20 Всё, чего я когда-либо хотела

Я знала, что будет больно, но не думала, что моё сердце вновь окажется разбитым.

«Люблю» — я хотела сказать ему об этом, но боялась услышать его ответ. И поэтому, промолчала. Вместо этого, я решила быть с другим.

26.07. 2010 г.
Палата 313
Вторник, поздно ночью.
2:10

Вышла. Предусмотрительно поглазела по сторонам. Пусто — никого нет. Я в коридоре. Иду, босые ноги ощущают прохладный пол. В воздухе пахнет лекарством, раздается мелкое покалывание, вовсю работают включенные после отбоя — бактерицидные кварцевые лампы. Я быстро пересекла холл, а так как, дежурной медсестры нет на месте, это упростило задачу. Следую в конец коридора, боясь быть обнаруженной, иду на расстоянии близко от стенки. Сливаясь со своей тенью, мечтаю скорей оказаться возле лестницы и перейти в другое крыло. Как будто, покинув это и перейдя в чуждое мне, я перерожусь, оставив прежнею себя, тут. Достигла её, спустилась по ступенькам вниз, и пересекла этот мост, не оборачиваясь назад.

Открыла плотные увесистые двери и, завернув за угол, попала в коридор-двойник.

— Где же эта треклятая палата? — прошептала я, вглядываясь в таблички, приколоченные на каждой двери. Как вдруг, раздался звук и меня передернуло. Где-то на этаже спустили воду в туалете, и слив в бочке этого трона незамедлительно решил об этом оповестить.

«Так и сердечный приступ можно получить», — подумала я. Ну, что ж, у каждого свои ночные рандеву… Вздохнув, я продолжила дальше свои происки в духе «Шерлока Холмса». И как ожидалось, наткнулась на свою цель.

678А — отразилось в моих глазах.

— Я пришла, — выдохнула. «Ну, же — подталкиваю себя задней мыслью. Чего ты ждешь? Где твоя решительность? Дерни эту чертову ручку и войди! — чуть ли не кричу я сама на себя». Это было плохой идеей, потому, как я разбудила свое второе «я» и оно гласом поспешило наставлять на путь истинный заблудшую меня.

«Какого черта ты вообще делаешь?» — спрашивает оно меня.

«Действительно, что?!» — отвечаю я. Делаю шаг назад, пятясь от двери. Но, заблокировав все «голоса» — возвращаюсь.

— Будь, что будет, — произношу. Впиваюсь в ручку мертвой хваткой и плавно свожу её вниз, замок еле слышно клацает, дверь поддалась и открылась. Я зажмурилась, словно боясь того, что ждет меня, но внутрь вошла.

В палате было свежо. В воздухе летал аромат лета. Окно было настежь открыто и ветер, путешествуя по простору, развевал невесомую, прозрачную, как паутинку ткань. Словно камыши, растущие в низинах озера, она слегка покачивалась, подчиняясь ветровым ласкам.

Я решилась. Отлепила себя от двери, предварительно закрыв её. Пересекла на цыпочках дистанцию, казавшуюся длинною во много, много миль. И застыла над ложем спящего «принца». Мысли окрутили вокруг: это моя жизнь и рамки справедливости устанавливаю здесь я. И гори всё синим пламенем! Даже, если это односторонняя любовь, но между нами протянулись какие-то нити доверия и симпатии, то почему я не могу позволить отдаться этому. И может, хоть так, стать для кого-то прощальным подарком… Никакой боли, сожалений и извинений — я подвела итог моральным терзаниям. Жизнь предлагает три процента того, что с нами происходит по случайности, а девяносто семь оставляет нам, и уже мы выбираем, как к этому относиться. И это мой выбор. И не сделай я это сейчас, не сделаю уже никогда.

— Кто ты? — осведомляется полусонный голос.

— Никто, — доносится до него.

Я приподнимаю одеяло и подлезаю под него. Тепло.

— Зачем ты пришла?

— К тебе.

— Что ты хочешь?

— Тебя, — сказала я. Любви — отразилось в голове. Почувствовать, что живу — прокричало сердце.

Он повернулся и приподнялся на локте:

— Это сон?

— Нет, — выдохнула я.

— Тебе лучше уйти.

— Да, но я не уйду.

У него загорелись глаза, и я заблудилась в их глубине.

— Низко говорить такое мне. Я поверю, а ты исчезнешь.

