Новая НЕистинная Пара. Часть 1

Глава 12.

Вот люблю я московскую область, и не только потому что сама живу в одном маленьком городке, а потому что россыпь множества городов, поселков, деревень и прочих населенных пунктов вокруг Москвы всегда представлялись мне огромным лоскутным одеялом. Каждый город по-своему уникален и даже красив.

Полчаса поездки — и вот, я уже словно в другом мире, просто попав в соседний город. И да, девушка на мотоцикле всегда вызывает бурю эмоций на дороге. Хотелось бы сказать, что любой байк пугает водителей, потому что ни один владелец авто не может быть уверен в адекватности владыки мотоцикла. Но в моем случаи свист, крики и охи имели место еще и потому что девушка на мотоцикле — это одна из основных эротических мечт любого мужика.

Есть фразочка: «полчаса позора — и ты на даче». У меня же свой девиз: «полчаса свиста — и я в Сером, что лучше рая.»

Клуб Серый. Что можно про него сказать, дабы охарактеризовать? Ну начну с того, что клубу уже пятнадцать лет, что уже солидно. Большое здание, из трех наземных этажей и одного большого подвала. По всем правилам этот клуб полностью соответствовал требованиям развлекательной индустрии. Если на первом этаже имелись два зала со столиками, два бара и три танцпола, два из которых со сценами. На втором этаже же шли сравнительно небольшие комнаты: кальянные и караоке, устроенные со звукоизоляцией и комфортом, по примеру подобных мест в Японии. Третий этаж — административный. Кабинеты владельца клуба, его зама и прочих подобных лиц.

Должна признать, что наш Кешка чаще живет в клубе, чем в городской квартире. Волк-одиночка, что еще от такого ждать? Когда-то Аркадий Ильич Власов занимал далеко не последний пост в свите Мастера, но случилась очередная война кланов — и сильный волк оказался не удел. Типичная история любого силовика, и не только у оборотней, но и у людей. Только Власову повезло — денег у раненного оказалось достаточно, чтобы вложиться в клуб.

Так и получилось, что Серый стал местом «безопасной зоны». Здесь никогда не происходило разборок между волками из местных стай. Место встречи, место покоя, место, где можно было спрятаться от альф. Место переговоров по бизнесу. Если бы не само желание русских волков иметь на своей земле несколько таких точек, то клуб давно перестал бы существовать, ибо ни один подмосковный город не смог бы обеспечить прибыль подобному месту.

За годы Серый «вырос», став из простого бара вполне себе крутым клубом. Моя же жизнь плотно завязана с Серым, потому что моя мама когда-то работала здесь, как и отец. В детстве я часто играла с волчатами на третьем этаже. Здесь я училась, под руководством мамы.

Ну а с пятнадцати я стала подрабатывать здесь «на телефоне». Занималась сайтом, иногда рекламой. Вообще, за последние почти семь лет проще перечислить то, чем я не занималась, чем работы, коих не попробовала. Девочка-талант, ребенок-вундеркинд, гений — это про меня. Как-никак получила школьный аттестат еще до получения паспорта. Поступила на заочное, на факультет… барабанная дробь… медсестры. Средний медперсонал с высшим образованием — это про меня.

Когда-то я верила, что у моих ног весь мир! Что я добьюсь всего, о чем только подумаю, но смерть отца и матери в один день вернула с небес на грешную землю. Меня размазало по асфальту реальности, да так, что вдребезги разбились розовые очки счастливого подростка.

Удивительно, насколько правдиво выражение: «Имея не ценим, потерявши — плачем». Я была типичным ребенком, несмотря на «гениальность». Лучшая мать, прекрасный отец. Деньги, пусть и не много, но достаточно чтобы не нуждаться в финансах. И вот, один день — и вся твоя жизнь лопается, как радужный мыльный пузырь. Пшик — и у тебя больше ничего нет, кроме этого самого аттестата.

