Нож сновидений

Глава 17 Бронзовый медведь

Оставив госпожу Харфор и мастера Норри, Илэйн нетерпеливо направилась в Зал Карт, продолжая удерживать саидар. Нетерпеливо, но без спешки. Перед ней шагала Дени и еще три телохранительницы – они беспрестанно поворачивали головы, высматривая возможную угрозу, – еще четверо шли позади. Илэйн сомневалась, что Дайлин будет долго приводить себя в порядок, какие бы новости она ни привезла. Свет, пусть они будут хорошими! Бергитте, сцепив руки за спиной и хмурясь, хранила молчание, однако тоже тщательно осматривала каждый коридор, словно ожидая оттуда нападения. В узах ощущалось беспокойство. И усталость. Илэйн широко зевнула, прежде чем успела что-либо с собой поделать.

Нежелание провоцировать слухи было не единственной причиной ее величавой поступи. Теперь в коридорах сновали не только одни слуги. Этикет требовал от Илэйн предоставить комнаты во дворце тем дворянам, кому удалось пробраться в город вместе со своими боевыми отрядами. Громко сказано – боевыми. Некоторые и впрямь были хорошо обучены и ежедневно упражнялись с мечами, остальные же, до того как лорд или леди их собрали, ходили за плугом. И большинству из них нужно было оказать гостеприимство. В основном тем дворянам, у кого не было жилья в Кэймлине, или тем, кто, как она подозревала, испытывал стесненность в деньгах. Порой фермерам и ремесленникам кажется, что знать куда богаче их, и так оно, в основном, и есть, если просто сравнивать; однако расходы, необходимые при таком высоком статусе, многих заставляли высчитывать каждую монету так же скрупулезно, как какая-нибудь фермерша. Илэйн уже не знала, куда же ей селить новоприбывших. Вельможи и так спали втроем, а то и вчетвером там, где кровати были пошире; на тех, что поуже, кроме разве что самых узких, спали по двое. Многим женщинам из Родни приходилось ночевать на полу на тюфяках в комнатах для прислуги; хвала Свету, теплая весенняя погода делала это возможным.

Такое ощущение, что большая часть благородных гостей как раз вышла пройтись по коридорам, и когда они приветственно кланялись Илэйн, ей приходилось останавливаться, чтобы обменяться с ними хотя бы парой фраз. Невысокая и худенькая Сергаз Гилбеарн, чьи темные волосы уже чуть тронула седина, одетая в зеленое платье для верховой езды, привела с собой двадцать ополченцев. Язвительный старик Келвин Джаневор, казавшийся тощим в аккуратно заштопанном синем шерстяном кафтане, привел десятерых и в знак благодарности получил столь же теплый прием, как и долговязый Барэль Лайден и тучная Антелле Шарплин. Все они – Верховные Опоры, пусть и младших Домов. Все приехали поддержать ее, приведя с собой тех, кого смогли собрать, и ни один не повернул назад, узнав о предстоящих трудностях. Однако сегодня многие казались встревоженными. Вслух про это не было сказано ни слова – все присутствующие были полны добрых ожиданий, надеялись на быструю коронацию и гордились честью поддерживать Илэйн, – но на их лицах читалось беспокойство. Арилинда Брадстром, обычно такая деятельная, что можно подумать, она и правда верит, будто ее пятьдесят ополченцев способны изменить ход событий в пользу Илэйн, была не единственной, кто покусывал губы, а коренастый Лаэрид Траеганд, обычно молчаливый и невозмутимый, словно скала, был не единственным, кто хмурил брови. Даже известие о Гайбоне и его подкреплении вызвало лишь мимолетные улыбки, которые тотчас потонули в болезненном напряжении.

– Думаешь, они уже прослышали о самонадеянности Аримиллы? – спросила Илэйн во время одного из кратких перерывов, когда ей не надо было отвечать на поклоны и реверансы. – Нет, вряд ли этого было бы достаточно, чтобы расстроить Арилинду или Лаэрида.

Даже новость о том, что Аримилла уже в городе с тридцатью тысячами воинов, вряд ли выбила бы эту парочку из колеи.

– Верно, – согласилась Бергитте. Она огляделась, словно желая удостовериться, что никто, кроме телохранительниц, не может их услышать, и продолжила: – Быть может, их тревожит то же, что тревожит меня. Ты вовсе не заблудилась, когда мы вернулись. Нет, лучше сказать так: тебе помогли заблудиться.

Илэйн отвлеклась, чтобы сказать несколько слов седовласой паре в шерстяных нарядах – такие платья оказались бы под стать преуспевающему фермеру. Поместье Браннина и Элвайн Мартан больше походило на большую ферму, которая разрасталась от поколения к поколению. Треть их ополченцев приходилась им либо сыновьями, либо внуками, либо племянниками, либо внучатыми племянниками. Лишь слишком юные и слишком старые остались присматривать за посевами. Илэйн надеялась, что улыбающаяся пара не будет чувствовать себя обделенной тем, что она толком даже не остановилась, чтобы поприветствовать их.

– Что ты хочешь этим сказать, мне помогли? – потребовала разъяснений она.

– Дворец… меняют, – на миг узы заполнило замешательство. Бергитте поморщилась. – Я знаю, это звучит безумно, однако дворец выглядит так, словно в нем немного изменили планировку. – Одна из телохранительниц, шагавших впереди, сбилась с шага, но тут же исправилась. – У меня хорошая память… – Бергитте замялась, узы наполнились сумбурными эмоциями, которые Страж поспешно подавила. Большая часть ее воспоминаний о прошлых жизнях растаяла, словно снег. Она не помнила ничего, что происходило до основания Белой Башни, а от четырех жизней, которые она прожила после этого и до конца Троллоковых Войн, сохранились лишь отдельные фрагменты. Бергитте трудно напугать, но она боится утратить остатки воспоминаний, особенно воспоминания о Гайдале Кайне. – Я не забываю дорогу, если однажды прошла по ней, – продолжила она, – а некоторые из этих коридоров теперь не такие, как раньше. Некоторые из коридоров… сместились. Одни исчезли, кое-где появились новые. Насколько я поняла, никто не говорит об этом вслух. Старики молчат, потому что боятся, что выжили из ума, а молодые не хотят потерять свои места.

– Это… – Илэйн закрыла рот. Это не так уж и невозможно. Бергитте не страдает галлюцинациями. Нежелание Нарис выходить из покоев Илэйн внезапно обрело смысл и, быть может, замешательство Рин до этого тоже. Но как? – Это точно не Отрекшиеся, – твердо сказала она. – Если бы они были способны на такое, то сделали бы это уже давно, а может, что и того похуже… И вам доброго дня, лорд Аубрем.