— Я останусь…

Но, в момент, когда наши руки соприкоснулись, моё сердце дрогнуло. И это уже не были «тормоза» моральных принципов, это была сама я. Глупо думать, что можешь изменить свои чувства и направить их в другое русло. Обуздать, покорить и притупить их. Они — могут, но ты — нет. От этого всего и беды на наши головушки. Мы просто не умеем вовремя себя останавливать, равно так же, как и воспринимать себя — в целом формате, а не кусковом варианте, как связывать ум и сердце.

Ведь, глубокая и неоспоримая истина всегда лежит на поверхности. И сейчас она в том, что выверни я своё сердце наизнанку, кроме Итана. М. я там никого больше не найду, в таком статусе. Любить мы можем многих, но влюбленными быть лишь в одного.

Мой голос дрожит и запинается:

— Я убеждала себя, что смогу. Но я, я… не могу так поступить с собой и тобой. Можешь ненавидеть, я и сама себя ненавижу. Но не могу, прости…

— И не надо… — говорит он, склоняясь ко мне, и обнимает так заботливо и нежно, как маленькую потерявшуюся девочку, а я и есть такая. Я не должна была плакать. Но слезы покатились из глаз против воли и стали стекать по распаленным щекам на его футболку. И я не могу совладать со своим жалким состоянием — реву.

Он укладывает меня на подушку и его голос шепчет заклинание:

— Просто успокойся.

Я знаю, что он ощущает боль, какую ощущаю и я. И в обоих — я тому причина. Я задыхаюсь, перекошенный рот сводит скулы, а я продолжаю всхлипывать и давиться мокрыми каплями.

— Глупышка… — убаюкивает он меня. — Ты ведь знала и я знал.

— Знала, но… пришла.

— Тише… — он целует меня в висок, — я тоже виноват…

— Прости… — шепчу я, коря себя.

— Все в порядке, — отвечает он.

Я лежу в его объятиях. Его дыхание на моей шее.

— Нейл, — я разворачиваю к нему лицо.

— Да?

— Я, правда, безмерно благодарна тебе за всё.

Его глаза так близко. Слишком близко.

— Что в нём такого?

Так или иначе, все к этому шло…

— Я не знаю.

— Ты его любишь?

— Да.

— А он?

— Я не знаю.

— Бессмыслица какая-то.

— Может и так. Но, ты можешь переписать свои чувства? Нет? Вот и я не могу.

— Это навязчивая любовь. Призрачная. А мы здесь реальные…

— И практичные?

— Мне нравится время, которое мы проводим вместе. Я эгоист? Но, я не хочу делить тебя с кем-то еще.

— Прости…

— Впервые чувствую, что уступаю кому-то… абсолютно. И главное, ничего не могу с этим поделать.

— Ты не уступаешь. Ты — это ты, а он — это он. Вы оба дороги мне.

— Но по-разному?

— Да.

— Это больнее, чем то, если б ты мне сказала, что я не нужен. И где я ошибся? Может, придумаешь более вразумительную речь?! Так, чтоб я поверил, пожалуйста.

Это самый сложный разговор в моей жизни. Я не признавалась в этом никогда, но глядя на влюбленные пары, еще со школы, я в тайне всегда мечтала, что однажды кто-то полюбит и меня. Я так сильно желала услышать эти слова: «Я люблю тебя!». Или хотя бы: «Ты мне нравишься». В то время, даже я сама до конца не осознавала, зачем мне это, потому, что это было лишь синдромом — «копирования».

Мир вокруг — жесток. Мир — один большой манипулятор. С рождения общество навязывает нам идеалы, таблоиды расписывают яркие стороны жизни, фильмы — образ жизни. Вот, в голове и складывается однотипное мышление на счет окружающего нас. Из-за этого мы даже любим странным способом. Любим, так жалко…

Я завидовала тем девчонкам, которые получали цветы и открытки-валентинки на День всех влюбленных, что посылали мальчики. В тот момент, когда разносчики — выбранная пара из старших учеников, заходили в наш класс и объявляли имена тех, для кого есть подарки, я чувствовала себя чужой, потому, что моё имя ни разу не называли. Но я не переставала надеяться, что однажды… Но, время шло и со всеми входящими событиями в мою жизнь, я поняла, что этого не произойдет. Ни цветов, ни подарков, ни слов, ни чувств. Всё останется не постижимым и не доступным для меня. И вот, я их получила. Но. Я совсем забыла, что наряду с общими синдромами «копирования», с годами у нас вырабатываются личные.

