотра бросили, если от вас и здесь толку нет?

Зайцы ничего не отвечали и, отвернувшись, в стороны, мысленно посылали монарха на три буквы.

Король положил, вытянутую Зайцем бутыль водки обратно в мешок и закинув его за спину зашагал дальше.

Зайцы, так же молча, поскакали за ним.

Скоро они увидели вдалеке маленький ветхий амбарчик, обнесённый плетнём — всё же не всех хлопов удалось изгнать с ценных курортных земель, некоторые, нагло притаились среди цветущих горных лугов, пользуясь тем, что господа, пока, не могли позастраивать все территории.

Тут же, с опушки леса донеслось чьё — то протяжное мычание. Король поглядел на опушку и его взору предстало удивительное существо — большое, чётырёхногое, рогатое и с колокольчиком на толстой шее! Его Величество ещё никогда не видел коров и полагал, что сливочное масло на которое ему накладывают чёрную икру, появляется из одной его королевской прихоти, так что, немудренно, что впервые увидав это парнокопытное — он был несколько ошарашен. Да и было от чего. Вокруг диковенного зверя суетились ещё три персонажа, но уж эти — то, действующие лица, были вполне узнаваемы монархом. Двое были одеты в милицейскую форму, при чём не обычную, а с золотыми галунами, что означало их причастность к элитному кагарлыцкому милицейскому полку, основанному самим Королём в честь правоохранителей одноимённого населённого пункта отличившихся особыми личными подвигами. Третьим был какой — то старик, явно холопского вида, оборванный, босой и сухонький.

Один из милиционеров, ухватив за рога, тащил корову в лес, а хлоп, упав на колени, вцепился бурёнке в хвост и пытался тянуть её на свою сторону, проделывая это под градом ударов, которыми его осыпал, вперемежку с отборной матерщиной, второй милиционер.

Король прибавил шагу, что бы достичь весёлой троицы, пока они не исчезли в лесу, а те были настолько заняты, что не заметили высокой персоны августейшего, даже когда он подошёл к ним, и продолжали каждый делать своё дело.

Король заложил два пальца в рот и свистнул, что бы привлечь внимание к своей особе.

Все трое сражавшихся за корову бросили на Величество быстрый взгляд и, наглецы, как ни в чём не бывало — продолжили своё дело.

Это привело Короля в ярость, он сделал шаг вперёд и хлестнул милиционера, занятого избиением хлопа, по пухлой, наеденной, щёчке.

Теперь в ярость пришли милиционеры.

Бросив несчастную коровёнку, они с угрозами физической расправы и уголовного преследования начали наступать на августейшего.

— На колени! — рявкнул на них монарх — Или не видите кто перед вами!

Милиционеры удивлённо переглянулись.

— Это — Король! — подсказала им Зайчиха и стянула с монарха шинель, оставив его в ярко — красном спортивном костюме.

Милиционеры ахнули, ихний полк был командирован сюда, как раз, для охраны особняков от королевской армии, за перемещениями которой они неустанно следили, но лично повстречать того самого Короля они никак не ожидали, да и не хотели, они специально пошли патрулировать участок, в котором точно не должно было быть никого из королевской армии, не то что самого её предводителя.

Милиционеры, поняв что перед ними, всё — таки, тот самый Король, который, вроде как, был у них в особом розыке, упали перед ним на колени и расплакались, умоляя пощадить их, прикрывались малыми детками, которые в будущем станут новыми служителями правоохранительной системы, если Его Величество помилует ихних отцов, и те наставят своих детей, верой и правдой, служить своему государю.

Но Королю было не до них. Он приказал им подняться, дал каждому по пощёчине и прогнал вон, и милиционеры, ещё, долго пятились задом кланяясь и благодаря августейшего за милосердие и пощёчины.

Тем временем, избитый милиционерами холоп, обнял свою бурёнку за морду, прижав свою разбитую голову, со слипшимися от крови седыми волосами к её лбу и прощаясь с ней, ведь он был уверен, что, в лице августейшего к нему пришёл не спаситель, а просто, более, страшный и свирепый хищник, который отогнал более мелких и трусливых, а уж у такого коровку — кормилицу точно не отбить.

Но, естественно, Короля совершенно не волновало это, дурно пахнущее, животное с которым так крепко обнимался холоп. Впрочем Заяц, высказал сожаление о том, что зря не прихватил с собой ружьецо, запамятовал в спешке, ибо он, сейсас, с удовольствием бы пристрелил корову, что бы холоп страдал.

— Эй ты, хам! — обратился Король к старому холопу — Чейный будешь?

— Ничей, — промямлил тот, с трудом шевеля распухшими губами — стар стал, работать больше не могу, вот мне господин и расчёт дал, мол живи дальше как можешь, его это, где, не волнует, ему нужны молодые и здоровые, что бы на них можно было капиталы сколачивать, а из меня, уже, всё выколоченно.

— Стрелять вас надо, старых, — сказал Король — что бы гирей на шее у государства не висели!

— И то была бы милость, — согласился старый холоп.

— А ты хитрая скотина! — подметил Его Величество — Пули, ружья, расстрельные бригады, специальные учреждения, бюрократический аппарт и крематорий — ты за это платить будешь? Нет! Ты — же за государственный счёт получить всё надеешься. Вот она ваша холопья сущность — всё ищите, что вам государство должно! А оно вам ничего не должно! Когда вы это усвоите?!

Холоп испуганно таращился на государя, предпочтя за разумное помалкивать.

— Ладно, — чуть поутих Его Величество — ты мне вот, что поведай — не подметил ли каких странностей этой ночью? Чего — то необычного?

