Ночной извозчик

Глава 23 ЧАС УЖАСА

Итак, Бузий убежал.

Доминик Юссон и не думал преследовать бродягу, улизнувшего со свойственной ему ловкостью, — напротив, он, видимо, был обрадован таким оборотом событий. По крайней мере, об этом говорило его повеселевшее лицо и раскаты смеха, с которыми он прыгал по мастерской при тусклом свете лампы, налетая на запачканные кровью мраморные столы и разбрасывая по сторонам, в какой-то неистовой пляске груды костей, собранные по углам, и скелеты, подвешенные к стенам.

По-видимому, несчастный препаратор медицинского института внезапно потерял рассудок. Этот сумрачный, молчаливый человек, на которого все посматривали с отвращением и страхом, находился теперь в состоянии болезненного возбуждения.

— Ага! Ага! — кричал он. — Бузий ушел не солоно хлебавши! испугался, небось… Да как не испугаться! Хе-хе! Хе-хе! Я бы сунул его в котел, пусть варится у меня с остальными, пока косточки не побелеют, не станут вот такими же хорошенькими, как эти… Тридцать франков Бузий хотел с меня содрать и ни единого су не получил! Мертвецы-то вообще ничего не стоят! Если тебе нужен мертвец, ты его можешь сам изготовить! Это и проще, и дешевле обойдется… Ого-го! Сколько же я теперь их изготовлю, мертвецов-то!

Фандор все так же неподвижно лежал на тачке, но создавшееся положение начинало его тревожить. Бузий убежал — конечно, помощи от него было бы немного, но все-таки лучше бы он остался здесь: теперь Фандору предстояло в одиночку расхлебывать опасные последствия приступа бешенства Доминика Юссона.

Ну и страшный же это субъект!

Фандор по-прежнему не шевелился — сейчас ему вовсе не хотелось, чтобы Доминик Юссон разгадал хитрую уловку, благодаря которой он сюда проник, — но в то же время он исподтишка подглядывал, как мечется этот человек, внезапно охваченный болезненным неистовством. Кто же он все-таки, этот зловещий торговец сомнительным товаром? Какими темными делами зарабатывает он на жизнь? И как надо с ним держаться? А главное — как сбежать отсюда, не подставив себя под удар и не привлекая внимания соседей, что также было бы весьма опасно?

Фандор уже подумывал о том, не слишком ли далеко завлекли его любовь к приключениям и свойственная ему отвага, заставившие его уговорить Бузия привезти его сюда на тачке в качестве мертвеца.

«Экая досада! — думал журналист, с трудом удерживаясь от того, чтобы не чихнуть, и еле-еле сохранял на лице гримасу утопленника, — экая досада, что я не решился поделиться моими планами с дорогим моим Жювом, — уж он-то наверняка увязался бы за мной и, может быть, сумел бы сделать интересные выводы из сегодняшнего посещения?..»

А собственно говоря, зачем Фандор заставил Бузия привезти его к Доминику Юссону?

Журналист уже много раз в своей жизни проявлял мудрость суждений и удивительную удачливость в предпринимаемых им хитроумных затеях, и на этот раз он вовсе не полагался на волю случая.

Когда они с Жювом выбрались вчера ночью из Сены и направились к вокзалу Жавель, чтобы спрятаться там от холодного ветра, пронизывавшего липнувшую к телу мокрую одежду, они оба пришли к выводу, что пережитая ими ночь подарила им немало интересных сведений, но отнюдь не внесла ясности в тайны, разгадку которых они так страстно искали.

— Надо найти ответ на два или даже три вопроса, — сказал Фандор. — Как вы думаете, Жюв?

— Что ты имеешь в виду?

— Вот что: во-первых, надо разузнать, что сталось с дочерью Фантомаса; во-вторых, надо точнейшим образом установить личность этого водолаза, с которым мы только что сражались.

— И узнать, удалось ли ему спастись?

