Новогодний реванш

Глава 12

7 Ноября

Эбби

— Он отвёз тебя туда?! — говорит Кэм, её голос поднимается по крайней мере на три октавы при этих словах.

Сегодня день после моего свидания с Дэмиеном.

Этим утром мои внутренние часы разбудили меня в семь, и я попыталась выкатиться из его шикарной кровати и спокойно одеться в свою одежду с предыдущей ночи, так как мне нужно было быть в магазине к десяти, и я знала, что мне нужно вернуться домой, переодеться и быть готовой к работе через три часа.

Его рука, всё ещё отягощённая самыми красивыми «Ролекс», которые я видела, лежала на моей талии, когда я проснулась.

Простыни пахли «Армани».

Это подтвердилось, когда накануне вечером я заглянула в его комод и увидела синий флакон.

Я знаю свои ароматы.

Я планировала выбраться из-под него, не разбудив, оставить милую записку с розовым поцелуем «Шанель», а потом терпеливо (ладно, очень нетерпеливо, потому что я никогда не была терпеливым человеком) ждать, когда он мне позвонит.

Но вместо этого его рука сжалась, и я почувствовала загривок на своей голой коже, когда он зарылся лицом в мою шею.

— Доброе утро, rubia, — сказал он, слова прозвучали сонно и задели все нервные окончания в моём теле самым лучшим образом.

— Привет, — прошептала я, внезапно застеснявшись.

Я никогда не стесняюсь.

Я не стеснялась с тех пор, как Ханна поспорила, что я не залезу на стол в фудкорте торгового центра и не спою «Defying Gravity»⁷ во всю мощь моих легких в обмен на то, что она купит мне фраппучино.

Я получила фраппучино и потеряла каждую молекулу стеснения.

— Я не хотела тебя будить, — сказала я, поворачиваясь к нему, пока мы не оказались лицом к лицу.

Он улыбался, его глаза щурились от сна.

Он выглядел… мило. Даже очаровательно.

Это не те слова, которыми я могла бы описать этого мужчину за миллион лет, но вот мы здесь.

— Я рад, что ты это сделала. Ты пыталась улизнуть? — спросил он, убирая белокурую прядь за ухо, отводя её назад за шею и проводя пальцем по моей руке.

— Нет, я…

— Точно пыталась, — сказал он со смехом. — Ты собиралась хотя бы позвонить мне позже?

— Женщина никогда не должна звонить после первого свидания. Она ждёт, чтобы не показаться отчаявшейся, — сказала я почти мгновенно, а потом почти так же быстро пожалела об этом, потому что это прозвучало как стервозность.

Дэмиен улыбнулся той мегаваттной улыбкой, которая, я уверена, завоёвывает его присяжных и не только, и перекатился, пока я оказалась под ним, заключённая между его сильными руками. Руки, с которыми я провела много времени поздно ночью, любуясь ими всевозможными способами, и от одного напоминания о которых моё больное тело разогревается.

— Ты отчаянно нуждаешься во мне, Эбигейл? — спросил он. С его тёмные глаза впивающимися в мои, с его улыбкой проникающей в мою крепость и разрушающей план, который я тщательно выстраивала, я ответила честно.

Я не хотела. Просто… так получилось.

— Я не знаю. Думаю, я могла бы стать, — сказала я, и мой голос был хриплым и мягким даже для моих собственных ушей.

Ему понравился этот ответ.

Понравился настолько, что он опустился в отжимании, движение было настолько чертовски учтивым, что мне было трудно сосредоточиться, и прижался своими губами к моим.

Ничего безумного.

Сладкая ласка губ, мягкое доброе утро.

Отличный способ начать день.

Когда он разорвал поцелуй, я была ошеломлена, а он смотрел на меня сверху вниз с ухмылкой на полных губах и той ямочкой, которую я видела прошлой ночью.

— Рад, что мы на одной волне, — сказал он и перекатился на спину, увлекая меня за собой. Одна рука провела по моей спине, остановившись прямо над моей задницей, а другая запустила в волосы, удерживая меня там. — Почему ты так спешишь уйти?

— У меня работа. В десять. Нужно добраться до дома, привести себя в порядок, что-нибудь поесть, выпить кофеина и отправиться на работу.

— Понял. Тебе нужно вернуться на Лонг-Айленд. Который час?

— Семь пятнадцать, последний раз, когда я проверяла, — сказала я, и он застонал, глядя в потолок над кроватью.

