Нити судьбы

Глава 16

Дороги действительно превратились в жуткую грязь, но не настолько, чтобы по ней нельзя было проехать верхом. Вопреки расчётам отшельника, возглавляемый Хелигаргом небольшой отряд достиг подножия Таорнагских гор меньше, чем за час. Рассудив, что гости алхимика вряд ли будут дожидаться визита сюда короля, Хелигарг взял с собой лишь пятерых своих воинов и Тогарда – вполне достаточно для того, чтобы справиться с тремя негодяями, а уж с одним горбуном и подавно.

Исходящее от пещеры зловоние чувствовалось издалека, а возле самого входа было настолько сильным, что напрочь отбивало желание соваться внутрь.

– И как его оттуда выкурить? – поинтересовался Тогард и, зажав нос пальцами, слез со своего коня.

– Может, просто позвать? – предложил Брис.

– Эй! – зычно рявкнул начальник рионской стражи в пещеру раньше, чем Хелигарг успел его остановить.

– Повелитель? Вы вернулись? – из тёмного провала тут же высунулось сморщенное лицо с прищуренными глазами, которые, немного привыкнув к свету, внезапно округлились. – Вы кто такие?

– Нас твой повелитель прислал, – соврал Тогард и хлопнул горбуна по спине так, что тот выкатился из пещеры под ноги лошадей.

Алхимик хотел возмутиться, но вспомнил, что хозяин утром говорил про солдат короля, оглядел незваных гостей и пришёл к неутешительному выводу, что попал в крупные неприятности. Лихорадочно соображая, как спасти свою шкуру от неминуемой расправы, он сжался в комок и принялся жалобно поскуливать, как провинившийся щенок.

– Чем ты здесь занимаешься? – грозно осведомился Хелигарг.

– Я? – горбун изобразил искреннее удивление, подыскивая более-менее внятный ответ. – Я тут… Я болезни животных изучаю. В поместье тут рядом мор начался, телята дохнуть стали, овцы… Ну вот меня и попросили…

Из пещеры донёсся рёв, от которого лошади испуганно шарахнулись в стороны, едва не затоптав скрючившееся на земле тельце.

– Это телята больные так голосят? – зло прорычал Хелигарг, с трудом успокоив своего жеребца.

– Да… То есть, нет… Это медведь, – ляпнул горбун первое, что пришло на ум и, скривившись от откровенной неправдоподобности собственного вранья, добавил: – Бешеный.

– А ну, показывай-ка нам своего медведя, – приказал Хелигарг, спешившись и направляясь ко входу в пещеру.

– О, нет-нет-нет, туда нельзя, – повис на его ноге алхимик. – Там… болезни заразные и пахнет дурно.

– Нет уж, я посмотрю, что за медведя ты там держишь, – король отпихнул его ногой, но не успел сделать и шагу, как горбун резво вскочил на ноги и проскользнул мимо обалдевшего от такой прыти Тогарда в тёмный проём.

– Не ходите сюда! Я вам сам сейчас всё покажу! – донеслось изнутри.

– Он сейчас выпустит эту тварь… – догадался Тогард и замахал руками на всадников, которые уже начали спешиваться. – Уходите! Уходите все отсюда!

– Сюда! – Брис Фид сполз с лошади и показал на узкую щель в скале неподалёку от пещеры.

В глубине горы послышался нарастающий гул и грохот камней. Лошади взвились на дыбы и галопом понеслись прочь от надвигающейся опасности. Тогард нырнул в укрытие последним и прижался спиной к холодному камню, надеясь, что выпущенное горбуном существо не станет заглядывать в каждую трещину в поисках добычи. Скала вздрогнула от резкого отвратительного крика и выпустила на волю покрытое серебристой чешуёй огромное чудовище, которое помотало головой, сощурившись от яркого света, а затем с душераздирающим рёвом взмыло вверх, оглушив спрятавшихся в расселине людей.

– Это что, дракон? – сквозь звон в ушах услышал Тогард вопрос короля.

– Похоже на то, – прокричал, не слыша собственного голоса, Брис Фид.

– А что он тут делает? Это же даже не Латернон!

Король тоже кричал, зажав уши руками и не замечая, что из его носа тонкой струйкой идёт кровь. Стражники поснимали остроконечные шлемы и широко открывали рты, пытаясь вернуть себе слух. Тогард осоловело смотрел на них, с трудом понимая суть происходящего.

Где-то в вышине снова раздался крик вырвавшегося на свободу зверя, которому издалека вторил дикий вой разъярённых фьорагов.

* * *

– Это моя новая мама?

