Нож сновидений

Глава 12 Фабрика

Полуденное солнце Амадиции грело макушку Перрина, когда он ехал верхом на Ходоке под рваными перистыми облаками по направлению к крышам Алмизара, расположенного в ста милях на юго-запад от Амадора. В нетерпении он гнал гнедого рысью. По обеим сторонам дороги, на сколько хватало глаз, тянулись фермы – каменные домики, крытые соломой, из труб которых шел серый дымок, а у амбаров копошились куры. Толстозадые овцы и черные пятнистые коровы мерно жевали траву за каменной изгородью пастбищ, а мужчины и мальчишки вспахивали поля или засеивали уже вспаханную ниву. Судя по всему, сегодня день большой стирки: повсюду на задних дворах кипятились на кострах огромные чаны, а женщины и девочки развешивали по веревкам рубахи, блузы и постельное белье. Участки дикой природы попадались редко, только небольшие рощи, да и то оставленные для того, чтобы обеспечивать местных жителей дровами.

Перрин попытался почувствовать присутствие волков, но ничего не вышло. Не удивительно. Волки предпочитают держаться подальше от такого количества людей, подальше от цивилизации. Ветер окреп, и Перрин закутался поплотнее в плащ. Несмотря на то что сейчас необходимо выглядеть солидно, плащ был из простой коричневой шерсти. Его единственный шелковый плащ был с меховым подбоем, так что сегодня в нем было бы жарковато. Зеленого шелкового камзола с серебряной отделкой будет достаточно для создания нужного впечатления. Камзола и еще броши в виде двух волчьих голов, выполненных в золоте и серебре. Подарок Фэйли. Перрину она всегда казалась слишком вычурной, чтобы носить просто так, но этим утром он все-таки выудил ее со дна сундука. Маленькая деталь, которая заставит простой плащ выглядеть совсем по-другому.

Что самое удивительное, на полях вокруг города расположились караваны Лудильщиков – штук пять по крайней мере. Если верить Илайасу, встреча двух караванов обычно заканчивается праздником, а если их три – то празднование может затянуться на несколько дней. Встреча большего количества караванов – редкость, такое случается разве что летом, в День Солнца, в заранее условленных местах.

Перрин пожалел, что не взял с собой Айрама, пусть даже есть риск, что Масима узнает больше чем следует. Быть может, если Айрам проведет какое-то время среди своего народа, он все-таки решит сложить меч. Это лучшее решение щекотливой проблемы, что пришло в голову Перрину, однако не факт, что и это сработает. Айрам, пожалуй, слишком привязался к своему мечу. Но не может же Перрин просто так отослать его прочь. Ведь именно он вложил в руки Айрама меч, и теперь и меч, и его владелец находятся под его, Перрина, ответственностью. И одному Свету известно, что станет с беднягой, если его господин переметнется на сторону Масимы.

– При взгляде на Туата’ан вы хмуритесь, милорд, – проговорила Генерал Знамени Хирган, растягивая слова. Проведя с ней больше времени, Перрин стал лучше понимать ее речь. – Они причиняют вам неприятности в ваших владениях? У нас на родине нет ничего подобного, но, насколько я знаю, главная неприятность заключается в том, что местные жители хотят их выгнать. По всей видимости, они – великолепные воры.

Сегодня они с Мишимой были в синих плащах в красно-желтую полоску и красных камзолах с синими манжетами и желтым кантом по лацканам. Три маленькие вертикальные полоски в форме тонкого плюмажа шончанского шлема, расположенные на груди слева, указывали на ее ранг. У Мишимы были две такие полоски. Дюжина солдат, ехавших следом, щеголяла привычной полосатой броней и раскрашенными шлемами; причем весь эскорт держал копья, увенчанные острыми стальными наконечниками, под одним и тем же углом.

Отряд приверженцев Фэйли следовал за Шончан, их тоже было двенадцать. Они являли собой не менее яркое зрелище: тайренские куртки с пухлыми рукавами с атласными вставками вперемежку с кайриэнской формой с полосами цветов Дома поперек груди. Однако, несмотря на присутствие мечей, они выглядели куда менее опасно, чем солдаты, и, судя по всему, знали об этом. Порывы ветра приносили с собой обрывки негодования, источником которого едва ли были Шончан. Солдаты же пахли спокойствием, они выжидали, словно волки, которые знали, что скоро нужно будет пустить в ход зубы. Но не сейчас. Еще нет.

– Да они порой стащат цыпленка то тут, то там, Генерал, – усмехнулся Неалд, покручивая свой навощенный ус. – Но я не стал бы называть их великолепными ворами. – Он просто наслаждался изумлением Шончан при виде портала, приведшего всех их сюда, и все еще хорохорился, умудряясь сидеть в седле исключительно важно. Было сложно представить, что, не заслужи он свою черную куртку, он продолжал бы гнуть спину на отцовской ферме и сейчас, наверное, подумывал бы через годик-два жениться на соседской красотке. – Великая кража требует смелости, а у Лудильщиков ее нет и капли.

Закутанный в темный плащ, Балвер поморщился, а может быть, улыбнулся. Иногда сложно было различить, если только Перрин не чувствовал его запах. Эта парочка сопровождала Перрина так же, как и седовласая сул’дам и еще только начавшая седеть дамани, чей взгляд искрился льдом, которые сопровождали Хирган и Мишиму, чтобы, видимо, уравновесить количество. Для Шончан сул’дам и дамани считаются за одного, если их соединяет тонкая металлическая цепь. Перрин взял бы с собой только Неалда или на худой конец Неалда и Балвера, но Талланвор был прав насчет Шончан и соблюдения протокола. Переговоры затянулись на три дня. Немало времени было потрачено на обсуждение вопроса, следовать ли плану Перрина или сделать этот план частью чего-то большего, что придумает Тайли, – в конце концов, она сдалась только потому, что так и не смогла придумать ничего лучше, – а потом не меньше времени ушло на определение количества участников с каждой стороны. Оно должно быть равным, и Генерал Знамени хотела привести сотню солдат и пару дамани. Во имя чести. И она была очень удивлена, узнав, что Перрин предполагал отправиться с куда меньшим числом, и согласилась лишь выяснив, что все люди Фэйли принадлежат к знатным семействам. Перрину даже порой казалось, что она думает, что ее обманули, потому как она не могла организовать себе эскорт, равный по рангу его сопровождению. Странный народ эти Шончан. И конечно же, не надо забывать о существовании двух сторон. Этот союз временный и очень хрупкий, и Генерал Знамени знала об это не хуже него самого.

