Новая жизнь. Финал

Глава 20

Есть такое слово — интуиция. Пренебрегать интуицией перед тяжелым и опасным предприятием — последнее дело. Однако и возводить его в абсолют тоже не стоит, ведь если дело по-настоящему тяжелое и опасное, то подсознательно тебе совсем неохота всем этим заниматься и это нежелание вполне может давить изнутри, выдавая страх и лень за ту самую интуицию. А как отделить страх, лень и нежелание от интуиции?

Я опускаю бинокль. На первый взгляд ничего особенного тут не происходит. Высокие стены, тихая улочка, дроны показывают почти полное отсутствие движения вокруг поместья. Рядом со мной тихо дышит Сора, контролируя дыхание и эмоции перед битвой, она спокойна, у нее нет сомнений, кто бы ни встал сейчас у нее на пути — будет разрублен. Хорошо быть человеком без сомнений, а вот меня что-то гнетет изнутри. Вроде бы вот нет ничего подозрительного, вроде все как всегда, но червячок сомнения грызет душу изнутри.

— Ну, же, давай! — подзуживает меня изнутри Темный попутчик: — давай! Взмахни рукой, скажи «поехали!» и вперед. Потом только адреналин, бьющий в голову, особое состояние «сатори», а те, кто встанут на пути — пожалеют об этом. Все же уже решено, все уже приготовлено, таких условий и не бывало никогда, Бьянка просто выложила все на блюдечке, давай же.

— Не останавливайся. — говорю я, Косум послушно давит на газ, и мы проезжаем мимо ворот поместья. Пусто, только одинокий минивэн с надписью «Кабельная Компания Сейтеки! Мы тянем для вас!» и символическим изображением человечка, сгибающего в дугу силовой кабель. В зеркальце вижу как Косум бросает на меня быстрый взгляд.

— В чем дело? — спрашивает Сора: — что такое?

— Не знаю, — отвечаю я честно: — не знаю.

— Шизука там внутри, — напоминает мне Сора: — она ждет нас.

— Я помню. — еще один взгляд в окно. Мы проехали мимо ворот. У меня в наушнике — легкое дыхание Бьянки, она ждет команды. Если бы я отдал эту команду, то послушные миниатюрные дроны уже выплюнули бы дротики с нервнопаралитическим токсином, погружая охранников в тяжелое забытье без сновидений. А мы с Сорой уже бежали бы по территории поместья, в поисках Шизуки. Мы проезжаем мимо ворот уже во второй раз, дольше тянуть нельзя. Я прижимаю наушник пальцем.

— Кексик, пожалуйста проверь периметр, нет ли чего подозрительного? — в очередной раз спрашиваю я. Шуршание, щелчки в эфире, потом звучит знакомый голос.

— Все в порядке. Даю картинку на твой планшет. — я поднимаю планшет, заключенный в ударопрочный корпус. На экране планшета — вид с камеры дрона, парящего над поместьем. Ничего подозрительного на первый взгляд не видно. Неужели у меня просто мандраж перед выходом?

— Отодвинь камеру, — прошу я: — поднимись выше, дай захват пошире.

— Хорошо. — камера отъезжает назад, выше. Опять ничего подозрительного, вот только…

— Что это? На пересечении улиц ниже? Авария?

— Улица перекрыта, — сообщает Бьянка: — сперва я тоже забеспокоилась, но на сайте администрации сообщили о утечке газа в этом районе.

— Перекрыли улицу из-за утечки газа? Странно. — вспоминаю что в этом месяце уже один раз так было — на соседней улице, отец тогда ворчал что «не проехать» и что мэрия должна была меры принять, и что в «пригороде давно сети нормальные проложили». Экран моргает.

— Что это было? Поднимись еще выше? — говорю я и Бьянка поднимает дрон выше. А вот и то, из-за чего экран как будто моргнул — бело-синий корпус небольшого дрона.

— Это наш? В смысле твой? — спрашиваю я. Дрон не похож на обычные творения Бьянки, да и выбор цвета никак с ней не вяжется, у нее или просто белый был бы, ну или черно-красный, ее любимые цвета.

— Нет. Это не мой. — отвечает Бьянка: — это полицейский дрон. Но я такие только в Токио видела, откуда у нашего департамента такая техника?

— Впереди полиция. — спокойно говорит Косум: — останавливают нас. Останавливаемся?