Девочка Видана оторвала себя от асфальта реальности, утерла юшку из носа, глянула на далекий олимп «счастливого детства», с которого ее так жестко скинули — и пошла… работать. Я закончила курсы маникюра, парикмахера, секретаря, страхового агента, компьютерного дизайна, косметологии, визажа и даже стрижки собак. Где-то в моей комнате имеется целая коробка сертификатов и дипломов. В общем, я получила множество «второстепенного образования», параллельно учась на медсестру. Моя мама полагала, что я «умненькая», учась в школе по индивидуальной программе, но как она ошибалась. Чтобы не думать, не засыпать, а отключаться, не чувствовать я буквально ушла в знания. Самые разные знания. В семнадцать девочка Видана получила диплом, и зашвырнула его в ту же коробку к сертификатам.

Я работала уборщицей, секретаршей, курьером. А после восемнадцати стала работать еще в столице. Наверное, можно сказать, что у меня была очень активная жизнь, но я всегда ощущала, что этого мало. Недостаточно, чтобы не думать. И это, только та часть моей судьбы, что видна всем.

И вот, девочке Видане уже стукнуло двадцать, она имеет Суки в собственности, почти бесконечный список «временных работ» и холодный, крайне язвительный нрав. Постоянным местом всегда можно было назвать только Серый, второй дом, больше чем работа.

Пристроила Суки между чистенькими авто Кешки и нашего бармена. Не успела сделать и пяти шагов, как из неприметной двери для персонала вышел огромный мужик. Ширина его рук несильно уступала моей талии. Бычья шея, широченная грудь, цветные тату, выглядывающие из-под темной футболки. Высокие ботинки, широкие штаны и тяжелые шаги. Честно, он пугал…

— Это личная стоянка, только для работников! — резко громыхнул его голос.

Один удар такого мужчины — и меня уже никто и никогда не откачает. Я и так никогда не ощущала себя высокой, но вот рядом с такими личностями, волей-неволей задумывалась: а у всех ли людей один предок? Ну не может быть такого, чтобы мы оба произошли от одной обезьяны!

Густые брови встретились на переносице, а губы поджались.

— Захар, не бузи! — огрызнулась я на волка.

— Какого черта ты здесь забыла, Вида? — продолжил рычать оборотень. — Влас тебе что сказал? Чтобы ближайший месяц ты тут не появлялась! Тебе надо, чтобы он тебя в форточку выкинул? Так я устрою, только перед этим ремня выдам!

— Захар…

— Что — Захар? — Перебил он, надвигаясь на меня с неотвратимостью урагана. — Пошла вон! Домой! Спать! В отпуск!

Я шагнула к нему, и в прыжке достала до колючей, заросшей щеки.

— Я тоже тебя люблю, злой ежик!

Мужчина будто сдулся, как надувная игрушка. «Злая» маска треснула, глаза смягчились. Он сгреб меня в охапку и шумно зачмокал в щеку.

— Бесенок, ну что ты тут забыла? — простонал он с тоской, продолжая меня тискать, как плюшевого мишку в стальных объятиях. Он явно не рассчитывал силу своей хватки, а я поняла, что защитный жилет нашу не только для Суки.

— Игорь приехал… — выдохнула я.

— Эх… любовь! — выдохнул он, ставя меня на землю.

— Ой, можно подумать ты таким не был?

— Был, — кивнул вышибала, идя за мной хвостиком.

— Вот и не рычи на меня, маленькую и нежную! Не люблю, когда на меня голос повышают.

— Ага, — хохотнул он. — Маленькая и нежная, как же…

— Конечно, нежная. Как левретка. Вот сделаю лужу от страха, после твоего крика — и усе. А тебе убирать!

Его хохот громыхнул по узкому коридору.

— Пигалица!

— И горжусь этим! — кивнула я, оставляя последнее слово за собой.

Забросила рюкзак в комнатке за кухней. Там, за коморками с моющими средствами, притаилась комнатка для официанток на «поспать». Все-таки работа «до последнего клиента» часто означает новую смену и новый рабочий день. Когда-то я тоже оставалась на одной из двух узких кроватей или на диване-книжке. Между ними притаились узкие шкафы. Вот там оставила и шлем, и защиту. Сунула телефон в задний карман джинсов и рванула наверх, к начальству. Каяться.

На третьем этаже не было звуков музыки, которые оглушали внизу. Было тихо и спокойно. Пока в тишине широкого коридора не услышала голоса директора и его зама. Аркадий или, как звал его мой отец, Кешка, со своих двадцати семи имел позывной Влас и долгое время был личным телохранителем самого Мастера.