— Ничего такого, — покачал головой холоп, не отпуска коровью голову, боясь, что бы её не отняли — разве что, вот молоко, вечернее свежее, за ночь прокисло, да коровка моя, всю ночь беспокойная была, пришлось с ней остаться до утра, но и по утру, когда я её на выпас вывел, есть не хочет. Да, суставы, у меня закрутило сильнее обычного, — он почесался, стараясь припомнить ещё, что — нибудь — ах, да! В колодце у воды запах протухлый стал — никогда такого не было, а теперь воняет, может минеральный источник открылся?

— Значит молоко прокисло, — Король покрутил ус — выходит мы на верном пути, — он подступил к хлопу поближе и нависая над ним строго споросил — а нет ли поблизости теле — радио или высоковольтной вышки, а может, где, старая, заброшенная башня стоит?

Хлоп испуганно затряс головой.

— Не лги мне, скот, — порекомендовал Король — должно же быть здесь высокое строение!

— Мой амбар? — предположил хлоп.

— Ты, что, довести меня хочешь? — спросил Его Величество с деланным спокойствием — В твой амбар ты сам, едва, поместишься и то — пятки на улицу торчать будут. Должно быть что — то ещё.

— Ах да, — припомнил холоп — вот как раз за этим леском, — он обвёл рукой окружавшие ели — в сторону горы, на высоком отроге, есть старая мельница, но вам — то к ней не нужно, она давно заброшенна, ещё когда я был мальчишкой — она уже тогда пустовала и никто туда не ходил. Дурное место. Нечистое.

— Отлично! — радостно принял новость Король и хлопнул старого холопа по плечу, а затем, опомнившись, что бы как — то сгладить фамильярность — врезал ему пощёчину.

Величество, снова, облачился в старую шинель, перекинул мешок за спину и смело пошёл через лес. Зайцы, хоть и не особо рвались увидеть ту самую старую мельницу о которой ходила дурная слава, но уж очень они боялись, что Король прикопает денежки и они не будут знать где именно, так что последовали в лес, за государем.

На опушке остались только старый холоп и его коровка.

— Воистину я родился под счастливой звездой! — радостно прошептал холоп на ухо бурёнке и был абсолютно прав, попасться в один день в лапы милиции и высокопоставленного господина, и остаться после этого, практически целым и невредимым — это был невиданный случай.

Король и Зайцы быстро пересекли подлесок и, действительно оказались у высокого каменистого отрога на вершине которого возвышалась старая, сложенная из неотёсанного камня мельница, паруса её были заклиненны и не двигались.

— Может не пойдём туда? — пискнул Заяц — Дурное же место…

— Конечно дурное! — согласился Король — Какой же идиот будет возить зерно в такую высь! Не удивительно, что дело не выгорело. Что бы такого не было, нужно, на законодательном уровня обязывать хлопов молоть зерно, только, на твоей мельнице, заплатив кому следует за получение такого решения, кстати на всех королевских мельницах и на мельницах высоких синьоров практикуется именно подобный образ рыночных взаимоотношений — Король ещё раз внимательно поглядел на мельницу и постановил — Туда мы, действительно не пойдём, пока.

— Пока? — повторила Зайчиха — Что ты имеешь ввиду?

— А то, что мы с вами вышли на охоту на коварного и опасного зверя, — Король поправил сползавший мешок — и лезть напролом в его берлогу — это глупо, сначала мы должны постараться максимально обезопасить себя.

— Обезопасить? Каким же образом? — поинтеоресовалась Зайчиха.

— Ослабив самого зверя, — логически ответил монарх.

— Ка — а — ак? — протянула Зайчиха.

— Нужно обыскать территорию вокруг мельницы, хотя бы в радиусе одной мили, — с видом знатока рассказывал Его Величество — постараться найти как можно больше колбас, подобно тех, которые мы зарыли недавно на лугу.

Зайчиха поглядела на Короля, как на идиота.

— Ты, просто, хочешь спрятать деньги, что бы мы не видели, — выразила она своё крайнее убеждение — и, сейчас, выдумывашь всяческий бред, что бы избавиться от нас. Ты больше не веришь в преданность армии и намереваешься спрятать клад, на случай если они все дезертируют.

— Никаких «если», — преспокойно поправил Зайчиху Король — в случае нашего провала, да и учитывая то, что вы ослушались моего приказа и оставили армию без присмотра, к утру, на месте военного лагеря не останется ни одного гвардейца.

— Решил отпираться до последнего? — хмыкнула Зайчиха — Ну что же, дерзай! Пошли искать твои колбасы.

— Не мои, — уточнил Король — это важно, увидишь мои — не трогай.

— И не собиралась! — Зайчиха скривила брезгливую рожу.

Пушистые верхушки елей ритмично покачивались, меж ними гулял ветерок, пели птички, пахло душистой хвоей — а Король и зайцы бродили в поисках «колбас», заглядывая под каждую корягу и за каждый камень.

Тут роль «трюфельной свинки» сыграл Заяц, и не благодаря обонянию, ибо на нюх он мог найти только водку, но из — за того, что он с удивительным везением вляпывался в любое дерьмо, где бы оно ни было. При чём не просто вляпывался, а падал прямо мордой. В итоге удалось обнаружить и зарыть до двадцати «колбасных» куч, а морда у Зайца к тому моменту, целиком покрылась присохшей коркой, но Король, почему — то, строго запретил ему вытереть или, тем более вымыть рожу, хотя отвратительное зловоние исходившее от Зайца докучало всем.

— Ладно, достаточно и того, что сделанно, на большее времени больше нет, — сказал Его Величество, поглядев на солнце — теперь идём к мельнице. У нас ещё много работы.

Высказывание про «много работы» сильно не понравилось зайцам.

— Надеюсь там мы не будем искать «колбасы»? — зло спросила Зайчиха.

Отвечать на заданный вопрос Король посчитал ниже своего достоинства и молча, показав спину зайцам повернул назад, к мельнице, а так как, на этой самой спине, у него покоился мешок с деньгами, то зайцы от него не отставали, как две рыбы — прилипалы.