Тощему, сморщенному Аубрему Пенсенору, чью лысину окружала лишь жиденькая седая бахрома, в пору было нянчить правнуков, и тем не менее спину он держал прямо, а его взгляд сохранил ясность. Он был среди первых прибывших в Кэймлин – он привел с собой примерно сотню людей и первым сообщил о том, что на город надвигается Аримилла Марне вместе с поддерживающими ее Ниан и Эленией. Старик сразу же пустился в воспоминания о том, как выступал на стороне матери Илэйн во время прошлого Наследования, пока Бергитте не обмолвилась о том, что их ждет Леди Дайлин.

– О, в таком случае не смею вас задерживать, миледи, – сердечно откликнулся старый лорд. – Мое почтение Леди Дайлин. Она была так занята все это время, что я не успел перемолвиться с ней и парой словечек с момента моего прибытия в Кэймлин. Засвидетельствуйте ей мое почтение, если изволите. – Дом Пенсенор с незапамятных времен был союзником Таравин, Дома Дайлин.

– Не Отрекшиеся, – согласилась Бергитте, как только Аубрем отошел на достаточное расстояние и не мог ничего слышать. – Однако как это происходит – только первый вопрос. Случится ли такое снова? Если да, то будут ли перемены столь же незначительны? Или ты можешь проснуться в комнате без окон и дверей? Что будет, если уснуть в комнате, которая исчезнет? Если может пропасть коридор, то же самое может произойти и с комнатой. И что, если это касается не только Дворца? Нужно выяснить, ведут ли еще улицы туда, куда вели раньше. Что, если в следующий раз исчезнет часть городской стены?

– У тебя слишком мрачные мысли, – уныло проговорила Илэйн. Даже при том, что внутри нее текла Сила, от всех этих «если» в животе становилось нехорошо.

Бергитте потеребила четыре золотых узелка на плече своего красного мундира с белым воротом:

– От такого еще не то в голову придет.

Странно, но теперь, когда Страж поделилась с ней своими тревогами, эмоции в узах улеглись. Илэйн только надеялась, что Бергитте не думает, что у нее на все есть ответы. Нет, это невозможно. Бергитте слишком хорошо ее знает.

– А тебя, Дени, это пугает? – поинтересовалась Илэйн. – Признаюсь, мне от этого не по себе.

– Не более чем необходимо, миледи, – ответила крепкая женщина, не переставая тщательно осматривать коридор перед собой. В то время как остальные телохранительницы шли, положив руки на рукояти мечей, ее рука покоилась на длинной дубинке. Ее голос звучал спокойно и буднично. – Как-то раз один здоровый грузчик по имени Элдрин Хакли чуть не сломал мне шею. Обычно он совсем не буйный, но в ту ночь напился до беспамятства. Я никак не могла ударить под нужным углом, моя дубинка будто отскакивала от его черепа, не причиняя вреда. Тогда я испугалась куда больше, потому что знала, что вот-вот умру. Может быть. Так вот, просыпаясь утром, ты понимаешь, что, может быть, умрешь именно сегодня.

Каждое утро, просыпаясь, ты знаешь, что можешь умереть. Что ж, бывают взгляды на жизнь и похуже, решила Илэйн. Тем не менее она поежилась. По крайней мере, пока ее малыши не родятся, она в безопасности. В отличие от всех остальных.

Двое опытных Гвардейцев несли караул у широких дверей Зала Карт, украшенных барельефами львов. Один из них был низким и даже костлявым, а другой – настолько широким, что даже при обычном росте казался приземистым. Внешне ничто не отличало их от остальных воинов Гвардии, но данный пост доверяли только самым опытным фехтовальщикам. Тот, что пониже, кивнул Дени, но тут же поспешно вытянулся в струнку под неодобрительным взглядом Бергитте. Дени застенчиво ему улыбалась – Дени! застенчиво! – пока пара телохранительниц выполняла привычный осмотр помещения. Бергитте было открыла рот, однако Илэйн положила руку ей на запястье. Страж взглянула на нее и покачала головой – ее толстая золотая коса качнулась в такт.

– Это неправильно, если они при исполнении, Илэйн. Они должны думать о службе, а не строить друг другу глазки. – Она не повышала голос, однако на круглых щеках Дени появился румянец. Телохранительница перестала улыбаться и вновь принялась наблюдать за коридором. Так, конечно, лучше, но все же жалко бедняжек. Должна же быть в жизни хоть капелька удовольствия!

Зал Карт был вторым по величине бальным залом во Дворце, очень просторным, с четырьмя каминами из красного мрамора, в которых горел неяркий огонь, скрытый от глаз резными каминными экранами. Сводчатый потолок был кое-где позолочен, его поддерживали редкие колонны, на два спана отстоящие от белых мраморных стен, не прикрытых гобеленами. В зале стояло множество напольных светильников с зеркалами, которые давали достаточно света, как если бы здесь были окна. Большую часть покрытого плитами пола занимала подробная мозаичная карта Кэймлина, собранная больше тысячи лет назад после окончания строительства Нового Города, однако еще до появления Нижнего Кэймлина. Задолго до Андора, задолго до Артура Ястребиное Крыло. С тех пор ее несколько раз перекладывали – плиты бледнели или стирались, – поэтому все улицы были изображены удивительно точно – по крайней мере, в том виде, в каком они пребывали до сегодняшнего дня; во имя Света, пусть такими и остаются, – и несмотря на то что за все это время сменилось много зданий, даже самые маленькие переулки, изображенные на огромной карте, соответствовали действительности.

Как бы то ни было, в обозримом будущем балы здесь устраивать не планировалось. На длинных столах между колоннами лежали кипы карт, некоторые настолько большие, что свешивались с краев. Стеллажи, тянущиеся вдоль стен, были забиты маловажными отчетами, которые не было нужды хранить под замком или запоминать и сразу же сжигать. В дальнем конце зала стоял широкий письменный стол Бергитте, почти полностью заставленный корзинами, большинство из которых были доверху наполнены бумагами. Будучи Капитан-Генералом, она располагала собственным кабинетом, однако как только она обнаружила Зал Карт, решила, что карта на полу слишком хороша, чтобы пренебрегать ею.

Небольшой деревянный диск, выкрашенный в красный цвет, отмечал ту точку на городской стене, где только что был отражен штурм. Проходя мимо, Бергитте подняла его и бросила в круглую корзинку на столе, полную таких же дисков. Илэйн покачала головой. Корзинка, конечно, маленькая, но если одновременно будет происходить столько штурмов, что понадобятся все диски…

– Миледи Бергитте, вот отчет о доступном нам фураже, как вы просили, – сообщила седая женщина, протягивая листок, исписанный аккуратными строчками. На лифе ее опрятного коричневого платья был вышит некрупный Белый Лев. Пятеро других писарей продолжали работу, скрипя перьями. Этим людям мастер Норри доверял больше всех, а госпожа Харфор лично отобрала полдюжины курьеров, которые стояли вдоль стены, одетые в красно-белые ливреи, – действительно проворные юнцы, еще совсем мальчишки. Один из них начал было кланяться, а потом вдруг остановился и покраснел. Бергитте решила вопрос, касавшийся формальностей этикета, очень просто. Как по отношению к себе, так и по отношению к остальной знати. Работа – прежде всего. И все те, кому это не по душе, пусть держатся подальше от Зала Карт.