— Какая у нас альтернатива? Давить их? Конечно останавливаемся. — я поспешно расстегиваю пряжку ремня, снимаю его с себя, вместе с кобурой и паучерами с запасными обоймами, запихиваю все под сиденье, туда, где находится «особый» ящик Косум. Бросаю взгляд вперед. Больше ничего не успеть, машина тормозит, повинуясь жесту полицейского. Однако это не обычный полицейский, которого вы можете встретить на улицах нашего города. Обычные полицейские в Сейтеки выглядят так же, как моя знакомая Оя Три Проповеди — в бело-синей форме со смешными головными уборами, у девушек — эдакие кокетливые шляпки, а у мужчин — фуражки, почему-то выкрашенные в черно-белую клеточку, словно они не люди, а шахматные фигурки. Они зачем-то носят белые перчатки и из нагрудного кармашка у низ торчит уголок носового платка. У них прямые форменные брюки с наглаженными стрелками, а у девушек — юбки-карандаши, в которых не побегаешь. И конечно же начищенные туфли. И небольшая белая кобура со шнурком, который пристегнут карабином к рукояти револьвера.

Полицейский, который стоит прямо на дороге перед нами, подняв руку — не такой. О том, что он полицейский ясно только по белой надписи. Он одет в темное и немаркое, на нем бронежилет, на котором и красуется надпись «Полиция» — почему-то на английском языке. Вторая рука его лежит на рукояти штурмовой винтовки семейства AR, с укороченным стволом и толстым цилиндром глушителя, его суставы защищают наколенники и налокотники, на голове у него — тактический шлем «Ронин», или что-то подобное этому, все лицо закрыто, глаза защищают вставки из бронестекла, на лбу — откинутый вверх прибор ночного виденья. Спереди на жилете — разгрузка с запасными магазинами и прочим оборудованием. Таких ребят на улицах нашего города никогда не было.

— В чем дело, офицер? — спрашивает Косум, опустив стекло и высунув голову в окно: — что тут происходит?

— Проезд запрещен. — говорит полицейский, подходя к автомобилю и становясь рядом с Косум, которая положила локоть на дверь: — сдавайте назад.

— А почему? — интересуется девушка: — только что проезжали тут и ничего…

— Без комментариев. Уезжайте отсюда. Вечером в новостях скажут. — отвечает полицейский.

— Эх. Ну ладно… — Косум делает вид что огорчена: — ничего не поделаешь, придется в объезд.

— Кто там у тебя? — к полицейскому подходит женщина в офисном пиджаке и юбке, вот только поверх пиджака на ней красуется бронежилет с надписью «Полиция»: — был же приказ оцепить и никого не пускать… так.

— Езжайте, — машет рукой полицейский и в этот момент женщина поворачивает голову, и мы с ней встречаемся взглядом. Тамаки Темура-сан! Та самая въедливая следователь из Токио!

— Стоп! — говорит она, подняв руку: — этих задержать. До конца операции. Есть подозрения что они причастны ко всему этому бардаку.

— Вы слышали ее. Все из машины. Руки так, чтобы я их видел. — полицейский делает шаг вперед и открывает дверцу со стороны Косум, при этом его рука все еще лежит на рукояти штурмовой винтовки, он четко держит свой сектор огня, контролируя каждое наше движение.

— Я буду жаловаться. — говорит Косум, выходя из машины. С моей стороны так же появляется полицейский в черном, который внимательно следит за каждым моим движением. За спиной втягивает в себя воздух Сора.

— Мы не окажем сопротивления, — говорю я, вытягивая руки в окно, так чтобы их видели. Говорю не только для полиции, но в первую очередь — для Соры, чтобы она глупостей не натворила, а то взыграет в ней самурайское начало и все это «в ситуации между жизнью и смертью самурай всегда выбирает смерть!», да как начнет она сотрудников антитеррора шинковать, а это не простые полицейские, это я точно скажу. Антитеррор, спецназ, штурмовые отряды — как ты их не назови, но тертые ребята. Связываться с ними сейчас нет смысла, задавят. Быстро, эффективно и без всякой жалости, как и положено сотрудникам таких подразделений. Нет, сейчас никак нельзя дергаться, надо себя очень аккуратно вести, чтобы не быть пристреленным «при задержании».