— Только не говори мне, что ты жаворонок.

— Это плохо? — спросила я. Меня почти раздражало то, насколько отвратительными были его слова.

— Первый минус тебе, — сказал он. — Утро создано самим Сатаной.

— Разве ты не какой-нибудь крутой адвокат? — Моя бровь приподнялась, но я всё ещё улыбалась, больше не раздражаясь. Что-то в том, что влиятельный человек ведёт себя как подросток, который не хочет просыпаться, вызывает умиление.

— В меру своих возможностей я стараюсь планировать расписание на более позднее время. В дни суда мне приходится вставать рано, но тогда помогает адреналин. В случайную пятницу? Не-а. Высыпаюсь. Всегда.

— Понятно. Ну, некоторые из нас под управлением корпоративной Америки и должны вставать рано, особенно когда нам нужно успеть на ЖДЛА или вызвать Uber до дома. — Затем, почувствовав себя смелее, я повторила его предыдущее действие: провела пальцами по длинным волосам на макушке, которые теперь были в беспорядке, и зачесала их назад. — Как бы мне ни хотелось остаться здесь на некоторое время, мне пора идти.

Что заставило меня сказать это? — подумала я, игнорируя голос в моей голове, который кричал: ОПАСНО!

— ЖДЛА? — Я исказила своё лицо в замешательстве.

— Железная дорога Лонг-Айленда? — То есть, мой обширный поиск в Гугл показал, что он из Бронкса, и акцент, который появляется время от времени, подтверждает это, но, может быть, он никогда не уезжал из города? А просто переехал на Манхэттен и остался там? В этом нет особого смысла, но…

Он засмеялся.

Его смех был волшебным, глубоким, богатым и пряным, как глинтвейн, который согревал всё моё тело.

— Я знаю, что такое ЖДЛА, детка. Зачем тебе успевать на него?

— Ну, если я не смогу, мне нужно вызвать Uber, а Uber от Манхэттена до Лонг-Айленда в часы пика стоит сумасшедших денег, — сказала я, а потом усомнилась в своих словах, потому что я, может быть, и мстительная сука, но я не золотоискательница. — Мне это подходит, клянусь. Я просто ненавижу тратить деньги…

— Я отвезу тебя домой, naranja, — сказал он, приподняв голову, чтобы снова прижаться своими губами к моим. Он сделал это так, как будто не хотел, как будто это была случайность или импульс, который он не мог отрицать.

— Naranja? — сказала я, почти обидевшись. — Разве это не означает оранжевый? — Он улыбнулся. — Я больше люблю розовый. — Я перевела взгляд на свою сумку, платье и туфли — все три были идеального розового цвета. — Если ты не заметил. Оранжевый больше подходит осени. А я — весна.

Снова этот смех.

Оглядываясь назад, могу сказать, что этот смех не похож на то, как Ричард смеялся надо мной, когда я говорила подобные вещи. Как будто я была предметом своей собственной шутки, как будто он смеялся надо мной. Я никогда не понимала, что он делал это, пока не услышала смех Дэмиена. Его смех был похож на то, что он нашёл развлечение в моих словах, потому что ему нравилось их слышать.

— Это поговорка, Эбигейл. — Ещё один импульсивный поцелуй, ещё один ожог у меня внутри от того, что я чувствовала. — Ты можешь подождать здесь десять-пятнадцать минут? Дать мне собраться в офис? Я отведу тебя поесть, напою кофеином, а потом отвезу домой, прежде чем отправлюсь в офис.

— О, Дэмиен, ты не должен этого делать. Это так далеко от твоего пути… — Он прервал меня с суровым лицом, рука переместилась к моему подбородку, чтобы держать меня большим и указательным пальцами, пока я не посмотрела ему в глаза, когда он заговорил.

— Ни один мужчина не отправляет женщину домой на такси после такой ночи, как была у нас. Он кормит её, поит кофеином и провожает до её двери. Он даёт ей понять, что провёл чертовски потрясающее время, и гарантирует, что увидит её в следующий раз. — Я только моргнула. — Итак, ты можешь подождать десять или пятнадцать минут?

Я лежала обнажённая на мужчине, который был сложен как бог, был умным, весёлым и добрым, который мог трахать меня, пока мой голос не охрипнет, и он был ключом к моему окончательному плану мести.

Конечно, я могла подождать десять или пятнадцать минут.

