Новая жизнь. Финал

Глава 12

Усилие на спусковом крючке револьвера со взведенным курком — величина, которой можно вполне спокойно пренебречь. На спортивных моделях усилие может достигать смешной величины в пятьдесят граммов. Если проще — вот чихнула госпожа Накано Наоки-сан и все, дрогнул палец, произведен выстрел и у меня в животе пуля калибра так… на взгляд и не определишь, но толщина барабана определенно внушает. Сорок четвертый? Уж явно не тридцать восьмой, тут был бы женский «Бульдог» с коротким стволом, компактный и легкий, а не эта здоровенная хромированная дура.

Расстояние. Примерно два с половиной метра. Но черт с ним с расстоянием, между нами, тот самый стол, а я сижу в кресле. Рвануть к ней по прямой — значит получить пулю. Вероятно. Однако если первым выстрелом госпожа Накано промажет, то у меня есть очень хорошие шансы, которые выражены в том, что человек, непривычный к револьверам — обязательно замешкается, потому что усилие для следующего выстрела из него будет в разы больше. Что не самым хорошим образом скажется на точности. Да и сам по себе выстрел из такого аппарата в замкнутом помещении неподготовленного человека немного оглушает, дает мне время… а с другой стороны — на таком расстоянии промахнуться трудно. И откуда я знаю, насколько госпожа Накано хорошо оружием владеет. Может она в тире по тысяче патронов каждый день сжигает этим самым револьвером? Может она прирожденный ганфайтер и мастер спорта по практической стрельбе… проверять это прямо сейчас нет смысла. Я не боюсь смерти по одной простой причине — я уже знаю, что смерть — это только начало. Но погибать глупо не намерен. У меня тут куча дел, у меня есть мысль о том, как улучшить этот мир, как найти свое место в нем, в конце концов я привязался к людям… и у меня есть персональная психопатка. Вот как такое на произвол судьбы бросить?

Я смотрю на Накано, которая держит меня под прицелом и расслабляюсь, оседая в кресле. Есть такая профессия — переговорщик. И неважно вокруг чего ведутся переговоры — отпустить заложников и выйти с поднятыми руками, сдаваясь правосудию или заключить контракт, убедив снизить первоначальную цену в два раза, а может быть просто уговорить красивую девчонку пойти с тобой на выпускной вечер в качестве «плюс один», самым важным умением переговорщика всегда остается умение слушать. Выслушать. Понять. Потому что люди — не меняются. Они остаются все теми же людьми — с оружием в руках или нет. Какой образ жизни они ведут, как они привыкли решать проблемы, насколько они педантичны или наоборот небрежны, параноидальны или склонны доверять людям, агрессивны или склонны избегать конфликта — все эти паттерны поведения не меняются от того, что человек взял в руки револьвер.

Потому я оседаю в кресле, отказываясь от активной борьбы и готовлюсь выслушать и понять Накано Наоки, совершенную женщину из высшего света, предпринимателя и управленца. Что я еще про нее знаю? А знаю я про нее преступно мало, и это при том, что она в какое-то время была властна над происходящим на студии, где я жил. Вот с теми, кто на студии был — я наладил отношения, а с высшим руководством нет. Косяк. Но… чего уж теперь. Будем слушать.

Тем временем Накано — молчит. Держит меня под прицелом и молчит. Ждет моей реакции? Реакция у меня обычная — я сел и молчу в ответ, внимательно изучая ее взглядом. Главное сейчас — не улыбаться, а то эта дурацкая улыбка так и проситься растянуть губы и вздернуть подбородок. И так ей в лицо «давай, жми на курок, Накано-сан, давай! Убьем друг друга нахрен! Потому что я разорву тебя на части даже с пулей в животе… ты знаешь сколько может прожить человек с внутренним кровоизлиянием… если он достаточно мотивирован? Даже если ты выпустишь все свои пули в меня — я все равно перегрызу тебе глотку…»

Но нет, нельзя сейчас Темного выпускать, плохой из него дипломат и переговорщик, он же ставки сразу поднимает до «all-in», сразу ва-банк идет. Ему только угрожать и можно доверить. А когда вот так … тогда мне нужен или Генри Киссинджер или Федор Никифорович Плевако. Не топор, а скорее шпага или даже перо.

— Знаешь, что мне в тебе не нравится больше всего, Такахаси-кун? — наконец говорит Накано и делает паузу, выжидая. Здесь-то и проявить свое незаурядное остроумие и выдать шуточку за триста что-то в духе «моя неотразимая харизма?». Но это ее шоу, и она только начала, надо выслушать, надо понять.