Разбиралась ли я, вообще, когда-нибудь в своих чувствах? Или всё, что я чувствую — это лишь то, что я сама себе надумала, воспитала и взрастила. Могу ли я так ошибиться? Чтобы сейчас совершить ту же ошибку, что однажды и папа? И ненароком уничтожить нечто важное. Я, правда, хотела бы убедиться, что то, что я ищу, на самом деле существует. И пусть любви доказательства не нужны, но всё дело в том, что они нужны людям. Мы не умеем принимать на веру, мы привыкли судить по фактам. И, как бы, далеко мы не уходили от этих мыслей, мы к ним возвращаемся. Наверно, поэтому уплывать от счастья — это в крови у каждых людей, а не только в моём роду.

Он прав, не имеет значения, сколько милых слов я использую, чтобы оправдаться, я сделаю то, что делала всегда — причиню только боль. И почему, если кого-то любишь, то обязательно делаешь больно другому, разве нельзя любить, не причиняя боли? Я не могу смириться с этим. Но, как объяснить, что я не хочу терять их обоих. Они — важная часть меня. Я не могу игнорировать кого-то из них. Я не могу разделить себя на части и оставить каждому по равной половине. И, если честно, уже за то, что я позволила всему этому развернуться в наших жизнях и продолжаю это удерживать, я буду жить с чувством вины до конца своих дней. Ибо, я не заслужила ни одного человека в своей жизни, потому, что у меня всегда были смещенные понятия о ценностях жизни, как и у большинства людей.

Мне часто снится один и тот же сон. Он повторяется снова и снова. Длинная дорога. И я иду, держась за чью-то руку. Хотя нет, не так. Оборачиваясь сейчас, я задаюсь вопросом: держалась ли я вообще за кого-то? Или, это кто-то всегда держал меня…

Я не могу найти слов. Слов, которые помогут мне сохранить этого человека «неповрежденным». Таких слов больше не существует.

— Я пойду, — произнесла я, опуская ноги с кровати. — Сколько ж можно глаза друг другу мозолить.

— Подожди, — секунда и я прижата к нему так плотно. — Еще чуть-чуть…

— А…

— Знаешь, я не человек высокой морали. И ты понятия не имеешь, как я сейчас хочу тебя. Но, за свои слова я отвечаю. Поэтому. Я буду ждать.

Какими же глазами он смотрит на меня. Кто-нибудь, остановите меня, пока я не причинила ему еще большей боли. Я наверняка это сделаю. Лучше б мы вовсе не встречались. В моей жизни уже ничего красиво не закончится. Как же больно… Я была тронута, когда он мне признался, но мы бы никогда не стали половинками одного целого. Потому, что моё сердце само отдало себя другому, без спроса у меня. Но, вот только оно забыло, что у нас нет времени ни на какое развитие отношений, ни с кем-либо. И, на самом деле, мои желания больше не несут никакого смысла… Но я по привычке не могу от них отказаться. Я продолжаю цепляться за них. И это то, что тревожит мою душу. Я должна отпустить. Отпустить их всех сейчас, пока этот узел не затянулся слишком сильно. Но, я слишком долго тянула с этим. И теперь я не могу. И, поэтому я скажу ему то, что совсем не собиралась. Я дам надежду, но не ему, а себе. Потому, что одной быть так тоскливо.

— Давай останемся друзьями, — произношу я, зная, что разрываю его душу окончательно. Но, у меня не хватает сил покончить с этим, равно так же, как и начать что-то иное. — Ведь любовь — это не то, что требует усилий…

Я чувствую его всем своим телом, его дыхание, его горячую кожу, руку на моей талии, то, как тяжело он сглатывает. Но, в это мгновение он так далеко, что я сомневалась, здесь ли он вообще. И меня начинает бить озноб. А он молчит. Я потеряла его? Он потерял меня? Так же, как мы однажды нашли друг друга в нереальности, а теперь утрачиваем в реальности? И в эту минуту до меня доносится:

— Ты первая девушка, которая меня отвергла и я первый в том, кто почувствовал от этого разочарование. Но всё, что мне нужно, чтобы ты — была счастлива. И если тебе этого достаточно, я согласен на это тоже.

Я хотела повернуть голову и посмотреть на него, чтобы попытаться увидеть, правда ли то, что он сказал. Но, он не дал. Едва я пошевелилась, он сжал так крепко, что я не смогла различить, где начинаюсь — я, а где — он. Мы слились воедино.

