Новичок в XIX веке. Снова в полиции!

Глава 21

Сквозь липкий сон ему неожиданно послушалось громкое «Коллежский асессор князь Долгорукий». «Это же я» — сообразил он и, собрав всю волю в кулак, и еще не до конца проснувшись, твердым парадным шагом пошел навстречу Николаю Павловичу. Ходьба эта его и пробудила. Подходя к монарху, он уже полностью проснулся, уже мог думать и анализировать.

И когда Николай Павлович начал ему вручать первый орден, Константин Николаевич, вместо того, чтобы благодарить, робко возразил, что это не его орден. Мол, его хотели, и без того не по правилам, представлять к ордену святого Владимира 2 ступени. А тут 1 степень! Ошибка случалась, ваше императорское величество.

— Я могу допускать такие ошибки? — снисходительно-сердито спросил император.

Князь Долгорукий, поимая, что он, кажется, на сей раз попался со своей проницательностью, молча отрицательно покачал головой.

За его спиной публика зашумела, понимая, что происходит нечто невероятное. Какой-то московский коллежский асессор, пусть и князь Долгорукий, но сущая чиновничья мелюзга, награждается, как вельможный сановник высших чинов!

— Папа решил наградить вас за успешный результат в деле о драгоценностях и поднял степень ордена, — пояснила Мария.

— Ага, — понял, наконец, Константин Николаевич, — ваше императорское величество, я счастлив от такого решения!

Николай Павлович сердито кивнул головой. Князь, конечно, блестящий сыщик, но не надо злить своего императора. Это чревато крахом всей карьеры!

Впрочем, злобные слова вдобавок к ордену он добавить не успел. Мария смогла сказать, застенчиво улыбаясь:

— Я тоже хотела вас поблагодарить, вот!

Она подала ему изящный перстень с большим бриллиантом.

Князь знал, что такого рода награды в XIX веке были популярны. И от императора, и от членов его семьи, и от некоторых августейших персон. Даже официально в характеристики писали, например, что такой-то имярек награжден орденом Святослава I степени, перстнем от императрицы, золотым браслетом с драгоценностями от герцога Лейхтенберского.

Так что и он уже получил две награды — орден от императора Николая Павловича и перстень от его дочери его императорского высочества Марии Николаевны. От Маши!

Он благодарно и очень влюблено поцеловал великой княжне руку. И так чувственно, что Мария вздохнула и слегка покраснела.

Николай Павлович это заметил и предостерегающе посмотрел на нее. Не здесь же, среди такого количества поданных!

Впрочем, Мария уже демонстративно отвлеклась от князя, а сам Константин Николаевич собирался отойти от вельможной пары.

Впрочем, было уже поздно, судя по взбешенному виду императора Николая I.

— Князь, — громко и немного яростно, — за ваше служебное рвение, я вам, можно сказать, дарю чин коллежского советника, через ранг, цените это! И, кроме этого, как и обещал, награждаю еще орденом святого князя Александра Невского, который дают только генералам, хоть штатским, хоть военным.

А теперь, — еще громче заорал он, — вон из Зимнего дворца, по крайней мере, пока я остыну!

Он сердито мазанул по фигуре князю Долгорукому, этому паяцу и, гм, талантливому следователю от Бога. Уже остывая, он, тем не менее, неумолимо жестко добавил дочери:

— А вы, Мария Николаевна, идите в свою комнату под домашний арест, раз не можете вести себя, как благородная девушка из императорской семьи Романовых.

В кои-то времена, они молча разошлись, на удивлении самого императора. Княз, разумеется, и раньше подчинялся, но, происходя из строптивого рода рюроковичей, обязательно бы что-то сказал, хоть негромко, но обязательно слышно. А уж родимая и любимая дочь, естественно, могла бы и сказать наперекор, и на зло не сделать требуемое. А тут такие паиньки…

Не известно, как Мария Николаевна, а вот княжеский попаданец Константин Николаевич вернулся на квартиру одновременно злым и печальным. Его, князя Долгорукого, из рода древних Рюриковичей, прогнали, как надоедливого щенка! Хм, пусть и при этом наградив двумя высокими орденами, соответствующими генеральскому чину. Да и сам чин значительно вырос. Еще по Указу Петра Великого он должен был из коллежского асессора перейти в надворные советники. А стал, благодаря Николаю Павловичу, сразу коллежский советник, что означало уже шестой классный чин!

Тут и не обозлишься даже на августейшего отца его Марьюшки. Жаль только, не будут они вместе ни-ког-да! И ничего здесь уже не сделаешь. Осталось только молча печалиться!