Тут, наверное, стоит чуть отступить, и кое-что рассказать более подробно. В человеческом обществе принято создание множества организаций по сути своей направленных на одно и тоже. Например: есть религия христианство, но у него сотни разновидностей; есть простая полиция, но так же есть и ФСБ и ГРУ и прочее, прочее. История показала, что такие, на первый взгляд схожие конторы всегда конкурируют между собой, делят работу, сферы влияния, деньги, власть. И простые люди, далекие от политики и личных участников событий никогда не узнают, сколько жизней унесли те или иные разборки. Один раскол католической церкви чего стоил по числу жертв, если заглянуть в учебники истории.

Но, так только у людей. У оборотней, которые мирно живут среди человечества, есть только один непоколебимый, вечный культ — сила. Вот то, чему поклоняется каждый волк с момента зачатия и после смерти. И это не дурость, а инстинкт, сама их природа, развитие своей силы, мощи своего зверя, преклонение перед тем, кто доказал свое право силы — это у них в крови, в каждой поре. И понять это просто, стоит только полностью принять, что оборотень — это не человек, как и человек — не оборотень. Хотя наши виды и похожи, хотя и хочется верить в то, что волк может понять человека…

И есть одна личность, которая стоит над этим вечным постулатом силы. Стоит, как над поверженным противником и удовлетворенно улыбается. Мастер. Мужчина. Ведьмак. Личность, обладающая огромной мощью, способной поставить любого волка на колени, да и не только волка. Разум, контролирующий самого сильного зверя.

И волки, что служат или служили Мастеру — это особая каста управленцев. Каста волков, которые вершили Закон. И просто каста оборотней, которые имеют полномочия убивать любого, как любого и возвысить. Мастер — конечный Закон, приказы коего не обсуждаются, даже шепотом. Его «свита» — это его глаза, уши, руки и клыки, вершащие его волю. И Влас выполнял его приказы, отработав в службе больше полувека. Огромный срок не только для человека, но и для волка.

Никто из наших доподлинно не знает, почему волк с позывным «Влас» был уволен, да и не особо жаждет узнать. Ясно только, что его сила альфы, пусть и одиночки никуда не делась. Все кляузники могут тут же закрыть рты стоит только увидеть эту груду мышц, с длинными седыми волосами. На вид ему легко можно дать и семьдесят, уж слишком много морщин на лице, слишком тускло выглядят когда-то голубые глаза в глубине этих самых морщин, но стоит ему подняться из-за стола, стоит ему лишь чуть выйти из себя, как становится ясно, что возраст тут совершенно не причем.

Влас — это Акело, который никогда не промахивался, и не промахнется, потому что промах станет его последним действием в жизни. Для людей он был просто бизнесменом средней руки с успешным клубом в глубинке области. Для остальных же он был авторитетом, с которым никому не хотелось спорить уже лет двадцать как. По крайней мере, на моей памяти, ему никто не бросал вызов и даже альфы старались не смотреть ему в глаза. Смотрели на лоб, брови, нос, но не глаза в глаза, чтобы старый волк, не дай бог, не решил, что ему хамят или, того хуже, бросают вызов.

Вот и сейчас, его низкий голос заставлял нервничать зама. Это было хорошо слышно.

— … А я тебе говорю: мне чихать! Рязань — это территории Ильи, а если они заводик поделить не могут, то это уже не мои проблемы!

— Хватит орать, Влас! Там дело в инвестициях. Деньги давали все, а жрать с готового стола хочет один твой Илья. Это бред!

Ясно. Очередное обсуждение будущих переговоров по бизнесу на территории Серого.

— Черт с тобой. Назначай встречу через пару недель. Здесь, — наконец, вынес вердикт старый волк.

И в этот момент я открыла дверь. Немая сцена удивления.

— Ты-ы-ы…! — выдохнул Кешка с такой силой, что мне показалось сейчас монитор компа треснет.

А через пару секунд мне показалось, что волк метнет в меня этот самый монитор, как ядро. Я даже представила, успею ли увернуться. Но лицо из яростного, медленно перешло в просто крайне озлобленное.