– Они дважды дали мне кров, когда я нуждался в нем, мне и моим друзьям, и не попросили ничего взамен, – тихо произнес Перрин. – Но самое лучшее, что я помню о них, случилось, когда троллоки окружили Эмондов Луг. Туата’ан оставались на лугу и прикрывали собой детей, немногих своих, которым удалось выжить, и наших. Они не стали бы драться, это не их путь, но если бы троллоки сломили нас, они были готовы отвести детей в безопасное место. Наши дети стали бы для них обузой, сделали бы бегство еще менее вероятным, чем оно было на тот момент, но они сами предложили помочь.

Неалд сконфуженно откашлялся и отвернулся. Румянец тронул его щеки. Пусть он многое уже повидал и многое сделал, он все еще юн, ему всего семнадцать. На этот раз Балвер точно улыбнулся.

– Думаю, ваша жизнь – это целая история, – заметила Генерал; судя по выражению лица, она хотела, чтобы он рассказал все, что только мог.

– Лучше бы моя жизнь была обычной, – ответил он. – Истории не место для того, кто ищет умиротворения.

– Мне бы хотелось как-нибудь взглянуть на этих троллоков, я не перестаю слышать о них, – сказал Мишима, когда пауза начала казаться уж слишком долгой. В его запахе чувствовалось любопытство, однако он все же, пусть и машинально, погладил рукоять меча.

– Не стоит, – отозвался Перрин. – Рано или поздно все равно представится шанс, но вам вряд ли это понравится.

Спустя пару секунд испещренный шрамами мужчина медленно склонил голову, соглашаясь, любопытство растаяло. В конце концов, он, вероятно, начал понимать, что троллоки и Мурдаалы – не просто сказки путешественников, полные выдумок и небылиц. И если у него еще остались какие-нибудь сомнения, настанет момент, когда эти сомнения исчезнут без следа.

При въезде в Алмизар, когда все они направили коней вдоль рядов повозок к северной части города, Балвер отделился от колонны. Медора последовала за ним – высокая синеглазая женщина, чьи волосы были почти такими же темными, как у Тайли, одетая в черные бриджи и мужскую куртку с пухлыми рукавами в красную полоску; на бедре у нее висел меч. Балвер ехал ссутулившись, словно птица неуклюже взгромоздившаяся в седло, Медора же восседала прямо и гордо – дочь Высшего лорда от макушки до кончиков пальцев и предводительница людей Фэйли. Но все же она скорее ехала позади Балвера, а не бок о бок с ним. Как ни странно, приверженцы Фэйли все же научились слушаться этого суетливого человечка. Это сделало их менее назойливыми, чем раньше, и даже, быть может, в каком-то смысле полезными, что прежде Перрину казалось невозможным. Генерал Знамени не высказала никаких возражений, но задумчиво посмотрела вслед удаляющимся фигурам.

– Так мило со стороны Леди отправиться навестить знакомую слуги, – отметила она.

Эту историю рассказывал Балвер: он некогда знал женщину, жившую в Алмизаре, и Медора хотела встретиться с ней, если та все еще жива.

– Медора – добрая леди, – согласился Перрин. – Мы всегда добры к слугам.

Тайли окинула его взглядом, и он напомнил себе, что не стоит недооценивать ее умственные способности. Жаль, что он плохо знаком с образом мысли Шончан, а то тогда бы они придумали историю получше. И все же Балвер с каким-то безумием – это было сухое, пыльное, но все же безумие, – ухватился за шанс узнать, что творится в Амадиции под пятой Шончан. Сам же Перрин едва ли мог себя заставить думать об этом. Сейчас только Фэйли имеет значение. Об остальном он побеспокоится позже.

К северу от Алмизара каменные стены, разделяющие семь или восемь фермерских полей, были снесены, образовывая длинную полосу голой земли, которую, судя по всему, тщательно выровняли бороной, а затем утоптали. Огромное странное существо, на спине которого скрючились два наездника в капюшонах, неуклюже бежало вдоль полосы земли на двух лапах, чересчур тонких для столь крупного обладателя. По правде сказать, слово «странный» едва ли отражало действительность. Серая кожистая тварь была покрупнее лошади, даже если не принимать в расчет длинную змеевидную шею и тонкий хвост, превосходящий шею по длине, – существо постоянно держало его вытянутым. На бегу оно размахивало крыльями, перепончатыми, как у летучей мыши, и в размерах не уступавшими какой-нибудь речной барже. Перрин видел таких животных и раньше, но лишь издали, в полете. Tайли сообщила ему, что их называют ракенами. Существо медленно поднялось в воздух, едва не задев верхушки деревьев в рощице на дальнем конце поля. Перрин задрал голову, чтобы проследить, как ракен набирает высоту, – в воздухе от неуклюжести животного не осталось и следа. Что ж, наверное, здорово прокатиться на таком. Он отогнал эту мысль, стыдясь и злясь, что позволил себе отвлечься.

Генерал Знамени осадила своего гнедого и, нахмурившись, оглядела поле. На той стороне пастбища люди кормили еще четырех этих необычных животных, держа на весу большие корзины, чтобы существам было удобнее есть; рогатые морды яростно хватали пищу из корзин, кожистые губы довольно чавкали. Перрину не очень-то хотелось задумываться, чем могут питаться подобные твари.

– У них должны быть еще ракены, – пробормотала она. – Если это все, что есть…

– Мы забираем то, что сможем заполучить и едем дальше, – отозвался Перрин. – Пусть даже с пустыми руками. Мы уже знаем, где Шайдо.

– Если есть угроза нападения со спины, я люблю знать об этом заранее, – сухо отрезала она и снова пустила коня шагом.

На ферме неподалеку, где, судя по всему, расположились Шончан, около дюжины солдат играли в кости на столах, расставленных как попало перед домиком, крытым соломой. Другие входили и выходили из каменного амбара; лошадей видно не было, если не считать упряжки с фургоном, из которого пара мужчин, одетых в грубые шерстяные одежды, выгружали ящики, бочки и джутовые мешки. Остальные, по всей видимости, – солдаты. Причем почти половина из них – женщины. Мужчины, ростом не выше женщин, а если и выше, то худые, пусть и не носили мечей, но были одеты в одинаковые облегающее куртки небесно-голубого цвета, и у каждого имелась пара ножей в ножнах, пришитых к голенищам узких сапог. Наличие униформы указывало на то, что все они – солдаты.