— Разумеется. И в-третьих, нам следует решить, друг мой Жюв, вот какую задачу: выяснить, по какому совпадению мы застали в непосредственной близости друг от друга водолаза и дочь Фантомаса, причем, она оказалась к тому же на козлах кареты, на которой за час до того везли труп Шаплара!

В ответ на эти замечания Фандора Жюв только раздраженно пожал плечами.

— Безусловно, — сказал он, — все это требуется разузнать, и с твоей стороны очень мило, Фандор, что ты ставишь перед нами все эти вопросы. Да, в вопросах-то сомнения нет, а вот ответы на них что-то в голову не приходят!

Фандор ничего не ответил, оттого что по тону Жюва понял, как расстроен сыщик всем ходом событий.

Дна часа спустя Фандор вернулся домой, пожелав спокойной ночи раздраженному Жюву, и погрузился в длительные и беспокойные размышления.

«У всего, чему мы оказались свидетелями, была своя причина, — пришел он к выводу. — Нет, не случайно Фантомас привез труп Шаплара к мосту Пуэн-дю-Жур, а мы с Жювом именно там встретились и с водолазом, и его световыми пятнами, и с ночным извозчиком, и с дочерью Фантомаса!»

Все остальные ночные часы Фандор потратил на обдумывание различных вариантов предстоящего расследования… На чем остановиться? Все открытия последнего времени — ночной извозчик, возница кареты, происхождение таинственных световых пятен — все это было настолько невероятно, даже сверхъестественно, что минутами ему казалось, будто все это — цепь случайных совпадений. Но как ни соблазняла его такая мысль, подсказанная природной ленью, он все же отдавал себе отчет, что это ошибочный путь. На рассвете он встал, наспех оделся и, составив наконец план расследования, направился кратчайшим путем к своему доброму другу Бузию.

— Не может быть! Господин Фандор? — воскликнул тот.

— Да, Бузий, это я.

— Каким добрым ветром?

— Не ветер, а буря, Бузий: мне надо расспросить вас об очень важных делах.

И в беседе с Бузием Фандор полностью использовал свое превосходное владение индуктивным и дедуктивным методами. Он недаром прошел школу короля сыщиков, своего друга Жюва. Несмотря на молодость, несмотря на свою порывистость и сохранившиеся еще мальчишеские замашки, он стал превосходным знатоком человеческой психологии и научился проникать в скрытые мысли того, с кем вел беседу. В общем, из Фандора получился бы отличный следователь.

«Гм! — подумал он, заметив смущение Бузия. — Уж не натворил ли что-то этот малый? Или ему, возможно, стали известны чьи-то противозаконные проделки?»

Это было вполне возможно, если учесть, что у Бузия было несметное количество знакомых и его хорошо знали в самых разных слоях общества.

Разумеется, Фандор не поделился с Бузием своими подозрениями. Но он дал ему понять, что знает о нем немало интересного и намерен в ближайшем будущем узнать еще кое-что поважнее, если только Бузий сам ему немедленно об этом не сообщит.

Бузий отбивался как только мог. Он призвал в свидетели всех святых, сколько их насчитывалось в раю, что совесть его чиста и душа спокойна, что упрекнуть его не в чем, что он полностью остепенился и даже торговля, которой он занимается, — весьма уважаемый род занятий. Фандор, не зная уже, с какой стороны подступиться к бродяге, чтобы вырвать у него нужные признания, положился на волю случая и, конечно, на свой превосходный нюх.

— Гм! Бузий, — вставил он совершенно неожиданно для того, — ваша торговля, ваша торговля… о ней бы вам лучше помалкивать. Я ведь знаю, что творится возле Пуэн-дю-Жура!

Фандор сказал это совершенно наудачу и был в восторге, увидев, что его слова потрясли Бузия… Бродяга совсем растерялся.

— Но, господин Фандор… попробовал он еще возразить.

Но было уже поздно. Фандор теперь был во всеоружии, чтобы вытянуть из этого славного малого все необходимые ему сведения.

Постепенно он раскалывал Бузия, заставляя того раскрыть источник неожиданно свалившегося него благосостояния. А источник этот был престранным и высшей степени любопытным.