— Ты — выскочка. — не дождавшись моей реплики продолжает Накано: — ты и такие как ты — худший сорт людей. Взгляни на свою подружку, эту Бьянку. Что она из себя представляет? Она не умеет вести себя на людях, она невежлива и невежественна. Она давным-давно потеряла свое достоинство, не говоря уже о чести или долге. Такие люди как вы — всегда забываете об этом. Все что у нее есть, все, чего она желает — это денег, славы или удовольствий. Раньше общество не позволяло шлюхам и шутам зазнаваться. Потому что шлюхи и шуты становятся таковыми теряя свою честь и свое достоинство по пути.

— Об этом мы будем говорить? — спрашиваю я: — о чести и достоинстве, серьезно? — надо ее выслушать, но нельзя играть роль совсем пассивного слушателя, надо направлять ее, реагировать на ее слова, иначе она может подумать… многое может подумать. Например, что я испугался и нахожусь в шоковом состоянии или что я не слышу ее. Мне нужно создать не просто видимость непринужденной светской беседы, но настоящее общение. Мне нужна коммуникация.

— Почему бы и нет? — отвечает Накано и опускает револьвер на стол — рукояткой, все еще держа его в руке и направляя на меня. Рука у нее устала, ясно. Следим за оружием и продолжаем разговор.

— Но сперва я объясню, что с тобой и с ней не так — продолжает она: — вы слишком быстро выросли. В наше время такие как вы появляются как грибы после дождя на навозной куче — не успеешь оглянуться, а уже десяток «звезд» и «знаменитостей» тут как тут. У вас появились деньги и влияние, но это не ваши деньги и это не ваше влияние. Это деньги тех людей, которым интересно смотреть как вы кривляетесь на ТВ-шоу или в сети. Копейки, которые они бросают вам в лицо, а вы улыбаетесь и пляшете как скоморохи, думая, что вы стали выше из-за своего достатка. В старые времена этого не было и шут, у которого есть знакомства при дворе — оставался шутом. Шлюха, у которой появились деньги — оставалась шлюхой. Самурай, который остался без денег и влиятельных знакомых — все еще оставался самураем. — она замолкает на секунду и задумывается.

— Шут, шлюха, самурай… — это всего лишь ярлыки, которые мы наклеиваем на людей, нет? Почему самурай лучше, чем шут? Главное, в чем хорош самурай — это рубить людей. Главное, в чем хорош шут — смешить людей. Разве убивать людей лучше, чем смешить? Убийцы так высоко ценятся в обществе? — отвечаю я. Сейчас надо поддержать контакт, оспорить ее постулаты, дать ей новое направление. Она не любит монологи и говорить долго не будет, когда она выскажет все, прояснит все для себя и убедится, что я все понял — она нажмет на спуск. В глубине души ей этого неохота, и она обязательно зацепится за мои слова — чтобы оспорить их.

— Или вот шлюха. Ее умение — удовлетворять людей, давать им возможность почувствовать близость… почему убийца-самурай лучше, чем она? С этой точки зрения какой-нибудь буракумин, который убивает всех подряд — лучше, чем шлюха?

— Ты передергиваешь, Такахаси. Главное, что определяет самурая — не убийства. Главное, что определяет самурая — это его следование бусидо, Пути Воина. Потому что самурай по натуре своей благороден и не станет унижаться за краюху хлеба, даже если умирает с голода. Потому что в ситуации, когда надо встать на колени, чтобы выжить — он никогда не склонит головы. — отвечает Накано: — мой род древен и я не забыла, что такое честь. Честь и достоинство.

Я молчу. Мне есть что сказать. Начиная с того, что она, как потомок древнего самурайского рода — почему-то получает деньги от телевизионного шоу худшего пошиба. Дешевого реалити-шоу, которое должно драму и конфликт между участниками демонстрировать, пробуждая в зрителях все худшее. Зависть, сплетни за спиной, конфликты на пустом месте, предательства и вся эта мелкая подковерная грызня, из-за которой я терпеть такие передачи не могу. А еще — я могу припомнить Накано-сан что это она меня в свой кабинет пригласила и настойчиво убеждала не сплачивать коллектив, а начать дрязги и грызню на потребу телевизионных зрителей, а иначе она про Ю-тян информацию в сеть вбросит. И, судя по всему — вбросила. То есть шантажировала меня эта гордая наследница древнего самурайского рода. И где логика? Но говорить такое сейчас не с руки… мне нужно обстоятельства выяснить… хотя ее эмоциональный спич многое мне открыл о образе мысли и механизме принятия решений внутри этой, ухоженной усилиями косметологов и визажистов, головы.