Мэт чувствовал бы себя здесь как дома, подумал Перрин, наблюдая за тем, как они смеются при удачных бросках и разочарованно стонут над неудачными комбинациями. Цвета закружились у него в голове, и на мгновение перед внутренним взором возник Мэт, сворачивающий с дороги в лес, в сопровождении группы всадников и вьючных лошадей. Видение длилось всего лишь мгновение, потому что Перрин тотчас отогнал его, не особо задумываясь над тем, с чего это Мэт отправился в лес и кто это с ним. Только Фэйли имеет значение. Сегодня утром он завязал пятьдесят первый узел на кожаном шнуре, который носил в кармане. Уже пятьдесят один день она провела в плену. Перрин надеялся, что она до сих пор остается пленницей. Это значило бы, что она все еще жива и ее можно спасти. Но если она мертва… Его рука машинально сжала рукоять молота, висящего на поясе, так крепко, что костяшки пальцев побелели.

Он сообразил, что Генерал Знамени и Мишима наблюдают за ним – Мишима с опаской, держа руку поближе к эфесу меча, а Тайли задумчиво. Шаткий союз, хрупкое доверие с обеих сторон.

– Я на секунду подумала, что вы готовы наброситься на животных, – тихо проговорила она. – Даю вам слово. Мы освободим вашу жену. Или отомстим за нее.

Перрин судорожно втянул в легкие воздух и ослабил хватку на рукояти молота. Фэйли должна быть жива. Алис сказала, что она находится под ее защитой. Но какую защиту может обеспечить Айз Седай, если сама носит белые одежды гай’шайна?

– Давайте покончим с этим. Не будем терять время.

Сколько еще узлов ему нужно будет завязать на том шнуре?

Свет, пусть их будет немного.

Спешившись, он вручил поводья Ходока Карлону Белселоне – гладко выбритому тайренцу с длинным носом и непропорционально узким подбородком. Карлон имел привычку щупать этот подбородок, словно недоумевая, куда же подевалась его борода, или проводить ладонью по волосам, словно бы удивляясь, почему же это они стянуты на затылке лентой в пучок, доходящий до плеч. Но он, как, впрочем, и остальные, не проявлял особого желания отказываться от глупой затеи следовать айильским обычаям. Распоряжения им отдавал Балвер, и они, по крайней мере, подчинялись. Большинство уже направилось к столам, оставив лошадей заботам тех, кто не участвовал в операции. Часть участников давала понять присутствующим, что у них есть деньги, а другие предлагали всем отведать вина из кожаных мехов. От последнего солдаты, как ни странно, отказывались, а вот те, кто мог похвастаться серебряной монетой, были приветливо встречены за игровыми столами.

Не глядя в их сторону, Перрин заткнул перчатки за широкий ремень и вошел вслед за Шончан внутрь, отбросив назад полу плаща так, чтобы все увидели его шелковый камзол. К тому моменту, как он покинет это здание, люди Фэйли – то есть его люди – выведают многое из того, что известно этим мужчинам и женщинам. Это один из трюков, которым он научился у Балвера. Знание может оказаться очень полезным, и никогда не угадаешь, какой мусор обернется куском золота. Однако сейчас те сведения, которые его интересуют, вряд ли придут от этих людей.

Первая комната фермерского дома была заставлена столами, повернутыми к входной двери, за которыми сидели писари и внимательно изучали бумаги, записывая в них что-то. Единственными звуками здесь были скрип перьев по бумаге и постоянный сухой кашель одного из писарей. На мужчинах были куртки и бриджи темно-коричневого цвета, платья женщин отвечали той же цветовой гамме. Некоторые носили серебряные или медные значки в форме писчего пера. Видимо, Шончан потрудились придумать униформу для всех. В дальнем конце комнаты круглощекий парень с двумя серебряными значками на груди встал и склонился в низком поклоне при виде Тайли, отчего ткань форменной куртки едва не затрещала у него на внушительном животе. Грохот сапог по деревянному полу наполнил помещение, когда вошедшие пересекали комнату, пробираясь между столами. Парень не выпрямился, пока они не подошли к столу.

– Тайли Хирган, – коротко представилась она. – Мне нужно поговорить с вашим командующим.

– Как прикажете, Генерал Знамени, – подобострастно ответил парень, отвесил еще один низкий поклон и скрылся за дверью позади себя.

Писарь, который кашлял, – безусый юноша, явно моложе Перрина, судя по чертам лица, уроженец Двуречья, – начал кашлять сильнее и прикрыл рот рукой. Он попытался громко прокашляться, но резкий кашель не проходил.

Мишима хмуро посмотрел на него.

– Парню не следует здесь быть, раз он болен, – проворчал он. – А вдруг это заразно? Сейчас о каких только недугах не услышишь! На рассвете еще здоров, а на закате – уже труп, раздутый в полтора раза, причем от чего умер – никто не имеет ни малейшего понятия. Я слыхал истории о женщине, которая сошла с ума за час, и каждый, кто до нее дотрагивался, тоже сходил с ума. Через три дня она и все жители деревни, где она жила, были мертвы. Кроме тех, кто своевременно сбежал.

Он сделал особый знак, согнув дугой большой и указательный палец, а остальные плотно прижав к ладони.

– Перестаньте верить глупым слухам, а тем более их пересказывать, – отрезала Генерал Знамени, делая тот же самый знак. Такое ощущение, что она сделала его, не отдавая себе в этом отчета.

Дородный писарь появился снова и придержал дверь перед седеющим, узколицым мужчиной с черной кожаной повязкой на месте правого глаза. Белесый сморщенный шрам пересекал его лоб, исчезал под повязкой и опять появлялся на щеке. Такой же невысокий, как солдаты снаружи, командующий был одет в куртку более глубокого синего цвета с двумя маленькими белыми нашивками на груди, к сапогам крепились такие же ножны, как у остальных.

– Блазик Фалоун, Генерал Знамени, – отрапортовал он и поклонился, пока писарь торопливо протискивался к своему столу. – Чем могу служить?

– Капитан Фалоун, мы должны поговорить наеди… – Тайли осеклась.

Кашляющий юноша вскочил на ноги, опрокинув с грохотом табурет.