— Видите ли, господин Фандор, — сознался Бузий, — все добро привалило ко мне в тот день, когда я, ну, совершенно случайно, бродя наудачу по берегу Сены, познакомился с неким Домиником Юссоном, торговцем трупами…

— Знаю! Знаю! — перебил его Фандор, который ровным счетом ничего не знал.

— Короче говоря, этот малый имеет, по-видимому, разрешение официальных лиц на покупку в больницах известного числа трупов для изготовления скелетов, а жмуриков ему постоянно недостает…

— И что же, Бузий?

— А то, господин Фандор, что я обещал их ему поставлять… а найти их вовсе не трудно, когда знаешь, как я, в какие именно местечки Сена уносит своих утопленников…

— И с этого вы живете, Бузий?

— И с этого, и с другого еще, господин Фандор. Понимаете, не я один поставщик у Доминика Юссона. Конечно, я не знаю, кто именно мои коллеги и где они раздобывают трупы, только мне известно, что не одна моя тачка возит жмуриков к Доминику Юссону. Этих-то привозят одетыми… ну, вот Доминик Юссон и продает мне их вещи…

Бузий разоткровенничался и теперь говорил без умолку.

Прибыль у него была стопроцентная, так как мертвецы, которых он продавал изготовителю скелетов, доставались ему даром, надо было только их отыскать, а уж на то, чтобы доставить их в целости и сохранности в мастерскую препаратора, умения у него хватало!

По мере того, как говорил Бузий, лицо Фандора становилось то обрадованным, то мрачным. Удивительными были для него откровения Бузия! Совершенно неожиданно Фандор получил от него чрезвычайно важные сведения.

Но кто же такой был этот Доминик Юссон? Откуда он взялся? Что ему было нужно? И чем он все-таки занимался, что это было за ремесло? Одно высказывание Бузия особенно подогрело интерес Фандора:

— Еще хорошо, — сказал бродяга, — еще хорошо, что он живет в Жавеле, возле Пуэн-дю-Жур, словом, в таком месте, где по ночам живой души не встретишь!

Этого было достаточно, чтобы Фандор немедленно задумал план, несомненно очень дерзкий, но способный принести весьма интересные плоды. Не понадобилось ему и часа, чтобы уговорить Бузия на участие в невероятнейшей комедии… Фандор прикинется мертвецом! Бузий продаст его Доминику Юссону и деньги возьмет себе! И Фандор обещает, что никаких неприятностей это бывшему бродяге не принесет.

Увы, этот план, тщательно выполненный Фандором, не принес ему желанных сведений, а внезапное помешательство Доминика Юссона и побег Бузия еще усложнили положение.

Фандор лежал в тачке и по-прежнему прикидывался мертвецом, а сам серьезно подумывал о том, что придется ускорить развязку этого приключения, пустившись, в свою очередь, наутек; но тут внезапно Доминик Юссон, приплясывавший по своей мастерской, испустил хриплый вопль и отскочил назад. Потом чем-то, по-видимому, страшно перепуганный, он забился в угол и, прижавшись к стенке, уставился безумными глазами в пол.

«Черт возьми! — подумал Фандор. — Что это с ним творится?»

Ни о чем другом журналист больше не успел подумать, так как развернувшиеся события сами принесли ему ответ на этот вопрос и объяснили поведение препаратора института.

Фандор прислушался и медленно, чтобы не было заметно, повернул голову к тому месту, на которое так пристально смотрел Доминик Юссон. Вдруг он чуть не подскочил. «Дьявольщина! — изумился он. — Это еще что такое?»

Снизу, из-под пола, раздался глухой размеренный шум с ровными промежутками, словно это были чьи-то тяжелые шаги.

«Ну и ну! — подумал журналист, — уж не ходит ли кто-то там, под этим погребом? Но кто?»