На практически вертикальный отрог взбирались ползком, Зайцы постоянно норовили запрыгнуть августейшему на спину, что бы, как всегда, ехать верхом на чужом горбу, но не на того напали.

— А твоя жена нас носила, — печально заявлял Заяц, когда Король, в очередной раз скидывал наглого зверёныша с шеи.

— Эта нахалка себе и не такое позволяла! — сквозь стиснутые зубы процедил Король — Всё зло в ней от моей мягкости и добросердечия.

На вершине отрога было ветренно, скупая растительность трепыхалась под налетавшими со всех сторон порывами. Камень, из которого была выложена мельница весь покрылся зелёным мхом, а до самой крыши её оплетал вьюнок, осыпав строение мелкими белыми цветочками, как веснушками. С отрога был виден весь горный спуск, высокие ели и цветущие луга, а далеко внизу, в голубоватой дымке, можно было разглядеть военный лагерь королевской армии и струйки дыма поднимавшиеся от полевых кухонь.

Полусгнившая дощатая входная дверь мельницы, была полуприоткрыта, зачерствев на заржавевших петлях.

Король, насилу отворил дверь и, пригнувшись, протиснулся в маленький вход.

— Ну и ну, — присвистнула Зайчиха — да здесь сто лет никого не было.

В полутёмном помещении, покрытом паутиной и слоем пыли толщиной с палец, стояло три ларя для смолотой муки, с нависавщими поверх них желобами.

Король прошёл по скрипучим прогнившим доскам и заглянул в один из ларей.

— Что — нибудь нашёл? — спросил Заяц и, зацепившись за борт, тоже заглянул внутрь ларя.

Зловоние исходившее от заячьей морды, ударило Королю в нос и он, зажмурившись, отодвинулся от ларя, и перешёл в центр круглого помещения, став меж трёх ларей.

Опустив на пол мешок, он взялся за заступ и остриём лопаты раскидал доски, обнажив грунтовую насыпь на которой стояла мельница.

— На, копай! — Король бросил лопату Зайчихе, а та, отскочив в сторону, уставилась ошалевшим взглядом на презренный инструмент.

— Чего ещё не хватало, что бы я и работала! Совсем рехнулся что ли? — Зайчиха покрутила пальцем у виска.

— Ну ты же хотела знать, где будет зарыт клад? — Король вынул из мешка банки с тушёнкой и бутыль водки — А самое верно, что бы не забыть место, это зарыть его собственноручно.

— А! — взвизгнула Зайчиха — Таки раскололся, миленький! Водил нас тут кругами, голову морочил, а как понял, что меня так не проведёшь, тут и лапки к верху задрал. Всё — таки решил деньги припрятать. Я так и знала. Но зачем же самим копать? Солдатню нужно пригнать — пусть копают, работа — дело скотское.

— Но, ведь, тогда и они будут знать, где зарыт клад, — мудро указал на недостаток король.

— Хм, — призадумалась Зайчиха — так а мы их, когда всё будет завершенно, убьём.

— Хорошо, — согласился Король — беги за ними.

Зайчиха, уже, готова была сорваться с места, но, резко, одёрнулась и на губах у неё появилась жёлчная улыбка:

— Хитёр! — сказала она Королю — Пока я буду взад — вперёд бегать, ты, уже, в другом месте клад зароешь! Нет, никуда я не пойду! Хочешь — иди сам.

— Я могу сходить, — предложил бестолковый Заяц.

— Стоять! — схватила, собравшегося было идти, брата за ухо Зайчиха — Ты такой болван, что тебе ничего доверить нельзя. Тем более, пока, ты бегать будешь, Его Величество пристукнет меня лопатой и преспокойно спрячет деньги. Так что оставайся, и вот тебе, — она задней лапой подтолкнула брату заступ — копай, сейчас твоя очередь.

Заяц взялся за работу со всем усердием, пыхтел, сопел и пускал слюни, но за час ели углубился на штык. После длительного спора с сестрой, он таки передал ей эстафету.

У Зайчихи работа спорилась, ещё, лучше, она и крякала и пускала сопли, и кляла всё на свете, но не могла загрести и кучки земли, возможно это было как — то связанно с тем, что она пыталась копать не той стороной лопаты.

За это время Король прикончил обе банки тушёнки, никак не реагируя на голодные взгляды, которые бросали на него зайцы, поднялся, потянулся, вынул Зайчиху из ложбинки, которую они с братом ели выбрали за, почти, два часа, забрал у неё заступ и перевернул его лопатой вниз.

— Кто на что учился, — задыхаясь, проворчала Зайчиха — я два университета окончила, три академии, я умею людей на производстве сокращать и нормы выработки поднимать! Я кандидатскую защитила по теме «Плётка — семихвостка, как инструмент повышения производственных показателей и средство сокращения фонда заработной платы»! А с вот этой хреновиной, — она плюнула на лопату — пускай скоты упражняются!

Король вздохнул, поглядел через маленькое окошко на небо и сам принялся за копку. Здоровья нерастраченного у монарха было вдосталь и земля, в перемешку с камнями, так и вылетала из быстро углублявшейся ямы. Докопавшись до того, что Королю яма стала по колено, Величество взял перекур, поставив себе на смену Зайца.

Заяц капал и плакал, плакал от того что на его изнеженных лапках уже появились кровавые мазоли, плакал и просил сестру подменить его, но теперь она наотрез отказывалась работать.

— Я — институтка! — вздёрнула нос Зайчиха.

— Старая ты институтка, сифилитическая, — глотал сопли Заяц — я же тоже академии оканчивал, так почему же я копаю, а ты — надзираешь!

— Глуп ты, однако, братец! — Зайчиха постучала по пустому деревянному ларю — Я же не только образование имею (не путать с образованностью), но меня Его Величество над тобой поставил, волосатая рука — без неё никакой диплом не действителен, так что рой молча!

— Куда это я тебя поставил? — удивлённо приподнял бровь Король, дремавший верхом на мешке — Я тебя в яму поставил — копать!