Обхватив себя руками, юноша согнулся пополам и изверг из себя темный поток, который, достигнув пола, разбился на крошечных черных жуков, тут же разбежавшихся в разные стороны. Кто-то выругался. В мертвой тишине это прозвучало особенно громко. Молодой человек в ужасе уставился на жуков и, не веря своим глазам, замотал головой. Он обвел комнату диким взором, не переставая трясти головой, и открыл было рот, словно хотел что-то сказать. Вместо этого он наклонился и изрыгнул еще одну темную струю, рассыпавшуюся на черных насекомых. Кожа на его лице начала бугриться, словно по его черепу ползало множество жуков. Какая-то женщина закричала – это был долгий вопль ужаса, – и внезапно все писари принялись кричать и прыгать, поспешно вскакивая на табуреты и даже столы, отчаянно пытаясь увернуться от ползущих черных пятнышек. Юношу рвало снова и снова; сначала он осел на колени, затем упал и, корчась, продолжил непрерывным потоком извергать все больше и больше жуков. Он как будто… истончался. Усыхал. Конвульсии прекратились, но черные жуки продолжали литься из его распахнутого рта и расползаться по полу. Наконец – такое ощущение, что длилось это целый час, но на самом деле прошло не более одной-двух минут, – наконец поток насекомых пошел на убыль и вскоре вовсе иссяк. То, что осталось от юноши, представляло собой бледное плоское нечто в ворохе одежды – словно бурдюк с вином, который опорожнили. Крики, само собой, не прекратились. Половина писарей – и мужчины, и женщины – стояли на тех столах, которые остались в вертикальном положении; все сквернословили и молились, а порой умудрялись совмещать оба этих действия, не жалея легких. Вторая половина уже сбежала наружу. Маленькие черные жуки расползлись по всему полу. В помещении повис тяжелый запах ужаса.

– Я слыхал о таком, – хрипло заговорил Фалоун. Пот бусинами выступил у него на лбу. От Капитана пахло страхом. Нет, не ужасом, а именно страхом. – Тогда это случилось к востоку отсюда. Только в тот раз это были сороконожки. Маленькие черные сороконожки.

Несколько жуков подползло к нему, и он, выругавшись, отскочил, складывая пальцы в тот же знак, что и Тайли с Мишимой.

Перрин раздавил жуков сапогом. При виде их волосы у него на загривке встали дыбом, но сейчас лишь Фэйли имеет значение. Только она!

– Это всего лишь точильщики. Их можно найти повсюду, в любом бревне.

Мужчина вздрогнул, поднял взгляд и, заглянув в глаза Перрину, снова вздрогнул. Покосившись на молот, висящий у него на поясе, Фалоун бросил быстрый удивленный взор на Генерала Знамени.

– Эти жуки не из какого-нибудь бревна. Это проделки Ослепляющего Души!

– Все может быть, – спокойно ответил Перрин. – Судя по всему, Ослепляющий Души – одно из имен Темного. Но это мало что меняет. – Он поднял ногу, чтобы показать раздавленные панцири семи или восьми жуков. – Их можно убить. И у меня нет времени на насекомых, которых я могу запросто раздавить сапогом.

– Мы действительно должны поговорить с глазу на глаз, Капитан, – продолжила Тайли. В ее запахе тоже чувствовался страх, но строго контролируемый. Рука Мишимы застыла в уже привычном охранном знаке. Он справлялся со своим страхом почти так же хорошо, как она.

Фалоун, очевидно, взял себя в руки, потому как запах страха перестал быть таким резким. Нет, он не исчез полностью, но к Капитану явно вернулось самообладание. И все же он упорно избегал смотреть на жуков.

– Как прикажете, Генерал Знамени. Атал, слезай со стола и сделай так, чтобы эти… этих тварей здесь больше не было. И проследи, чтобы Мехтан был должным образом подготовлен к обрядам. Как бы он ни умер, он умер, исполняя свой долг.

Перед тем как робко спуститься на пол, дородный писарь поклонился, а спустившись, отвесил еще один поклон, но Капитан уже отвернулся.

– Прошу за мной, Генерал Знамени.

Его рабочий кабинет, вполне вероятно, некогда был спальней, но теперь тут стоял письменный стол с ящиками, набитыми бумагами, и другой стол побольше, застланный картами, придавленными чернильницами, камнями и небольшими медными фигурками. Деревянная стойка у одной из стен была набита рулонами – видимо, еще карты. Камин из серого камня не был растоплен. Фалоун указал им на шесть разномастных стульев, расставленных на голом полу вокруг письменного стола, и предложил послать за вином. Он немного расстроился, когда Тайли отказалась и от того, и от другого. Возможно, он хотел выпить, чтобы успокоить нервы. Вокруг него все еще витал легкий ореол страха.

Тайли взялась за дело.

– Мне требуется шесть ракенов, Капитан, и восемнадцать морат’ракенов. И целая группа по уходу за ними. Та, что была в моем распоряжении, сейчас находится где-то в Амадиции и направляется на запад, точное местонахождение определить сложно.

Фалоун вздрогнул.

– Генерал Знамени, если вы потеряли ракенов, то знаете, что все резервы были истощены до предела из-за… – Он посмотрел единственным глазом в сторону Перрина, и ему пришлось откашляться, прежде чем продолжить. – Вы просите три четверти всех животных, что у меня остались. Может, вам удастся обойтись меньшим количеством, одним-двумя?

– Мне нужны четыре штуки, – твердо ответила Тайли, – и двенадцать летунов. Это не обсуждается. – Она умела заставить мягкий шончанский акцент звучать резко. – В этой области так же спокойно, как в Синдаре, судя по тому что я слышала. Однако я оставлю вам четверых.

– Как прикажете, Генерал Знамени, – вздохнул Фалоун. – Можно мне взглянуть на приказ? Все должно быть подтверждено документально. С тех пор как я потерял возможность летать самостоятельно, я ни на минуту не расстаюсь с пером, словно какой-нибудь писарь.

– Лорд Перрин? – скомандовала Тайли, и Перрин извлек документ из кармана своего камзола, подписанный Сюрот.

По мере прочтения брови Фалоуна медленно ползли вверх; он легонько потер восковую печать, однако сомневался в ее подлинности не дольше, чем Генерал Знамени. По всей видимости, Шончан привыкли к подобным вещам. Он с каким-то облегчением вручил приказ обратно и бессознательно отер руки о куртку. Привыкли, но не окончательно. Он исподтишка оглядывал Перрина, и Перрин не мог не прочесть на лице Капитана тот же вопрос, который задала Генерал Знамени. Кто же он такой, чтобы располагать таким документом?

