Новая жизнь. Финал

Глава 4

Я умыт и волосы мои уложены, на мне чистая белая рубашка и наглаженные брюки с такими стрелками, что порезаться можно. На мне чистые носки, чистые трусы, а за ушами у меня аж скрипит — так там чисто. И еще от меня чем-то пахнет… мама попшикала на меня папиным одеколоном. В общем и целом — жених!

На столе у нас красиво выложены блюда, рядами, словно солдаты на параде — суши с тунцом, с крабом, с морским гребешком и чем-то еще. Салаты. Какие-то пирожные — разного цвета с ярким верхом и воткнутыми флажками Сейтеки.

Гостиная — убрана, тут пропылесосили и протерли все мокрой тряпкой на самой высокой скорости, так мог бы убирать в комнате какой-нибудь болид Формулы Один — вжжух! И все на своих местах, все протерто и чисто. Хината, кстати тоже — умыта, одета в свежую юкату сиреневого цвета, волосы уложены, на ногах — белые носочки-таби, она проинструктирована что «носом не шмыгать, ногами не болтать, за столом молчать, семью Такахаси не позорить!»

Мы с мамой стоим в дверях, и она критическим взглядом окидывает меня в последний раз, проверяя мою готовность. Качает головой.

— Если бы я знала заранее — говорит она: — ладно в тот раз случайно было, но сейчас! И вообще, Сора-тян — идеальная жена для такого как ты! Что «мам»? Бьянка твоя сегодня здесь а завтра там, с ней вообще ничего не знаешь, а Сора-тян — надежная, не бросит тебя в трудной ситуации.

— Да, мама — отвечаю я. В самом деле, знаю я, что Сора-тян меня в трудной ситуации не бросит, она трудными ситуациями наслаждается. У нее фетиш такой на превознемогании, она прямо-таки обожает в пафосную позу встать и меч к небесам поднять «будь передо мной хоть Будда — я рассеку его!» или там «в ситуации, когда выбор стоит между жизнью и смертью, дочь самурая всегда выберет смерть!». Короче говоря, Сора-тян тоже у нас в психотерапии нуждается, потому что воспитание в качестве сперва «недостойной по факту рождения», а потом «гения рода» — оно сильно сознание коверкает. Сперва она желает доказать своим родителям и деду — что она достойна и из кожи вон лезет, чтобы стать лучшей мечницей в мире, а потом, уже добившись признания — осознает, что все, чем она в жизни занималась — бесполезно. То есть… вот зачем в современном мире может пригодиться умение быстро нашинковать человека катаной? Не спортивное единоборство, а именно боевая его часть, где движения ставятся из расчета чтобы клинок не застрял в теле противника, а был извлечен из него так же — разрезая плоть на обратном движении, где надо учитывать прочность своего меча и прочность клинка соперника, где отлетевшие в сторону пальцы — не дают очко, а противники после этого не расходятся в стороны, чтобы продолжить. Кендо и кен-дзюцу — очень разные вещи. А Сора-тян оказалась в роли того самого охотника на драконов, который всю свою юность посвятил обучению, приобрел оборудование, прочитал все справочники и стал лучшим в своем ремесле… и за всю свою жизнь не встретил ни одного дракона.

Потому искренний восторг девушки, после того, как она явно демонстративно, наслаждаясь моментом — развалила живого человека с плеча до пояса — он понятен. Рефлексировать «ай-яй-яй, какая черствая девочка, человека убила и радуется», конечно, можно, но! Давайте учтем, что с самых младых ногтей девушку к этому и готовили. Много-много раз она поднимала синай, представляя что в руках у нее — настоящий клинок, представляя что напротив нее — враг, представляя что ее удар сверху вниз, всем телом, не заваливая клинок на острие, чтобы он не застрял в теле — развалит его от плеча до пояса. Она уже много раз отрефлексировала и это «боже мой я человека убила» и Раскольниковское «тварь я дрожащая или право имею», она дочь самурая и даже если бы мессия встал перед ней — то выхватил бы.