Зайчиха отвернулась делая вид, что ничего не слышит.

Заяц, с языком через плечо, выкарабкался из ямы и настойчиво протянул сестре заступ в ответ на что — она плюнула ему в морду.

Заяц не остался в долгу и плюнул сестре в глаза, на что та хлопнула брату пощёчину, тут Заяц взбесился окончательно и замахнулся на сестру лопатой. Зайчиха истошно завизжала.

Король проснулся окончательно.

Встал, забрал у косого лопату, чем сам того не желая, спас жизнь Зайчихе, и с грустью поглядел в яму — после Зайца, только, земля утрамбовалась.

Под взаимное переругивание зайцев Величество опустился в яму и принялся за работу. Косые, завидев, что нашлось кому вместо них копать, сразу прекратили спор и усевшись по краям ямы, стали давать советы, как монарху правильнее рыть.

На удивление Король, ничего не отвечая, пропускал заячьи подсказки мимо ушей и, только, поглядывал в окошко, на постепенно серевшее, в предверии заката, небо.

Когда Величество, уже, стоял в яме по самые плечи, в помещении стало совсем темно и, только, тусклый лучик заходящего солнца, скупо освещал гору земли выбранной из ямы.

Король стянул мешок в яму и потоптал его ногами, затем выпрыгнул, отряхнул с штанов, налипшую на них землю и утерев с глаз пот рукавом, стал закидывать яму, но и зайцам приказал делать тоже самое, при чём тон его был настолько суров, что Зайчиха не рискнула прибегнуть к своему излюбленному оправданию «кто на что учился», а стала, вместе с братом, лапами, спихивать землю и камни в яму.

Король регулярно, едва яма наполнялась на штык, спрыгивал в неё и, от души, утрамбовывал землю ногами, даже прыгал, и хорошо что волшебные пынеходы имели непробиваемые подошвы, иначе монарх отбил бы нежные пятки об острые камни.

Наконец закидав яму и утрамбовав землю, Король и зайцы попадали от усталости.

На улице, уже, стемнело, а внутри мельницы была, воообще, кромешная тьма и, только, было слышно как тяжело сопят перетруженные зайцы.

— До отбоя в лагерь не успеем, — сказала Зайчиха.

— А жрать — то как охота, — пожаловался Заяц — давайте, всё же, поторопимся, а то в темноте с отрога спускаться — можно и шею сломать.

— Идите, — разрешил Король — а я здесь заночую.

— Здесь?! — удивилась Зайчиха — Но зачем? — она гаденько хихикнула — Ты опять за своё? Надеешься, что мы уйдём, а ты деньги выкопаешь? Ай, подлец! А мы, тоже, здесь на ночь останемся! — она схватила, уже успевшего выйти на улицу, брата за ухо и вернула в мельницу — Мы будем ночевать здесь! — безапелляционно объявила она.

— Ну пройдёмте же в опочивальню, — предложил Король и стал подниматься наверх по визжащей крутой лесенке.

— Зачем? — недоверчиво покосилась Зайчиха — Мы и здесь можем остаться, возле клада.

— Да мало ли кто или что может ночью на мельницу заглянуть, — предположил Король и исчез на втором этаже.

— Это да! — вздрогнул Заяц и бросился вслед за монархом на верх.

Зайчиха вздохнула, поглядела на то место, где они зарыли деньги, но в черноте ночи ничего не различила и, тоже, нашла разумным для ночёвки подняться повыше.

На втором этаже было, уже, так темно, что Его Величество налетел на деревянный кожух жернова и чуть не раздавил шнырявшего под ногами Зайца.

Король выругался, кляня темноту, но тут вспомнил про одну полезную штуковину — сунул руку в карман и вынул маленький многогранный хрусталик — по стенам мельницы, по кожухам жерновов с вдетыми в них валами, забегали разноцветные блики. Мягкий, нежный свет лился из хрусталика, делая, даже, неприветливое безлюдное помещение заброшенной мельницы чуть — чуть уютным и немного, даже, приветливым.

Но Зайчихе мельница залитая мягким светом показалась ещё более жуткой и пугающей, ощутив как по спине пробежал неприятный холодок, она вздрогнула.

Тяжко заскрипела лестница — Король поднимался на третий этаж.

Теперь зайцы не отставали от монарха ни на шаг, и уже, были не против подняться как можно выше.

Они быстро минули третий этаж, с одной большой шестернёй на основном валу, проходившем вертикально по центру комнаты, и трямя маленькими шестернями переплёвшимися зубцами с большой.

На верхнем этаже, под конической крышей, в горизонтальном положении лежал, вытесанный из цельного ствола, парусный вал, высовываясь дальним краем в маленькое, специально для этого устроенное, оконце, через которое были слышны злобные завывания ветра, да такой силы, будто собиралась буря.

— Зря мы тут на ночь остались, — нехорошие предчувствия беспокоили Зайчиху — и с этой копкой, как — то глупо вышло. Могли, изначально, взять с собой солдатню, они бы быстро и без усилий (наших), всю работу сделали, ещё, до обеда.

— Нет, — покачал головой Король — хлопы этого видеть не должны.

— И что мы, теперь, будем делать? — спросил Заяц.

— Спать, — кратко ответил Король, укладываясь на деревянном полу.

— Хорошо тебе, сытому, спать — заметил Заяц — а нам как быть? Хоть водочки на сон грядущий дай. У тебя же есть водочка.

— Она нам ещё понадобиться, — пробурчал монарх, которого, после тяжёлой работы, уже, одолевал сон.

— Когда? — возмутился Заяц — Среди ночи?

— Да, — ответил Король и, зажав вожделенную бутыль под мышкой, а хрусталик припрятав в карман, он завернулся в шинель и забылся глубоким сном.