– Мне нужна карта Алтары, Капитан, если у вас такая найдется, – проговорила Тайли. – Я могу обойтись и без нее, но лучше все же свериться. Мне нужна северо-западная часть страны.

– Хвала Свету, Генерал Знамени, – отозвался Фалоун, наклоняясь, чтобы достать рулон с самой нижней полки стойки. – У меня есть именно то, что вам нужно. Она случайно затесалась среди тех карт Амадиции, которыми меня снабдили. Я о ней совсем позабыл, а вы мне напомнили. Я бы сказал, вам на редкость повезло.

Перрин тихо покачал головой. Это случайное совпадение, а не работа та’верен. Даже Ранду с его даром та’верен такое не под силу. Цвета сложились в вихрь, и Перрин не дал им завершить танец.

Как только Фалоун расстелил карту на столе, придавив углы медными фигурками ракенов, Генерал Знамени принялась внимательно изучать ее, пока не наметила нужные ориентиры. Карта была достаточно большой, так что закрывала весь стол, и на ней оказалось все, что просила Тайли, – узкие полосы Амадиции и Геалдана. Ландшафт был представлен в мельчайших подробностях, с названиями городов и деревень, рек и ручьев, написанными маленькими буковками. Перрин понимал, что перед ним лежит прекрасный пример картографического искусства, в разы превосходящий большинство других карт. Это снова проделки та’верен? Нет. Не может быть.

– Они найдут моих солдат здесь, – сказала она, растягивая слова, и пальцем указала место. – Они должны отправляться прямо сейчас. По одному летуну на ракена, и никаких личных вещей. Они полетят налегке, как можно быстрее. Я хочу, чтобы они были там завтра к ночи. Оставшиеся морат’ракены отправятся в путь с обслугой. Я планирую уехать через несколько часов. К этому времени они должны быть готовы.

– Телеги, – напомнил Перрин. Неалду не удалось создать портал пошире, чтобы протиснуть в него фургон. – Что бы они ни взяли с собой, пусть все грузят на телеги, а не в фургоны.

Фалоун что-то недоверчиво пробубнил.

– Телеги, – подтвердила Тайли. – Проследите за этим, Капитан.

От Фалоуна исходил запах какого-то рвения, которое Перрин истолковал, как желание спросить о чем-то, однако Фалоун лишь поклонился и произнес:

– Как прикажете, Генерал Знамени, так и будет сделано.

Когда они покинули Капитана, в первой комнате все еще стояла суматоха, но уже по другому поводу. Повсюду сновали писари, яростно выметали жуков или давили оставшихся метлами. Кое-кто из женщин, работая шваброй, всхлипывал, а некоторые мужчины выглядели так, будто тоже вот-вот разрыдаются. В помещении до сих пор царил ужас. От мертвеца не осталось и следа, но Перрин заметил, что писари старались обходить то место, где он лежал, старались не касаться его даже краем стопы. Они пытались не наступать и на жуков, отчего им приходилось перемещаться эдакими танцевальными па, балансируя на носках. Когда Перрин, хрустя раздавливаемыми панцирями, прошествовал к входной двери, все застыли и уставились на него.

Снаружи обстановка была поспокойнее, но ненамного. Солдаты Тайли по-прежнему стояли в ряд, держа коней под уздцы, а Неалд напустил на себя безразличный вид и даже позевывал, прикрывая рот рукой, однако сул’дам гладила дрожащую дамани и шептала ей на ухо что-то успокаивающее. А солдаты в голубых куртках, которых стало куда больше, чем раньше, собрались большой толпой и встревоженно галдели. Кайриэнцы и тайренцы, ведя за собой лошадей, тотчас окружили Перрина и хором набросились с расспросами.

– Это правда, милорд? – спросила Камейлле, ее бледное лицо было полно тревоги.

Ее брат Барманес обеспокоенно сообщил:

– Четверо вынесли нечто, завернутое в одеяло, но они упорно старались не смотреть на то, что несут.

От всех них исходил отчетливый запах паники.

– Говорят, его рвало жуками!

– Нам сказали, что жуки сожрали его изнутри!

– Свет, спаси нас! Они выметают жуков из двери! Нам всем конец!

– Сгори моя душа, это Темный рвется на свободу!

С каждым разом в восклицаниях было все меньше смысла.

– Прекратите, – приказал Перрин, и к его удивлению, все замолчали. Обычно они вели себя более заносчиво, утверждая, что служат Фэйли, а не ему. Теперь они стояли и смотрели на него, ожидая, что он излечит все их страхи.

– Парня действительно вырвало жуками, после чего он умер. Но это самые обычные жуки, которых можно найти в любом бревне. Они неприятно щиплются, если на них сесть, и все! Вполне вероятно, что это все происки Темного, даже, скорее всего, так и есть. Но это никак не касается освобождения Леди Фэйли, а значит, никоим образом не касается и нас. Поэтому успокойтесь и давайте вернемся к нашим делам.

Как ни странно, это сработало. Многие даже покраснели, и запах страха сменился, или лучше сказать, был вытеснен запахом стыда за свою панику. Все выглядели сконфуженными. Но как только члены отряда снова оказались в седлах, они опять принялись за старое. Сначала один, а потом все остальные начали похваляться подвигами, которые готовы совершить ради спасения Фэйли, и с каждым разом эти подвиги становились все более и более невероятными. Все отлично понимали, что это пустая болтовня, потому что каждое заявление сопровождалось дружным смехом, и все же каждый старался перещеголять предшественника.

Генерал Знамени снова наблюдала за ним, – это он заметил, когда забирал поводья Ходока у Карлона. Что же такое она видела в нем? Что хотела узнать?

– Куда подевались все ракены? – спросил он.

– Похоже, мы прибыли сюда вторыми или третьими, – ответила она, запрыгивая в седло. – Мне еще нужны ай’дам. Хотелось бы верить, что у меня все равно есть шанс, но сейчас мы дошли до самого главного. Этот клочок бумаги сейчас столкнется с настоящим испытанием, и если он потерпит неудачу, нет смысла отправляться за ай’дам.

Непрочный союз, мало доверия.

– Почему бы ей потерпеть неудачу? Здесь все прошло успешно.

– Фалоун солдат, милорд. А сейчас нам предстоят переговоры с Имперским чиновником, – последнее слово Тайли произнесла с особым презрением. Она развернула своего гнедого, и Перрину ничего не оставалось, кроме как взобраться в седло и направиться следом.