– Благодарю вас, госпожа Анфорд. Я взгляну на него позже. Не могли бы вы и все остальные немного подождать за дверью?

Госпожа Анфорд быстро собрала всех курьеров и остальных писцов, дав им время лишь на то, чтобы закрыть чернильницы и дописать до точки. Никого такая просьба не удивила. Все привыкли, что порой необходима полная секретность. Илэйн слышала, что Зал Карт иногда называли Залом Секретов, хотя ничего особо секретного тут не хранилось. Все, что имело какое-то отношение к тайне, было заперто на замок в ее покоях.

Пока курьеры и писари друг за другом покидали комнату, Илэйн подошла к одному из длинных столов, на котором была развернута карта Кэймлина и его окрестностей как минимум на пятьдесят миль в каждом направлении. На нее была нанесена даже Черная Башня – квадрат, лежащий менее чем в двух лигах к югу от города. Опухоль на теле Андора, от которой никак не избавиться. Илэйн все еще иногда направляла туда через порталы отряды Гвардейцев, чтобы разведать обстановку, однако место было настолько большим, что Аша’маны могли делать там все, что им заблагорассудится. Булавки с эмалированными головками символизировали восемь лагерей Аримиллы, окружающих город, а небольшие разномастные металлические фигурки – остальные лагеря. Искусно отлитый из золота сокол, чуть больше мизинца Илэйн, отмечал место, где расположились Гошиен. Или, вернее, располагались до последнего времени. Ушли ли они уже? Она убрала сокола в поясной кошель. Авиенда – настоящий сокол. Стоящая у противоположного конца стола Бергитте вопросительно выгнула бровь.

– Они ушли или как раз уходят, – пояснила Илэйн. Они снова встретятся. Авиенда ушла не навсегда. – Ранд отправил их куда-то. Куда – не знаю, чтоб он сгорел.

– А я-то недоумевала, почему с тобой нет Авиенды.

Илэйн положила палец на бронзового всадника, высотой где-то с ее ладонь, обозначавшего стоянку в нескольких лигах к западу города:

– Кто-то должен взглянуть, что творится лагере Даврама Башира. Узнать, не уезжают ли салдэйцы тоже. И Легион Дракона. – На самом деле не имело значения, где они находятся. Они ни во что не вмешивались, хвала Свету, и время опасений, что они предпримут попытку воспрепятствовать Аримилле, давно прошло. Однако Илэйн очень не любила, когда в Андоре что-то происходит без ее ведома. – И отправь завтра Гвардейцев в Черную Башню. Пусть посчитают всех попадающихся на глаза Аша’манов.

– Значит, он планирует большое сражение. Еще одно большое сражение. Против Шончан, полагаю, – скрестив руки на груди, Бергитте сосредоточенно разглядывала карту. – Интересно, где и когда. Но у нас у самих полно проблем, с которыми предстоит разобраться.

По карте было отчетливо видно, отчего Аримилла так наседает. К северо-востоку от Кэймлина, почти у самого края карты, лежала бронзовая фигурка свернувшегося калачиком медведя, который спал, закрыв лапами нос. Двухсоттысячная армия, причем так близко, – почти столько воинов может собрать весь Андор. Четверо правителей Порубежья в сопровождении где-то дюжины Айз Седай – они старались держаться в тени, разыскивали Ранда, зачем – неизвестно. У Порубежников, насколько могла судить Илэйн, нет повода выступать против Ранда. Хотя есть голый факт – он не стал связывать их с собой, как это сделал с остальными странами. Но Айз Седай – совсем другое дело, тем более не совсем понятно, к какой группировке они принадлежат, а двенадцать – количество, опасное даже для него. Что ж, эти четверо правителей частично разгадали мотивы, которыми руководствовалась Илэйн, попросив их ввести войска в Андор, однако ей удалось сбить их с толку относительно местонахождения Ранда. К сожалению, Порубежники опровергли все легенды о том, что умеют передвигаться с невероятной скоростью, потому как сначала они черепашьим шагом ползли на юг, а теперь засели на одном месте, пытаясь найти способ обойти осажденный город стороной. Это понятно и даже похвально. Иноземные войска в непосредственной близости от андорской армии, на андорской земле, могут создать очень щекотливую ситуацию. Всегда найдется парочка горячих голов. При таком раскладе с легкостью может начаться резня, которая плавно перетечет в войну. Даже в таком случае обход Кэймлина – задача не из легких: узкие проселочные дороги из-за постоянных дождей превратились в болота, что затруднит передвижение такой большой армии. И все же Илэйн хотелось, чтобы они подошли еще миль на двадцать поближе к Кэймлину. Она надеялась, что к нынешнему моменту эффект от их присутствия будет несколько другим. Однако время еще есть.

Куда важнее другое. Для Аримиллы – точно, а возможно, и для самой Илэйн. В нескольких лигах ниже Черной Башни расположились крошечный серебряный мечник, заносящий для удара клинок, и серебряный алебардщик – оба работы одного мастера. Первый – к западу от черного квадрата, другой – к востоку. Луан, Эллориен и Абелль, Аэмлин, Арателле и Пэливар имели в своем распоряжении около шестидесяти тысяч человек, разбивших там два лагеря. Их поместья и поместья их вассалов, должно быть, выпотрошены до основания. В этих двух лагерях Дайлин и провела последние три дня, пытаясь выяснить их намерения.

Тощий Гвардеец открыл одну из дверных створок, пропуская пожилую служанку с серебряным подносом с витыми краями, на котором стояли два высоких золотых кувшина для вина и ряд бокалов из голубого фарфора работы Морского Народа. Рин, видимо, не была уверена насчет количества людей в зале. Сухощавая женщина двигалась медленно и осторожно, стараясь не наклонить поднос и ничего не опрокинуть. Илэйн направила потоки Воздуха, чтобы подхватить поднос, но почти сразу развеяла их. Намек на то, что женщина не способна справиться со своей работой, может обидеть ее. Однако служанка не стала жалеть благодарностей. Старушка одарила ее широкой восторженной улыбкой и, поставив поднос, присела в глубоком реверансе.

Почти сразу за женщиной появилась Дайлин – воплощение жизненной энергии. Она выставила служанку за дверь, затем схватила один кувшин, скривилась, – Илэйн вздохнула; в нем наверняка козье молоко, – и наполнила бокал из другого. Судя по всему, Дайлин ограничилась лишь умыванием и расчесыванием своих золотистых с проседью волос, поскольку юбки ее темно-серого платья для верховой езды, высокий ворот которого украшала большая круглая серебряная брошь с изображением Совы и Дуба, символов Дома Таравин, в некоторых местах были забрызганы грязью.

