Нити судьбы

Глава 18

Мэй сидела за столом в кухне и с унылым видом жевала яблоко, не обращая ни малейшего внимания на кухарку Кристи, бросавшую на хозяйку любопытные взгляды. С того вечера, как девушка пришла в себя, все в замке заглядывали ей в лицо, будто ожидая, когда же наконец она сделает или скажет хоть что-нибудь из ряда вон выходящее. Благодарить за это нужно было колдуна, который хоть и не выдал её тайны, зато нагромоздил такую гору вранья про магические оковы древнего проклятия, что теперь каждый считал своим долгом убедиться в отсутствии каких-либо последствий длительного забытья госпожи.

Поначалу это ужасно раздражало, но потом Мэй махнула на всё рукой – и без того забот хватало. Например, нужно было как-то узнать, беременна она или нет, не привлекая к этому вопросу излишнего внимания. Пророчества – не шутки, и если она каким-то чудом умудрилась понести от Нэйджела, жить ей оставалось не так уж и долго.

Очнувшись, Мэй первым делом потребовала к себе колдуна. Йакара-сэ явился на её зов так быстро, словно жил в соседней комнате, а не в другом крыле замка. Естественно, его интересовало, прочла ли госпожа предсказание, зашифрованное в переплетении нитей гобелена, который пылился на столике у окна с тех самых пор, как колдун положил его туда, запугав при этом слуг таящейся в полотне страшной магией.

Повозившись немного с тканью, он констатировал, что никакой магии в гобелене больше нет, и замучил Мэй вопросами, хотя это она собиралась его расспрашивать. Пришлось сначала делиться впечатлениями о пережитом, не вдаваясь в подробности увиденного чужого будущего. Мэй соврала, что полотно предсказало ей только её судьбу, да и то не совсем понятно. Йакара-сэ пришёл в абсолютный восторг и долго не мог сосредоточится на единственном вопросе, который задала ему госпожа – может ли он магическим путём увидеть, беременна она или нет?

– Но вы же сами только что говорили мне, что видели нить своей судьбы, что она ровная и длинная, – удивился колдун, когда сообразил наконец, чего от него хотят. – И вы говорили, что появление детей отражается на нитях, будто от одной ветки растут новые. Если от вашей нити не было ответвления, значит, детей у вас вообще не будет.

Сначала сказал, а потом сообразил, что такие новости вот так вот запросто не преподносят, и попытался улизнуть, но Мэй всё же уговорила его провести какой-нибудь магический ритуал, чтобы выяснить всё точно.

Разговаривать пришлось шёпотом, потому что домочадцы, взволнованные долгожданным пробуждением госпожи, толпились за закрытой дверью и наверняка лопались от любопытства, гадая, с чего это вдруг хозяйке сразу же приспичило звать колдуна. Не лекаря, не слуг, а странного разрисованного человечка, который своим бесконечным бормотанием и непрерывным шевелением пальцев довёл весь Рион до ночных кошмаров.

После того, как Йакара-сэ, закатив глаза, ощупал её живот и ещё раз с твёрдой уверенностью заявил, что госпожа не беременна, Мэй отпустила его и позволила другим посетителям ахать, охать, восторгаться, хлопотать, сострадать, поздравлять и всеми остальными способами показывать искреннюю любовь и заботу. Не привыкшая к такому обилию внимания, она обессилила уже через час и вежливо выставила всех за дверь, попросив приготовить горячую ванну.

Новости сыпались на неё, как горох из прохудившегося мешка. Помогая хозяйке подготовиться к приёму ванны, Нора трещала без умолку, но это было гораздо лучше, чем слушать всех и сразу.

В Латерноне после тысячи с лишним лет спячки пробудился дракон, который немедленно принялся опустошать пастбища у реки, и поэтому быстро поправляющийся лорд Бавор приказал запереть породистых рионских скакунов в конюшнях. Конюхи от этого в восторг не пришли, поскольку им теперь приходилось не только чистить стойла, но и ходить в луга за свежей травой для лошадей, ибо на одном овсе животина до весны не дотянет. Осень ещё не заявила свои права на северные земли, зелёной травы было в достатке, но работники конюшен, вопреки запрету господина, потихоньку разоряли запасы сена, потому что боялись отойти далеко от замка и стать добычей чудовища. В целом, дракон особого беспокойства Риону не доставлял, поэтому жизнь в замке и деревне текла своим чередом.