Заяц, тихо поругавшись, свернувшись клубком, попытался прижаться к Королю, для обогрева, но тот, даже, во сне, отпихнул косого и пришлось тому спать без дополнительных удобств.

Зайчиха, ещё походила по кругу, скрепя досками, а потом, нехотя, уляглась рядом с братом, но сон ей шёл плохо, она подскакивала при каждом звуке, нервно таращась в темноту. Один раз ей на ум пришла мысль, что можно спуститься вниз, пока все спят, выкопать деньги и сбежать, но тут же, она понимала, что не спуститься, сейчас, вниз и на один этаж, даже, ради всего золота мира, она. Она никак не могла понять, откуда, вообще, появился у неё этот страх, но, точно, чувствовала, что с каждой минутой он усиливается. Зайчиху удивляло как Король, судя по его ровному дыханию, ничего не чувствует, его ничто не беспокоит. Брата — то она почитала, вконец, спившимся отбросом, потому его реакции не были ей важны.

В конце концов, ворочаясь с боку на бок, Зайчиха забылась тревожным беспокойным сном, но и во сне не находила покоя. Ей снилось, что они всё ещё копают злосчастную яму, Король с Зайцем принуждали её взять в лапы лопату, чему она изо всех противилась, и тем не менее, треклятая лопата оказалась у неё в лапах и, вот, она уже стоит в яме, да так глубоко, что там ничего не видно, и копает она вслепую, тыкая лопатой наугад, а земля стала твёрдая — твёрдая, как гранит, и, тогда, Зайчиха бросила лопату, но та держалась в лапах, как приклеенная, а те сами копали, рубя жёсткую землю. Зайчиха расплакалась от горя и, резко, проснулась.

Сперва, она ничего не могла разглядеть в темноте, и сидела протирая глаза.

Зайчиха почувствовала, как рядом с ней кто — то пошевелился и обернулась. В морду ей пахнуло нестерпимой вонью и она, раньше, поняла, чем разглядела, что это её родной брат. Он, тоже, не спал и напряжённо сидел, вытянывшись, как струна.

— Что повскакивали? — тихо спросил Король, он всё ещё лежал, но глаза его были открыты — Чувствуете?

— Так мне это не кажется? — встрепенулась Зайчиха, но, напуганная собственным же голосом, тихо зашептала — Ты, тоже, чувствуешь этот страх.

— Нет, конечно, — ответил монарх — нам, королям, страх не ведом.

— Ага, — согласилась Зайчиха — как стыд и совесть.

— Само собой, — признал Его Величество — но вот чувство гадливости, омерзения, оно присутствует.

— Хватит говорить загадками, — не выдержал и Заяц — ты можешь объяснить, что происходит?

— А происходит то, — Король сел и потянулся — что, выходит, мы, а вернее я — выбрал правильное место. Я же вам с самого начала говорил, что пришёл ловить опасного зверя, который и баламутит моих гвардейцев. А то, что мы сейчас чувствуем — это явный признак того, что он уже рядом. Зверь, что бы напускать своё колдовство, всегда облюбовывает господствующую высоту на местности, обкладывает это место своим помётом, создавая энергетический круг из которого он черпает силу. Днём, силы его ослабевают, и он отъедается в ресторане и отлёживается в джакузи, но, после захода солнца, он возвращается на вещательную точку и творит чёрную магию.

— Так это — правда! — в ужасе прошептала Зайчиха, закрыв ушами глаза.

Как же она сглупила! Знай бы она точно, за чем это всё — в жизни бы из лагеря не вышла!

— Да не бойся ты так, — приободрил Зайчиху Король — мы отыскали и зарыли множество его колбас, иначе он обладал бы такой силой, что вы с братом не просто бессонницей мучались, а уже сошли бы с ума. И, кстати, морду я твоему брату велел не мыть, что бы запахом фекалий зверя замаскировать наш собственный запах.

— А почему, там, в лагере, мы ничего не почувствовали? — спросил Заяц.

— Потому что вы были пьяны, — разъяснил Король — хмельное состояние защищает от воздействия чар.

— Так и солданя, тоже, нализалась на ночь глядя, не уследила я за ними, — припомнила Зайчиха.

— Суть кроется в деталях, — уточнил Король — они, гвардейцы, чего нализались — технического спирта и тормозной жидкости. От подобного пойла — защиты не будет. Работает, только, высококачественный алкоголь. Потому — то я взял с собой бутылку французской водки. А, если пить, наше пойло — эффект будет обратный, это, только, усилит действие колдовства. Вот для чего на каждом углу и открыты для хлопов разливайки.

— Так и что ты намерен делать с этим зверем, убить его? — спросила Зайчиха Короля.

— Нет, — покачал головой августейший — я хочу изловить его живьём.

— Как! — Зайчиха подскочила — Я на такой риск не пойду!

— Тихо! — Король приложил палец к губам.

Зайцы замерли.

Ветер, словно, взбесился, сотрясая старую ветхую мельницу, грянул гром.

— Он летит сюда, — сказал Король прислушиваясь к приближавшимся, с каждым ударом, раскатам грома.

Зайцы подпрыгнули, бросились бежать, но, звонко, столкнувшись в темноте лбами, упали, переплевшись лапами.

— Тихо, я сказал! — Король встряхнул Зайцев, приводя в чувство, затем достал бутылку водки, скрутил крышечку, и залил себе в рот, почти половину бутыля, единым залпом и передал водку зайцам — Пейте! — приказал он.

Заяц не смел ослушаться такого приказа, и присосался к горлышку слюнявым ртом.

— Да куда же ты первым! — Зайчиха попыталась отнять у брата бутылку — Там же после тебя половина слюней будет!

— Не хочешь — не пей! — обрадовался Заяц, отталкивая от себя загребущие лапы сестры.

Удар грома чудовищной силы прогремел, прямо, над крышей мельницы и старое здание заходило ходуном.

Зайчиха выхватила у брата из лап бутыль и прикончила её содержимое до последней капли.