К изумлению Фандора, его предположение подтвердилось. Пол в том месте, куда по-прежнему был направлен обезумевший взор Доминика Юссона, казалось, представлял собой единую плиту. Но в ней, оказывается, имелся люк, и крышка этого люка внезапно приподнялась и откинулась назад, а под ней открылся узкий ход.

«Ого! — заметил про себя Фандор. — Кто, черт его побери, вылезет сейчас оттуда?»

И тут Фандор, притворявшийся мертвецом, и впрямь чуть не умер от изумления, увидев, кто появился из этого странного отверстия. Сперва показалось нечто круглое, металлическое, блестящее, вроде стального шара, — Фандор совершенно не мог понять, что это за предмет. Прибор? Машина? Эта догадка была ошибочной, что вскоре и разъяснилось. Вслед за шаром, постепенно вылезавшим из люка, последовало что-то, похожее на человеческую фигуру, затянутую в резиновый костюм, с которого стекали потоки воды и свисали водоросли.

«Ах ты, черт! — подумал Фандор, совсем позабыв о гримасе мертвеца, до сих пор державшейся на его лице. — Будь он проклят, это ведь вчерашний водолаз! Ну и влип же я! Это Фантомас!»

Но был ли то Фантомас?

Сомневаться не приходилось, ибо никто другой, кроме Фантомаса, не мог бы иметь таких тесных сношений с Домиником Юссоном, не мог бы явиться к нему в таком неожиданном виде, не мог бы решиться надеть скафандр, чтобы вызвать появление световых пятен в водах Сены, пятен, которые вот уже много месяцев волновали население Парижа. Но если эти рассуждения и приводили Фандора к мысли, что это Фантомас, уверенности в этом все же у него не было.

Человек, приподнявший крышку люка, полностью скрытый скафандром и тяжелым металлическим шлемом с отверстиями для глаз под толстыми стеклами, был все же невидим и неузнаваем. И в этом силуэте было что-то фантастическое и устрашающее.

— Тьфу ты, пропасть, — тихо выругался Фандор, увидев неуверенную походку водолаза, — похоже, что дом этот ему знаком не лучше, чем мне!

«Неужели Фантомас впервые является сюда?» — подумал было он, но его размышления опять были неожиданно прерваны.

Если водолаз, появившийся из глубин люка, сперва, казалось, не знал, куда направиться, то теперь поведение его резко изменилось. Поначалу он долго рассматривал Доминика Юссона, застывшего в неподвижности и хохотавшего, как безумец, потом круто повернулся и увидел Фандора. В одно мгновение, взмахнув руками, он бросился к журналисту. Но Фандор не стал дожидаться его!

— Фантомас! Фантомас! — завопил он, соскочив, наконец, с тачки, где в течение часа принуждал себя сохранять мучительную неподвижность. — Фантомас! Фантомас! Ну, кто кого?

Полуголый, забыв о Доминике Юссоне, который смотрел еще более испуганными, чем раньше, глазами, на неожиданное воскрешение трупа, привезенного Бузием, Фандор набросился на водолаза и, пользуясь тем, что тяжелый скафандр стеснял движения незнакомца, попытался его опрокинуть на пол. Водолаз, схваченный им за пояс, с трудом мог сопротивляться. И тут развернулась трагическая схватка между водолазом и Фандором, в этой угрюмой мастерской, где в тусклом свете наступающего утра на стенах постепенно вырисовывались оскаленные челюсти скелетов, в мастерской, которую совсем утративший рассудок Доминик Юссон оглашал нечленораздельными криками, в этом ледяном помещении, где каждый предмет внушал отвращение и смертельный ужас.

Потерявший голову Фандор был убежден, что схватился именно с Фантомасом, что тот, наконец, у него в руках; отлично сознавая, что если он не справится с бандитом, тот безусловно покончит с ним, Фандор боролся, не щадя соперника, не щадя самого себя! Время от времени он хрипло приговаривал:

— Фантомас! Фантомас! Кто кого? Настал для тебя час расплаты!

Наконец, журналист уверенной рукой вцепился в горло водолаза и стал душить его, причем гнев придавал ему все больше сил.