Да, с точки зрения общечеловеческой — я имею на руках еще одну маньячку (странно да, у меня не одна маньячка, а несколько!), но общечеловеческая мораль вообще довольно гибкая штуковина. С одной стороны — не убий в качестве заповеди и каждая жизнь ценна и уникальна, а с другой — ордена и медали, звание героев и спасителей — как раз убийцам. Да, при исполнении долга, или там спасая, или там защищая родину, но — тем, кто убивает. Так что главное для сохранения душевного равновесия тут — это мотивация. А у Соры-тян есть мотивация… вернее — она ее подтянула. Как любому человеку, который является мастером — ей охота проверить свои навыки на практике и … подозреваю, что она — адреналиновая маньячка. С самого детства ей внушали мысль о том, что краткое мгновение во время поединка — это и есть настоящая жизнь, то, ради чего мы живем. И ей это нравится. Но, как любая порядочная девушка она осознает, что просто так убивать — плохо. Шизука, например — этого не знала, пришлось работать. Сора — знает и для того, чтобы получать свою порцию адреналина и наслаждения — ей нужно моральное основание. А какое моральное основание самое то для самурая? Конечно же — приказ сюзерена. Все. В результате такой извращенной логики она с удовольствием возложила все моральные дилеммы на мои плечи, в тайной надежде что на своем пути я еще наживу себе врагов, а как результат — у нее будет полно насыщенных битв, в который она будет чувствовать себя правой. И… уже отсюда и пошло все это «веди меня в бой» и «я буду твоим клинком». Уверен, что если годика два пройдет, а никаких битв не будет — Сора-тян заскучает и начнет по сторонам в поиске приключений поглядывать…

Так что все сложно в случае с Сорой-тян и конечно женой она будет идеальной, если ей в душу не вглядываться, уж что-что, а в долге и служении дочь самурая знает толк. Вот только совсем другие эмоции ею движут… а сказать об этом маме я не могу. Как это — «мама, да ты не понимаешь, ей просто нравится людей убивать… ну не сколько убивать, сколько себя на грань жизни и смерти ставить, а там уж либо ты, либо противник. Да, вот поэтому она рядом со мной быть стремится, потому что ей кажется, что рядом со мной она обязательно кого-нибудь убьет».

Вот потому-то я киваю и отвечаю «да, мама». Потому что маме не объяснить, а еще, потому что с мамой спорить — себе дороже. Есть же способы по-другому сделать себе больно, зачем с мамой спорить.

Раздается звонок в дверь и я тут же ее распахиваю. На пороге стоит Соря-тян, сегодня одетая в «городской кэжуал», то есть в джинсы и футболку. Поверх футболки — накинута расстегнута толстовка, типа той, что носят в американских университетах, с каким-то гербом на груди. На лбу — солнцезащитные очки, на ногах — белые кроссовки.

— Кента! Ты готов? — спрашивает она перешагнув порог. Сейчас она ну никак не похожа на Ямато Надешико, никакой «идеальной скромной девушки» не наблюдается в пределах видимости, а наблюдается как раз разбитная молодая оторва, которая зашла в гости к своему другу. Но это впечатление длится ровно секунду — до того момента, пока Сора не обнаруживает мою маму, стоящую на границе порога в гостиную, там, где все снимают свою обувь, она называется сикидай, и пересечь эту воображаемую черту гость может только с разрешения хозяев. То есть, конечно, никто в обычное время этого не соблюдает, а Томоко с Шизукой, или Айка там, например — и вовсе вихрем могут пронестись, только обувь скинуть и приветствие прокричать.

Однако сегодня все серьезно — моя мама одета в бело-сиреневую юкату и склоняется в легком поклоне, стоя за сикидай.

— Сора-тян! Здравствуй! — говорю я, но внимание Соры сейчас обращено на мою маму. Она мгновенно преображается, взгляд становится серьезным и сфокусированным, она ставит ноги вместе, как-то подбирается вся, что ли — и кланяется маме.

— Здравствуйте, Такахаси-сан! — говорит она, выражая свое почтение к уважаемой хозяйке дома: — прошу прощения что потревожила обитателей этого дома в выходной день!

— Здравствуй, Сора-тян. Проходи, мы всегда рады видеть тебя у нас в гостях — отвечает мама, выпрямляясь и испепеляя меня взглядом. Ай, не вовремя я вылез со своим «Здравствуй, Сора-тян!». Тут же все определено, сперва Сора маму должна приветствовать, потом мама ее, а сопливым слова не давали. Так что я поставил Сору в неудобное положение, вынудив фактически проигнорировать меня и мое приветствие, ай дурак.