— Из машины. — коротко говорит полицейский и я радуюсь тому, что все мое оборудование — пистолет, нож и запасные обоймы — были на ремне. На мне сейчас тоже темное и немаркое, но разве ж это преступление — темное и немаркое носить? Правда есть наушник в ухе, но сейчас все с беспроводной гарнитурой ходят, планшет на сиденье тоже не криминал… а у Соры справка есть, что она имеет право свой меч таскать, так как наследница, спортсменка и носитель традиций, хранитель этих самых японских обычаев и культуры и прочее. Кстати, Министерством Культуры выдана справочка. Из плохого же, то, что «особый» ящичек Косум, в котором она контрабанду еще в бытность работы на семью Кума возила — не такой уж и секретный. Да, под сиденьем, да замаскирован прорезиненным ковриком и не виден снаружи при небрежном осмотре, но… внимательный взгляд все равно увидит прорези в этом самом коврике. А еще, если вы этот самый ящик постоянно открываете-закрываете, то по цвету и придавленностям все равно заметно что тут что-то не так. Например, место, куда надавить надо, чтобы ящик открыть — оно выделяется, потому что давят туда постоянно. Так что, если наш автомобиль будут осматривать — мне крышка. В этой стране даже за ношение какого-нибудь тесака срок дать могут, что уж об огнестрельном оружии говорить. Если найдут — то все. Способов отмазаться нет. Придется на себя все брать, тем более, если на экспертизу по отпечаткам пальцев и ДНК отправят. А они отправят.

Меня ставят лицом к автомобилю и споро, профессионально обыскивают. Следом из машины выходит Сора, у нее в руке — меч. Полицейский тут же напрягается и делает шаг назад, вскидывая штурмовую винтовку с укороченным стволом. Сора закатывает глаза.

— Оружие на землю! — командует полицейский.

— Я не могу положить его на землю. — говорит Сора: — я могу только передать его в руки человеку, который пообещает мне отнестись к нему с надлежащим уважением. В противном случае…

— Оружие на землю! — в голосе полицейского появляется сталь. В этот момент его плеча касается женщина в офисном костюме и бронежилете поверх, она шепчет что-то ему на ухо и тот — опускает ствол винтовки вниз.

— Меня зовут Тамаки Темура. Я — старший следователь Главного Полицейского Управления в Токио и второй дан кендзюцу. Катори Синто-рю. Я приму ваш меч с уважением и отнесусь к нему с надлежащим почтением, Сора-сан. — говорит она и делает шаг вперед, протягивая обе руки. Сора — двумя руками протягивает ей меч. Конечно же с поклоном. Следователь по особо важным делам, госпожа Тамаки — принимает его с таким же поклоном. После этого — делает шаг назад и кивает полицейскому. Сору ставят лицом к минивэну и обыскивают. Профессионалы, что тут скажешь. Однако ни наручники, ни пластиковые стяжки у нас на запястьях не затягивают, что радует. Значит мы еще не подозреваемые. Значит пока никто обыскивать автомобиль Косум не будет.

— Кента-кун, Сора-сан, — обращается к нам Тамака, все еще держа в руке меч: — я не знаю, что вы тут делаете, да еще и с оружием, но у меня сейчас нет времени с вами разбираться. Прошу вас, подождите в автомобиле полиции. Здесь и сейчас идет операция по освобождению похищенного человека. Как только все закончится — я с вами побеседую.

— Я буду жаловаться. — говорит Косум: — я имею чертово право на звонок чертову адвокату!

— Не сейчас, — качает головой Тамаки: — как только все закончится — вам дадут позвонить и реализовать ваши права. Но не раньше. — она поворачивает голову к полицейскому: — отведите их. И бегом назад. У нас мало времени.

Пока нас ведут в автобус с тонированными окнами, припаркованный рядом — я лихорадочно размышляю.

— Я все видела, — раздается голос в наушнике: — квартал оцепили. Центр оцепления — поместье, где держат Шизуку. Это не может быть случайностью. На полицейских частотах — тишина, никаких признаков готовящейся операции. И … это не наши подразделения. Вся полиция Сейтеки не в курсе происходящего. У меня остались дроны с дротиками, вас выручить?

— Нет. — говорю я и тут же добавляю, увидев вопросительный взгляд полицейского: — нет, мне надо быть дома в восемь! У меня завтра школа!

— Школьникам выдадут справки, — утешает меня полицейский: — напишем, что вы сотрудничали с полицией. Можете даже завтра денек прогулять.

— У меня завтра история, — настаиваю я: — мне точно конец.

— Не расстраивайся. — кивает мне полицейский: — вы просто оказались не в том месте и не в то время. Утешай себя мыслью, что вы все помогаете нам спасти человека.

— Вы спасаете человека? А кого именно? — задаю я вопрос, но полицейский лишь головой качает.