В окошке, из кторого выходил парусный вал, сверкнула молния, на мгновение осветив помещение изнутри.

Король и Зайцы увидали испуганные лица друг друга.

— Скажи — ка, — немного заплетающимся языком спросила Зайчиха у Короля — а раньше тебе доводилось ловить этого зверя?

— Да, — шёпотом ответил Король — но там всё попроще было, гораздо проще, я его завалил приманкой.

— Какой приманкой? — Зайчиха срыгнула алкогольные пары.

— Молчи! — Король припал к полу и привалил Зайцев — Он здесь!

В проём между рамой и валом, сопя и издавая гортанные звуки, протискивалась неизвестное создание. В темноте, его было совершенно не разглядеть, только два крошечных, красных, как раскалённые угольки глаза. Но, как оказалось, красный оттенок оказался не только у глаз существа, а и у его пятой точки, которой зверь сверкал во все стороны, пока протискивался в окно.

Сверкнула молния и черты страшного зверя резко проступили из темноты. Маленькое, покрытое короткой жёсткой шерстью, с большущим выпирающим животом, на коротких кривых задних лапках, впротевовес динным передним. Голова, лишённая шеи, была утопленна в самые плечи. Приплюснутый длинный нос и отвислые мясистые губы, составляли фасад безобразной морды, да к тому же постоянно кривляющейся.

И большая красная задница, покрытая жировыми отложениями с коротеньким хвостиком над ней.

— Что это? — прошипел Заяц, шокированый страшным видом злобной зверюги.

— Педерастическая обезьяна, — прошептал в ответ Король.

Тем временем зверь хорошенько уселся на валу, повернувшись мордой к окну, и раскачиваясь, издавал какой — то неприятный монотонный звук, будто пел мантру.

— Колдует, паршивец, — Король осторожно приподнялся.

— И как ты намерен его излавливать? — Зайчиха, незаметно, попятилась к лестнице.

— А вот так! — Король схватил Зайца за ухо и метким броском, запустил им в обезьяну.

Ничего подобного не ожидавшее, жирное человекообразное, только, издало оглушительный визг, когда костлявое тело косого, сбило его и они вместе рухнули на пыльные доски.

А Король вскочил, выхватив из кармана хрусталик и используя его как фонарь, бросился вниз по лестнице, едва не затоптав, уже прыгавшую по ступенькам — жердочкам Зайчиху.

Заяц вскочил на четвереньки и оказался нос к носу с разъярённой обезьяной, оскалившей на него длинные загнутые жёлтые клыки. Обезьяна кинулась на Зайца, клацнули острые зубы, косой в последний момент успел отскочить назад, унося свою тощую облезлую шею от обезьяних клыков. Но злобный примат успел впиться зубами в заячье ухо.

Заяц истошно заверещал и подался назад, обезьяна же, злобно рыча, тянула его за ухо на себя.

Старое, изъеденное блохами плешивое ухо, не выдержало и оторвалось.

Обезьяна, с куском уха в пасти, олетела назад, а Заяц, внезапно освободившись, тоже не устоял, и кувырком вылетел на лестницу, пересчитав мордой все ступеньки, он растянулся на полу, успев заметить, как мелькнула чёрная грива королевских волос в лестничном проёме ниже. Заяц, не обращая внимания на полученный ущерб, тут же вскочил и пустился следом за монархом и, когда Величество, уже, был на втором этаже, Заяц, понимая своё неизбежное отставание, повторил свой подвиг и покатился по лестнице кубарем, разбив нос и поставив синяки себе под оба глаза, зато смог поровняться с товарищами.

Обезьяна, поняв, что Заяц вырвался, выплюнула окрававленное ухо, страшно заревела и бросилась в погоню. Лестницу она преодолела одним прыжком, вторым перескочила через большую шестерню, а третьим — была, уже, этажом ниже и в её красных бешенных глазах отразились Король и зайцы.

Обезьяна, с рёвом, распахнув пасть, прыгнула на спину убегавшему Королю, тут бы великому государю и погибнуть, но в этот миг, грузная королевская нога ступила на крышку люка для подъёма мешков, сливавшимуся под слоем пыли с полом, изъеденные ржавчиной петли не выдержали и доли секунды, люк проломился и Король рухнул вниз, Зайцы, с протяжным криком, упали за ним, а педерастическая обезьяна, клацнув зубами, пролетела над головой монарха и крепко приложилась о каменную кладку стены.

Король лежал в центре маленького кратера, образовавшегося из — за столкновения его тела, космической массы, с землёй, от удара, копившаяся годами пыль поднялась в воздух и встала плотной стеной, да такой, что, даже, свет хрусталика еле просвечивал сквозь неё.

Зайцы кашляли, закрывая рты и носы лапками, в поисках выхода они кидались в разные стороны, но ничего не видя, только, бились лбами о толстые деревянные сваи, меж которых были установлены лари.

У Короля от удара онемело всё тело, и только в правой руке, которой он сжимал волшебный хрусталик, теплилась жизнь. Он, неуклюже, как морж на берегу, принялся перебрасывать своё тело, пытаясь вылезти из воронки и ожидая, что в любой момент разярённая обезьяна, спрыгнет на него сверху и разорвёт в мелкие клочья. На его счастье, в этот самый момент, обезьяна лежала, обхватив передними лапами пробитую макушку и, натужно хрипя, силилась прийти в себя.

Король, шатаясь, смог встать на ноги, сделал пару неуверенных шагов и схватился, что бы не упасть, за ларь для муки. Тут же он разглядел и зайцев, трясясь от страха и отчаяния они спрятались внутри ларя, вжавшись в его стенку.

Монарх быстро пришёл к выводу, что лучшего убежища ему не найти и, с трудом, перекинул непослушную, словно из ваты, ногу внутрь ларя.