— Здравствуй, Кента-кун — еще один поклон от Соры-тян, на этот раз не такой глубокий, не такой формальный.

— Ээ… здравствуй, Сора-тян. — кланяюсь я. Вот такие китайские церемонии. В нашем случае — японские. Улыбаемся и кланяемся, да.

Сора аккуратно снимает обувь и толстовку, складывает куртку пополам и кладет в шкаф в прихожей. Располагает свои белые кроссовки так, чтобы они носками смотрели на дверь, на полу у ступеньки сикидай, немного в стороне.

Наконец — она ступает ногой на сикидай, пересекая эту самую психологическую границу гэнкан, где внешний мир заканчивается и начинается Дом Такахаси.

Глядя на нее, я понимаю, что ни черта не понимаю в этикете. Я знаю Сору и знаю какая она может быть — порой нетерпеливая, порой вспыльчивая, иногда — даже застенчивая. Конечно — адреналиновая маньячка с горящими глазами. И Сдержанная Леди, какой она казалась в самом начале нашего знакомства. Но сейчас передо мной именно Ямато Надешико — спокойная, уверенная в себе, в то же время — скромная, сдержанная, умеющая держать себя в руках и понимающая что и как делать в любой ситуации. Все-таки японцы со своим этикетом… и понятно, что сейчас не всегда и не везде это знают и уж тем более применяют, отмирает этикет, отмирают все эти неудобные и долгие церемонии и тем более статусно — знать все это и уметь. Эх…

— Добро пожаловать в наш дом, Сора-сан! — приветствует ее Хината, встав и поклонившись. Вздыхаю. Немного неудобно перед Сорой что ее не предупредил, она сюда примчалась одетая в обычное, да еще и не готовая к такому вот приему… но она держит себя достойно, причем сразу на нескольких уровнях, подозреваю, что на таких, о которых я и понятия не имею. Я-то привык спрашивать и все, для меня все эти намеки и слои общения, скрытые под слоями и намеками — темный лес. Хочу поесть — так и говорю. Хочу девушку — тоже так и говорю. Что? Можно и по морде? Бывает и такое, но открытым текстом в эфире (клером как говорят радисты) — девушке о своих намерениях всегда полезно сказать, а то с вашими намеками выйдет как в той басне про монахов и язык жестов — «я показал вашему брату один палец, что символизирует Будду, он в ответ показал мне два пальца, указывая на Будду и его учеников. Я тогда показал три пальца, говоря, что есть Будда, его ученики и его учение. Ваш брат показал мне в ответ сжатую в кулак руку, напоминая этим, что всё это одно целое.

А другой монах говорит — этот нахал показал мне один палец, намекая на то, что я одноглазый. Я, будучи вежливым, показал ему два пальца, намекая на то, что у него-то их два. Он в ответ показал мне три пальца, указывая на то, что у нас три глаза на двоих. Я рассердился и показал ему кулак, намекая на то, что поколочу его. А он вскочил и побежал жаловаться тебе. Где этот нахал? Я ему сейчас врежу!»

Так что ну эти все намеки и языки жестов, даже словами, когда говоришь и то приходится уточнять, что именно в виду имели, а уж в слоях намеков разбираться… неконструктивно. Хотя прямо сейчас моя мама и Сора-тян как раз такую вот беседу ведут — телом, жестом, словом. Но не прямым словом, дескать, Сора-тян я была бы так рада, если бы ты этого обалдуя на себе женила, нет, нет, ни в коем случае. Беседа ведется наклоном головы, словами о погоде, о политической ситуации, о моде и последних тенденциях в таковой, а также о том, что молодые — совсем от рук отбились (намекая на Хинату, которая заерзала на месте, непривычная к такой обстановке), что надо возрождать славные традиции Ямато и что некоторые вообще не понимают, о чем речь.

И да, вот это скорее всего — про меня. Я только глаза закатываю. Надо это все прекращать, у нас сегодня в Логове большой сбор всех, кто наши. Совещание, голосование, прочее. И от того, как мы все проголосуем — зависит очень многое. Как именно мы будем действовать, более того — кто будет действовать. Надо расставить точки над I, а также перекладинки над Т. А у меня тут мама Сору задерживает, спрашивая (не в прямую, но изящно к этому подводя) — про ее семью, чем они занимаются и достаточно ли уважаемые люди в обществе.