Но я опустила весь этот обмен, когда рассказывала об этой ночи Ками и Кэт, когда мы ехали в Квинс, чтобы забрать материалы для сегодняшнего дополнения к проекту: «Расплата с мудаком» после работы.

И я также опустила то, что ещё произошло этим утром.

Этим утром он вошёл в гостиную, поправляя дорогие запонки на рубашке, которая сидела слишком чертовски хорошо, сверкающие парадные туфли стучали по тёмному твёрдому дереву, а волосы были ещё влажными, но зачёсанными назад.

Готов ко дню.

Я была в платье, которое надела накануне вечером, и как идиотка держала в руках каблуки, когда он притянул меня к себе, притянул уверенно и крепко, прежде чем поцеловать.

Мои колени ослабли.

Он отодвинул меня и оглядел с ног до головы.

— Что на тебе надето?

— Я точно не упаковала сумку, здоровяк, — сказала я, улыбаясь ему. Без обуви он возвышался надо мной.

— Нет, но в следующий раз упакуешь. Пойдём, возьмём тебе штаны и футболку, — сказал он, увлекая меня обратно в свою комнату. — Прошлой ночью шёл снег, помнишь? Слишком холодно для этого, тем более что ты не надела пальто.

— Дэмиен, ничего из того, что у тебя есть, не подойдёт мне, если только у тебя нет ящика с одеждой от женщин из прошлого, — сказала я, и слова прозвучали кисло во рту.

Я ненавидела их.

Я также ненавидела то, что я ненавидела их.

Не по плану, Эбби.

Он остановился на своём пути, повернулся ко мне, подвинул меня, прижав к стене в своей комнате рядом с дверью. — Брось этот взгляд, rubia. Я не хожу на свидания. Я скачал это дурацкое приложение по прихоти, и девушка моей мечты упала мне на колени. Ты пойдёшь домой в одежде, в которой будешь плавать, но она будет моей, и тебе будет тепло. В следующий раз бери с собой одежду.

— О, — это всё, что я могла сказать, глядя на него широко раскрытыми глазами и открытым ртом.

— Да, "о", — сказал он, прежде чем отойти и взять пару штанов. — Эти уменьшились, так что, возможно, они не ужасны, — сказал он. Затем он протянул мне огромную толстовку, которую я сказала ему, что он никогда больше не увидит, если только я не буду в ней.

Он только улыбнулся, помог мне закатать спортивные штаны так, что стали видны мои выкрашенные в розовый цвет пальцы ног, и на этом всё закончилось.

А потом он купил мне кофе и рогалик со сливочным сыром, довёз меня до Лонг-Айленда во время пробок в восемь утра в центре Нью-Йорка, проводил на десятый этаж до моей квартиры, поцеловал меня у двери и взял с меня обещание увидеться с ним самое позднее в пятницу.

Кто, чёрт возьми, этот мужчина?

Но Ками не спрашивает о моих утренних приключениях.

Она спрашивает о моём вечере, потому что я только что закончила рассказывать ей, как мы вышли из ресторана, дошли до Рокфеллер-центра и целовались, когда вокруг нас падал снег, как в каком-нибудь ром-коме 00-х годов, который моя сестра, опьянённая любовью, смотрела на канале «Lifetime».

Она спрашивает из-за этого безумного гребаного плана, который мы придумали, пока я была пьяна, с разбитым сердцем и хотела перенаправить эту боль обратно на человека, который её причинил.

— И он упомянул о Рождественской вечеринке, — говорю я, вспоминая, как он заговорил об этом, и мне вдруг стало противно, как будто то, что я делаю, неправильно.

— Ни хрена себе! — говорит Ками, чуть не вывернув машину на встречную полосу. Раздаётся гудок, и водитель такси неслышно кричит на Кэм, отмахиваясь от неё.

— Господи, Кэм! — кричит Кэт, прижав руки к приборной панели, когда перед её глазами проносится её жизнь.

Я знаю — это то, что испытывает каждый, кто сидит на переднем сиденье машины Ками.

— О, заткнись. У него было много места. Мы в порядке. Эбс, он упомянул Рождественскую вечеринку!? Всё проходит гораздо легче, чем я могла себе представить! — В этот момент я задаюсь вопросом, может быть, Кэм вложилась в этот план больше, чем я.

Тем не менее, я улыбаюсь, когда пересказываю следующую часть, почти самодовольно. — Он спросил, хочу ли я приглашение.