Бросив в руки слуги форменное пальто, в чем был — в вицмундире пока еще коллежского асессора (хотя теперь он уже коллежский советник! Ну и, хрен с ним!). С двумя орденами весьма высокого статуса — Владимира I степени и Александра Невского на постели он выглядел весьма импозантно. Только, разумеется, не для официозного извещения.

А у него и так от чувственного волнения и от перепада эмоций начала болеть голова. Или, может, это поздний рецидив уже не ощущаемого больше похмелья. А ведь, между прочим, у него полным-полно всяких важных дел. К счастью, есть еще слуга Гриша, на которого можно сбросить часть забот. Он ведь не важно, ответственный или нет, преданный или отважный за барина. Крепостной он слуга и точка и по законодательной базе существующего государства это почти что отдельно существующая часть его благородного дворянского организма. Ну почти так. Как тогда говорили в крепостническую эпоху, говорящее орудие труда.

Впрочем, Константин Николаевич был к своему слуге добр и снисходителен. Лишь бы ответственно подходил к своим обязанностям и выполнял поручения барина. Не такие уж, между прочим, большие и частые.

— Гриша, друг мой, — попросил он слабеющим голосом. Хотел было попросить купить уже на сегодняшний вечерний поезд, но пришлось отвлечься на текущую подлянку — голова снова продолжала болеть и как бы не сильнее. А при, в общем-то, почти полном отсутствии лекарств оставалась вышибать клин клином. То есть, ликвидировать клин клином.

— Сходи в местный трактир за вином, голова болит, нее могу, — попросил он ожидающего слугу, понимая, что от тамошний бормотухи как бы не было хуже. Ведь все спиртное — от изысканных французских вин до простонародного местного винного напитка готовили здесь же и с соответствующим качеством.

Гриша думал так же, поскольку не только видел больше, как готовят так называемое вино, но и пробовал. С его точки зрения, разница была только в цене, но не на вкусе или качестве. И он предложил иной вариант:

— Ваше сиятельство, у хозяйки местной, Елены Федоровны, есть хорошая смородиновая настойка. Сам пробовал, — признался он, — служанка Марфа тайком угостила.

Константин Николаевич с еле сдержанным стоном повернул голову и посмотрел на Гришу. Слуга был сыт, очень доволен. Казалось, он даже лучился от счастья.

«Вот ведь сукин сын, наверняка у него с Марфой шуры — муры. И никаких нервов. И кто из нас дурак? — с досадой подумал попаданец, — вот что, значит, правильно поставленные цели!»

— Попробуй, голубчик, попросить. Только не у служанки, у самой хозяйки Елены Федоровны. Возьми, — он взял из своего портомоне серебряную мелочь, — обязательно купить! А если не получится, то сразу в трактир. А потом еще надо сходить в железнодорожный вокзал, купить билеты до Москвы, завтра же едем!

Достал еще несколько ассигнаций и печальный Гриша, ведь ему так было здесь хорошо, поплелся по поручениям барина.

Впрочем, все выполнять не пришлось. Елена Федоровна, как только услышала, что князь болен и ему необходимо «лекарство». Тут же явилась самолично с большим, где-то на половину литра, бокалом, наполненным настойкой.

Константин Николаевич, на ждавший этого, и, четно говоря, даже боявшийся, немного засуетился. Он-то знал еще по старой жизни в XXI веке, как легко пленяют в этот момент мужчин девушки. В момент, даже моргнуть не успеешь!

Однако, Елена Федоровна только широко раскрыла глаза даже на собственно на князя Долгорукого. Она буквально вперилась в ордена на его груди. Высокие по значению и довольно редкие, они были предназначены для сановников нескольких первых классов. Уж она-то зримо знала, дочь покойного чиновника, к сожалению, только награжденный орденами Св. Анны IV степени и Св. Святослава IV степени, но очень много рассказывавший про всю наградную систему России.

И если такой невеликий чиновник, которым был, несомненный, князь, получил два таких ордена, то что же он сделал и кто его прикрывает? Знала бы она, что ему еще дали наградной перстень!

А чтобы он подлечил здоровье и напрасно не морщился, хозяйка сразу, не кочевряжась, поднесла бокал к губам:

— Пей, милый князь, покойный мой отец до шестидесяти лет прожил, царство ему небесное, пока от старости не занемог и не умер. Чудодейственная настойка, рецепт еще от бабушки, а она аж при императрице Екатерине Великой родилась!