– Здесь творится нечто непонятное, – провозгласила она и мягко взболтнула бокал, не притрагиваясь к содержимому. Дайлин нахмурилась, отчего морщинки в уголках ее глаз проступили отчетливее. – В этом дворце я бывала столько раз, что уже и не вспомнить, а тут вдруг дважды заблудилась.

– Мы уже знаем об этом, – ответила ей Илэйн и быстро рассказала о том, что они выяснили. Она и так собиралась это сделать. Запоздало она сплела защиту от подслушивания и не особо удивилась, когда охранное плетение коснулось саидар. По крайней мере, кто бы ни подслушивал, получил по заслугам. Не сильно, но все же. Может быть, есть способ сделать удар ощутимее? Тогда, возможно, появится шанс отбить у любопытных ушей желание подслушивать.

– То есть это может произойти снова? – уточнила Дайлин, когда Илэйн закончила свои манипуляции. Ее голос звучал ровно, однако женщина облизнула губы и сделала глоток вина, будто бы у нее внезапно пересохло во рту. – Ну что ж… Замечательно. Значит, ты не знаешь, отчего это происходит, и не знаешь, будет ли оно повторяться. Так что же нам делать?

Илэйн посмотрела на нее долгим взглядом. Снова кому-то кажется, что у нее есть ответы, а на самом деле у нее их нет. Но это и означает быть королевой. Всегда нужно уметь дать ответ, уметь найти его… Это и означает быть Айз Седай.

– Мы не можем остановить это, значит, придется смириться и привыкнуть, Дайлин. И нужно постараться представить все так, чтобы люди не испугались. Я расскажу о том, что происходит, расскажу о том, что мы знаем, и попрошу всех Сестер сделать то же самое. Так люди узнают, что Айз Седай известно об этом, а это подействует успокаивающе. Слегка. Конечно, они все равно будут бояться, но не так, как если мы промолчим, а это случится снова.

Не самый лучший выход, но, как ни удивительно, Дайлин согласилась без колебаний:

– Я тоже не вижу, как лучше поступить. Большинство людей полагает, что вы, Айз Седай, можете справиться с чем угодно. И на данный момент этого будет достаточно.

А если они узнают, что Айз Седай не могут справиться с чем угодно? Что она не может? Так, нужно решать проблемы по мере поступления.

– Итак, у нас хорошие новости или плохие?

Прежде чем Дайлин успела ответить, дверь снова распахнулась.

– Я слышала, что Леди Дайлин вернулась. Ты должна была послать за нами, Илэйн. Ты еще не королева, и мне не нравится, что у тебя есть от меня секреты. А где Авиенда? – Каталин Хевин, неуправляемая юная леди с холодными глазами – по правде говоря, совсем еще девчонка, которой далеко до совершеннолетия, хотя опекун и предоставил ей идти собственной дорогой, – была надменна до кончиков ногтей. Она вошла в зал, гордо вздернув пухлый подбородок. Конечно, причиной этому была брошь с изображением Голубого Медведя Дома Хевин, скалывавшая высокий воротник ее синего платья для верховой езды. Она начала проявлять уважение к Дайлин и даже некоторую осторожность, вскоре после того как стала делить с ней и с Сергаз комнату, однако от Илэйн она требовала всех привилегий, причитающихся Верховной Опоре.

– Мы все слышали, – подтвердил Конайл, высокий, тощий юноша в красном шелковом камзоле. У него были смеющиеся глаза и нос, похожий на орлиный клюв. Пару месяцев назад он отметил свой шестнадцатый день рождения. Он гордо вышагивал, любовно поглаживая рукоять меча, но на самом деле и мухи не мог обидеть. Ребячество – не лучшая черта для Верховной Опоры. – И никто из нас не смог спокойно ждать, что нам сообщат, когда Луан и остальные присоединятся к нам. Эти двое всю дорогу бежали.

Он взъерошил волосы двум мальчишкам, пристроившимся рядом, – Перивалю Мантиру и Бранлету Гильярду. Последний наградил его хмурым взглядом и пятерней пригладил волосы. Периваль покраснел. Не слишком еще высокий, но уже симпатичный – ему было всего двенадцать. Бранлет был лишь на год старше него.

Илэйн вздохнула, потому что не могла приказать им уйти. Эти дети – а всех их можно было назвать детьми, учитывая поведение Конайла, – Верховные Опоры своих Домов и, вместе с Дайлин, самые важные ее союзники. Ей хотелось знать, откуда им известно о цели поездки Дайлин. Это предполагалось держать в секрете, пока сама Илэйн не узнает, какие новости придут из двух заветных лагерей. Еще одно занятие для Рин. Непроверенные слухи, неправильные слухи не менее опасны, чем шпионы.

– Так где Авиенда? – требовательно повторила Каталин. Как ни удивительно, Авиенда очень ее заинтересовала. Очаровала – куда более подходящее слово. Помимо всего прочего, девчонка настаивала, чтобы Авиенда научила ее обращаться с копьем!

– Так что же, миледи, – проговорил Конайл, направляясь к кувшину, чтобы наполнить бокал вином, – когда они присоединятся к нам?

– Плохие новости состоят в том, что они не станут этого делать, – спокойно ответила Дайлин. – Хорошие новости – все они отклонили предложение присоединиться к Аримилле.

Женщина громко закашляла, когда Бранлет потянулся за кувшином с вином. Его щеки вспыхнули, и он схватил другой кувшин, будто тянулся именно за ним. Верховная Опора Дома Гильярд оставался мальчишкой, несмотря на меч, висевший у него на бедре. Периваль тоже носил меч, волочащийся за ним по плитам пола и казавшийся слишком большим; однако он уже взял свое молоко. Наливая себе вина, Каталин усмехнулась, глядя на мальчиков, однако ее снисходительная улыбка погасла, когда девушка почувствовала на себе взгляд Дайлин.

– Так, значит, эту пареную репу вы называете хорошими новостями, – подытожила Бергитте. – Чтоб мне сгореть, если это не так. Вы приносите тощую белку и выдаете ее за жаркое!

– Как всегда, тонкое чувство юмора, – сухо откликнулась Дайлин. Обе женщины мрачно воззрились друг на друга. Руки Бергитте сжались в кулаки, пальцы Дайлин задумчиво теребили висящий на поясе кинжал.

– Никаких перепалок, – приказала Илэйн, заставив свой голос звучать жестче. Злость, наполнявшая узы, сильно помогла. Временами она боялась, что эта парочка вот-вот накинется друг на друга. – Сегодня я не собираюсь терпеть ваши перебранки.

– Где Авиенда?