— А у вас нет ни того ни другого. Эта Юрико… мелкая мошенница, да она даже лица своего отца не помнит вместо того, чтобы искупать вину своего отца перед людьми тяжелым трудом — она тоже ищет, где бы угол срезать, да как бы побыстрее заработать. Что? Дочка за отца не отвечает? Да вот такое отношение как раз и порождает вас всех! Таких, кто хочет все здесь и сейчас, и совсем не заботится о своем добром имени! Таких как вы — мотыльков-однодневок, которым после них хоть потоп! Вы как саранча, вам бы только жрать в три горла! — практически кричит на меня Накано, вставая. Она слишком взволнована, чтобы сидеть спокойно, она встает и делает шаг ко мне, еще шаг. Она уже совсем рядом, еще один шаг и я смогу рвануть с кресла, сбить ее с ног… успеет ли она повернуть револьвер?

— Вы думаете только о своей жизни. О комфорте, о удовольствии, о том, что вам нужно всего больше. Больше денег, больше славы, больше половых партнеров… и ты такой же как она, Такахаси Кента. Все никак не можешь нажраться. Знаешь, какая самая страшная судьба у таких как ты? Судьба Элвиса Пресли. Да, он тоже выскочка, он тоже получил слишком много и слишком быстро. Ты знаешь, как он умер? Нет? Он лежал в полной темноте в комнате с закрытыми шторами в своем гигантском особняке и время от времени — высовывал ногу из-под одеяла и дергал ею. И специальный человек тут же ставил ему в ногу укол героина. Он умер от передозировки, окончательно превратившись в овощ. Вот этого вы хотите, да? Бесконечный кайф! У него было все, деньги, женщины, слава… все что угодно. Но он выбрал кайф — потому что если все, к чему ты стремишься — это удовольствие, то чем ты лучше той самой крысы, которая умерла, давя на кнопку, замыкая цепь на электродах, вживленных в центре удовольствия? Что ждет тебя, выскочку Такахаси в конце пути? Куда ты идешь? Путем Элвиса? Сколько тебе нужно денег, власти и женщин?! — она поднимает револьвер, прицеливаясь. Черт!

— А есть альтернатива? — вставляю я слово, чтобы удержать Накано от выстрела: — вы и сами неплохо зарабатываете на всем этом и отлично выглядите. Глядя на вас нипочем, не скажешь, что вам не нужны деньги. Если и правда не нужны — откройте благотворительную миссию, помогите инвалидам или сиротам. Кошечкам бродячим.

— Ты такой забавный, когда цепляешься за свою никчемную жизнь — говорит Накано, подойдя ко мне и полуприсев на стол, теперь револьвер был совсем рядом, но все еще вне зоны досягаемости.

— Но я все же поговорю с тобой. — продолжает она: — потом придется тебя в ковер заворачивать и что-то с телом делать… много суеты. И после этого я возьмусь за твоих шлюх по серьезному. Жаль, что ты этого не увидишь, но мне нечего больше терять, а женщина которой нечего терять — опасная женщина.

— Думаю, что Бьянка и Юрико в состоянии о себе позаботиться — отвечаю я: — тем более учитывая тот факт, что они знают, куда я пошел.

— Вот и посмотрим — внезапно спокойным голосом говорит Накано и я узнаю этот тон. До этого момента все еще можно было изменить, но, когда с тобой начинают говорить вот так — спокойно, не споря, не реагируя на слова — пиши пропало. Это значит, что тебя больше нет. Ты уже не являешься живым. Не являешься человеком. Зачем с тобой спорить. Пусть ты еще дышишь и моргаешь, но решение уже принято и с этого момента в голове у твоего убийцы что-то щелкает. Все. Ты труп. Этот переход трудно сделать в первый раз, этот переход трудно сделать тогда, когда бывший живым — оседает к твоим ногам и мозгу трудно это переварить, в это поверить. Именно это и причиняет моральную травму любому нормальному человеку. Но если подготовиться заранее, убедить себя, что это уже не человек, уже неодушевленный предмет, который еще говорит, дышит и моргает — то дальше уже легче. И только что в глазах у Накано Наоки, предпринимателя, светской львицы и наследницы древнего самурайского рода — я перестал быть живым человеком, а стал просто нелепой помехой на пути. Переговоры провалились.

— Сайонара, Кента-кун — говорит Накано, и я понимаю, что не успею вскочить с кресла, я слишком откинулся назад, слишком расслаблен, но! Моя нога зацепляет ее лодыжку, и я дергаю ее к себе! Как я и рассчитывал — неподготовленный человек в таком случае — инстинктивно взмахивает руками, восстанавливая равновесие! Грохочет выстрел, оглушительный в закрытом помещении! Я уже бросаюсь навстречу Накано, перехватывая ее руку с оружием и мы вместе с ней — падаем на ковер. Наследница самураев сопротивляется, но уж что-что а в ближнем бою я знаю что делать и сейчас даже титаны не смогли бы разжать пальцы моей руки у нее на запястье. Чуть приподнявшись, я коротко бью ее лбом в переносицу, и она задыхается от боли, я забираю из ослабевших пальцев оружие. Быстро проверяю его, откинув барабан в сторону. Да, заряжен полностью.