Мэй с удивлением разглядывала остановившуюся у изножья кровати девочку лет шести с обрамляющими круглое личико милыми тёмными кудряшками и большими глазами цвета летнего неба.

– Да, её зовут леди Алимея, – ответила девочке немолодая женщина, которая, видимо, приходилась малышке гувернанткой.

– А долго она будет спать? – склонив голову набок, как любопытная птичка, поинтересовалась Лисандра Хараган.

– Она заколдована, – шёпотом поведала девочке Нора. – Когда расколдуется, тогда и проснётся.

– Не забивай ребёнку голову чепухой! – рявкнула гувернантка на Нору с такой злостью, что у Мэй отвисла челюсть. – Пойдёмте, леди Лисандра, ваш дедушка наверняка уже переоделся и ждёт нас к обеду.

Дедушка? Лорд Саржер умер, поэтому остался только один человек, приходившийся Лисандре Хараган дедом – хейнормский лорд Кагоннар Диаскарген, отец Мираны Диаскарген, первой жены Нэйджела. Что ему понадобилось в Рионе?

– А потом мы поедем к папе?

Мэй нахмурилась, ожидая ответа горничной. Путь от Хейнорма до Риона по тракту занимал больше трёх дней. Весь прошедший день и всю ночь лил дождь, а нежданные гости заявились в замок ещё до полудня, значит, они наверняка отсиживались где-нибудь на постоялом дворе неподалёку и не могли не знать о том, что случилось с Хараганами.

– Нет, леди Лисандра. Сначала мы подождём здесь короля Иллиафии Хелигарга. Вы ведь хотите увидеть короля?

– Я хочу побыть рядом с новой мамой. Можно я останусь здесь?

– Нет, нельзя. Мы должны…

– Я приказываю, – Лисандра угрожающе опустила голову и нахмурилась в точности так, как это делал Нэйджел, когда сердился.

– Хорошо, госпожа, оставайтесь, – гувернантка одарила свою маленькую хозяйку многообещающим взглядом и повернулась к Норе: – Присмотри за леди Лисандрой. Головой за неё отвечаешь. А я пойду доложу лорду Кагоннару, что его внучка изволила капризничать.

Женщина надменно вздёрнула подбородок и выплыла из комнаты, оставив дверь открытой. Нора показала ей вслед язык и подмигнула девочке.

– Иди сюда. Где ты хочешь сидеть? Рядом с леди Мэй на постели или вон там на табурете?

– Я тебе не ты, я леди Лисандра Харагаран! – гордо заявила малышка.

– Простите, леди Лисандра, – опустила глаза Нора, не зная, как ей реагировать на поведение маленькой командирши.

Девочка с минуту, задрав нос, постояла возле виноватой служанки, а потом вздохнула и сама забралась на постель.

– Ладно, я разрешаю тебе называть меня просто Лис. Мне не нравится быть леди. Это ужасно скучно, но дедушка хочет, чтобы я вела себя как побода… подада…

– Подобает? – подсказала, улыбнувшись, Нора.

– Да, – снова вздохнула Лисандра. – А кто заколдовал мою новую маму? Я не знала, что у меня есть новая мама. И дедушка не знал. Мы ехали к папе, потому что папа соскучился и хотел меня видеть. А потом кто-то сказал дедушке, что папа женился на рионской леди. Я думала, рионская леди живёт теперь вместе с папой в его большом замке, а она почему-то здесь. А ты знаешь моего папу? Я его совсем не помню. Я давно уже живу у дедушки, потому что папе было грустно, когда умерла моя другая мама…

Мэй заметила, что от обилия льющейся нескончаемым потоком информации у Норы глаза начали сходиться к переносице. Девочка болтала и болтала без умолку, будто до этого молчала целый год. А может, так оно и было?

О лорде Диаскаргене в Иллиафии ходили разные слухи. Кто говорил, что он жесток и упивается собственной значимостью. Другие утверждали, что владения лорда в Хейнорме – обитель счастья, где даже слуги купаются в богатстве и души не чают в своём господине. Третьи болтали, что Кагоннар Диаскарген – затворник, отрекшийся от мира. И каждый был уверен в своей правоте, потому что никто не знал истинного положения дел. Мэй тоже не знала, и потому не бралась судить человека по слухам.

Единственное, что ей было известно об этой семье, это то, что лорд был против брака своей дочери с Хараганом и потому ни разу не приезжал в Латернон. Он даже не выделил ей сопровождение, отправив Мирану к мужу в обществе лишь одной служанки. Должно быть, Нэйджел знал о нём больше, раз доверил этому человеку свою кроху-дочурку.