– Ушла, Каталин. Что еще тебе удалось узнать, Дайлин?

– Куда ушла?

– Далеко, – спокойно отозвалась Илэйн. Саидар не саидар, ей хотелось залепить девчонке пощечину. – Дайлин?

Старшая женщина сделала глоток вина, чтобы прекратить игру в гляделки с Бергитте. Подойдя к Илэйн, она взяла серебряный мечник, перевернула его, а затем поставила на место:

– Аэмлин, Арателле и Пэливар пытались убедить меня заявить о своих притязаниях на трон, однако они были не так непреклонны, как во время последней нашей беседы. Думаю, мне почти удалось убедить их в том, что я не стану этого делать.

– Почти? – слова Бергитте были пронизаны сарказмом. Дайлин подчеркнуто проигнорировала ее. Илэйн хмуро взглянула на Бергитте; та неуютно поежилась и отправилась налить себе бокал вина. Очень хорошо. Она определенно что-то делает правильно, нужно надеяться, что это будет продолжать действовать.

– Миледи, – произнес Периваль, с поклоном протягивая Илэйн один из бокалов. Она выдавила улыбку и изобразила реверанс, прежде чем его принять. Козье молоко! Свет, она начинает испытывать настоящее отвращение к этой мерзости!

– Луан и Абелль были… уклончивы, – продолжила Дайлин, мрачно глядя на алебардщика. – Может быть, они и переметнутся на твою сторону. – Она сама явно не очень-то верила своим словам. – Я напомнила Луану, что именно он помог мне арестовать Ниан и Элению в самом начале, однако, похоже, это подействовало на него не лучше, чем на Пеливара.

– Значит, они могут просто сидеть и ждать победы Аримиллы, – мрачно сказала Бергитте. – Если ты уцелеешь, они поддержат твою кандидатуру. Если же нет, кто-нибудь из них объявит о собственных притязаниях на трон. Следующая за тобой по праву – Эллориен, верно?

Дайлин нахмурилась, однако не стала возражать.

– А что Эллориен? – тихо спросила Илэйн. Она была уверена, что знает ответ заранее. Ее мать приговорила Эллориен к телесному наказанию. Это было сделано под влиянием Равина, однако верили этому лишь немногие. Еще меньше людей верило в то, что Гейбрил был Равином.

Дайлин скривилась:

– Эта женщина непреклонна, как скала! Она объявила бы о притязаниях на трон от моего имени, если бы сочла, что из этого выйдет толк. Слава Свету, ей хватило ума понять, что толку из этого не будет. – Илэйн отметила про себя, что она не упомянула о притязаниях Эллориен от собственного имени. – Как бы то ни было, я оставила Кейрелле Суртовни и Юланию Фоте следить за ними. Сомневаюсь, что они собираются двинуться с места, однако, если это случится, мы узнаем об этом из первых рук.

Именно поэтому три женщины из Родни, которые могли создать Круг для плетения Перемещения, были посланы следить за Порубежниками.

И снова никаких хороших новостей, несмотря на то что Дайлин пыталась представить их именно так. Илэйн рассчитывала, что угроза нападения со стороны Порубежников заставит некоторые Дома поддержать ее. По крайней мере, одна из причин, по которым я позволяю им двигаться через Андор, все еще существует, мрачно подумала она. Даже если ей не удастся получить трон, она все равно сослужила Андору неплохую службу. Конечно же, если кто-либо другой, добравшись до трона, все не испортит. Она понимала, что Аримилла поступит именно так. Значит, нельзя допустить, чтобы Аримилла заполучила Корону Роз, другого пути нет. Так или иначе, ее необходимо остановить.

– Выходит шесть, шесть и шесть, – проговорила Каталин, покручивая продолговатое кольцо-печатку на левой руке. Вопреки обыкновению, она выглядела задумчивой, обычно она высказывала свое мнение по поводу и без повода. – Даже если Кандрэд присоединится, нас будет далеко не десять.

Может, она размышляла, не втянула ли Дом Хевин в безнадежную авантюру? К сожалению, все еще можно повернуть вспять.

– Я был уверен, что Луан присоединится к нам, – пробормотал Конайл. – И Абелль, и Пеливар. – Он сделал большой глоток вина. – Стоит нам разгромить Аримиллу, как они сразу пожалуют к нам. Помяните мое слово.

– О чем они только думают? – вопросил Бранлет. – Может, они хотят начать войну с трех сторон? – Во время этих слов его дискант перешел в бас, отчего парнишка залился краской. Он отхлебнул из бокала, чтобы скрыть лицо, но тут же поморщился. Видимо, он тоже не в восторге от козьего молока, как и Илэйн.

– Кстати, о Порубежниках, – голос Периваля был по-детски высок, но мальчик говорил уверенно. – Остальные Дома медлят, потому что, кто бы здесь ни одержал верх, все равно придется иметь с дело с Порубежниками. – Он взял медведя и взвесил его на ладони, словно его вес мог дать ответы на все вопросы. – Но вот чего я никак не могу понять, так это то, почему они вообще вторглись к нам. Мы находимся довольно далеко от Порубежья. И почему же они не идут дальше и не атакуют Кэймлин? Они могут без особых усилий раздавить Аримиллу, и я сомневаюсь, что нам удастся сдерживать их так же легко, как ее сейчас. Напрашивается вопрос: почему же они здесь?

Улыбнувшись, Конайл хлопнул его по плечу:

– Вот это будет битва, когда мы окажемся лицом к лицу с Порубежниками! Орлы Нортан и Наковальня Мантир станут гордостью Андора в тот прекрасный день, а? – Периваль кивнул, однако не то, чтобы его радовала такая перспектива. Конайл же напротив был преисполнен восторгов.

Илэйн обменялась взглядами с Дайлин и Бергитте, на лицах обеих женщин было написано изумление. Илэйн сама была поражена до глубины души. И Бергитте, и Дайлин, конечно, были в курсе дела, однако юный Периваль подобрался слишком близко к тому, что следовало хранить в тайне. Остальные могут в конце концов догадаться, что Порубежники нужны для того, чтобы подтолкнуть другие Дома присоединиться к ней, однако нельзя позволить этому подтвердиться.

– Луан и остальные отправили Аримилле предложение заключить перемирие до тех пор, пока Порубежники не отправятся восвояси, – через мгновение заметила Дайлин. – Она попросила немного времени на раздумье. Насколько я понимаю, сразу после этого она стала усиливать натиск на стены. Она заявляет, что все еще раздумывает над предложением.

– Это лишний раз доказывает, – горячо вступила Каталин, – что Аримилла не достойна трона. Она ставит собственные амбиции выше безопасности Андора. Луан и другие просто глупцы, раз не видят этого!

– Вовсе не глупцы, – возразила Дайлин. – А всего лишь мужчины и женщины, которым кажется, что они видят будущее отчетливее, чем есть на самом деле.