— Куда ты лезешь, — зашипела на него Зайчиха — ты же здесь не поместишься! Пшёл вон! — она укусила государя за ногу, но ввиду онемения данной конечности результата это не произвело.

А тем временем Король закинул и вторую ногу внутрь ларя и понял, что Зайчиха не так уж сильно и ошибается. Борта ларя были ему едва по колено.

Тут, сверху из люка, на землю плюхнулся жирный волосатый комок — обезьяна!

Её горящие глаза впились в стоявшего во весь рост в ларе Короля, который прижался животом к свае, наивно полагая, что так его не видно. Хоть бы убрал хрусталик, что бы свет не привлекал примата, но не додумался.

Обезьяна оттопырила нижнюю губу, показывая жёлтые клыки, короткая шерсть на её загривке встала дыбом — она издала грозный рык, а под Королём не выдержало днище ларя и проломилось, изрыгнув из убежища обоих зайцев и королевские ноги в красных спортивных штанах.

Обезьяна дико завыла и бросилась на троицу сотоварищей по нелёгкому делу.

Заяц и Зайчиха крепко обхватили друг дружку и зажмурили глаза.

Но ничего не призошло.

Зайцы так и сидели, не решаясь, даже, дышать на полную, но по — прежнему ничего не происходило, ни чьи острые зубы не рвали им шеии, а жуткие пальцы не выдавливали глаза.

Наконец Зайчиха, не выдержав острого запаха исходившего от морды брата, слегка отстранилась от него и увидела престранную картину — обезьяна, словно забыв о них, кружила на том месте, меж ларей, где они сегодня зарыли деньги, она часто припадала к плотно утрамбованной земле и принюхивалась, с шумом втягивая ноздрями воздух. Зайчиха покосилась на Короля. Тот так и стоял, недвижимый, с прижатым к свае животом, он поймал на себе взгляд Зайчихи и сделал в ответ недвусмысленный знак лицом, означавший одно — ни звука! Зайчиха кивнула в знак понимания и, как ей не было противно, положила голову брату себе на плечо и покрепче прижала его, лишая его малейшей возможности шевельнуться.

Обезьяна, раздражённо фыркая ползала по земле кругами, потом замерла, полежала, раздражённо фыркая, затем вскочила на задние лапы, а передними принялась копать, выбрасывая землю меж расставленных задних лап.

Трудилось человекообразное на славу, лапы мелькали с немыслимой скоростью, но Король не зря собой утрамбовывал землю, теперь каждый дюйм давался примату с чудовищными усилиями, кривые короткие пальцы посбивались до крови, но обезьяна не сдавалась.

Зайчиха глядела на всё это действо, как завороженная — её очень беспокоило, что же будет с ними (а именно с ней), когда обезьяна завершить работу и доберётся до клада, взгляд её упал на валявшийся подле копавшей обезьяны заступ, забытый ими. У Зайчихи дрогнуло сердце, ведь если обезьяна с таким же усердием начнёт копать лопатой, то управится минут за пятнадцать.

По счастью, обезьяна понятия не имела о том как обращаться с лопатой, и, потому — то, труд не сделал из неё человека.

Через час обезьяны, уже, не было видно, так глубоко она погрузилась, а гора выброшенной земли быстро росла и по ней можно было догадываться, насколько близко подбирается к своей цели человекообразное. Но то, что было начато с таким задором, быстро сдулось. Непривычная к подобным нагрузкам обезьяна, стала выдыхаться, в пригоршни земли набирать всё меньше и копать всё медленее, да и по мере углубления, выбрасывать землю становилось всё сложнее. Измученная обезьяна стала набивать рот землёй, потом вылазила из ямы, выплёвывала землю и по новой. Подобная организация труда отнимала массу времени, а результата от неё было минимум. Зайчиха, имевщая учёную степень по организации труда, конечно, могла бы помочь, но страх не позволял ей предложить, да и плётки у неё с собой не было…

Заяц, который выпил большую часть водки, согревшись в объятиях сестры, заснул, положив голову её на плечо и пуская тёплые липкие слюни ей на спину.

Зайчиха и сама, измотанная перепитиями непростого дня и, ещё более, непростой ночи, клевала носом, пытаясь не заснуть, но провалы, минут по пятнадцать — двадцать случались, после чего она резко просыпалась и напряжённо вглядывалась в гору земли, и, с облегчением отмечала, что темпы выработки значительно спали. Со временем, она, вообще перестала замечать, что бы насыпь, хоть на сколько — нибудь припростала, за этим делом и застал её рассвет.

Нежно — алые первые солнечные лучи, пробившись через потемневшее стекло крошечного окошка, осветили мельницу изнутри. С улицы донеслось звонкое пение птичьего хора, приветствовавшего восходящее солнце.

Заяц заливался прерывистым храпом, прямо, в ухо сестре, чем здорово помогал ей не поддаться чарам Морфея и продолжать неусыпный надзор за обезьяной, которой, кстати сказать, Зайчиха уже давно не наблюдала на поверхности.

Взвигнула доска — это Король выбирался из ларя за бортами которого простоял всю ночь, он спрятал хрусталик в карман и, приподнявшись на цыпочки, пытался из далека заглянуть в яму.

— Тс — с!. — зашикала на него Зайчиха.

— Всё кончено, — усталым голосом сказал Его Величество — пошли посмотрим, что у нас получилось.

Зайчиха, сперва, не поверила, но когда у неё на глазах Король, совершенно бесстрашно, подошёл к краю ямы, она с омерзением оттолкнула от себя спящего брата и подскочила к государю, они вместе поглядели в яму. Она была выкопанна почти наполовину, от своего предыдущего состояния. На дне, расплоставшись на пузе и раскинув лапы в стороны, лежала жирная маленькая обезьяна, отклячив красную задницу и, только, по слабо вздымавшемуся загривку, можно было понять, что она ещё дышит.

— Эй, ты! — позвал обезьяну Король, но та не реагировала, тогда государь взял из кучи земли камень и запустил им в голову лежащего примата.