— Так — говорю я, улучив момент, когда в разговоре двух дам появилась пауза: — мама, я извиняюсь, но мы с Сорой торопимся. У нас встреча и …

— Ничего, я могу с удовольствием ответить на все вопросы Сайки-сан… — с застывшей улыбкой на лице отвечает мне Сора. И с каких пор она стала по имени маму называть? Упустил я что-то…

— Вот именно — подчеркивает мама и ставит чашку с чаем на стол: — я так давно хотела с Сорой-тян поговорить, а ты торопишь… — под столом она пинает меня в голень, при этом — над столом у нее мускул не дрогнул.

— Тссс… — тихонько шиплю я от неожиданности. Кто бы знал, что мама умеет так пинаться? Прямо профессионал, словно из французского сават удар, они обожают по голени так…

— Помолчи, братик — добавляет свои пять иен Хината: — это у нас женское.

— Так, о чем вы говорили, Сайка-сан? — наклоняет голову Сора и берет чашку с чаем своими белыми, словно мраморными пальцами, подносит ко рту.

— Город просто прекрасен в это время года — откликается моя мама: — хотя мне больше нравится осенняя пора, все это буйство красок… к сожалению нельзя продлить лето навечно. Дни проходят за днями… не оставляя нам ничего, кроме воспоминаний.

— Ну что вы, Сайка-сан, вы еще молоды — упрекает ее Сора: — ваша осень еще даже не началась. У вас прекрасные дети…

— Как человек, который прожил немало зим — я знаю, что холода легче переносить, если есть с кем разделить тепло… думаю ты понимаешь меня Сора-тян…

— Я… понимаю. Но всегда ли стоит строить дом с бумажными стенами? Может иногда нужно подождать, пока рабочие закончат с кирпичом? Я обожаю архитектуру Старого Города… там чувствуешь надежность и тепло. Уверенность в завтрашнем дне. Однако… для бабочек нет завтра, есть только сегодня. Они не переживут зиму… и это не грустно. Они живут ярко, пусть и недолго…

— Думать о будущем это важно. Люди не бабочки и у них впереди долгая жизнь. Зимой все же лучше…

— О, боги! — не выдерживаю я, устав от непонятных намеков и ничего уже не понимая: — Хватит уже. Мама, Сора не хочет замуж, у нее додзе в наследство переходит, она «гений меча» и ей только домохозяйкой не хватало стать. Извини. Сора, мама очень хочет нас с тобой свести, ты ей очень нравишься. Тоже извини. Все? Все.

В наступившей тишине отчетливо слышно, как падает ложка из ослабевших пальцев мамы.

— Дурак ты братик — говорит Хината: — как есть дурак. Правильно мама говорит — промолчи, за умного сойдешь. А я еще с тобой хотела в Императорский Дворец въехать. Стыдобища-то какая.

— Кхм — прочищает горло покрасневшая Сора: — если это официальное предложение, то мне сперва надо с дедушкой поговорить. И с папой. Но предварительно — я согласна, конечно же.

— Что?!

— А вот теперь — помолчи уже, Кента-кун! — бросает на меня испепеляющий взгляд мама, приходя в себя и поворачиваясь к Соре: — Сора-тян, так ты не против?

— Нет конечно. Папа говорит, что мне еще рано, но дедушка уже плох, а он хотел бы… внуков потренировать… — краска окончательно бросается Соре в лицо и она закрывает его ладонями, а я моргаю глазами, уверенный что у меня галлюцинации. Сора-тян, Мастер Клинка, девушка, которая на данный момент чуть ли не единственная во всей стране, победившая в поединке на мечах насмерть — краснеет?

— Повезло тебе, братик — говорит Хината: — только ты уж больше не говори ничего, а то передумает. Ай!

— Помолчи и ты… — устало вздыхает мама: — видишь, Сора-тян, сколько у меня с ними хлопот. Предупреждаю, Кента-кун у нас… не совсем обычный мальчик.

— Да я уж знаю — бормочет красная Сора: — видела. Но мне все равно с папой поговорить надо…

— И конечно. Поговори — легко соглашается мама: — как же иначе. Семья в первую очередь.

— И Кенту-куна официально семье представить — добавляет Сора.

— Конечно — кивает мама, а я думаю о том, что не зря я тут чистые трусы надел…