А что, если это она и Дайлин видят будущее не совсем отчетливо? мелькнула у Илэйн мысль. Чтобы спасти Андор, она поддержала бы кандидатуру Дайлин. Без особого удовольствия, конечно, однако, если это предотвратит кровопролитие в Андоре, она готова это сделать. Дайлин запросто получит поддержку десяти Домов, а то и больше. Данин Кандрэд, в конце концов, тоже займет сторону Дайлин. Но вот только Дайлин не хочет быть королевой. И считает, что именно Илэйн достойна Короны Роз. Так считает и сама Илэйн. Но что, если они ошибаются? Этот вопрос уже не раз приходил ей в голову, однако сейчас, глядя на карту со всеми этими дивными новостями, она никак не могла от него отделаться.

Вечером после обеда, запомнившегося лишь благодаря тарелке мелкой клубники, она сидела в просторной гостиной своих покоев и читала. Пыталась читать. Книга в кожаном переплете была историей Андора – в последнее время именно такие книги и составляли ее чтение. Для того чтобы добиться какого-то подобия правды, нужно было прочитать как можно больше, постоянно сравнивая и сопоставляя источники. Потому как книга, первый раз изданная во время правления какой-нибудь королевы, не упоминала ни единой оплошности ни ее самой, ни ее предшественниц, если они были членами ее же Дома. То есть нужно читать книги, написанные во времена правления Дома Траканд, чтобы учиться на ошибках Дома Мантир, и книги, написанные во время правления Мантир, чтобы учиться на промахах Норвелинов. Нужно учиться на ошибках других, чтобы не повторять их. Это первое, чему научила Илэйн ее мать.

Илэйн никак не могла сконцентрироваться. Часто она ловила себя на том, что смотрит в страницу, не видя слов, и думает о своей сестре, то и дело начиная что-то рассказывать ей, пока не вспоминала, что Авиенды нет рядом. Она чувствовала себя очень одинокой, что было просто смешно. В углу сидела Сефани на случай, если госпоже что-нибудь понадобится. Восемь телохранительниц выстроились за дверями покоев, и одна из них, Юрит Азери, – весьма интересная собеседница, образованная женщина, которая, правда, не особо любит распространяться о своем прошлом. Но среди них нет Авиенды.

Когда в комнату проскользнула Вандене в сопровождении Кирстиан и Зарии, стало чуточку легче. Две одетые в белое женщины застыли у дверей, кротко потупив взор. На вид не притрагивавшейся к Клятвенному Жезлу бледной Кирстиан, сложившей руки на животе, можно было дать лет тридцать. Зария, с раскосыми глазами и носом с горбинкой, казалась еще моложе. Она держала нечто, завернутое в белое полотно.

– Прости, если помешала, – начала Вандене, а затем нахмурилась. Лицо седовласой Зеленой, несмотря на особенности, характерные для Айз Седай, все же не казалось таким уж безвозрастным. Ей можно было дать то лет двадцать, то сорок, то нечто среднее. Ее черты словно менялись каждый раз, когда Илэйн моргала. Возможно, все дело в ее темных глазах – блестящих, глубоких, полных боли, им довелось повидать многое. Кроме того, она выглядела утомленной, и, хотя держала спину прямо, усталость сквозила во всей ее фигуре. – Конечно, это не мое дело, – осторожно заметила она, – однако почему ты удерживаешь так много Силы? Когда я почувствовала тебя в коридоре, то предположила, что ты, должно быть, плетешь здесь что-то очень сложное.

Илэйн с удивлением обнаружила, что удерживает почти столько саидар, сколько способна удержать без вреда для себя. Как так вышло? Она не могла припомнить, что зачерпывала еще. Она поспешно отпустила Источник. Как только Сила ушла, нахлынуло сожаление и мир снова стал… обыденным. Скачущее настроение вернулось.

– Ты меня ни от чего не отрываешь, – сварливо откликнулась Илэйн, откладывая книгу на стол перед собой. Как бы то ни было, она не осилила и трех страниц.

– В таком случае, я огорожу нас от ненужных ушей?

Илэйн коротко кивнула – это действительно не ее собачье дело, сколько Силы Илэйн удерживает, и Зеленая сестра отлично знает правила, – и велела Сефани подождать в приемной, пока Вандене накладывала охранное плетение.

Закончив, Айз Седай дождалась, пока дверь за горничной закроется, и проговорила:

– Реанне Корли мертва, Илэйн.

– О Свет, нет! – раздражение сменилось всхлипываниями, и Илэйн поспешно выхватила из рукава кружевной носовой платок, чтобы утереть слезы, внезапно заструившиеся по щекам. Ох уж эти проклятущие перепады настроения! Однако Реанне, конечно, достойна слез. Она так хотела стать Зеленой! – Но как?

Чтоб ей сгореть, надо срочно прекратить этот рев!

Вандене не плакала. Возможно, она разучилась это делать.

– Ее задушили с помощью Силы. Кто бы ни был убийцей, он использовал намного больше Силы, чем было необходимо. Отпечатки саидар на ней и по всей комнате, где ее обнаружили, были очень отчетливыми. Убийца хотел, чтобы все поняли, как она умерла.

– Но в этом же нет никакого смысла, Вандене.

– Может, и есть. Зария?

Салдэйка положила свой сверток на стол и развернула полотно. Внутри оказалась искусно сделанная деревянная кукла. Кукла была очень старой, в ветхом платьишке, с облупившимся от времени раскрашенным лицом. У нее не хватало одного глаза и половины длинных темных волос.

– Эта вещь принадлежала Миране Ларинен, – пояснила Зария. – Дерис Нермала обнаружила ее за буфетом.

– Я не вижу, какое отношение имеет то, что Миране оставила куклу, к смерти Реанне, – сказала Илэйн, вытирая глаза. Миране была из тех женщин Родни, что сбежали.

– А дело вот в чем, – ответила Вандене. – Когда Миране пришла в Белую Башню, она спрятала эту куклу снаружи, потому что слышала, что все, чем она владеет, будет предано огню. После того как ее выставили, она забрала куклу и всегда носила ее с собой. Всегда. Это был ее пунктик. Всюду, где она проводила какое-то время, она снова ее прятала. Не спрашивай меня, почему. Но она не сбежала бы, оставив ее здесь.

Все еще прикладывая платок к глазам, Илэйн откинулась на спинку стула. Она уже не рыдала, а только всхлипывала, но глаза оставались влажными.

– Так значит, Миране не сбежала. Она была убита и… от ее тела избавились. – Жуткое известие. – Ты думаешь, остальные тоже? Все они?

Вандене кивнула, и на мгновение ее худые плечи поникли.