— Просто не покидай мой мир, ладно? — прошептал он с такой нежностью, что у меня сердце зашлось.

Что это? Слёзы. Но плачу не я — это душа, которую я так часто предавала. Я, действительно, отвратительная женщина. Когда я научилась использовать людей, ставя свой эгоизм превыше чувств других? Но, что сделано, то сделано и обратного пути нет.

— Да. — Я слабо улыбнулась и подумала: однажды ты станешь прекрасным мужчиной и мужем для кого-то… особенного. И стоящего тебя. Я желаю тебе счастья. Не страдай.

Вдали скользил тонкий луч света, разрезая темную массу ночи.

И, как бы ни было плохо, солнце поднимется вновь.

Утро обязательно наступит. Оно — наступает всегда!

Я это знаю.

Хочу что-то еще сказать, но слова сами собой тонут, я, точно опоенная зельем, незаметно погружаюсь в теплые объятия сна на руках у Нейла.

Эгоист здесь один — это я. Все мы живем в этом мире не для того, чтоб соответствовать чьим-то ожиданиям. Такие уж мы — люди. И как нам стать теми, кто никогда не заставит других грустить, теми, кто не ранит других?

Пару часов спустя…

Я проснулась в теплых и уютных объятиях. Так спокойно. И смущает. Его рука под моей головой, его дыхание на моей шее, он так близко. Нереально. Быть вот так рядом с кем-то. Комфортно. Я не вижу его лица. Спит ли он? Я хочу узнать. Но боюсь повернуться и все разрушить. Потому, что сейчас мы в одной лодке и я хочу плыть дальше по течению… И сберечь эти моменты в его и своих воспоминаниях.

— Утренний обход. Тебе нужно уходить, — голос, что прозвучал так неожиданно,

заставил меня подскочить.

— Что? — вскрикнула я, осознав, что повторно заснула.

— Ты хоть представляешь, как мы все это объясним, если тебя тут застанут? — Нейл стоял напротив меня и если б я всё еще не находилась в его палате, я бы подумала, что мне просто приснилось, что я спала с ним в одной кровати. Сможем ли дальше просто общаться?

— Я никуда не уйду. Если хочешь — иди сам.

— Но это моя палата.

— Мне все равно. — Я плюхнулась на подушку, за дверью раздался голос медсестры. И меня пробило смехом. Он сорвался с места и прижал меня к кровати, схватил одеяло и накинул на меня. Я исчезла под этим плащом-невидимкой.

Послышался стук в дверь и голос медсестры:

— Вы проснулись. Я войду?

— Подождите немного. Я. Э… не… совсем одет, — нервно отозвался он. Мне показалась, что у него сорвался голос.

Я выбралась из-под одеяла и высунула свою мордочку на обозрение.

— Тихо, — пригрозил он, подлетел снова и повторил прежние действия. Дверь открылась. Я зажала рот рукой, еле сдерживая смех.

— У вас все в порядке? — поинтересовался голос из медперсонала.

— Да.

Моя пятка торчит из-под краешка одеяла…

— Тогда, будьте любезны идти на ингаляции и после зайдите в процедурную на осмотр, — говорит медсестра, — и да, передайте вашей «соседке», кем бы она ни была — это одноместная койка…

Я захожусь смехом.

— О, черт, — издает Нейл, когда дверь закрывается.

— Всё, репутацию героя-любовника мы тебе обеспечили, — говорю я равнодушным голосом, вылезаю из постели и улыбаюсь.

— Сумасшедшая.

Я пожала плечами и пофланировала к выходу.

— И ты вот так меня оставишь?

Я обернулась и одарила его лукавым взглядом.

— Ты большой мальчик, справишься.

Он встряхнул волосами, закинув на затылок длинную челку, спадающую на глаза.

— Увидимся позже.

Я сделала жест ладонью:

— Увидимся.

Я шла по коридору и размышляла о том, что когда-то я задавалась вопросами: есть ли цена и смысл у человеческой жизни? Тогда, я так и не ответила себе. Но теперь ответ есть. Цена жизни? Смысл жизни? Каждый определяет их для себя сам. И мои заключены в тех, с кем я делю свою жизнь и создаю общие воспоминания, все те моменты, которые становятся драгоценными частями моего сердца и, сияя, складывают узор моего времени. И от всего этого я не откажусь, даже предложи мне кто-нибудь, хоть все богатства мира. Почему? Потому, что я уже обладаю теми сокровищами, что выше всякой цены…


— Эй, вы чего? — я зажмурилась, потому, что приложилась в чью-то спину лбом.