Алмизар – город крупный, преуспевающий, с шестью высокими наблюдательными башнями по периметру, – однако он не был обнесен городской стеной. Илайас рассказывал, что закон Амадиции запрещал возводить городские стены везде, кроме Амадора. Закон был создан по завету Белоплащников и теперь неукоснительно исполняется ими, как и тем, кто занимает трон. Балвер наверняка выяснит, кто стал новым правителем после смерти Айлрона. Вдоль улиц, вымощенных гранитными блоками, расположились внушительные здания из кирпича или камня по три-четыре этажа в высоту. Часть домов была серого, часть – черного цвета, большинство могло похвастаться темной черепицей, остальные довольствовались соломенной крышей. Люди сновали по улицам, уворачиваясь от телег, фургонов и ручных тележек. Лоточники расхваливали свой товар, женщины в глубоких капорах, скрывавших их лица, несли корзины с покупками, мужчины в длинных камзолах до колен важно прохаживались взад-вперед, подмастерья в фартуках или жилетах бежали исполнять поручения. Солдат на улицах попадалось не меньше, чем местных – мужчины и женщины, темнокожие, как тайренцы, с кожей, отливающей медом, светлокожие, как кайриэнцы, но высокие и светловолосые, – все в яркой шончанской униформе. У большинства при себе был только нож или кинжал, но пару раз Перрин замечал и мечи. Солдаты прогуливались парами, внимательно присматриваясь ко всему, что происходит вокруг, на поясе у них висели дубинки. Городская Стража, решил Перрин. Но как-то их много для такого города, как Алмизар. И куда ни посмотри, всюду виднелись как минимум два таких звена.

Двое мужчин и женщина вышли из высокой гостиницы с шиферной крышей и оседлали коней, приведенных конюхами. Перрин понял, что это женщина только потому, что ее длинный камзол, с разрезом сзади, четко вырисовывал грудь. В остальном ее волосы были подстрижены даже короче, чем у мужчин, и одета она была по-мужски. У всех троих на поясе висели мечи. Лицо женщины было таким же обветренным, как и у двух ее спутников. Когда троица пустила коней галопом по улице, ведущей к западной части города, Мишима недовольно хмыкнул.

– Охотники за Рогом, – проворчал он. – Даю руку на отсечение. Эти милые ребятки всюду устраивают неприятности, ввязываются в драки, суют нос куда не следует. Я слышал, что Рог Валир уже найден. Что скажете, милорд?

– Я тоже слышал об этом, – осторожно ответил Перрин. – Разные ходят слухи.

Ни Мишима, ни Тайли не взглянули на него, а посреди переполненной улицы уловить их запах было практически невозможно. Но все же ему почему-то казалось, что они тщательно обдумывают его ответ, словно бы в поисках двойного дна. Свет, может, они решили, что он каким-то образом связан с Рогом? Да, он знает, где тот находится. Морейн доставила его в Белую Башню. Однако Перрин не собирался им об этом рассказывать. Раз уж есть недоверие, так пусть оно будет обоюдным.

Местные жители обращали на солдат не больше внимания, чем друг на друга, Генерал Знамени и ее вооруженный эскорт тоже не вызывали особого любопытства, но вот с Перрином дела обстояли иначе. Ситуация усугублялась, если прохожие замечали его золотистые глаза. Он точно мог сказать, разглядел зевака эту деталь или нет. Вот женщина быстро обернулась и, разинув рот, уставилась на него. Вот мужчина замер, вперив в него пораженный взгляд. Один парень едва не запутался в собственных сапогах, споткнулся и упал на колени. Пару секунд он смотрел на Перрина, а потом вскочил на ноги и бегом бросился прочь, расталкивая людей, как будто великий и ужасный Перрин станет его преследовать.

– Видимо, он никогда не видел людей с желтыми глазами, – поморщился Перрин.

– А там, откуда вы родом, это обычное дело? – поинтересовалась Генерал Знамени.

– Не то чтобы обычное, я бы так не сказал, но я познакомлю вас еще с одним человеком, у кого такие же.

Тайли с Мишимой переглянулись. Свет, Перрин уповал, чтобы в Пророчествах не оказалось никаких упоминаний о двух мужчинах с желтыми глазами. Знакомые цвета закружились в голове, но он решительно отмел их в сторону.

Генерал Знамени знала точно, куда направляется, – в каменную конюшню в южной части города, – но когда она спешилась в пустом дворе, ни один конюх не выбежал принимать поводья. Рядом с конюшней располагался каменный загон, но он был пуст. Тайли вручила поводья одному из солдат и мрачно воззрилась на двери конюшни – лишь одна створка была открыла. По запаху Тайли Перрин определил, что та пытается успокоиться.

– Следуйте за мной, милорд, – произнесла она наконец, – и не говорите того, чего говорить не следует. Это может привести к ненужному нам исходу. Если же вам все-таки придется что-то сказать, то обращайтесь ко мне. И сделайте так, чтобы было абсолютно ясно, что вы разговариваете именно со мной.

Звучит зловеще, но Перрин кивнул. И принялся прикидывать, как бы похитить корень вилочника, если дела пойдут не так, как надо. Нужно будет выяснить, охраняется ли это место ночью. Балвер, возможно, уже в курсе. Человечек буквально впитывал такого рода сведения, словно губка. Когда Перрин вошел вслед за Тайли внутрь, Мишима остался наблюдать за лошадьми и, казалось, был рад такому развитию событий. Что бы это значило? И вообще, значит ли это что-нибудь? Шончан. Он провел с ними лишь несколько дней, а уже начал во всем видеть скрытый смысл.

Когда-то это помещение, очевидно, служило конюшней, но теперь все изменилось. Каменный пол был подметен так тщательно, что любая фермерша осталась бы довольной, никаких животных тут не было, а сильный запах, похожий на аромат мяты, перебивал всякие следы присутствия лошадей и сена – но только не для носа Перина или Илайаса. Стойла напротив входа были заполнены ярусами деревянных ящиков, а в дальней части конюшни перегородки были снесены и оставлены лишь столбы, поддерживающие потолок. Там трудились мужчины и женщины; некоторые, устроившись за столами, пестиками толкли в ступках порошок или просеивали его, другие же внимательно следили за тонкими противнями, стоящими на тонких металлических ножках над жаровнями, и осторожно переворачивали щипцами нечто, напоминающее корешки.