Король Хелигарг присоединил к Риону земли, что находятся к западу от тракта. Расположенным там поместьем теперь управляет Ильвен, а управляющим в Рионе стал Тогард, которому новые обязанности совершенно не нравятся.

В лесах на той стороне тракта удалось обнаружить два опустевших лагеря разбойников. Похоже, негодяи побросали всё и сбежали, когда появился дракон. На случай их возвращения король приквартировал к поместью небольшой отряд своих стражей, которые регулярно патрулируют новые рионские угодья.

Дракона, кстати, тоже нашёл король. Когда Брис Фид сообщил, что в одной из пещер у реки творится неладное, Хелигарг отправился туда вместе с Тогардом и отшельником, а потом все трое вернулись мрачные и задумчивые. Они постоянно что-то обсуждали с лордом Бавором за закрытыми дверями в хозяйских покоях, а у воинов, их сопровождавших, будто память об этой поездке напрочь отшибло – слова из них не вытянешь.

В тот день, когда появился дракон, в Рионе были гости – лорд Кагоннар Диаскарген и его маленькая внучка Лисандра, которая теперь является хозяйкой Латернона, потому что её отец, лорд Нэйджел Хараган, умер…

Выдав эту информацию, Нора затихла в ожидании реакции своей госпожи. Гибель Нэйджела не была новостью для Мэй. Во-первых, будучи призраком, девушка видела явление дракона миру и прекрасно понимала, что оно означает. Во-вторых, в известность о случившемся её сразу же поставил Йакара-сэ, поздравив со счастливым освобождением от навязанного брака. Ну и позже каждый счёл своим долгом порадоваться, что теперь их госпожа теперь свободна и не умрёт, рожая ребёнка Харагану. Было бы, чему радоваться…

Пока Мэй размышляла, что ответить своей горничной, слуги внесли в комнату большую деревянную бадью и начали ходить туда-сюда с вёдрами, бросая на госпожу любопытные взгляды. Когда бадья оказалась достаточно наполнена, и Мэй не без помощи Норы забралась в горячую воду, в комнату явилась травница Дира с каким-то невероятно целебным отваром в руках и с очередной порцией новостей.

К ужину Мэй знала всё, что произошло за прошедшие недели, включая сплетни и ничем не подтверждённые догадки. Ей сообщили даже о том, сколько цыплят высидела курица в сарае мельника. Тем не менее, в непрерывно льющемся в уши потоке информации было несложно вычленить важные лично для неё факты.

Первое – Мэй больше не нужно было взваливать на себя заботы о Рионе. Лорд Бавор вернулся к своим обязанностям лорда, хотя передвигался пока что с трудом, а Тогард превосходно справлялся со всеми его поручениями, хотя сделался ужасно ворчливым и совершенно несносным.

Второе – дела Латернона теперь не касались её никаким боком, поскольку брачный договор утратил силу в связи со смертью лорда. В документах был предусмотрен пункт о смерти Мэй, и в этом случае земли Риона перешли бы во владение Хараганов, да и то только после кончины лорда Бавора. А про смерть Нэйджела там было сказано только то, что его единственным законным наследником является сын, рождённый в этом браке. Нет сына – нет наследства. Всё честно. Нэйджел умер, договор потерял смысл, Рион остался владением Иллиафии, а Латернон отошёл маленькой Лисандре.

Король Хелигарг и лорд Диаскарген быстро достигли взаимного согласия в вопросе о восстановлении границ и прежних условий соседства. Странным было только то, что Диаскарген вроде как просто вёз внучку в Латернон по просьбе зятя, но при этом был так основательно подготовлен к неожиданно свалившемуся на девочку наследству, словно ему было заведомо известно, что конкретно и в какой момент должно произойти.

Поскольку голова шла кругом от обилия информации, Мэй решила, что подумает над этой странностью несколько позже. Пока что перед ней стояло две проблемы, которые нужно было решить в первую очередь – понять, почему гобелен предсказал ей беременность, если она не беременна, и решить, как теперь вести себя с дедом, который на самом деле приходится ей родным отцом. Но для начала было бы неплохо немного прийти в себя, потому что ноги не хотели ходить, а руки не могли даже нормально удержать ложку.