— Полина?!

Я разлепила глаз, а за ним распахнула и второй.

— Доктор И.

— Я искал тебя.

— Ну, вот она я, — сказала я, потирая место впечатывания. — Что на этот раз от меня требуется?

Он оглядел меня и отдельно мои босые ноги, а потом спросил:

— Где ты была?

Я подняла бровь.

— В палате.

Он прищурился.

— Тебя там не было.

Мои зеленые глаза загорелись, а губы приобрели самую притягательную форму:

— Да нет же, я была, просто не в своей палате и постели. Это же не запрещено?!

Его глаза, почему они такие чужие… Ему ведь, всё равно, так? Глупая. Какая я глупая. Но эти чувства просто появились и стали частью меня. Разве я могу обрубить их? Нет. Поэтому-то наши тела и сражаются с разумом. Мы в вечной борьбе сами с собой.

— Где твоя обувь? — с укором напомнил он.

— Оставила принцу, — не задумываясь, парировала я. — Захотелось узнать, как это быть золушкой…

Он едва заметно вздохнул:

— Знаешь, рассекать по больничной зоне босиком — запрещено.

Я обошла его и кинула через плечо, подмигнув:

— Ну, что поделать, я не очень-то послушный пациент.

Он на это ничего не ответил. Просто, меня с легкостью, настолько бесцеремонно, оторвали от пола и подняли в воздух, не обращая никакого внимания на мой ошеломленный взгляд. И в это мгновение из моей груди вырвался нервный смех:

— Да что это с вами? Что вы творите?

— Разве не видно, — он взирал на меня немигающим взглядом, — вживаюсь в роль принца!

Я броско рассмеялась ему в лицо, затем выдала:

— Опустите меня. Вас не так поймут!

— Единственную, кого тут не правильно поймут, так это тебя — бродящую босиком. — Вы ставите под сомнение свою профессиональную этику, таская меня по коридорам, — заметила я с сарказмом, пока меня несли на ручках.

— Нет, — отозвался он, я её, как раз, спасаю. Иначе подумают, какой из меня психолог, если моя пациентка ходит без обуви и считает это абсолютно нормальным?!

— А что подумают о враче, тащащем свою подопечную на руках?

— Что я, как истинный герой, спасаю кое-кого, потерявшего свои башмачки, — обаятельно улыбаясь, проговорил он.

На что я хмыкнула и протараторила:

— Разработайте теорию происходящего в убедительном варианте.

— Меня всё устраивает.

— Не могу поверить, что это говорите мне вы.

Лицо его расцвело. Щеки мои горели. Я прислонила руку к виску, чтобы создать хоть какую-то заслонку от его взгляда.

— Прячешься? — спросил он, опять читая меня, как книгу.

— Не понимаю, о чем вы говорите. — Я передернула носиком и закусила губу. Руку спустила, уперев кулак в подбородок и задумавшись, прошептала: — Не к добру все это.

— Что именно? — поинтересовался он, когда до моей палаты осталось пару дверей по стенке. И любопытных глаз больше не встречалось.

Я посмотрела на него через полуопущенные веки. И в это мгновение меня охватила какая-то истома. Я неловко проговариваю:

— Вы — в роли принца.

Тут же меня спустили на землю.

— Приехали, — проговорил он, — ваша остановка, принцесса.

Не знаю, что меня на это подвигло, но я протянула ему запястье. И тут же застыла,

пораженная собственным поступком. Моё поведение всегда было непредсказуемым.

Он отреагировал мгновенно:

— Что это?

Я тоже не растерялась, отвесив:

— Я жду.

Он недоуменно нахмурил брови:

— Чего?

— Поцелуя…

Он откашлялся:

— А не много ли, ваше величество, ожидает?

— Моё величество, — я произнесла это со всей официальностью, высоко вздернув подбородок, — пользуется своим превосходством, так, соизволите ли вы соблюсти этикет?

Он насмешливо приподнял бровь, а потом наклонился и прижался губами к моей ладони. Это произошло так быстро, что я не успела даже содрогнуться от этого действия, а было ли оно вообще?

Я проморгалась и обнаружила, что он держится с таким видом, как будто, ничего не произошло, а то, о чем думаю я — моё воображение.

— Что-то не так? — спросил он с каким-то злорадством.