— Ага, я его сделаю! — кричал он.

Но внезапно борьба приняла иной оборот. До сих пор победа была, несомненно, на стороне Фандора, но водолаз сделал неожиданный рывок, отчаянное усилие, и перевес оказался на его стороне. Он, в свою очередь, схватил Фандора за горло и так рьяно накинулся на него, что опрокинул его на один из мраморных столов. Фандор понял, что конец его близок! Огромный вес соперника пригвоздил его к столу. Одна рука его была завернута за спину, он мог действовать только одной… Жить ему оставалось всего несколько секунд…

Но в то мгновение, когда журналист уже мысленно прощался с жизнью, его поразило странное, необъяснимое поведение водолаза. Тот и не думал душить его — только удерживал в неподвижности, придавив ему грудь коленом и держа за плечо рукой, — а другой рукой медленно вывинчивали винты своего шлема.

«Это еще что? — подумал Фандор. — Оказывается, Фантомас собрался пощадить меня?»

И он невольно вздрогнул при мысли, что опять окажется у него заложником, как это уже было однажды.

Но верно ли, что Фантомас собирался пощадить его? С той минуты, как соперник уложил его навзничь, Фандор понимал, что бороться бесполезно, и сохранял неподвижность, но тут он попытался вскочить…

— Ах, проклятье!

Беспощадная рука удержала его. И в это самое мгновение Фандор побледнел, открыл рот, как бы пытаясь что-то сказать, но, потрясенный, не мог вымолвить ни слова. Наклонясь над ним, вплотную приблизившись к нему, водолаз указал ему на глазницы, прорезанные в шлеме… и сквозь эти глазницы, сквозь их толстые стекла Фандор узнал… нет, не Фантомаса… а Жюва! Да, Жюва, своего верного друга!

Изумление Фандора так ясно отразилось на его лице, что водолаз понял — Фандор наконец-то сообразил, с кем имеет дело. Тогда Жюв выпрямился и отпустил Фандора Черт возьми, все теперь было ясно: до сих пор Жюв только отбивался от журналиста, теперь же он знаками просил его помочь снять это громоздкое снаряжение.

Что же произошло? Каким образом Жюв и Фандор, вовсе не договорившись друг с другом о встрече, оказались именно в этой омерзительной клоаке — мастерской Доминика Юссона?

Это могло бы удивить только того, кому незнакомы были одинаковый ум, одинаковое мастерство, короче говоря, одинаковый нюх, свойственным обоим — Жюву и Фандору.

И поэтому, в то время как журналист еще накануне вечером, вернувшись домой, принял решение пойти побеседовать с Бузием, а затем отправиться под видом трупа к Доминику Юссону, Жюв, со своей стороны, тоже не терял времени попусту. Не поделившись с Фандором своими намерениями, так как по телефону ему сообщили, что журналист ушел с самого утра, Жюв направился к некоему предпринимателю, изготовляющему скафандры, предъявил ему свое удостоверение инспектора Сюртэ и легко добился разрешения взять во временное пользование один из скафандров.

«Прежде всего, — думал Жюв, — мне необходимо выяснить, что за человек вчера вечером пытался утопить меня, кто этот таинственный водолаз, чей кислородный баллон проткнул Фандор. Если он погиб, что стало с его трупом? Чтобы все это узнать, надо оказаться на дне Сены».

Разумеется, Жюв не затеял бы эту подводную экспедицию, не будь он уверен в результате этого необычного расследования, но предпринял он его не днем, а вечером, никому не сообщив о своих намерениях. Итак, с наступлением темноты полицейский явился на берег Сены; и было уже больше десяти часов вечера, когда Жюв с беспримерной отвагой погрузился в темные воды реки.

«Найду ли я там что-нибудь?» — вот единственное, что беспокоило его в это время. Другой дрожал бы от страха, а Жюв трепетал от любопытства!