— Штаны сейчас снимать? — скромненько поинтересовалась я.

Еремей, его зам, с почти забытым позывным «Ярем» от яремной вены, как вы понимаете, поперхнулся воздухом и с возмущением уставился на старого друга и начальника. Тот с таким же возмущением глянул на него, резко бледнея. Оба подумали о том самом…

— З-зачем? — запинаясь, выдавил из себя Влас.

— Как, зачем? Для порки, конечно! — ухмыльнулась я.

— Дура! — выпалил старый волк и… почти мгновенно перепрыгнул широкий темный стол.

Он подлетел и принялся меня жадно разглядывать, вертя как манекен. Ощупывал на тему ран и шрамов, вглядывался в лицо. Пока его зам пытался сдержать хохот. Да, я умею переключить энергию оборотней. Это достаточно просто, если ты много читаешь, и о психологии животных том числе.

— Ты похудела. И кожа стала какая-то землистая, — вынес, наконец, вердикт директор Серого.

— Недосып, недоедание, трудное детство, вечно занятый горшок, — «объяснила» я.

— Влас, отвянь от ребенка! — Ярем оттеснил друга и обнял меня, по своему «проверяя» мое состояние. И вроде бы обнял по-дружески, по-родственному, тогда как на деле цепко всматривался в лицо — не поморщусь ли?

Но, я уже знала все эти игры. Так что смотрите на меня «красивую», я здорова, свежа и счастлива.

Последний раз на меня орали в этом самом кабинете два с лишним месяца назад, когда я согласилась работать в Москве. Орали, требовали, чтобы отказалась, а что я? А я в буквальном смысле сбежала в столицу, и как только переступила границы МКАДа, тут же оказалась под покровительством одной из стай Мастера, что ставило крест на их возможностях меня достать. На законных способах, конечно. А незаконно меня никто и не пытался достать.

— Как я рад, что бесенок наш вернулся! Приехала, покорила большой город!

— Ага, — почесала нос и сморщилась. — Дядь Кеш, можно я сегодня на смене побегаю?

— Сколько раз я говорил, не звать меня «дядь Кеш»? — рыкнул Влас.

— Много, я таких цифр не знаю, — улыбнулась я.

— А зачем тебе работать? — не понял Ярем.

— Так Игорь же приехал… — сказала, будто это все объясняло.

И объяснило.

— Ясненько… Ладно, беги, бесенок! — отвесив мне шутливый подзатыльник, усмехнулся старый волк.

Фух. Прощена!

Я вылетела из кабинета быстрее молнии, под хохот двух кобелей. И я их понимала. Любовь — вот тот повод, стимул и алиби, которыми уже не первый год оправдываю любую мою придурь. До сих пор иногда удивляюсь, с какой скоростью окружающие верят, что «влюбленный» — это впринцепе тот же псих, только в профиль.

Уверена, что через несколько лет все эти люди и волки начнут требовать от нас с Черновым свадьбы, еще и запугать его попробуют или надавить, но пока ничего такого нет, версия с моей «любовью», пусть и несколько странной прокатывает.

Пока спускалась по металлической лестнице, зазвонил телефон. На ярком, в полумраке, дисплее высветилось самое особенное имя в моей судьбе. И самый большой «Геморрой» в жизни. Уникальный персонаж хотя бы тем, что будит в моей душе шквал самых разных эмоций, от безумной похоти, до безграничной ненависти.

— Да? — отозвалась я.

— Найди меня! — два коротких слова.

Динамик просто не способен передать всю ту интимность, с которой он это сказал. Так нежно, так ласково и маняще, что у меня по хребту пробежал табун мурашек. Он отключился раньше, чем я хотя бы успела выдохнуть.

Я матюгнулась, сквозь сжатые зубы и ускорилась.

— Геморрой, геморрой ты и есть! — шипела я, перескакивая через две ступеньки.