— Кажется, мне нужен холодный душ и срочно сеанс психотерапии…

Он иронично рассмеялся, а потом:

— Прими лекарства и топай на упражнения. И ради всего, не броди босиком.

Я уперла руку в стену и, облокотившись об нее, с вызовом изрекла:

— Что я слышу, нотки ревности?

Он покачал головой, расправив плечи:

— Ты не исправима. В общем, я предупредил.

— А я не подчиняюсь, — отрезала я.

— Если еще застукаю, то напишу в карте, что у тебя навязчивая идея, и тебя привяжут к кровати! — уверенно заявил он, выдвинув контраргумент, пользуясь своим служебным положением.

— Пф… — выдохнула я, — ну ладно, так и быть, я выкину белый флаг.

— Вы так великодушны…

— А-то, — отозвалась я и крикнула ему вдогонку: — мои тапки ночевали на своем месте.

Он не обернулся, но:

— Тебе стоит брать с них пример!

Я залилась смехом. И внезапно задумалась. Смотря ему вслед, улыбка на губах сменилась дерзкой: И все же, когда это произошло? Когда я впустила его в сердце, в которое для всех остальных путь был закрыт? Я нашла ответ. И теперь я могу ответить на вопрос Нейла. Почему, именно Итан, а не он? Он — первая моя настоящая любовь. Тот, кто освободил во мне то, что было глубоко запрятано внутри. Тот, кто когда-либо принимал меня такой, какая я есть. До встречи с ним я никогда не встречала никого похожего. Он тот, с кем я пережила много всего, впервые вместе: веселье, счастье, грусть. Все эти эмоции, все те чувства, что я испытываю, и с которыми ничто не сравнится. И я хочу еще, чтобы это продолжалось. Именно это, то сильное, что дает мне понять, что я не ошиблась. Поэтому, я сделаю всё, чтобы добиться его, даже если на это уйдут последние дни моей жизни. Оно того стоит.

Однако, за всем этим я так же осознала еще одну важную вещь, на которую долго закрывала глаза. Правда в том, что в таком качестве войти в мою жизнь мог и Нейл, просто он опоздал, даже находясь и поддерживая меня всё это время, и после всего, что было. Он — был вторым. Моё сердце к тому моменту уже решило окончательно, и он ничего не мог бы предотвратить. Самое главное в любви — не упустить момент. И если б мы с ним встретились раньше, то моя любовь была бы к нему.

Вот такие вот человеческие чувства — непредсказуемые и несправедливые.

Влюбиться — значит покалечить своё или чужое сердце. Но, я все равно буду верить в любовь. Потому что, даже нанося удар, она же потом и спасает нас. Мы можем назвать это самым зависимым наркотиком жизни, но разве мы можем прожить без этого? Нет. Каждому из нас необходим подобный допинг. И я не сожалею.


За окном мрак. Захожу бесшумно. Он полусидит в своем плохо освещенном рабочем кабинете — перегорела пара лампочек. Ноги вытянуты, руки расслаблены на столе, голова устроена на них — спит.

Неловко как-то… но, опускаюсь рядом: пальцы в край стола, подбородок на них. Изучаю контуры его лица и улыбаюсь глупо слащавой улыбкой. И думаю: когда ты спишь, мне холодно от мысли, как безмятежен дремлющий мир в своем замедленном падении. Ты нереально близко и я вдыхаю тебя, как эфир, с мечтой о полном погружении. И, непреодолимая, невысказанная нежность нарастает и расширяется во мне, и хочется, как-то выразить её. Наверное, распасться на миг на атомы тепла или прохлады, и заполнить этим всё вокруг спящего тебя.

Завибрировал пейджер. Он проснулся.

— Ты…

— Да. Ваше личное приведение, не рады? — невозмутимо огласила я, подумав: Интересно, сколько часов он провел без сна? Я слышала, как об этом говорили медсестры, что сегодня было более трех сложных операций. Вид у него и, правда, утомленный.

— Который час? — рассеяно брякнул он, осекся, насторожился: — что-то случилось?

«Н-да, — ответила я, — катастрофа вселенского масштаба. Я влюбилась. В вас».

— Нет — произнесла я, усаживаясь на противоположно стоящий стул.

Он сдвинул брови, сжал веки, размял руки и стал массировать шею:

— Иногда, мне кажется — я тут живу.

— Значит, мы с вами соседи?

— Пожалуй, можно и так сказать…

Спроси саму себя: закрой глаза, сосчитай до трех и теперь скажи, думаешь ли ты о нем, как это всегда было?