– Я очень боюсь, что именно так и случилось, – сказала она, выпрямляясь. – Я думаю, что подсказки можно найти среди вещей, которые оставили «беглянки». Такие памятные вещи, как эта кукла, любимые драгоценности. Убийца хотела, чтобы мы подумали, что она скрывает свои преступления очень умно, но и она порой оказывается не очень внимательной, а на самом деле не очень умными и внимательными оказались мы, оставившие без внимания все подсказки. Поэтому она решила действовать прямолинейно.

– Чтобы напугать Родню и обратить ее в бегство, – пробормотала Илэйн. Это будет не самым сильным ударом, однако тогда ей придется отдаться на милость Ищущих Ветер, а в последнее время они не очень-то дружелюбны. – Кто знает об этом?

– Нужно думать, что уже почти все, – сухо ответила Вандене. – Зария велела Дерис молчать, однако эта женщина, судя по всему, очень любит слушать звук собственного голоса.

– Похоже, что все это нацелено против меня, чтобы помочь Аримилле захватить трон, но почему Черная сестра заинтересована в этом? Я не думаю, что среди нас двое убийц. По крайней мере, теперь решен вопрос с Мерилилль. Поговори с Сумеко и Алис, Вандене. Они не должны позволить панике распространиться. – Согласно иерархии Родни, Сумеко уступала своим положением только Реанне, а Алис, несмотря на то что стояла на несколько ступеней ниже, пользовалась огромным влиянием. – Отныне ни одна из них не должна оставаться одна, ни при каких обстоятельствах. Пусть все держатся как минимум по двое, а еще лучше по трое или больше. И скажи им вести себя поосторожней с Сарейтой и Кареане.

– Я бы не советовала так поступать, – быстро возразила Вандене. – Держась группами, они, скорее всего, будут в безопасности, но слухи дойдут и до Кареане с Сарейтой. Держаться поосторожней с Айз Седай? Да после такого Родня разбежится в считанные секунды.

Кирстиан и Зария серьезно закивали.

Секунду спустя Илэйн неохотно согласилась сохранить тайну. Держась группами, Родня, скорее всего, будет в безопасности.

– Расскажите Чанелле о Реанне и остальных. Не думаю, что Ищущим Ветер что-то угрожает, – их отсутствие меня расстроит не так сильно, как отсутствие Родни, – однако, если они все-таки решат уйти, разве это будет не прекрасно?

Не то чтобы Илэйн рассчитывала, что так и случится, – Чанелле боится вернуться к Морскому Народу, не выполнив сделку. И все же это стало бы единственным светлым моментом этого ужасного дня. Но зато уже ничто не может сделать сегодняшний день хуже. Эта мысль пронзила ее ледяной стрелой. Свет, пусть не случится того, что омрачит этот день еще больше.

Брезгливо поморщившись, Аримилла отпихнула тарелку с тушеным мясом. Ей принесли список возможных мест, где она может сегодня провести ночь, и Арлен, ее горничная, как раз сейчас занималась выбором. Женщина прекрасно знала, что нравится ее госпоже. Аримилла, конечно, не ожидала каких-то изысканных блюд, однако баранина оказалась слишком жирной и, кроме того, явно начала портиться. В последнее время такое стало случаться слишком часто. На этот раз повара пора выпороть! Она не знала точно, кто из знати в этом лагере нанял его, но слышала только, что он был лучшим. Лучшим! Однако это совершенно неважно. Его нужно выпороть в назидание остальным. А потом, конечно же, прогнать. Нельзя доверять повару, которого ты однажды наказал.

Настроение в шатре было какое-то унылое. Некоторые дворяне надеялись получить приглашение к ней на ужин, но ни один из них не занимал достаточно высокого положения. Она уже начинала жалеть о том, что не пригласила хотя бы парочку, кого-нибудь из людей Ниан или Элении. Это могло хоть как-то развлечь. Ее ближайшие союзники собрались все за одним столом, но можно было подумать, что они присутствуют на поминках. Костлявый старый Насин с торчащими во все стороны седыми волосами, конечно же, уплетал за обе щеки, явно не замечая, что мясо подпорчено, и по-отечески похлопывал руку Аримиллы. Она встречала его улыбочки, как и положено благовоспитанной дочери. Этот шут вырядился сегодня в расшитый цветами камзол. Такая вышивка куда лучше сгодилась бы для женского платья! К счастью, все его взгляды были обращены на сидящую дальше Элению. Женщина с медовыми волосами вздрогнула, ее личико, напоминающее лисью мордочку, бледнело каждый раз, когда она смотрела в сторону старика. Она руководила Домом Саранд, словно не ее муж, а она являлась Верховной Опорой. Тем не менее Эления боялась, что Аримилла все же позволит Насину перейти границы приличия. Сейчас в этой угрозе нужды нет, однако на всякий случай хорошо иметь такой козырь в рукаве. Да, Насин был в восторге от собственных тщетных попыток очаровать Элению, однако при взгляде на остальных присутствующих клонило в сон. Они едва притронулись к еде, но постоянно требовали, чтобы двое слуг наполняли их кубки вином. Аримилла терпеть не могла доверять чужим слугам. Хорошо хоть вино не прокисло.

– Я по-прежнему утверждаю, что мы должны усилить давление, – пьяно пробормотал из-за кубка Лир. Он был худ, его красный камзол хранил потертости от латных ремней. Верховная Опора Дома Барин всегда был готов ринуться напролом. Что такое военная хитрость, он не понимал. – Мои соглядатаи сообщают, что с каждым днем все больше и больше ополченцев прибывает в город через эти «врата». – Он покачал головой и пробубнил себе что-то под нос. Глупец, судя по всему, верил всем этим слухам о множестве Айз Седай, находящихся в Королевском Дворце. – Все наши атаки для них – все равно что комариный укус, а мы теряем людей.

– Согласна, – вступила Каринд, теребя пальцами большую золотую брошь, отделанную эмалью, с изображением бегущей Красной Лисы Дома Аншар, которая красовалась у нее на груди. Женщина была не намного трезвее Лира. На ее квадратном лице застыло томное выражение. – Мы должны прорываться домой, а не терять людей зазря. Стоит нам перебраться через стену, как сразу скажется наше численное превосходство.

Аримилла поджала губы. Лучше бы они оказывали ей почести, подобающие той, кто скоро станет Королевой Андора, вместо того чтобы постоянно перечить. К сожалению, Барин и Аншар не так крепко привязаны к ней, как Саранд и Араун. В отличие от Джарида и Ниан, Лир и Каринд объявили о том, что поддерживают ее, но засвидетельствовали это в письменном виде. Как и Насин. Но его она потерять не боялась. Из него можно веревки вить.

Выдавив улыбку, она заставила свой голос звучать бодро.