Проблему с дедом-отцом Мэй решила на следующее же утро, уговорив Тогарда отнести её в покои лорда – на ногах она стояла пока ещё не слишком крепко, хотя путь до ширмы и назад уже проделывала самостоятельно. Воин не особенно упирался, но всё же напомнил, что госпоже не мешало бы поберечь себя, ведь неизвестно же, какие последствия могут быть у столь длительного пребывания в беспамятстве.

Объяснять всем и каждому, что ей просто нужно восстановить силы, надоело, поэтому она с готовностью согласилась заботиться о своём здоровье, но от визита к лорду при этом не отказалась. Тогард завернул её в одеяло, подхватил на руки, как пушинку, и отнёс на второй этаж замка, где располагались покои господина.

Решив не ходить вокруг да около, Мэй подождала, пока Тогард усадит её на постель рядом с изрядно похудевшим и поседевшим, но довольно-таки бодрым лордом, выгнала всех из комнаты и сразу же перешла в наступление:

– Рада тебя видеть, отец.

На её не слишком искреннюю улыбку лорд Бавор ответил вытянувшимся от недоумения лицом и вопросом:

– Девочка моя, ты хорошо себя чувствуешь?

Он не знал. Он действительно не знал, что Мэй приходится ему дочерью. Чтобы не выдать своё родство с предсказательницами рода Ра-Фоули, девушка соврала, что это призрак Рионской Девы раскрыл тайну её происхождения перед тем, как исчез навсегда. Было похоже, что ложь теперь станет неотъемлемой частью её жизни, и это ужасно раздражало.

Лорд Бавор долго молчал, а потом сгрёб Мэй в объятия и не отпускал до тех пор, пока она не начала задыхаться. Почти весь день она провела рядом с ним, слушая и делая выводы. Что бы там не произошло в его прошлом, он был безмерно счастлив, что обрёл родную дочь. Даже не особенно настаивал на том, чтобы дочь раскрыла ему имя того, с кем провела ночь перед тем, как впала в беспамятство. И правда, какая разница, если она жива-здорова и ни на что не жалуется?

С одной проблемой было покончено, нужно было как-то разобраться со второй, но сил на неё уже не осталось. Мэй не хотелось снова беспокоить Тогарда, и потому она намеревалась вернуться к себе в комнату на своих собственных ногах, но отец решил окружить её ещё большей любовью и заботой, хотя казалось, что за семнадцать лет он и так уже излил на неё все нерастраченные чувства. Проще говоря, путь назад она проделала тем же способом – на руках у Тогарда.

В комнате её ждал колдун, который за сутки придумал множество новых вопросов по поводу путешествия госпожи в тайный мир предсказаний. Мэй поставила его перед фактом, что смертельно устала, и внезапно выяснила, что Йакара-сэ способен вернуть её телу прежнюю силу.

– А раньше ты не мог этого сделать? – накинулась она на колдуна.

– Так не просил никто… – просто ответил Йакара-сэ, привычно закатил глаза и принялся бормотать какие-то заклинания, периодически прикасаясь кончиками своих жутких пальцев ко лбу Мэй.

Усталость исчезла без следа. Девушка чувствовала, как тело наполняется энергией, а душа – покоем и умиротворением. Ей хотелось танцевать и смеяться, но это выглядело бы странно, учитывая, что буквально несколько минут назад Тогард тащил её на себе по лестнице и коридорам. На неё и так все косились, ожидая странностей, так что Мэй решила не подливать масла в огонь и попросила подать в комнату ужин на двоих, намереваясь провести этот вечер в компании колдуна.

К тому же, у неё было несколько вопросов к Йакара-сэ относительно дракона. Король Хелигарг наверняка обсуждал с колдуном эту тему, и более надёжного источника информации найти было невозможно – Тогард увиливал от ответов, отец тоже. Ну а придворного мага можно было легко уговорить на обмен. Он ей про дракона, а она ему – про предсказания.