Я открываю глаза. Мой внутренний голос говорит: «Да!».

Если бы только у меня было мужество, чтобы отдать ему всю себя. Но, правда в том, что я ему не нужна. Как это больно — нуждаться в ком-то так сильно.

— Я могу чем-нибудь тебе помочь? — спросил он, наверно, увидев моё изменившееся лицо.

Я тяжело вздохнула:

— Скажите, вы всех пытаетесь спасти?

— С чего ты вдруг…

— Просто «да» или «нет», ответьте?

— Пытаюсь — да, спасаю — нет.

— Тогда… попытайтесь спасти меня, — я поднимаю на него умоляющие глаза, полные слёз.

— Ну что ты… — он садится рядом, прямо около моих коленей.

— Я просто не хочу… — шепчу я.

— Что?

— Никуда уходить. — Я посмотрела наверх и ткнула пальцем в потолок — ни туда. Затем уткнулась вниз — ни туда. И в его глаза — я хочу остаться здесь!

— Почему ты так жестока к себе? — заметил он, помолчав немного.

— Может, потому, что то, что меня гложет — это не плохие воспоминания, которые я могла бы вычеркнуть и заставить себя поверить в то, что этого никогда не было. Это — избитая действительность, где с людьми чаще случается плохое, нежели хорошее. Но…

Он пристально смотрел на меня и не дал договорить:

— Будущее еще не обнаружило себя. Ты жива, а подталкиваешь себя к пропасти.

Зачем?

— Иногда, мне хочется спрятаться, закрывшись внутри себя. Вы ведь знаете, каково это — чувствовать себя, словно, в темноте и, держа это в себе, мечтать о другой жизни?

— Знаю, поэтому и в курсе, что зациклившись на чем-то, мы перестаем замечать, как смысл всего важного от нас ускользает. Проблемы — если они есть, значит, мы живы: я, ты и все люди планеты. В эту секунду, каждый из нас на своем этапе, в своей судьбе, выкладывает свою дорогу.

Так тепло на душе. Я могу взобраться выше, без боязни упасть. Молчание, я готова сделать признание. Потому что, если не попробовать, ведь никогда и не узнаешь…


Десять минут спустя. И разговор перешел на менее серьезные темы. На — молчаливые.

«Всё решится. Сейчас или никогда», — подумала я.

— Знаете, а я встретила парня, он похож на вас, — сказала я, привлекая его внимание. Он уже опять сидел за столом, работая над целым ворохом документов. И на каких он только батарейках?

Он не оторвал головы:

— Понятно…

И после паузы, я уточнила:

— Но, он — не вы.

Скептически быстрый взгляд.

— Вам не интересно — кто он? — возмутилась я.

Он пожал плечами:

— Ну и кто?

— Вы его видели в день моей операции. Он тогда вам еще что-то сказал. Скажите, что за слова?

— Правильнее, что он под ними подразумевал.

— И что же?

— То, что если я тебя потеряю, то он точно заставит меня пожалеть.

Я затихла.

Итан. М. продолжил:

— По крайней мере, теперь я уверен, что ты в надежных руках.

Головная боль узким обручем стиснула голову. Мысли взорвались: незачем было воображать себе, что всё могло бы быть иначе. На что я, вообще, надеялась, шагая в неизвестность? Просто случайность… он не разделяет то, что к нему испытываю я. Для него я всего лишь такая же, как и другие пациенты. Никакой взаимности. Только односторонние чувства. Я — пустое место. Вот она — та самая боль, не поймешь, пока не испытаешь.

— Знаете что, доктор И.? — спрашиваю я.

Он поднимает на меня глаза:

— Что?

— Идите вы… в то самое место! — говорю я и направляюсь к двери.

За спиной торопливые шаги. Остановился. Руку на дверь. Склонился. Учащённое дыхание в мой затылок. Мне кажется, я, словно, слышу глухой стук пульса, бьющегося в его венах. Опасная близость. Сглатываю и медленно, словно, и не я поворачиваюсь, а меня — разворачивают. Скользящий поворот и я перед ним.

Дальше произошло нечто.

— Ты всегда бьешь без промаха, да?

— Да, стараюсь оставлять последнее слово за собой, — заявила я, слабо понимая, о чем он.

— Я задыхаюсь в себе и своих эмоциях рядом с тобой. И пока я вижу и слышу тебя, я влюбляюсь еще сильнее.