Лисандра была чудом. Маленьким ярко сияющим солнышком, которое наполняло унылую комнату Мэй душевным теплом и светом. Она ехала к папе… Наивное, доверчивое дитя. Ей не сказали, что папа потерялся, хотя лорду Диаскаргену наверняка доложили и об этом тоже. Мэй улыбалась, глядя на малышку, и чувствовала, что сможет полюбить этот солнечный лучик независимо от того, сложится совместная жизнь у них с Нэйджелом или нет.

– А у нас в замке есть большая конюшня, – рассказывала тем временем девочке Нора. – Лорд Бавор очень любит лошадей, поэтому у нас их много-много. И маленькие жеребята тоже есть. Хочешь, я покажу тебе попозже?

– Дедушка не разрешит, – вздохнула Лисандра. – Это не для леди. А ваш лорд разрешает леди маме ходить в конюшню?

– Конечно, – уверенно кивнула горничная. – Леди Мэй проводит там…

– Лисандра Хараган! – грозная фигура Кагоннара Диаскаргена, казалось, закрыла весь дверной проём. – Как ты смеешь перечить моим приказам? Я тебе что велел?

Лицо малышки потускнело, погрустнело и стало несчастно-виноватым.

– Я только хотела… – начала она бубнить себе под нос, но её оправдательную речь прервал раздавшийся за окном резкий пронзительный звук, будто кто-то наступил на очень большого поросёнка. – Ой, что это?

Лисандра спрыгнула с кровати, подбежала к высокому подоконнику и вцепилась в него руками.

– Дедушка, смотри! Там дракон! Настоящий!

Нора выглянула в окно, ахнула и с посеревшим лицом опустилась обратно на табурет. Лорд Диаскарген в три больших шага пересёк комнату и остановился прямо за спиной Мэй, устремив свой взгляд поверх её незримой головы на то, что происходило на улице.

– Болван… – проскрежетал он, стиснув зубы.

Мэй казалось, что она чувствует исходящие от этого человека волны ярости. И страх Норы. И благоговейный восторг маленькой Лисандры… И всепоглощающую пустоту, которая заполняла её собственную душу.

«Нэйджела Харагана больше нет!» – слышалось Мэй в противном крике крылатого существа, что парило высоко в небе там, где за лесом высились остроконечные пики Таорнагских гор.

«Этого не может быть…» – беззвучно прошептали её губы.

Лисандра подпрыгнула, чтобы получше разглядеть дракона и толкнула маленький столик, где рядом с подсвечником лежал оставленный Йакара-сэ гобелен. Мэй опустила полный боли взгляд на полотно.

«Это больше не имеет никакого смысла… – с тоской подумала она, касаясь призрачными пальцами цветных нитей. – Я не уберегла тебя, Нэйджел Хараган…»

Как такое могло произойти? Когда этот человек успел вытеснить собой всё остальное, о чём сейчас ей следовало бы думать? Судьба обитателей Риона, жизнь лорда Бавора – всё казалось таким ненужным, таким пустым без него.

Дракон… Что теперь будет? Сколько человеческих жизней заберёт это существо, прежде чем найдётся тот, кто сможет его остановить? А если его убьют? Сальсирия погибнет. А зачем Мэй Сальсирия, если в ней больше нет Нэйджела? Зачем ей мир без него?

Мир вокруг и правда исчез. Отдав себя во власть пожирающей душу боли, Мэй не заметила, как оказалась в серой пустоте, где не было ничего, кроме неё, маленького столика с подсвечником и аккуратно свёрнутого гобелена, который излучал мягкое, едва заметное зеленовато-голубое сияние.

Нити под её рукой зашевелились, расползаясь в стороны, будто длинные черви. Они извивались, скручивались, переплетались между собой, заполняя всё пространство перед Мэй густой светящейся паутиной. Одни были тонкими и едва заметными, другие толстыми и пульсирующими, словно внутри них, гонимая ударами неведомого сердца, струилась жизнь.

Прошло немало времени, прежде чем движение прекратилось, но Мэй некуда было торопиться. Она смирилась с неизбежным и готова была подчиниться магии гобелена, лишь бы только не думать о том, что произошло там, в реальном мире. Когда же нити наконец замерли, она сделала несколько шагов назад, чтобы целиком увидеть получившуюся картину, но ничего не увидела – разноцветные волокна просто перепутались между собой, создав пёстрый бесконечный ковёр, усыпанный крошечными сверкающими бусинками.