— О-о! — прочувственно промычал Константин Николаевич, и было непонятно (даже ему самому), толи он прочувствовался по поводу здоровья родственников, толи голова перестала болеть после приема лошадиной доли оздоровительной настойки, и, наконец, толи от смелых, если не сказать дерзких действий самой хозяйки.

Ведь помогая князю приподняться, чтобы ненароком не захлебнуть, она прижала его голову к своей груди. Ничего так грудь, минимум тройка и то с гаком.

Елена Федоровна, если и посмелела, то с румянцем на щеках. А после того, как он допил содержимое бокала, и голова попаданца легла обратно, девушка несмело сказала:

— Вы не подумайте ничего такого, Константин Николаевич, я девушка скромная и чистая, по мужчинам не хожу. Но больно уж вы мне нравитесь! Ничего такого не хочу сказать, но если у вас не будет пары или надоест жить в холостом состоянии, я буду ждать!

Сказала, как ангел протрубила, и убежала из комнаты, не дав князю Долгорукому не то, что возразить, просто понять, что она сказала.

«Не фига себе! — подумал попаданец, — точно ведь женит! Но благодарение Богу, император, хоть и напрямую и не отправил меня до Москвы, но и из Зимнего дворца, а, значит и из Санкт-Петербурга велел выехать. Завтра же еду»

Хотя, увы, человек, как говорится, предполагает, а судьба располагает. Он не успел выйти из квартиры, чтобы слегка прогуляться в окрестностях домика Самойлова, как очередной скороход опять принес цидулку императора. Теперь в нем не было ни эмоций, ни поздравлений. Строго делово и очень торопливо, а главное, сам. Николай Павлович писал:

«Князь! У меня опять досадная докука, не могли бы вы срочно приехать хотя бы к вечер в Зимний дворец? Очень спешно. Заранее благодарен. Николай».

Вот как. Император просит и уже заранее благодарен. С учетом того, что он не редкая красавца, и уж тем более не женщина, а он сегодня уже был отчаянно зол. Опять, что ли, что-то очень ценное украли? Больше ведь он ничего не может. Он даже поежился, представив, какое, в принципе, сонмище воров и грабителей находится в Зимнем дворце.

— Его императорское величество устно очень просило быть чрезвычайно спешным, и даже разрешил взять дворцовую пролетку, — подобострастно сообщил скороход, — весьма вас ждет.

Что ж, раз уж так. Может, он решил меня проследить и сам узнать, как, когда и на чем я уеду? Хм…

С помощью Елены Федоровны он торопливо приоделся. Та, как узнала, что его князя ждет сам император (!) была неумолима. Чистить от грязи и от мусора наряд (ваш слуга, хоть и хорош, но драить вицмундир не умеет), протереть ордена, и даже (о Боже!), расчесать усы у самого князя. Всего — на всего несколько минут! Потом спустился к пролетке. А там уже столпилась толпа. Не каждый день на окраине даже в столице останавливается дворцовая пролетка.

Константин Николаевич ожидал, что, пока они прорвутся сквозь толпу, пройдет много времени. Но он ошибся. Век был XIX, а люди оказывались робкими и спокойными. Жандарм, бывший тоже сейчас, лишь негромко прикрикнул, а потом даже спокойно приказал разойтись. И люди быстро, даже охотно раздвинулись, давая путь пролетке с очень важной персоной.

В знакомом уже служебном кабинете, император сидел за своим столом, а его дочь Мария — на диване. Еще один посетитель — достаточно зрелый, если не сказать старый. Кажется, Бенкендорф. Ух ты!

— Опаздываете, — упрекнул князя император. Впрочем, все понимали, что Николай Павлович просто нервничает. Поэтому сам он больше к этому не вернулся, а Константин Николаевич не стал ни оправдываться, ни отбиваться. Он всего лишь в согласии молча наклонил голову.

Без паузы Николай Павлович подвел к небольшому сейфу. Скромно, таинственно. Если бы Константин Николаевич не знал, что здесь находится сейф, он бы ни за что не догадался… Он, который уже вторую жизнь работает в полиции!

Но, кажется, все-таки его вызвали сюда не для проверки к отъезду.

— Вот князь, пожалуйста. Это так называемый английский сейф. Целиком металлический, стоит очень укромно, как вы убедились. И, тем не менее, сегодня я обнаружил, что у меня в нем пропала солидная пачка денег. Конечно, я и не собирался ни от кого прятать, — он оправдывающе улыбнулся дочери, — просто использовал, как портомоне.