– Мы теряем наемников. Для чего еще нужны наемники, если не для того, чтобы умирать вместо наших людей? – Аримилла подняла свой кубок, и тощий слуга в синей с серебром ливрее поспешно наполнил его. Так поспешно, что пролил каплю ей на руку. Под ее сердитым взглядом он выхватил из кармана носовой платок и промокнул каплю прежде, чем она успела отдернуть руку. Его носовой платок! Одному Свету известно, где побывала эта мерзость, а он посмел прикоснуться ею к ней! Лицо слуги перекосилось от ужаса, он попятился, ежесекундно кланяясь и бормоча извинения. Пусть уберет грязную посуду. После этого может убираться восвояси. – Ваши воины мне понадобятся, когда я выступлю против Порубежников. Ты согласна, Ниан?

Ниан вздрогнула, словно ее укололи булавкой. Бледная стройная женщина в желтом шелковом платье, на лифе которого были вышиты три серебряных Ключа Дома Араун, в последнее время она выглядела изможденной, ввалившиеся глаза были полны усталости. Всю ее надменность словно рукой сняло.

– Согласна, Аримилла, – кротко сказала она и осушила свой кубок. Хорошо. Они с Эленией наконец приручены, однако Аримилле нравилось время от времени это проверять, чтобы убедиться, что ни в одной не проснулась затаенная спесь.

– Если Луан и остальные не окажут вам поддержки, какой будет прок от взятия Кэймлина? – Сильвейз, внучка и наследница Насина, говорила так редко, что ее вопрос поразил всех. Крепко сбитая и не слишком хорошенькая девушка обычно глядела по сторонам пустым взглядом, но сейчас ее голубые глаза смотрели весьма проницательно. Все внимание было обращено на нее. Это ничуть ее не смутило. Она грела в руках кубок с вином. Аримилла решила, что это только второй. – Если нам предстоит сразиться с Порубежниками, почему бы не принять предложение Луана о перемирии, чтобы Андор смог противостоять им в полной мере, не разрываемый всякими междоусобицами?

Аримилла улыбнулась. Ей хотелось отшлепать глупую девчонку. Впрочем, это разозлит Насина. Он хотел, чтобы она считалась «гостьей» Аримиллы, чтобы предотвратить свое низложение с поста Верховной Опоры своего Дома, – он в какой-то мере осознавал, что его разум не тот, что прежде, однако все же намеревался оставаться Верховной Опорой до самой смерти, – и, что ни говори, он любил свою внучку.

– Эллориен и некоторые другие в конце концов присоединятся ко мне, дитя, – мягко произнесла она. Мягкость потребовала некоторого усилия. Да кем себя считает эта пигалица? – Аэмлин, Арателле, Пэливар. Они затаили обиду на Траканд. – Конечно, они присоединились бы к ней, если убрать с дороги Илэйн и Дайлин. Но эти двое не выживут при падении Кэймлина. – Как только я захвачу город, они будут моими. Трое из сторонников Илэйн – дети, а Конайл Нортан тоже, считай, ребенок. Я уверена, мне легко удастся убедить их встать на мою сторону. – А если ей не удастся, то наверняка удастся мастеру Лунолту. Жаль, если детей придется отдать ему и его веревкам. – Я стану королевой еще до заката того дня, когда Кэймлин падет передо мной. Не так ли, папочка?

Насин засмеялся, от чего остатки полупережеванного мяса разлетелись по всему столу.

– Да, да, – сказал он, поглаживая руку Аримиллы, – слушайся тетушку, Сильвейз. Делай то, что она говорит. Скоро она станет Королевой Андора. – Его смех стих, и в его голосе появились странные нотки. Можно сказать… умоляющие. – Помни, после моей кончины ты станешь Верховной Опорой Дома Кирен. После моей кончины. Ты будешь Верховной Опорой.

– Как скажешь, дедушка, – пробормотала Сильвейз, склонив голову. Когда она выпрямилась, ее взгляд снова был вялым, как обычно. Проницательность в нем – наверняка игра света. Конечно.

Насин крякнул и радостно вернулся к мясу:

– Самое лучшее из всего, что я ел на днях. Думаю, что попрошу еще одну тарелку. Еще вина, слуга! Не видишь, мой кубок пуст?

Молчание за столом болезненно затягивалось. Этому способствовали старческие выходки Насина.

– А я повторюсь, – наконец вступил Лир, но замолчал, когда коренастый солдат с четырьмя Серебряными Лунами Дома Марне на груди вошел в шатер.

Почтительно поклонившись, он обошел вокруг стола, нагнулся к Аримилле и прошептал ей на ухо:

– Мастер Гернвил просит вас на два слова.

Все присутствующие, кроме Насина и его внучки, были полностью поглощены вином, и им было не до подслушивания. Старик налегал на еду. Девчонка доброжелательно смотрела на Аримиллу. Та проницательность во взгляде точно была игрой света.

– Я вернусь через пару минут, – вставая, объявила Аримилла. Она сделала рукой широкий жест, указывая на еду и вино. – Наслаждайтесь, пока я не вернусь. Наслаждайтесь.

Лир потребовал еще вина.

Выйдя наружу, она не стала утруждать себя и приподнимать юбки, чтобы их не перепачкать. Арлен все равно пора уже их чистить, так какая разница, сколько на них будет грязи? В некоторых палатках еще горел свет, но почти весь лагерь, раскинувшийся под неполной луной, был погружен во мрак. Ее секретарь Джейкоб Гернвил, одетый в скромный камзол, ждал неподалеку от шатра. В руках он держал фонарь, образовывающий вокруг него желтую лужицу света. Мужчина был низок и худ, словно из него вытопили весь жир. Он был благоразумен от природы, и, дабы упрочить его преданность, Аримилла выплачивала ему солидное жалованье, так что заинтересовать его могли только очень крупные взятки, которые никогда не предложат простому писцу.

– Прошу прощения, что прерываю вашу трапезу, миледи, – поклонившись, сказал он, – однако я был уверен, вы захотите услышать это немедленно. – Каждый раз, слыша его глубокий голос, Аримилла недоумевала, как он может принадлежать такому маленькому мужчине. – Они согласились. Однако они требуют уплатить золотом всю сумму целиком.

Она поджала губы. Согласились, значит. Всю сумму. Она надеялась обойтись лишь задатком. В конце концов, кто осмелится требовать выплатить остальное, когда она станет королевой?

– Составь письмо госпоже Эндскейл. Я прямо с утра подпишу и запечатаю его. – Перевод такого количества денег потребует времени. И сколько еще заставлять солдат ждать? Она никогда не уделяла внимания таким вещам. Лир может объяснить, однако она не любила демонстрировать свою неосведомленность. – Передай им, что деньги будут через неделю, считая с завтрашнего дня.

Этого должно хватить. Через неделю Кэймлин будет принадлежать ей. И трон тоже. Аримилла, Милостью Света Королева Андора, Защитница Королевства, Покровительница народа, Верховная Опора Дома Марне. Улыбаясь, она вернулась в шатер, чтобы донести до других эти замечательные новости.