Вадим — мой любимый бармен. И не только потому, что не отыгрывал роль то ли моего старшего брата, то ли отца, как делали многие в Сером, но и потому что он был отличным парнем. Компанейский, всегда позитивный. Он относился к тем, кто всегда мог рассмешить, и чьих слез никто и никогда не видел. Я лично притащила его в Серый, когда он пришел на нашу общую работу избитым. Молодого человека избивал отчим и сводный брат, что для щупленького и теряющегося парня было приговором. Не мог он ответить, и дело тут не столько в неумении или трусости, а просто в личных качествах, в натуре.

Есть такие люди, которые никогда не смогут никого ударить, и Вадим один из таких. Привела и настояла на том, чтобы ему дали работу. Сначала официантом, а затем и барменом.

Вместо ожидаемой радости от явления меня блудной, бармен просто сунул мне в руки круглый поднос с двумя бокалами, бутылкой хорошего красного вина и салатом.

— На жердочке, пятый столик.

И все. За что и люблю этого человечка, так за его умение подмечать что мне не по нраву и обходить эти самые острые углы. А я не люблю, когда вокруг меня играют в «заботу».

«Жердочкой» в Сером называли большие балконы по периметру главного танцпола. Фактически именно они и были вторым этажом клуба. На них было все устроено так, чтобы отдельные столики прятались как бы в нишах. Снизу их было не видно. Камерами они тоже не отслеживались, а только подход к ним. В такой нише можно было поиграть в романтику, соблазняя девушку или тихо набить кому-то морду. Все зависело от предпочтений клиента.

Новенькие официантки часто роняли подносы, когда пытались забраться на жердочку, но не я. Я уже привычная, поэтому когда прошла вдоль ограждений до пятого столика на моем подносе даже вилка с салфетки не сдвинулась.

Правда, весь мой «профессионализм» опытной подавальщицы, как ветром сдуло, стоило рассмотреть происходящее за столиком. На, до немоты в зубах, знакомом «клиенте» ритмично и резко двигалась официантка Аня. Я ее хорошо знала, как и ее каштановые кудри в мелкую волну. Короткая юбка девушки, как и ее футболка валялись у стула, а на самом столике расположился ее лиф.

На ней были трусики, правда, это не мешало мужчине. Я не обладала волчьим зрением, но мне было прекрасно видно, что ткань просто отодвинули. Знакомые, почти идеальные пальцы, жадно впивались в ее ягодицы, контролируя ритм движений.

Чего мне стоило не уронить поднос, как в дешевой мелодраме или комедии — знает только бог. Я просто стояла и смотрела на секс этой парочки, как загипнотизированная. Волны их общего желания буквально окутывали меня, словно в одеяло. Аня была ко мне спиной, но и так было видно, что ей очень нравится. На очередном толчке ее ноги особенно заметно напряглись. По тонкому телу прошла короткая судорога, из-за чего девушка замерла. Мужчина же не дал ей насладиться оргазмом, а тут же ускорился, насаживая на себя с новой силой, почти с яростью. Ее стоны, почти вскрики, тихо, но все же перекрывали иногда звуки музыки. Еще несколько минут он вколачивался в нее так, что мне показалось, вот-вот из-под пальцев появится ее кровь. И вот — судорога прошла и по его разведенным ногам.

Не прошло и пары секунд, после его удовлетворения, как он рывком снял дрожащую девушку с себя. Вот тут-то я и рассмотрела внимательные темно-карие, почти черные глаза, которые вцепились в меня, как два клеща. Он, конечно же, знал, что я наблюдаю за его сексом.

Аня что-то пробормотала. Спешно схватила свои вещи и рванула в сторону уборной, пряча от меня глаза. Н-да, а стоит ли секс тех мгновений наслаждения, если после них тебя так унижают? Вопрос вопросов.

Впрочем, я не винила Аню. Сама прекрасна знала, как влияет этот мужчина на всех, если того желает, а он желал. Хотел повлиять на нее и на меня. Мужчина, не отрывая от меня своего взгляда, медленно убрал еще не опавший член в брюки и застегнул молнию.

Его губы, с чуть опущенными уголками, изогнулись в самой похотливой улыбке.

— Подойди, — мурлыкнул он так, что меня будто током шибануло.

На руках моментально волоски встали дыбом. Стоило сделать шаг к столику, как я поняла, что попала. Низ живота за какие-то секунды, пока расставляла заказ, заныл так, что захотелось взвыть в голос. Прошло меньше минуты с начала нашего общения, а мне уже трудно стоять на ногах от возбуждения.