Тощий парень в одной рубашке плюхнул пухлый джутовый мешок в один из ящиков, и тотчас склонился перед Тайли в таком же низком поклоне, как и писарь до этого, – его торс оказался почти параллелен полу. Он не выпрямлялся до тех пор, пока она не заговорила.

– Генерал Знамени Хирган. Я хотела бы поговорить с тем, кто здесь за все отвечает, – ее тон сильно отличался от того, которым она разговаривала с писарем. Теперь он не был таким требовательным.

– Как прикажете, – ответил тощий парень с амадийским акцентом. По крайней мере если он и был Шончан, то говорил достаточно бегло и не растягивал слова.

Отвесив еще один столь же низкий поклон, он поспешил туда, где шесть стойл были отделены от общего зала стеной, – как раз в середине левого ряда – и робко постучал в дверь, после чего дождался разрешения войти. Когда он снова появился, то направился в дальний конец комнаты, даже не взглянув на Перрина и Тайли. Несколько минут спустя Перрин открыл было рот, но Тайли поморщилась и покачала головой, поэтому он закрыл его снова и приготовился ждать. Он прождал добрую четверть часа, теряя терпение с каждым ударом сердца. От Генерала Знамени веяло невозмутимостью.

Наконец округлая, пухлая женщина в темно-желтом платье странного покроя вышла из маленькой комнатки и остановилась понаблюдать за ходом работы в дальней части здания, не обращая никакого внимания на Тайли и Перрина. Половина ее головы была выбрита наголо! Оставшиеся седеющие волосы были заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо. Наконец, женщина удовлетворенно кивнула и неторопливо двинулась к ним. На синей овальной вставке у нее на груди было вышито изображение трех золотых рук. Тайли поклонилась так низко, как кланялся ей Фалоун, и, помня о предостережениях, Перрин последовал ее примеру. Округлая женщина склонила голову. Совсем чуть-чуть. От нее пахло гордостью.

– Вы хотели поговорить со мной, Генерал Знамени? – У нее был мягкий голос, такой же округлый, как и она сама. Но вовсе не доброжелательный. Она – крайне занятая женщина, которую отвлекли от дел. Занятая женщина, которая хорошо сознает собственную важность.

– Да, Высокочтимая, – почтительно ответила Тайли. В ровный запах ее терпения ворвалась волна раздражения, которая быстро сошла на нет. Лицо Генерала Знамени оставалось бесстрастным. – Не подскажете ли мне, сколько готового корня вилочника имеется в вашем распоряжении?

– Странный вопрос, – проговорила женщина, словно бы раздумывая, стоит ли отвечать. Она задумчиво склонила голову. – Хорошо, – сказала она через некоторое время. – С учетом сделанного к полудню у меня четыре тысячи восемьсот семьдесят три фунта девять унций. Замечательное достижение, между прочим, особенно если принять во внимание то, сколько я уже отправила, и то, как трудно найти это растение, не отправляя людей копать за тридевять земель, – каким-то невероятным образом, запах гордости усилился. – Тем не менее я решила эту проблему, убедив местных фермеров засадить несколько полей вилочником. К лету моей фабрике понадобится помещение побольше. Скажу вам по секрету, я вовсе не удивлюсь, если за это меня удостоят нового имени. Правда, конечно, я могу его и не принять, – улыбнувшись маленькой, округлой улыбкой, она даже с какой-то нежностью дотронулась до синей вставки на платье.

– Свет, безусловно, благоволит Вам, Высокочтимая, – отметила Тайли. – Милорд, не изволите ли вы показать ваш документ Высокочтимой? – с этими словами Генерал Знамени поклонилась Перрину заметно ниже, чем Высокочтимой. Округлая женщина нахмурилась.

Потянувшись, чтобы принять бумагу из его рук, она застыла, глядя ему в лицо. Женщина наконец обратила внимание на его глаза. Совладав с собой, она внешне невозмутимо прочла документ, затем сложила бумагу и замерла, постукивая ею о свободную руку.

– По всей видимости, вы ступаете по облакам, Генерал Знамени. Причем с очень странным спутником. Какой помощи вы – или он – ожидаете от меня?

– Вилочник, Высокочтимая, – мягко проговорила Тайли. – Весь, что у Вас есть. Его как можно скорее следует погрузить на телеги. И, боюсь, вам придется обеспечить телеги и возниц.

– Это невозможно! – отрезала округлая женщина, надменно выпрямившись. – Я составила четкий график еженедельной отправки готового вилочника, которого я строго придерживаюсь и вовсе не собираюсь нарушать. Это нанесет огромный вред Империи. Сул’дам сталкиваются с марат’дамани повсюду.

– Прошу прощения, Высокочтимая, – снова кланяясь, вступила Тайли. – Если бы вы могли выделить нам…

– Генерал Знамени, – вмешался Перрин. Переговоры получались не из легких, поэтому он старался сохранять бесстрастное выражение, однако тут не мог не нахмуриться. Он не был уверен, что и пяти тонн будет достаточно, а она пытается договориться о меньшем количестве! Его разум судорожно пытался придумать решение. Кончено, поспешное решение – плохое решение, потому как обычно ведет к ошибкам и неприятностям, но иного выбора нет. – Быть может, конечно, это не интересует Высокочтимую, но Сюрот прочила смерть всем, кто помешает исполнению ее планов. Не думаю, что ее гнев пойдет дальше нас с вами, но она действительно приказала забрать все.

– Само собой, гнев Верховной Леди не коснется Высокочтимой, – голос Тайли звучал, словно она сомневалась в справедливости своих слов.

Женщина тяжело задышала, синий овал с золотыми руками заходил ходуном. Она поклонилась Перрину так же низко, как и Тайли.

– Мне потребуется остаток дня, чтобы собрать нужное количество телег и погрузить на них требуемое. Этого достаточно, милорд?

– А разве у нас есть другой выход? – отозвался Перрин, забирая бумагу у нее из рук. Женщина неохотно отдала бумагу и теперь жадно наблюдала за тем, как он прячет ее в карман.

Оказавшись снаружи, Генерал покачав головой, забралась в седло:

– Иметь дело с Малыми Дланями всегда трудно. Никто из них отнюдь не считают себя малыми. Я думала, что главным здесь окажется кто-то Четвертого или Пятого Ранга, но и тогда все было бы очень не просто. Но когда я увидела, что у нее Третий Ранг – это всего лишь двумя ступенями ниже Руки самой Императрицы, да живет она вечно, – я поняла, что в лучшем случае мы уедем отсюда с парой сотен фунтов. Но вы придумали красивое решение. Рискованное, но красивое.