Одна моя часть замерла, как кролик перед удавом, а другая провалилась сквозь дверь. И через всё это я пылала, словно за раз в меня влили обновленную кровь и сейчас она командует в моих венах: обжигая и изменяя их структуру. Что-то невероятное, новое и такое настоящее.

Он смотрел в мои глаза и говорил:

— Тот поцелуй не был ошибкой. Но, если я поцелую тебя хоть раз, то… Непременно поцелую еще раз…

Я давно уяснила — у моего сердца серьезный недостаток, оно действует вопреки всему. Когда я прошу его быть разумнее, оно не слушает мой циничный разум. И так всегда.

Не отводя глаз от его лица, я подтянулась на носочках, обхватила пальцами его лицо и, притянув к себе, прошептала в самые губы:

— Есть только один способ выяснить это…

И поцеловала сама, впервые.

«Мой первый, мой настоящий поцелуй», — пронеслось где-то на задворках сознания.

Такой неумелый, такой страстный, такой обжигающе приятный, со вкусом кофе. Губы в губы. Он пил моё дыхание, я — пила его… Мы смешались. Прижимались не только телом, но и душой друг к другу. И лучше этой минуты не было никогда.

Сильные руки, нежная кожа и открытое сердце.

Он помог справиться с болью, отгородил от мрака, увидел меня настоящую и ответной любовью вернул меня к жизни.

Очнулись. Я прикусила губу, он по-прежнему смотрит в мои глаза и хрипло произносит:

— Это сумасшествие…

Я, набирая воздух в легкие, отвечаю:

— Полнейшее…

— Но…

— Да?

— Ты пленила меня, — только и сказал он. Три слова, которые значат так много для меня. Никаких иных слов и не требуется. Я больше не одинока в своей любви.

Я улыбнулась во весь рот, как кот, который добрался до сметаны. И выпалила:

— Давайте пойдем так далеко, как это возможно.

— Это ты к чему клонишь? — он притворно поперхнулся.

«Боже! Да я не клоню, я — уже склоняю!».

— Будем целоваться, держаться за руки и вести себя, как безрассудные подростки.

Он по-доброму усмехнулся и убрал прядь волос, упавшую мне на глаза.

— Я слишком стар для всего возможного.

— С чего вы взяли?

— А кто называл меня стариком? И кто обращается даже сейчас на «вы»?

Не теряя времени, я ответила на всё разом:

— Не помню такого. Привычка. Но, для справки, сколько тебе?

— Двадцать семь.

Я передернула плечами:

— Мне уже двадцать.

— Пока еще девятнадцать, — поправил он.

— Вот именно — пока. И возраст тут не показатель.

Он помедлил несколько секунд:

— И когда ты стала во всем такой уверенной?

— Единственное, в чем я уверенна, так это в том, что понятия не имею, что будет завтра. И честно — не желаю абсолютно ничегошеньки знать! «Моя бесконечность начинается с этого мгновения…», — подумала я и умолчала.

В его глазах было такое, от чего мне казалось, что звездный свет блестит повсюду, а я вешу в какой-то невесомости. И в воздухе определенно что-то есть. Не это ли называют —

электричеством любви?

— Ну, так как, на счет сеанса групповой психотерапии? — начала я и, выдержав эффектную паузу, бодро закончила: — Я беру абонемент!

Ответ был самым подходящим. Он с улыбкой прижимается к моим губам. Сначала нежно, едва касаясь, но постепенно захватывая всю меня. И целует, целует, целует. И мне кажется, что теперь у поцелуев медовый вкус. И мы уже не здесь, а переносимся в такие места, о каких я и мечтать не смела. Столько миров, чувств, эмоций, событий сталкиваются, соединяются в единый — наш мир. Здесь и сейчас. Мы заглядываем глубже в карманы Вселенной…

Раньше я никогда не испытывала чего-то подобного. Руки, касающиеся моего тела, нежные поцелуи и мое отражение в его пронзающих глазах, смотрящих только на одну меня. Внутри становится так тепло и спокойно. Кажется, я не боюсь больше ничего, а наоборот, могу противостоять всему миру.

Бабочки в моей голове… иллюзия, мечта, что стала реальностью, сон, что длится вечность — начался…

И с каждой минутой я всё сильней и сильней погружаюсь в него. Тонущая в этом сладком аромате, что сводит меня с ума, я хочу остаться с ним навсегда.

И пусть это моё эгоистическое желание. Но, пожалуйста.

Время, еще чуть-чуть, сделай для нас исключение из правил.

Загрузка...