Мэй снова подошла ближе и присмотрелась к одной из таких бусинок, нанизанной на тонкое гладкое волокно. Маленькая, будто живая капелька переливалась всеми цветами радуги, вызывая почти нестерпимое желание прикоснуться. Девушка нерешительно протянула руку и дотронулась до неё кончиком указательного пальца. Перед глазами тут же возник чёткий образ – залитый солнечным светом луг и мальчик лет семи, обнимающий морду лохматого коричневого пони.

Она отняла руку, и образ исчез. Мэй дотронулась до такой же капельки на другой нити и увидела незнакомого мужчину в странной одежде, сидящего на подушках, разбросанных прямо на полу просторного белого шатра.

Следующая бусинка-капля… Женщина в белом чепце стоит у лотка с фруктами и разглядывает большое румяное яблоко.

Следующая… Снова мужчина. Крестьянин. Он стоит возле загона с овцами и хмуро смотрит вдаль, а к нему бегут чем-то напуганные дети.

Ещё капля… Ещё… Мэй не знала никого из этих людей. Она снова ткнула пальцем в переливающееся пятнышко и увидела женщину, качающую на руках младенца. Дотронулась до нити с одной стороны капли – та же женщина, только беременная. С другой – снова она, но за вышиванием, а у её ног на полу играет маленький ребёнок.

Настоящее, прошлое и будущее… Искрящиеся капли-бусинки показывали ей настоящее!

Она принялась поочерёдно дотрагиваться до всех капель подряд в надежде найти хоть одно знакомое лицо. Есть! Лорд Бавор! Он лежит в своей постели, а вокруг суетятся перепуганные слуги, причитая о постигшем Сальсирию несчастье. Мэй провела рукой вдоль тянущейся дальше нити, которая постепенно становилась всё тоньше и заканчивалась в двух шагах от того места, где осталась бусинка настоящего.

Девушка взялась за нить посередине… Сухой, как щепка, старик с мрачным видом читает какое-то письмо, сидя за столом в своём кабинете. Значит, он всё-таки встанет на ноги! Мэй застыла в нерешительности, не зная, нужно ли ей видеть его кончину или нет, а потом поняла, что хочет знать, сколько лет отпущено единственному оставшемуся у неё близкому человеку.

Бескровное лицо, исчерченное глубокими морщинами. Редкие, совершенно седые волосы, аккуратно расчёсанные и уложенные по бокам от головы. Нора… Совершенно взрослая! Постаревший Харс с трясущимися руками. Кристи, всхлипывающая в грудь Тогарду, который одной рукой обнимает плачущую женщину, а другую держит на плече юноши лет двадцати…

Мэй вспомнила, как Нора рассказывала травнице, что Кристи беременна, но не признаётся, кто отец. Вон оно как! Тогард, значит… Но если этот высокий юноша их сын, значит лорду Бавору боги отвели ещё довольно много времени.

Ей бы радоваться, но Мэй почувствовала лишь волнующее предвкушение. Нить её судьбы должна была быть где-то рядом, осталось только найти её. Её и Нэйджела. Ей нужно было знать, чья рука принесла ему смерть. Месть… Теперь смыслом её жизни будет месть.

Она вернулась к тому месту, где застыла крошечная капелька настоящего в судьбе лорда Бавора. Совсем рядом на нити другого цвета блестела ещё одна такая же капля, и Мэй, не раздумывая, прикоснулась к ней… Король Хелигарг запрокинул голову и закрывает лицо платком, пытаясь унять идущую из носа кровь. Он сидит на поваленном дереве в лесу, а рядом стоят Брис Фид и Тогард. «Жаль, что этот ублюдок подох. Знать бы, кто его повелитель…» – с презрением щурится Тогард. Здесь же находятся и пятеро стражников, которых Мэй видела из окна своей комнаты выезжающими из замковых ворот вместе с королём. Они все живы… Но кому из них принадлежит эта нить?

Мэй провела рукой вправо – Хелигарг. Он сидит в большом зале на троне и слушает доклад какого-то воина. Долго ли ему удастся оставаться королём? Мэй шагнула в сторону и взялась за нить чуть подальше, насчитав по пути пять ответвлений – пять детей Хелигарга. Да. Вот он. На том же троне, только его лицо теперь украшает наполовину седая борода, а в уголках глаз залегли лучики морщин. Смотреть до конца?.. Позже, нужно найти в этом сияющем переплетении свою судьбу.