— Ни хрена подобного! — говорит Кэм, пролетая на красный.

— Кэм, пожалуйста, остановись и дай мне сесть за руль, — говорит Кэт, её загорелая кожа — бледна, а рука держится за ручку над дверью.

— Перестань быть ребенком, Кэт, или в следующий раз ты застрянешь сзади.

— Такими темпами следующего раза не будет, потому что мы все окажемся в городском морге! И как тогда Эбби отомстит? — Эти волшебные слова, кажется, подействовали на Ками, и её скорость упала совсем на чуток.

Но не более чем на чуток.

— Так ты получила приглашение?! — спрашивает она, поворачивая налево в район, куда мы направляемся.

— Я не успела ответить, потому что потом он спросил, может ли он меня поцеловать.

— Боже! — говорит Кэт, поворачиваясь на своём сиденье, чтобы посмотреть на меня. — Это чертовски мило!

— Подожди, так ты не получила приглашение? — спрашивает Ками, как будто её раздражает перемена в разговоре. Машина останавливается возле квартиры, и она ставит её на стоянку.

— Не говори слишком много, пока я не вернусь, хорошо?! Я не хочу ничего пропустить. — говорит Кэт и направляется к номеру квартиры из объявления, прихватив с собой немного наличных, чтобы купить наш следующий проект.

— Я не получила приглашения, — говорю я, отвечая на вопрос, который задала Кэм, потому что знаю, что она кипит и умирает от желания узнать.

— Почему нет?

— Время было неподходящее.

— Что значит "время было неподходящее"? — спрашивает она, и тут же Кэт возвращается с коробкой немаркированных ключей разных форм и размеров.

— Боже мой, здесь гораздо больше, чем ожидалось! — говорю я, беря коробку на колени и слушая, как сцепляется металл.

— Она спросила, для чего мы их используем, и когда я ей сказала, она добавила ещё, — говорит Кэт с улыбкой, и я смеюсь. — Ладно, так что я пропустила? — спрашивает она, когда Ками ставит машину на передачу и начинает возвращаться ко мне. Она достаточно умна, чтобы понять, что Кэм неизбежно не прекратила свои расспросы, когда она отлучилась на целых две минуты.

— Эбс не получила приглашения, — говорит Кэм с раздражением в голосе, поднимая руки от руля. Моё тело напрягается, пока она не кладёт их обратно на десять и две (прим. пер.: расположение рук на руле в соответствии с цифрами на часах).

— Ну, конечно, она не получила. Они только познакомились! — говорит Кэт. — Зачем ему приглашать незнакомку на Рождественскую вечеринку?

— Вот именно! Было бы странно спрашивать! — говорю я, высунув язык на Ками в зеркале заднего вида.

— Вы обе такие дети, — говорит Кэм.

— Мне жаль, что мы не все такие смелые и требовательные, как ты, Камилла, — со смехом говорит Кэт и шлёпает её по руке.

— Эй, эй! Дайте ей рулить! Я хочу добраться до дома в целости и сохранности! — кричу я, и ключи в ящике звенят, когда машина немного поворачивает.

— Ладно, можем мы, пожалуйста, сменить тему и допросить Эбс о её свидании, когда мне не нужно будет беспокоиться о том, что Ками убьёт нас всех? — спрашивает Кэт, и я вздыхаю с облегчением, потому что тогда Ками сможет сосредоточиться на чёртовом вождении, и потому что я устала говорить об этом свидании и смешанных эмоциях, которые оно у меня вызывает.

— Да, давайте, — говорю я.

— Отлично. Не могу поверить, что ты не идёшь на концерт на следующей неделе, — говорит Кэм, глядя на меня в зеркало заднего вида.

Черт.

Не совсем то облегчение, на которое я надеялась.

Это было предметом споров на протяжении нескольких недель, и ситуация не улучшалась по мере приближения события.

— Я… Я не могу, — говорю я. Кэм и Кэт на следующей неделе идут на концерт бойз-бэнда, который нас сблизил, когда мы познакомились в колледже. Он был тем, что растопило лёд во время поступления, превратив всех нас в лучших друзей на всю жизнь. Мы все были фанатками с самого детства, и с колледжа мы не пропустили ни одного их тура. Это стало традицией, напоминанием о том, что нас объединило, и праздником дружбы. Но в этот раз я не присоединюсь. — Я купила «Чу».