Встаю, удерживая револьвер в руке. Держать Накано под прицелом нету смысла, без оружия она ничего не сумеет мне сделать.

— … арррх… — не то рычит, не то стонет она, лежа на ковре бесформенной кучей. Что же, первая задача решена, угрозы для жизни больше нет. Теперь надо продолжить переговоры. Сажусь обратно в кресло, чувствуя, как подрагивают коленки. Избыток адреналина сейчас стучит мне в виски нетерпеливыми пульсами — тук-тук. Тук-тук. Выдыхаю, не упуская из виду директора Накано. Недооценивать противника никак нельзя. Кладу револьвер на стол и достаю телефон. Набираю номер. Выслушиваю гудки.

— Мушмуши! — раздается в трубке звонкий голос: — Кента-кун! Уже соскучился?

— Добрый вечер, Ю-тян. Скажи мне пожалуйста, с какого именно момента ты решила против директора Накано свою персональную вендетту вести?

— Что? — недоумевает на том конце Юрико: — да сдалась она мне! Я ей пару проклятий на почту отправила и все. У меня теперь новая жизнь, пусть подавится, старая сука!

— Погоди. А облигации РЕПО не ты через БПИ выкупала?

— РЕПО? А… ценные бумаги с обязательством выкупа… она и такие выпускала? Рисковая старая сука, что сказать. Ей получается РЕПО к выкупу предъявили? — быстро соображает на том конце Юрико: — а почему БПИ? Я бы знала, если бы мы с Бьянкой такое делали.

— Ты не ответила…

— Нет. Я ничего не делала с ее блядскими ценными бумагами, пусть отцепится от меня наконец уже! И … ты что, в ее кабинете сейчас?!

— Ю-тян, пожалуйста, ответь мне на вопросы. Ты действительно не планировала и не осуществляла операции, которая привела бы Накано-сан к банкротству?

— Нет — голос в трубке становится серьезным: — такое можно делать только на свои деньги, а у меня пока их маловато. Рисковать финансами Бьянки-сама за ее спиной только для того, чтобы отомстить Накано… нет. Я слишком ценю то, где я оказалась и слишком благодарна ей и тебе, чтобы так вас подставлять. Ты лучше ее саму поспрашивай. Информация о РЕПО не была в открытом доступе, а значит у нашей неуважаемой Накано — крыса. Я ставлю на ее секретаря, уж больно скользкий тип и всегда себе на уме.

— А как тогда облигации эти у «Бьянка Петролеум Инк» оказались? — все-таки пытаюсь прояснить ситуацию я. Лежащая на полу директор Накано — поднимает голову и прислушивается. Из носа у нее бежит кровь. Я достаю платок и молча протягиваю ей. Она так же молча — принимает его и прижимает к носу, унимая кровь.

— Кента. Я прямо сейчас открываю реестр ценных бумаг и никаких … ого! — голос Юрико затихает. Неужели?

— Что такое? Все-таки есть? — спрашиваю я, так как Юрико молчит. Включаю громкую связь, чтобы Накано тоже слышала. Это акт доверия. По-хорошему дать бы ей… но так я уже дал. Нос у нее скорее всего сломан. Остальное ломать… зачем?

— Нет. Ничего нет. Но… оказывается мы не единственные на рынке с таким вот названием. Правда… другое предприятие называется «Бьянка Петролеум Инк Лтд».

— А?

— У нас корпорация, а у них — общество с ограниченной ответственностью. Но они название дали себе такое «Бьянка Петролеум Инкорпорейтед», а приставка у них — ltd. — терпеливо поясняет мне Юрико: — а я и не обратила внимание. Хм… они всего неделю как зарегистрированы.

— Вот как… — говорю я, глядя на Накано, которая собралась и села на задницу, держась за голову.

— А ты знаешь, что мы сейчас можем эту студию дурацкую за две ломаных иены выкупить? — задумчиво произносит Юрико: — не прямо сейчас, но если РЕПО к выкупу представили…

— Ах ты сука! — не выдерживает Накано и Юрико затыкается.

— Я что — на громкой связи?! — спрашивает она: — и там эта… Накано?!

— Ээ… да. — признаю очевидное я.

— Передай ей, что она старая сука!

— Да она слышала уже. — вздыхаю я. И почему люди вокруг меня такие агрессивные? Любовь правит миром… нет, надо тут культ Божественной Любви начинать создавать, вести пояснительную работу.

— А ты еще раз передай! — заводится Юрико: — и не вздумай там ее трахать! Только этого не хватало!