Увы, ничего нового от колдуна ей узнать не удалось, кроме того, что дракон не слишком большой, но прожорливый. Чудовище не часто наведывалось на рионские земли, предпочитая оставаться ближе к горам в Латерноне. Поговаривали, что на людей оно не нападает. Вылезло это диво из пещеры, которая находилась на новых землях Риона, причём там же обретался алхимик, который и выпустил существо на свободу. И там же нашли останки человека, в котором Тогард с большим трудом, но всё же признал самозванного Чарси Гарола, который на самом деле был Робом Белискадом – племянником лорда Кагоннара Диаскаргена. Всё это складывалось в не слишком приятную картину, доказывавшую, что Диаскарген приложил руку ко всему, случившемуся на рионской земле, и, скорее всего, к убийству лорда Саржера Харагана тоже.

А ещё Йакара-сэ рассказал ей то, что упустили из виду все остальные – в Рион приехал наставник лорда Нэйджела Вассил, который должен был обучить госпожу премудростям жизни в Латерноне. Он был настолько незаметным и непритязательным, что о нём забыли напрочь. Должно быть, старик понимал, что госпоже сейчас не до него, и потому не покидал свою комнату, чтобы никому не досаждать. В его услугах больше не было нужды, поскольку обучать чему-либо вдову, не имеющую прав наследования, было бессмысленно, но возвращаться Вассилу было некуда.

Он был твёрдо уверен, что появившийся дракон не имеет отношения к Хараганам, и даже спорил по этому поводу с лордом Диаскаргеном, но тот объявил наставника выжившим из ума старикашкой и харагановским прихвостнем, велел ему оставить своё мнение при себе и под страхом смерти никогда не возвращаться в Латернон.

Это была ещё одна странность, над которой не мешало бы поразмыслить.

Вопросы вертелись в голове раздражающе и назойливо. Почему Хелигарг так легко согласился с притязаниями Диаскаргена и без дополнительных условий вернул отношения между Иллиафией и Латерноном в прежние рамки? Почему дракон вылез оттуда, где его не должно было быть? Настоящий он или нет? Если настоящий, то почему лорд Кагоннар не побоялся везти маленькую Лисандру прямо ему в пасть? А если нет, то почему Нэйджел позволяет самозванцу править его землями?

Мэй думала обо всём этом весь вечер, половину ночи и всё утро. И чем больше она размышляла, тем больше становилось вопросов, от которых её уже начало подташнивать. Или это не от вопросов? Например, сейчас она ела уже четвёртое яблоко подряд, хотя терпеть их не могла. Кристи ещё накануне пространно намекнула, что беспамятство некоторым образом изменило гастрономические пристрастия госпожи, а теперь удивлённое выражение и вовсе не покидало лица этой доброй женщины.

Тяжело вздохнув, Мэй бросила огрызок в ведро с очистками и уставилась на едва заметно округлившийся живот кухарки. Не подслушай девушка служанок, так бы и не знала, что прямо под носом творится.

– Кристи, а почему вы с Тогардом до сих пор не поженились?

Кухарка выронила нож и густо покраснела.

– А почему мы должны пожениться?

– Ну как же? – удивилась Мэй. – А ребёнок?

– А при чём здесь Тогард? – снова ответила вопросом на вопрос Кристи и покраснела ещё больше, хотя казалось, что краснее уже некуда.

Мэй подняла с пола нож, вымыла его в тазу с горячей водой и вернула смущённой женщине. Пришлось снова соврать, чтобы всё не испортить.

– Когда Рионская Дева пленила мой разум, она рассказала мне многое. В том числе и о том, что ты ждёшь дитя от Тогарда, но не хочешь никому рассказывать о вашей связи. Почему, Кристи? Он же знает, что скоро станет отцом? Что вам мешает создать семью?

Кухарка вытерла пот со лба тыльной стороной ладони и присела на лавку.

– Мы женаты, госпожа. Но только перед Богами. Тогард сам провёл обряд, чтобы Боги были милостивы к нашему ребёнку. А для свадьбы перед людьми сейчас не время. Сначала с хозяином несчастье случилось, потом всё остальное… Теперь вот дракон этот… О каком празднике может идти речь?

– Чушь какая! – возмутилась Мэй. – Для праздника всегда есть время. Особенно теперь. Ну и что, что дракон? Не жить теперь что-ли?