— Вы не арестованы, вы просто задержаны, — говорит он: — во время спецопераций такое бывает. После операции госпожа Тамаки вас опросит и отпустит по домам. А пока — сидите тихо и не мешайтесь под ногами. — с этими словами нас запустили в автобус с тонированными окнами. Внутри автобуса была казарма. Этот запах я узнаю везде.

— Эй, лентяй, вот тебе пассажиры! — сказал сопровождающий нас скучающему водителю в такой же черной форме: — а я пошел на пост. Следователь сказала, чтобы присмотрели за ними до конца операции.

— Понял. — кивает водитель: — садитесь на ближайшие кресла, вот тут. И ведите себя тихо.

— Это нарушение моих прав, — говорит Косум, как самая старшая из нашей группы, видимо решив взять на себя ответственность: — и я буду жаловаться. Везде. В прокуратуру. В парламент. Премьер-министру лично напишу.

— Жалуйтесь, — безразлично пожимает плечами водитель: — только после операции. А пока сидите тихо, хорошо? А то я на вас наручники надену и кляп в рот вставлю.

— Вы такое и правда можете? Это же насилие над личностью! — спорит с ним Косум, но мое внимание привлекает щелчок в ухе.

— Нашла! — раздается голос Бьянки: — ордер на проведение спецоперации в Сейтеки. Выдан восемь часов назад, времени чтобы подразделение из Токио привезти — в обрез. Основание для проведения спецоперации — решение суда закрытым заседанием. Что именно там произошло я не знаю, судебные документы через сеть не передают, судебная корреспонденция старым способом, все на бумагах. Но зато известно имя заявителя, того, кто предоставил доказательства и написал заявление. Это — Зрячий!

— Чего?! — невольно вырывается у меня и Косум замолкает, уставившись на меня. Потом поясняет: — я говорю, что он права не имеет! У нас в Японии — Конституция есть! Они власть узурпируют!

— Да, да… — машет рукой водитель: — дамочка, вы имеет полное право жаловаться хоть самому Императору.

— Да, это Зрячий. — подтверждает голос Бьянки у меня в ухе: — не знаю, чего именно он собирается добиться… скорее всего тебя подставить. Но откуда он знал, что ты туда именно сейчас выдвинешься, да еще и восемь часов назад? И… кстати, он тоже тут, в Сейтеки. Я вижу его имя в списке пассажиров, он вылетел сюда пять часов назад. Я… извини, но я не понимаю, что происходит. Я уже связалась с юристами, вас вытащат оттуда, как только будет возможно, но пока подразделение действует в режиме радиомолчания. До конца операции никто не знает где они и что с ними… а если я сейчас направлю к вам юристов…

— Не надо. — бормочу я: — пока все нормально. Вот только машина…

— Именно! — поднимает палец Косум: — машина моя на улице осталась! Незапертая, между прочим! А ну как стырят что? Или наоборот — подбросят?!

— Не бойтесь, — отвечает водитель: — камеры везде. Да и квартал оцепили, все под контролем. Ну и… городишко у вас тихий. По крайней мере — был раньше.

— Я и сама этот город в последнее время не узнаю. — ворчит Косум: — что происходит?

— На камерах движение! — снова голос Бьянки в ухе: — начался штурм особняка! Спецназ преодолел ворота, охранники уложены мордами вниз, никто не оказал сопротивления!

— Говори со мной, не молчи, — прошу я, обращаясь к Косум: — пожалуйста.

— Я говорю, — отзывается Бьянка в наушнике: — они очень быстрые, уже внутри здания! Выстрелов не слышно, там, где я вижу — все сдаются. Никакого сопротивления. Нет, погоди! Да, выстрелы! Три выстрела и очередь из автоматического оружия! Сейчас я камеру разверну… а, черт!

— Так я и говорю… — отвечает мне Косум, косясь на водителя: — что права не имеют.

— Что случилось?! — спрашиваю я, не обращая на Косум внимания.

— Электромагнитный импульс. Камеры сдохли. — говорит Бьянка: — но датчик Ши-тян — начал двигаться! Отслеживаю с дрона над поместьем… да, ее выносят. Да! Она жива! Ее несут на носилках.

— Слава Богу, — говорю я: — об остальном подумаем потом.

— Странный у вас малый, — говорит водитель, всматриваясь за стекло: — сам с собой говорит…

— Он еще и не то может, — отзывается Косум: — а вы права не имеете…