– Что ж, никто не хочет играть в игры со смертью, – поддержал беседу Перрин, когда они выехали со двора конюшни в город, – эскорт колонной ехал за ними. Теперь им нужно дождаться телег и, возможно, подыскать гостиницу. Нетерпение распирало его. Свет, пусть им не придется ночевать здесь!

– Так вы не знали, – выдохнула смуглая женщина. – Управляющая поняла, что она стоит на волосок от смерти, едва прочитала слова Сюрот, но была готова поставить на карту жизнь, чтобы исполнить свой долг перед Империей. Малая Длань Третьего Ранга имеет достаточный вес, чтобы избежать смерти во время разбирательства, тем более если долг был неукоснительно ею выполнен. Но вы использовали имя Сюрот. В большинстве случаев это нормально – только не при обращении к самой Верховной Леди, конечно, – но использование имени Леди без титула в присутствии Малой Длани подразумевает, что вы либо местный невежда, либо близкий друг Сюрот. Свет сопутствовал Вам, и она решила, что вы близки.

Перрин мрачно рассмеялся. Шончан. А может, и проделки та’верен.

– Скажите, если, конечно, вопрос не покажется вам оскорбительным, у вашей леди хорошие связи или, может, богатые земли?

Вопрос так удивил Перрина, что он развернулся всем корпусом в седле, чтобы взглянуть на Тайли. В этот момент что-то резко полоснуло его по груди, разлив огонь по грудной клетке, и рванулось к руке. За спиной заржал от боли конь. Перрин ошеломленно воззрился на стрелу, торчащую из левой руки.

– Мишима! – крикнула Генерал Знамени, указывая наверх. – Вон то четырехэтажное здание с соломенной крышей, между двумя шиферными крышами. Я видела движение на карнизе.

Скомандовав следовать за ним, Мишима пустил коня галопом по оживленной улице, шесть шончанских копейщиков исполнили приказ – подковы звонко зацокали по брусчатке. Люди разбегались с дороги. Кое-кто наблюдал за происходящим. Никто на улице толком не понял, что произошло. Еще два копейщика спешились и бросились помогать товарищу удерживать коня, у которого из плеча торчала вторая стрела. Перрин коснулся сломанной пуговицы, висящей теперь на одной нитке. Шелковый камзол был разрезан поперек груди, начиная от пресловутой пуговицы. Из раны сочилась кровь, пропитывала рубашку и стекала вниз по руке. Если бы за секунду до этого он не развернулся, то стрела бы попала прямо в сердце, а не в руку. Возможно, и другая стрела тоже нашла бы свою цель, но и вот этой наверняка было бы достаточно. Двуреченскую стрелу не так-то просто отклонить.

Кайриэнцы и тaйренцы толпились вокруг него, пока Перрин слезал с коня. Каждый пытался ему помочь, но в этом не было необходимости. Он вытащил из-за пояса нож, но Камайли забрала его и ловко подрезала древко, чтобы было легче сломать его поближе к руке. От этого по руке прокатился комок острой боли. Девушка не стала переживать по поводу испачканных в крови пальцев, а просто вытянула из рукава зеленый кружевной носовой платок – светлее, чем обычно у кайриэнцев, – и вытерла их, а затем осмотрела остаток древка, торчащий из его руки, чтобы удостовериться, что нет никаких щепок.

Генерал Знамени уже тоже слезла со своего гнедого и стояла, нахмурившись:

– Вы ранены, это заставляет меня опустить глаза, милорд. Я слышала, что в последнее время увеличилось количество поджогов, грабежей, беспричинных убийств. Я должна была обеспечить вам лучшую защиту.

– Сожмите зубы, милорд, – сказал Барманес, завязывая кожаный шнур у острия стрелы. – Готовы, милорд?

Перрин сжал челюсти и кивнул. Барманес дернул алую от крови стрелу. Перрин подавил стон.

– Не нужно опускать глаза, – хрипло проговорил он. Что бы это ни значило. Судя по тому как Тайли это произнесла, в «опускании глаз» не было ничего хорошего. – Никто не просил вас заворачивать меня в пеленку. Я за собой такого не помню.

Неалд протиснулся через толпу, окружившую Перрина, уже засучив рукава, но Перрин остановил его.

– Давай не здесь, старина. Люди могут увидеть.

Прохожие наконец заметили, что что-то происходит, и подходили посмотреть, взволнованно пересказывая друг другу подробности.

– Он может Исцелить это так, что вы никогда не догадались бы, что я был ранен, – объяснил Перрин, пробуя согнуть руку. Он поморщился. Плохая мысль.

– Вы позволите ему исцелить вас с помощью Единой Силы? – недоверчиво уточнила Тайли.

– Чтобы избавиться от дырки в руке и шрама через всю грудь? Сразу же, как только мы окажемся в укромном месте, где на нас не будет пялиться полгорода. А вы бы поступили иначе?

Она поежилась и сложила пальцы в уже привычную дугу. Скоро ему просто придется выяснить, что же этот жест означает.

Ведя коня под уздцы, подошел Мишима. Вид у него был похоронный.

– С той крыши упали двое мужчин, вооруженные луками и колчанами, – тихо сообщил он, – но не это стало причиной их смерти. Удар о мостовую был сильным, но крови там мало. Полагаю, что, увидев, что их миссия провалена, они приняли яд.

– Я не вижу в этом смысла, – пробормотал Перрин.

– Если человек решается на самоубийство, только чтобы не сообщать о провале миссии, – мрачно заметила Тайли, – это означает, что у вас есть очень влиятельный враг.

Влиятельный враг? Масима наверняка будет не прочь увидеть его мертвым, но для такого у него руки слишком коротки.

– Все мои враги далеко и понятия не имеют, где я.

Тайли и Мишима признали, что Перрину виднее, но сомнения явно их не оставили. Не стоит забывать, что есть еще и Отрекшиеся. Некоторые из них уже пытались убить его. А другие пробовали использовать его в своих целях. Но все же, возможно, не стоит вешать всех собак на Отрекшихся. Рука пульсировала от боли. Порез на груди тоже.

– Давайте найдем постоялый двор, где можно снять комнату.

Пятьдесят один узел. Сколько еще? Свет, сколько еще?