Она снова вернулась назад и выбрала каплю на самой толстой, пульсирующей нити. Да, это она… Её комната. Её верная, насмерть перепуганная Нора, возносящая молитвы богам… Лорд Диаскарген и Лисандра уже ушли, но пришёл Йакара-сэ, который мечется из угла в угол, взывая к духу Мэй и пугая бедную Нору ещё больше. Назад! Всего два дня назад её судьба была тесно сплетена с судьбой Нэйджела, нужно найти его нить…

Пусто… Мэй нашла их ночь в руинах и несколько мгновений заворожённо смотрела на любимое лицо… Раньше… Вот. Она говорит с ним у пещеры отшельника, бросая опасливые взгляды на огромного чёрного фьорага. Ещё раньше… Он улыбается ей и говорит, что после свадьбы не собирался с ней спать. Но нити его судьбы нигде нет. Она перетрогала всё, что рядом, но из всех хлынувших в голову образов узнала только Дарена, остальные люди были ей незнакомы.

Как такое может быть? Гобелен впитал и его кровь тоже! Или… Неужели магия шерсти фьорагов защитила Нэйджела от предсказания, как защищала его род от всей другой магии? Она снова проверила все нити на коротком отрезке от их первой встречи до последней. Ничего.

– Ладно, я сама найду, того, кто это сделал, – зло процедила сквозь зубы Мэй. – Ну а родителей моих ты мне покажешь?

Она прошла немного влево, где нить её судьбы брала начало от двух других нитей, которые сначала делали один виток друг вокруг друга, расходились в стороны, а потом снова сходились очень близко, почти соприкасаясь, и в этом месте от каждой из них отходили тонкие волокна, которые сразу же сливались в одну нить – начало её судьбы.

Откинувшаяся на подушки женщина, по измождённому лицу которой стекают капельки пота… Молодая незнакомка. Маленькое тёмное помещение, похожее на комнату в хижине травницы Диры, но это точно неё дом, чей-то другой.

«Отнеси её в Рион, к отцу. Моя девочка… Прости, я не могу оставить тебя себе…»

«Но, госпожа…»

«Ему она нужнее. Делай, как я велю!»

К отцу… Мэй отняла руку и, затаив дыхание, дотронулась до нитей там, где до её появления на свет они расходились в стороны.

«Мне не нужен второй брак, Салия. Я больше не хочу хоронить тех, кто мне дорог…»

«Но это была болезнь, Бавор. Это не проклятие! Поветрие ушло. Отпусти их, зачем ты продолжаешь себя мучить? Почему ты не хочешь начать новую жизнь? Со мной или с другой, не важно! Ты ещё можешь быть счастлив!»

«Я уже никогда не буду счастлив…»

Мэй отняла руку и сделала шаг назад, пытаясь осознать увиденное и услышанное. Лорд Бавор… Это не укладывалось в её голове. Взглядом пройдясь по нити судьбы матери, Мэй нашла на ней сверкающую капельку настоящего. До этого судьба Салии переплеталась с чьей-то ещё судьбой, и от этого переплетения отходили в сторону ещё три нити.

Обида захлестнула Мэй с такой силой, что по щекам потекли слёзы. Её мать до сих пор была жива, но за семнадцать лет ни разу даже не вспомнила о существовании дочери, выбросив ненужного ребёнка из своей жизни, начав новую судьбу, одаривая материнской лаской других своих детей… А отец? Неужели он ничего не знал? Почему оставил себе найдёныша, а не отдал на воспитание в какую-нибудь крестьянскую семью? Он лгал ей! Семнадцать лет лгал! Лучше бы она вообще не заглядывала в своё прошлое!

Будущее… Мэй уже не была уверена в том, что хочет его видеть. На душе было больно и гадко, но и оставаться вечно рядом с этой паутиной из чужих судеб она не собиралась. Снова найдя бусинку-каплю своего настоящего, Мэй решительно прикоснулась к нити рядом с этой каплей, намереваясь как можно скорее закончить то, зачем она здесь оказалась.

Она стояла на краю обрыва там, где река Таор обрушивала свои ледяные воды вниз широким водопадом. Ветер трепал распущенные чёрные волосы и подол длинного светло-сиреневого платья. На противоположном берегу стоял, пригнув книзу большую лохматую голову, фьораг.

«Мэй, иди сюда, мерзкая тварь!»

Кусты сзади затрещали, выпуская кого-то на берег. Фьораг прыгнул. Мэй инстинктивно обхватила руками свой огромный живот и…

Она резко села в постели, с ужасом уставившись на сидящую рядом Нору.

– Госпожа! Вы очнулись! – глаза девочки вспыхнули искренней радостью.

Мэй ощупала свой живот и нахмурилась.

– Нора… Сколько времени я уже здесь лежу?

– Всего несколько дней, госпожа, но тут столько всего произошло…

– Колдун здесь?

– Да.

– Позови его сюда. Немедленно!