Долго он обшаривал русло Сены. Но течение было таким сильным, что даже на дне не нашлось никакого следа, наводящего на мысль о судьбе таинственного водолаза. Погиб ли он? Или спасся? Унесло ли его тело течением? Или, наоборот, он сумел добраться до берега? После поисков, длившихся час с лишним, Жюв признался себе, что сегодня он ничего не узнает. Помня, что запас воздуха в баллоне очень невелик, он уже собирался выйти на берег, как вдруг, шагая по дну, споткнулся обо что-то, сам не понимая, что это такое. Он наклонился, потом присел на корточки и каково же было его изумление, когда оказалось, что под ногами у него просто-напросто люк, причем даже кольцо на крышке можно было различить в темноте. Куда же вел этот люк, устроенный на дне Сены? А главное — почему на крышке имелось кольцо, с помощью которого люк открывался? Жюв ни мгновения не колебался. Ему тут же пришло в голову любопытнейшее подозрение: что, если вчерашний водолаз именно таким путем пробирался в реку? Что, если этим же путем он и убежал?

Любой ценой это надо было выяснить. Жюв приподнял крышку, проскользнул в полную воды яму, а затем, нащупывая дорогу, пошел по узкому, тоже залитому водой коридору.

«Куда же я приду, черт побери?» — думал он.

Коридор вел куда-то вверх. Сперва подъем был почти незаметен, но постепенно становился все круче, и наконец Жюв почувствовал под ногами ступени.

«По здравом размышлении, — подумал Жюв, — я прошел с десяток метров, а находился меньше чем в пяти метрах от берега, стало быть, сейчас я прошел под железной дорогой…»

Поднявшись по ступеням, Жюв проник в какое-то подобие склепа, где прежде всего увидел висящий на стене скафандр с пробитым баллоном.

— Ах ты, дьявол! — выругался он. — Значит, вчерашний незнакомец все-таки удрал.

Но в то же время это открытие еще больше подзадорило Жюва. Что теперь делать? Полицейский и секунды не потратил на пустые размышления. Прямо перед ним в стену были вделаны, одна над другой, две железные скобы, образующие как бы лестницу. Жюв сбросил просвинцованные подметки, составлявшие часть скафандра, и поднялся по этим ступенькам. Он быстро наткнулся на свод склепа, но ему показалось, что этот свод образован крышкой, и он эту крышку приподнял. Вот так, к своему удивлению, он и оказался в мастерской Доминика Юссона; легко представить себе, как он оторопел, увидев полуобнаженное тело Фандора, к которому он бросился в отчаянии, в полной уверенности, что тот мертв, и в полной готовности отомстить за него!

Едва Жюв и Фандор узнали друг друга, едва журналист стал помогать сыщику сбросить скафандр, как события опять ускорили свой бег. У входа в страшное помещение раздался шум, послышались крики — очевидно, там собралась целая толпа. Фандор услышал голос Бузия:

— Мертвец-то? Да, он, должно быть, убил его, а сам сошел с ума, берегитесь!

Фандор понял, что дело опять принимает скверный оборот. Инстинктивно он закричал, забыв, что Жюв не может его расслышать:

— Сообщники!

Жюву, очевидно, пришла в голову та же мысль. И не имея возможности посоветоваться друг с другом, оба еще раз проявили свойственное им присутствие духа. Жюв в три приема снова прикрутил свой шлем, подбежал к люку и исчез, захлопнув за собой крышку.

Фандор опять улегся на тачке, стоявшей на пороге холодильной камеры, и опять стал мертвецом, — через силу!..

— Это здесь?

— Да, господин полицейский, здесь!

— Соблюдать порядок! Приказ есть приказ, верно? И мой приказ следует выполнять. Никакой стрельбы без необходимости, спокойствие, хладнокровие… Вы-то… во-первых, как ваше имя?

— Бузий, к вашим услугам, господин полицейский!

— Так вот, Бузий, вы нам покажете, кто тут правонарушитель. Порядок? Вы готовы? Я стучу в дверь!