– У вас траур по мужу, ни к чему это…

– Слышать ничего не хочу. Сейчас же поговорю с Тогардом. Если он будет вести себя, как болван, тогда к лорду пойду пожалуюсь. Или вам нравится прятаться от всех, лишая себя счастья?

– Не нравится, но…

– Никаких «но»! Свадьба будет сегодня же!

Мэй решительно покинула кухню, намереваясь во что бы то ни стало соединить судьбы этих глупцов брачным документом нынче же вечером. Ни Кристи, ни Тогард не были знатного рода, поэтому подписи лорда Бавора на их соглашении было достаточно. Документ мог составить кто угодно, кто умел писать и имел хотя бы малейшее представление о том, какие пункты должны обязательно присутствовать. Мэй могла даже сама это сделать – отличная идея, учитывая, что ей всё равно нечем себя занять.

Для начала нужно было найти Тогарда и вправить ему мозги. Впрочем, его даже искать не пришлось – его массивная фигура высилась в центре главного зала напротив другого такого же крупного воина, в котором Мэй сразу же признала латернонского командира.

– Ланар? – удивилась Мэй. – Что привело вас в Рион? Я больше не прихожусь вам госпожой, а никаких других дел у нас с Латерноном вроде как нет…

– Этот латернонский щенок приехал взять вас под стражу, госпожа, и доставить в Латернон по приказу лорда Кагоннара Диаскаргена, – ответил за воина Тогард. – Я вот теперь в растерянности, сразу его за ворота вышвырнуть или сначала в навоз макнуть…

Ланар выглядел растерянным, а Тогард буквально подпрыгивал на месте, едва сдерживаясь, чтобы не устроить драку. Казалось, ещё чуть-чуть, одно неверное движение или слово, и он врежет гостю из Латернона по физиономии. Впрочем, его можно было понять – первый раз латернонский командир привёл в Рион целое войско, чем вызвал панику. Тогда он не имел дурных намерений, и всё равно снискал не слишком доброе к себе отношение, а теперь снова явился, но уже по душу госпожи.

В попытке предотвратить мордобитие Мэй повисла на сжатой в кулак руке Тогарда, изображая слабость, которой уже давно и в помине не было.

– Лорд Диаскарген не может отдавать такие приказы, Ланар. Рион больше не подчиняется Латернону, ты должен это понимать, – заявила она, гордо вздёрнув подбородок.

– Я понимаю, поэтому пришёл с приказом взять вас под стражу, но хочу просить о помощи.

– Вот как?

– Я могу помочь тебе быстро вернуться туда, откуда ты вылез, – прорычал Тогард, который питал к Ланару не слишком добрые чувства ещё с первой встречи.

– Нэйджел Хараган жив, госпожа. Ваш брак всё ещё имеет силу, и поэтому…

Он продолжал что-то говорить, но Мэй не слышала его, уцепившись за слово «жив», как за спасительную соломинку, не позволявшую ей отдаться во власть нахлынувшего вдруг звона в ушах и головокружения. Всё вокруг начало расплываться, и девушка непременно упала бы, но Тогард заметил, что хозяйке дурно, и усадил её на лавку у стола, громко отдав кому-то какие-то распоряжения.

Кто-то обтёр ей лицо холодной водой. Кто-то принялся чем-то обмахивать. Чья-то рука сунула под нос пузырёк с нюхательной солью. Звон в ушах постепенно сменился взволнованными голосами слуг, мир начал вновь обретать чёткие очертания, и Мэй с удивлением обнаружила на лице Ланара разбитый в кровь нос. И когда только Тогард успел?

– Что здесь происходит? – донёсся голос лорда Бавора с лестницы, куда его привели под руки два воина, дежурившие у покоев хозяина.

Вопрос был чисто риторическим, поскольку ему наверняка уже доложили о прибытии гостя из Латернона и о цели его визита. Окинув присутствующих хмурым взглядом, старый лорд подал стражникам знак, что хочет спуститься вниз и распорядился:

– Тогард, уведи госпожу в её комнату, я сам здесь разберусь. А вы возвращайтесь к своей работе, лентяи, нечего тут слоняться! – рявкнул он на слуг, и те нехотя, но всё же покинули главный зал замка.