И да, знакомьтесь, мой личный Геморрой. Он же Логан Готье, урожденный француз, позже англичанин, сейчас же, кажется, американец. И сто четыре года назад он стал Слугой Высшего вампира. Спустя тридцать девять лет после этого Логан прикончил этого самого вампира, не без помощи оборотней и Мастера, конечно же, но прикончил. И да, он — мой самый похабный сон. Он — отмороженный на всю голову больной психопат, способный вогнать карандаш в глаз собеседнику. И как это не смешно, но он еще и мой самый близкий друг, настоящий. Он единственный в этом мире, кто знает обо мне все, и это вовсе не преувеличение, а факт.

Его палец чуть приподнял рукав футболки, оголяя браслет.

— Это вызов? — выразительно изогнул бровь.

А я только и могла, что сглотнуть ком в горле. Желание саднило так, что на глаза наворачивались слезы. Дышала я уже рвано и поверхностно. Боялась, что любой глубокий вздох спровоцирует собственные руки. Я была готова сама запустить пальцы себе под трусики, лишь бы унять вспыхнувший голод.

Знаете, когда женщина готова умолять мужчину о сексе? Нет, не только на пьяную голову и не только в дешевых эротических книжках, где место есть только штампам жанра. А вот в такие моменты, когда в голове бьется только одна мысль, о собственном возбуждении. Когда ты в паре мгновений от оргазма. Тебе плевать кто ты, что ты, чего хочешь, на мораль и на все на свете. Потому что ты знаешь, что еще чуть-чуть — и ты получишь разрядку. Яркий оргазм, который нужен сейчас, именно в эти мгновения.

И Логан, как никто другой, умел погрузить женщину в это состояние, за минуту до оргазма, даже не касаясь ее. Только лишь взглядом, только голосом.

Его улыбка стала шире, потому что он прекрасно понял, почему я молчу. Понял, почему у меня дрожат ноги, то ли в желании их раздвинуть, то ли, наоборот, свести так, чтобы отрезать себе все возможности для самоудовлетворения. Понял, почему я вцепилась в столик обеими руками. Он отпустил ткань. Скользнул пальцами от плеча до браслета. Едва касаясь, но мне и этого хватило, чтобы прикусить язык до боли. Его пальцы чуть коснулись металла, но на них почти тут же проступили красные следы. Еще минута — и они вздуются, как при любом ожоге у человека.

— Наклонись, Бес, — шепнул он, подаваясь ко мне всем телом.

И я наклонилась. Его правая рука опустилась на талию. Большим пальцем он принялся гладить мне живот через ткань, не двигая саму руку.

А мне так захотелось, чтобы он запустил эту руку мне в брюки. Чтобы вторая его рука нырнула под ткань, к напряженной до боли груди. Я хотела его! Хотела так, что готова была плакать. Хотела его каждый раз, потому что он ловил садистский кайф от того, что не поимел меня.

Моя девственность — не моя заслуга, а его! Если бы он хотел, я была бы его любовницей снова и снова, сколько угодно раз, но он хотел от меня другого…

Он смотрел на меня пока его губы не коснулись моих, и пока мои глаза сами собой не закрылись, как бывает при каждом поцелуе. Он умел целоваться, как, впрочем, и все, что касалось секса у Логана выходило прекрасно.

В какой-то момент я ощутила острую боль. Его язык вернулся в собственный рот. Я же провела своим по нижней губе, изнутри — и ощутила достаточно глубокий горизонтальный порез. Рот моментально наполнился кровью. Но, отстраниться он мне не дал. Зажал лицо так, удерживая обеими руками, что мне пришлось подчиниться. Он пил мою кровь вместе со слюной несколько долгих минут, жадно смакуя новую порцию «моей жизни», как он говорил.

В разных книгах часто писали, что Слуги вампиров — это те же люди, только сильнее. И им не нужна кровь, и плевать на серебро. Это не так. Слуги нашего мира — сильные одаренные. А конкретно этому Слуге, пусть и мертвого вампира нужна кровь, хоть и в меньших количествах. И особенно этот упырь прется от моей кровушки, как от дозы наркоты. А учитывая, что Логан перепробовал за свою жизнь все виды наркотиков, алкоголя и прочих «радостей», его мнению о моей крови можно верить. И… ему особенно в кайф, что я девственница.