Пятеро полицейских, которых перепуганный Бузий привел из участка, расположенного по соседству с Пуэн-дю-Журом, оцепили дом Доминика Юссона. Во главе их был бригадир, и по его важному виду можно было понять, что он считает предпринятое им дело чрезвычайно серьезным. Бросив взгляд на своих подчиненных и убедившись, что они его поняли и готовы как защищаться, так и нападать, бригадир постучался в дверь:

— Именем закона, откройте! — Никто не ответил. — Именем закона, откройте! — повторил бригадир.

— Ну что ж, — проворчал бригадир, — поскольку имеет место нарушение порядка и явное преступление, колебаться нечего. Взломать дверь!

Полицейские, казалось, только этого и ждали — с таким жаром принялись они выполнять приказ начальника. Не прошло и секунды, как садовая дверь рухнула под яростными ударами, которые они наносили кулаками и ногами, полицейские ворвались в садик и бросились вперед, готовые к отчаянной схватке.

Но в садике никого не было!

Дверь в мастерскую, на которую Бузий указал, держась сам на весьма отдаленном расстоянии, была полуоткрыта. Четверо полицейских распахнули ее с решительным видом:

— Именем закона!..

И тут наши храбрецы остановились, растерянные, потрясенные омерзительным зрелищем мастерской Доминика Юссона. Но здесь, впрочем, не было никого.

Бригадир, потративший немало сил, чтобы отважно «взять штурмом» этот брошенный дом, сердито обратился к Бузию:

— Это еще что за шутки? — начал он. — Означает ли это, что вы сознательно, последовательно, продуманно ввели нас в заблуждение, дабы посмеяться над представителями власти?

Но Бузий, успокоенный тишиной, царившей в доме, в свою очередь вошел в мастерскую и покачал головой:

— Господин полицейский, — сказал он, — только что хозяин дома был тут и… Смотрите… вот… вот! — Он умолк, от волнения у него перехватило дыхание.

Полицейским уже ничего не надо было объяснять. Повернувшись туда, куда указывал Бузий, они тоже увидели субъекта, перепугавшего их вожатого. Доминик Юссон сидел верхом на одном из своих огромных приспособлений… В приступе буйного помешательства он разделся догола и сидел, гримасничая, сверкая глазами, высоко подняв над головой, как дубины, две длинные человеческие берцовые кости, подобранные им, очевидно, в кучах костей, валявшихся по углам.

— Провалиться мне на этом месте! — пробормотал бригадир, слегка растерявшись; вид несчастного безумца смутил его еще тем, что, несмотря на храбрость, он сам испытывал суеверный страх перед смертью и всем, что с ней связано.

— Как будем действовать?

К счастью, полицейские были не так взволнованы, как их начальник. Один из них, не обращая внимания на угрожающие и весьма убедительные жесты сумасшедшего, забрался на стул и схватил его. И тут началась недолгая, но жестокая борьба между Домиником Юссоном и полицейским. Сумасшедший вопил, кусался, отбивался, звал на помощь скелеты, грозил полицейским, что сейчас перебьет их и бросит в чаны, заполучит их кости и превратит их всех в скелеты. К счастью, они были в большинстве и через несколько минут справились с несчастным, связали его и собрались унести.

— Ну, черт побери! — сказал бригадир, когда борьбе пришел конец и избитый по всем правилам Доминик Юссон лежал почти без сознания, а полицейские утирали пот с лба, — ну, черт побери! По-моему, нам здесь больше делать нечего. Если комиссар сочтет нужным начать следствие, он даст нам приказ. Налево кругом!

Полицейские шагнули было к двери, но тут бригадир спохватился:

— А где же наш вожатый? Пресловутый Бузий?

Бузий исчез.

Пока полицейские управлялись с Домиником Юссоном, Бузий заметил, что труп Фандора пошевелился. А ему вовсе не хотелось присутствовать при выяснении подробностей «кончины» журналиста.

Без шума, без славы, без укоров совести Бузий удрал… Сперва на цыпочках, маленькими шажками, чтоб никто не услышал… А выйдя на берег, он со всех ног припустился бежать — со всех своих старческих ног!

И все бежал да бежал…