– Я останусь, – Мэй отвела в сторону руки Тогарда и, насколько это позволяло её состояние, упрямо уставилась на отца. – Это касается меня, а не Риона.

– Но на тебе лица нет, дочка! – попробовал протестовать лорд Бавор. – Ты ещё не настолько окрепла, чтобы позволять себе волноваться из-за глупых пустяков.

– Дочка? – переспросил Ланар, отнимая от лица залитый кровью платок.

Отец пообещал на раскрывать их родства, пока не получит подтверждение от матери Мэй. История её появления на свет в замке Рион выглядела весьма правдоподобно, но то, как эта информация была получена, было странным основанием для признания приёмыша законным ребёнком. Лорд Бавор уже направил письмо леди Салии, в котором просил дать чёткие ответы, поскольку от этого зависело многое.

Мэй решила, что отец по какой-то причине передумал хранить их секрет, но тот оставил вопрос Ланара без ответа и сразу же перешёл в наступление.

– Алимея останется здесь, и это не обсуждается! Я немедленно отправлю гонца в Гоотарн с жалобой королю о посягательстве Латернона на подданных Иллиафии! Второй гонец поедет к королю Хейнорма. Диаскарген слишком много на себя берёт, да забыл, что он всего лишь опекун глупой девчонки, а не владыка всей Сальсирии. Я найду управу на этого выскочку! Вот ему, а не рионская леди! – он скрутил фигу из своих костлявых пальцев и потряс ею перед разбитым носом Ланара.

– Он сказал, что Нэйджел не умер… – подала голос Мэй, сама ещё до конца не веря этим словам. – Ланар, почему тогда проснулся дракон?

Лорд Бавор ответил ей раньше, чем латернонский воин успел открыть рот:

– Диаскарген объявил, что твой муж выпустил эту тварь, чтобы наказать всех за смерть Саржера. А тебя этот хейнормский ублюдок обвинил в пособничестве.

– Вы знали об этом и ничего мне не сказали? – возмутилась Мэй, испепеляя взглядом отца и Тогарда.

– Но это всё глупости, Мэй. Диаскарген выжил из ума, он не видит границ между реальностью и вымыслом. Я не думал, что он решится на большее, чем просто сотрясание воздуха, но ошибся. Знал бы, отправил бы посыльного в Гоотарн ещё вчера. Власть застит этому дураку глаза и разум, не стоит обращать внимания на его выходки, – примирительным тоном заворковал лорд Бавор, который к тому моменту буквально висел на руках стражников, поскольку потратил все свои физические силы на спуск из верхних покоев в главный зал. – Да посадите уже меня в кресло, остолопы!

Стражники повели его к большому креслу во главе стола. Тогард направился следом, чтобы избежать гнева госпожи, которая, по его личному мнению, имела право знать о происходящем, раз уж чудесным образом сменила статус вдовы на положение законной супруги неожиданно воскресшего Харагана. Донесение об очередной сумасбродной выходке Диаскаргена в Рион поступило ещё накануне, но лорд Бавор счёл это полным бредом, не стоящим внимания, и потому запретил волновать леди Мэй.

С момента благополучного возвращения в мир живых Мэй не позволяла себе даже думать о смерти мужа. Мысли об этом причиняли нестерпимую боль, будто чья-то безжалостная рука вырвала из груди кусок сердца. В любовь с первого взгляда девушка не верила, а другого объяснения своим страданиям найти не могла. Ей хотелось оплакивать утрату и мстить, что казалось ненормальным, ведь она даже толком не была знакома с Нэйджелом. Ей это не нравилось. Списав странные чувства на новизну ощущений и нервозность последних дней перед беспамятством, Мэй упорно занимала свою голову другими проблемами и вопросами, но стоило Ланару сказать слово «жив», и всё в её душе перевернулось.

– Мой муж правда жив? – на всякий случай ещё раз уточнила она.

– Он жив, госпожа, и пребывает в добром здравии, – кивнул Ланар. – По крайней мере, до сегодняшнего утра с ним точно всё было хорошо.

Мэй облегчённо вздохнула, словно с её плеч упал тяжкий груз, но последние слова воина её насторожили:

– А что произошло сегодня утром?