Он отпустил меня, только тогда, когда во рту стало сухо, как Сахаре.

Слуга откинулся на спинку стула и блаженно смежил веки, наслаждаясь.

— Садись и ешь, — уже спокойно сказал он, без этого дурмана вожделения.

Я так вымоталась его кормежкой, что плюхнулась на стул. Дрожащей рукой налила себе вина. Выпила.

— Ты слишком плохо питаешься, — продолжил он, запрокинув голову назад, из-за чего голос прозвучал несколько сдавленно. — Для одаренной…

Я только вздохнула, и принялась за салат, заказанный, как выяснилось, для меня.

— Гемор ты, Логан, — прочавкала я беззлобно.

По его губам заскользила легкая улыбка умиротворенного, счастливого человека. Нет, не укуренного или пьяного, как можно было бы решить, учитывая оценку самого Слуги о моей крови. А именно что добрая, спокойная. Это сложно описать словами, скорее я это просто чувствовала.

Моя кровь не «наркотик», как полагал почти-вампир, а скорее успокоительное для него. Очень важное успокоительное, если быть точной. Я знала, что наша дружба, пусть и не совсем нормальная, но дружба, нужна ему куда больше, чем мне. Другой вопрос, что друг был уверен, что я никогда не соглашусь давать ему кровь сама, поэтому почти при каждой встрече «давил» своими возможностями, заставляя сходить с ума от похоти.

Я же, если говорить откровенно, подобные его манипуляции видела, как игру озлобленного и пугливого ребенка, который из страха быть обиженным, обижает сам, первым. Я сострадала ему больше, чем любому другому. И да, жалела, потому что нет ничего плохого в жалости. А попытка современных людей играть словами, заменяя слово «жалость» на то же самое только «сострадание» или «понимание», «сочувствие» мне всегда казалась лицемерием. Какой смысл подменять понятия? И что плохого в жалости? Ведь именно жалость, понимание, что кто-то слабее, ранимей нас самих, что кому-то больно, трудно, паршиво, наконец, и делает нас людьми, не зверями. Это именно жалость останавливает нас, хотя немногие это признают, стараясь эти эмоции обозвать как-то иначе, только не «жалостью».

Я уплетала салат, украдкой поглядывая на Логана, который так и сидел, закрыв глаза. Я была рада, нет, даже счастлива, что несколько ближайших дней он не будет просыпаться с криками. Но, как это и бывает после «донорства», мне взгрустнулось. Конечно, незаменимых людей нет, и быть не может, но сейчас мне стало грустно, от того, что Логан будет страдать без моей крови. Со временем он, разумеется, найдет нового одаренного с нужными характеристиками крови, но…

Если меня не станет слишком резко, внезапно, как это бывает с людьми почти всегда, ему будет трудно.

На стол плюхнулся бумажный пакет, заставив вздрогнуть и подавиться глотком вина.

— Твоя зарплата за последний заказ, — резюмировал Слуга, открывая глаза.

Я едва не подпрыгнула со стула.

— Сколько раз я говорила, чтобы ты не делал так здесь? — прошипела я, озираясь.

Еще не хватало, чтобы меня застали с деньгами от Слуги вампира!

Гемор ухмыльнулся, наливая и себе вина.

— Бес, ты меня поражаешь, неужели ты полагаешь, что я не в состоянии скрыться от твоих волчат? — риторически спросил он.

Я надулась. Да, он мог, но страха это не уменьшало, скорее наоборот. «Штирлиц еще никогда так близко не был к провалу» — это про наши с ним отношения, потому что друг был слишком беспечен, и слишком уверен в себе.

— Иди ты…

— А вот когда и ТЫ сможешь отводить им глаза, — он чокнулся своим бокалом с моим, — мы и прекратим твое обучение, потому что я буду твердо уверен, что передал тебе все свои знания, мой юный падован.

Я улыбнулась, а он щелкнул меня по носу.

— Не грусти, Бес!