И вот денег нет. Около пяти тысяч рублей ассигнациями. Для любого моего поданного неприятное известие, просто катастрофа. Но я, постоянно работающий с Егором Францевичем Канкриным на десятки, а нередко сотни миллион рублей, только сейчас это подметил. И это еще ладно. Очень неприятным известие будет, когда пропадут не деньги, а бумаги. Они тоже многого стоят. Иногда многие европейские державы отдадут много фунтов стерлингов или франков. Так что дело не только в деньгах.

Константин Николаевич, вы человек молодой, но опытный полицейский и, я так понял, мужчина очень внимательный и чуткий. Сегодня до торжественного приема посетителей осталось чуть менее двух часов. Если вы сумеете раскрыть эту загадку — каким образом и кто взял из закрытого сейфа забрал деньги, я сделаю все, что вы захотите. Но сразу хочу предупредить — речь идет не о свадьбе с моей дочерью.

— Папа, ты же не господь Бог, — досадливо воскликнула Мария. Видимо, они уже говорили на эту тему и сейчас всего лишь продолжали.

Николай Павлович бросил на князя испытывающий взгляд.

— Он вроде бы не дурак, — пробормотал он, а потом сказал уже громко: — впрочем, ладно, скажем так, сделаю все, как российский император.

Константин Николаевич не вмешивался в их разговор только потому, что все его внимание было уделено сейфу. Он бы тоже присоединился к этому разговору, но понимал, уже как историк XXI века, что император не сдастся, а дальнейшее давление на него только ухудшит положение. В его душе словно оборвалась какая-то струна, он уже сдался, нет так нет. Мария еще на что-то надеялась. Как представительница женского пола она еще надеялась, что объективная реальность будет сокрушена ее субъективным желанием. Наивная!

Так что, осмотрев сейф, он в слух лишь констатировал:

— При визуальном осмотре на искомом предмете никаких явных следов: чужеродного вмешательства не обнаружено, — и уже девушке, — ваше императорское высочество, мне уже ничего не надо, сломлен и уничтожен. А остальное — я на хорошем месте в Москве, с хорошим званием. И хочу лишь обнаружить внешнее или внутреннего врага, который настолько стал наглым, что полез воровать в кабинет к самому российскому императору.

Дав такую отповедь, Константин Николаевич предположил немного приподнять сейф, чтобы осмотреть замок.

— Увы, — обломил его император, — сейф намертво прикреплен к полу дворца. Не только я, но и специальные грузчики не смогли даже сдвинуть его.

Раз нельзя сдвинуть с места сейф, значит, можно сдвинуться самому. И он просто лег на пол и стал рассматривать замок через лупу, которую начал таскать с собой еще в Московской полиции. В XIX веке ее можно было приобрести легко, была бы привычка.

Из-за своей занятости он не увидел, как император переглянулся с дочерью. Он жестом попросил ее говорить чуть осторожнее, она показала, что язык себе отрежет. Зря паданец грешил на женскую упертость.

— Ваше императорское величество, — задал он обычный вопрос, — злоумышленники не могли воспользоваться запасным ключом или каким-нибудь образом.

— Исключено, — не раздумывая, отказал Николай Павлович, — свой ключ я ношу в специальном кармане, на шнурке. Один запасной лежит в особо охраняемом фонде при министерстве у Егора Францевича. Как только стало очевидно кража денег, оба ключа были проверены. Они на месте и никак не могли быть использованы. Все обычные способы мы уже раскрыли!

— Поищите еще, пожалуйста, ваше сиятельство, а то я уже боюсь, что здесь — работают темные, дьявольские силы, — поежилась Мария.

— Что же, — задумчиво проговорил Константин Николаевич, — замок показывает, что никакие хитроумные устройства, а тем более грубые использованы быть не могли, все стенки тоже целые. Остается только нижняя, основная пластина.

— Но я уже вам говорил, сейф намертво прикреплен к полу, — недовольно сказал император.

— И все же я бы еще раз попробовал, — рискнул разгневать императора Константин Николаевич.

— Попробуйте, — нехотя согласился император. Он совсем бы запретил сыщику что-то делать с сейфом — ведь он уже сам его смотрел! — но князь оставлял маленькую надежду на нахождение этого таинственного секрета и он вытерпел его нахальство.

В конце концов, он всегда может выразить свое недовольство князю, а если он будет прав, то и слава Богу!

Константин Николаевич своим опытом двух жизней легко понял все нюансы в основном негативных отношений к нему Николая Павловича.

Ну что делать? Либо он может вежливым и дипломатическим и ничего не найдет. Либо он будет, нет, не грубым, просто прямолинейным и станет проводить такие действия, которые не понравятся «заказчику». Так-то он уже пытался сдвинуть сейф, но только слегка. Теперь же он будет двигать его со всей своей силой!