Камень тукнул обезьяну по высокой узенькой макушке и она, придя в себя, с трудом повернула голову и проглядела на Короля с Зайчихой.

— Это он бросил! — Зайчиха отпрянула от монарха, одновременно показывая на него пальцем.

— Да не пугайся ты, — сказал ей Король — видишь, она так измотана, что и пошевелиться не может, — он кивнул на обезьяну.

— Ах так! — Зайчиха тут же обрела смелость, быстро оглянулась, нашла лопату, подхватила её, и спрыгнула к обезьяне в яму.

— Ты что удумала? — не уловил намерений Зайчихи монарх.

— Прибью эту скотину, пока не очухалась! — Зайчиха замахнулась лопатой, целя в голову человекообразному.

— Нет! — вскрикнул Король, и, молнией, прыгнув в яму, вырвал у Зайчихи из лап заступ — Она мне нужна, — пояснил он.

— Да она же бешенная, — Зайчиха пыталась вернуть лопату, что бы осуществить свой план — она нас едва не разорвала!

— Я знаю, как её приручить, — Король поднял вверх руку с лопатой, что бы Зайчиха не могла достать до неё — это она, только, выглядит такой озверевшей неистовой, на самом — то деле — это маленькая алчная скотинка. Главное — нужно знать к ней подход. Вот — гляди! — Его Величество присел на корточки и, призывающе, похлопал себя по коленке — Макак — макак, — подзывал он.

Обезьяна глядела на него остекленевшими глазами, из ярко — красных, какими они были ночью, они стали бледно — малиновыми. Примат, нехотя, с большим нежеланием, поднялся на четыре лапы и сделав шаг по направлению к Королю, остановился, тупо уставившись на государя.

— Что, скотина? — ласково шептал Король — Признаёшь меня? Кто тебя первым приручил, у кого ты столько жира наела на боках? Помнишь, а?

Обезьяна склонила голову набок и издала мелодичный гортанный звук.

— Вижу, что помнишь хозяина, — Король улыбнулся — кто тебе виллу на берегу озера Комо подарил? Опять я! Я — твой хозяин, а ты на меня рычишь, как не стыдно, ай — яй — яй!

Обезьяна подошла к августейшему вплотную и с любопытством тронула его лапой, а потом, с опаской, стала обнюхивать полу его шинели.

— А! Старый мурлопай, — полушутя сказал Король — унюхал, что я для тебя лакомство принёс!

Обезьяна преданно поглядела в глаза августейшему и вытянула впрёд лапу с открытой ладонью в характерном жесте, означавшем — Дай!

— Попрошайка! — пожурил обезьяну Король, но та, совсем не обиделась и руки не отняла.

Монарх вынул из кармана шинели пачку банкнот, долларов ША, взял одну купюру и положил в ладонь обезьяне.

Примат, обрадованно запрыгал, подёс купюру к носу и, с удовольствием, втянул её запах, а затем, дрожащими пальцами, затолкал её себе в пасть и блаженственно зачавкал.

У Зайчихи округлились глаза:

— Ты, что ей доллары вскармливаешь? — опешила она.

— Ну нету у меня британских фунтов, — почему — то обиделся Король — даю, что есть. Наши она, вообще, и в лапы не берёт.

— Я никогда не слыхала про обезьян, которые бы питались валютой, — Зайчиха почесала в затылке.

— Вот почему я не брал в помощь гвардейцев, — Король дал обезьяне ещё одну купюру, которую она тут же сунула за щеку — хлопы не должны знать об обезьяних пристрастиях. Они же верят, что это всё искренне. За даром. Если хамы прознают о том сколько обезьяна потребляет валюты, чего доброго, перестанут ей верить и её колдовство больше не будет на них срабатывать.

— Так ты хочешь использовать обезьяну в свою пользу? — Зайчиха, тихонько бочком, подобралась к государю и потянулась к пачке денег, что бы и себе урвать купюру.

Обезьяна резко повернула к Зайчихе голову и предупреждающе зарычала, обнажая жёлтые клыки.

Зайчиха почла разумным отойти в сторонку.

Обезьяна съела тысячу долларов, срыгнула, поглядела на Короля преданными глазами и мягко, как лохматый колобок, влезла августейшему на руки, обхватив его шею длинными передними лапами, и прижалась к нему, как к родному, что — то нежно заукав.

— А что это вы тут делаете? — над краем ямы показалась безухая голова Зайца — А! — вскрикнул он завидев обезьяну, но быстро понял, что она, уже, не опасна и сам спустился в яму, что бы поближе поглядеть на диковинного зверя — Эта сволочь лохматая, между прочим, ухо мне откусила, — пожаловался косой, потрогав себя за огрызок на голове.

Обезьяна повернула морду к Зайцу и, отвесив нижнюю губу, сделала косому гримассу.

Заяц в долгу не остался и, сунув себе два пальца в рот, растянул щёки и вывалив язык, сделал:

— Бе — бе — бе!

Обезьяна изумлённо подняла толстые брови, её мясистые губы зашевелились и она произнесла резким визгливым голоском:

— Представься мразь!

— Ни фига себе! — Заяц шарахнулся в сторону — Она говорящая!

— Нет, — разубедил его Король — это у неё так звучит брачный клич, схож с человеческим языком. Ей показалось, что ты тоже представитель её вида.

Король поднялся и вылез из ямы, бросив Зайцам через плечо указание:

— Выкапывайте деньги!

— Мы!? Выкапывать!? — возмутилась Зайчиха — А ты, что же сачковать будешь со своей мартышкой?

— Вчера время поджимало, потому я и копал, а сегодня я никуда не спешу, могу и подождать, так что — копайте! — Король вытянул стодолларовую купюру и дал обезьянке со словами — Ах, ты ж моя лакомка! — и чмокнул её в скошенный морщинистый лобик.