– Мой лорд покинул Латернон.

– Ха! – лорд Бавор стукнул кулаком по резному подлокотнику своего кресла. – Сбежал! Вот тебе и надёжная защита для Риона! Да, девочка, не за того я тебя замуж выдал…

– Он не сбежал! – возразил Ланар с горячностью, которая тут же вызвала у Тогарда очередной приступ желания почесать кулаки. Латернонец заметил его враждебный взгляд, стащил через голову перевязь и бросил на пол кожаные ножны, в которых покоился меч. – Если вам для того, чтобы выслушать меня, сначала нужна драка, пожалуйста. Я не буду сопротивляться.

– Тогард, не пачкай руки об этого труса, – презрительно скривился лорд Бавор. – Уважающий себя воин никогда не сдаётся без боя. Если ему нравится делать из себя посмешище, это его дело. Пусть подают обед, я голоден.

– Зачем вы так? Откуда в вас столько враждебности? Дайте ему высказаться наконец!– возмутилась Мэй. Она подняла оружие и положила себе на колени, отметив, что меч достаточно лёгкий, с таким она и сама легко бы управилась.

– Я сдаюсь на милость моей госпожи, а не на вашу, – гордо заявил Ланар.

– Да ты что? – Тогард вложил в этот вопрос всё ехидство, каким обладал. – С чего это вдруг ты вспомнил, что леди Мэй приходится тебе госпожой?

– Я всегда об этом помнил…

– Это не имеет значения, – вмешался в разгорающийся спор старый лорд. – Брак не консумирован, а потому я подам прошение нашему королю о его расторжении. По сути, он уже был расторгнут, когда Харагана объявили мёртвым. Все соглашения по этому браку аннулированы, границы восстановлены. Мэй, девочка моя, я передумал. Я не буду отправлять гонца в Гоотарн. Туда поедешь ты и будешь при дворе Хелигарга под защитой, пока всё это не разрешится. Так будет лучше для всех.

– Но… – Мэй открыла рот, чтобы возразить, но лорд Бавор одарил её снисходительной улыбкой и приказал стражникам бросить Ланара и двух ожидавших его за воротами латернонских воинов в темницу, чтобы они не вздумали помешать решению владыки Риона.

Происходящее было похоже на дурной сон, от которого Мэй никак не могла проснуться. Голова снова начала кружиться, но, отчаянно цепляясь за ускользающее во тьму сознание, девушка видела, как помрачнело лицо Ланара. Он не сопротивлялся, когда стражники завели его руки за спину и начали подталкивать в направлении коридора, в конце которого располагалась та самая винтовая лестница в подземелья замка, по которой много дней назад Мэй выводила Нэйджела.

– Оставьте его! – приказ прозвучал так громко, что она сама удивилась силе своего голоса и уверенности в собственных словах. – Это мой воин, и я сама решу его судьбу! Я – леди Латернона! Я – мать будущего наследника! И если кто-то хоть пальцем тронет моих людей, встреча с драконом покажется ему праздником…

В наступившей вслед за этим тишине раздался звон рассыпавшейся по каменному полу посуды. Казалось, её слова были услышаны не только в кухне, но эхом разнеслись по всему Риону от побережья Спящего моря до подножия Таорнагского хребта. На вытянувшихся лицах собравшихся в зале людей читалось изумление, недоверие и… страх. Только один человек, казалось, был нисколько не удивлён происходящим – Вассил, изгнанный из Латернона старик, знавший о Хараганах и их тайнах куда больше всех остальных.

– Я подтверждаю слова моей госпожи, – он вышел из тёмного угла, где сидел всё это время, никем не замеченный. – Леди Алимея действительно носит наследника рода Хараган. И, насколько я могу судить, это будет именно мальчик.

– Это невозможно! – возмутился Йакара-сэ. – Я провёл ритуал и не увидел…

– При всём моём уважении к вашему мастерству, вы ничего и не увидите, – усмехнулся Вассил. – Кровь дракона теперь течёт и в её жилах, а она скрывает истинное положение вещей от любой магии. Этот брак состоялся во всех отношениях, господа, и для меня большая честь подтвердить каждое слово, сказанное сейчас леди Хараган.