Сандалии «Джимми Чу» красивые и слишком дорогие, но это не настоящая причина, по которой я избегала покупки билетов три месяца назад, когда они поступили в продажу. И не по этой причине, когда Кэт сказала мне, что даст мне денег на билет, я наотрез отказалась, настаивая на том, что пропуск одного концерта не станет концом нашей дружбы.

Как всегда, Ками видит мою чушь насквозь.

— Дело не в этом. Ты не хочешь идти, потому что в прошлом году, когда мы все пошли, вы с придурком сильно разругались, и он сказал тебе, чтобы ты повзрослела и перестала слушать "музыку для детей", потому что он — отставший от жизни придурок.

Я прикусила губу, зная, что она не ошибается.

В прошлом году они гастролировали в этом районе примерно в то же время, и за несколько месяцев до этого мы все, как обычно, купили билеты. Когда наступил вечер мероприятия, мы с Ричардом сильно поссорились из-за этого — он хотел, чтобы я помогла ему с чем-то в его квартире, а я сказала, что не могу в эту ночь, но с удовольствием сделаю это на следующий день. Он набросился на меня, сказав, что это по-детски — смотреть на бойз-бэнд, когда я "приближаюсь к тридцати", и что я должна отдать предпочтение ему.

Именно в тот вечер он сказал мне, что я не пойду на Рождественскую вечеринку компании, потому что я слишком ребячлива.

Я должна была уйти тогда.

Вместо этого, когда настал черед того самого концерта, традиция, которой я дорожу, была отодвинута на второй план, чтобы попытаться доказать свою правоту этому куску дерьма. И теперь билеты распроданы без всякой надежды на то, что это произойдёт.

Мне стыдно, что я ждала, пока он разобьёт мне сердце, чтобы увидеть всё это перед собой… но, Боже, скольким красными флажками должен был размахивать передо мной мир, прежде чем я получила эту чёртову картину?

И когда вся моя личность превратилась в угождение Ричарду? Я не думаю, что большая часть этого была намеренной, просто какой-то подсознательный голос призывал меня измениться и приспособиться, чтобы лучше соответствовать тому, кого я считала мужчиной своей мечты.

Что-то вроде странного стокгольмского синдрома.

Насколько это удручающе?

— Обувь — лучшее вложение, — говорю я, не желая вступать с ней в дискуссию, а также не желая снова признавать, как много я потеряла за последние четыре года. — В следующий раз, когда они появятся, я пойду.

— Без тебя, Эбс, всё будет иначе, — говорит Ками, встречаясь глазами с моими в зеркале заднего вида.

— В следующем году, — говорю я, на моих губах грустная улыбка.

— Ладно, нам нужно остановиться ещё для чего-нибудь? — спрашивает Кэт, когда Ками сворачивает с дороги ко мне. Благослови её Бог за то, что она всегда меняет тему разговора, когда мне это нужно.

— Нет. У меня есть плёнка, и я вырезала все записки вчера перед свиданием, — говорю я о следующем шаге в нашем «Превратить жизнь Ричарда в ад» плане.

— Отлично, — говорит Кэм, больше не беспокоясь о моём присутствии на концерте, и вместо этого возвращаясь в режим злодейской мести.

Час спустя мы сидим, едим нездоровую пищу и тщательно приклеиваем бирки: «Если нашли, пожалуйста, позвоните» к более чем 300 ключам разного размера.

Прикреплённый номер — это номер мобильного телефона Ричарда. План состоит в том, чтобы разбросать их по городу, Лонг-Айленду и торговому центру. Возможно, я не смогу увидеть результат того, что Ричарда будут бомбардировать назойливые звонки с сообщениями о том, что они нашли его потерянные ключи, но всё равно приятно осознавать, что это будет сводить его с ума по крайней мере несколько недель.

— Знаешь, я уже начала действовать, — говорит Кэм с искоркой в глазах. — Вчера вечером я оставила его номер на одном из форумов «Reddit»⁸ по «One Direction» и сказала, что это утечка номера сотового Гарри.

Мои руки прекращают записывать, и я пристально смотрю на неё.

— Нет, черт возьми, ты этого не сделала, — говорю я с улыбкой.

— Ну, это был не номер его мобильного, это был номер его офиса. — Мой рот опускается ещё ниже. — Его прямая линия.

— Боже мой, — говорит Кэт с широко раскрытыми глазами.

— Это коварно, — говорю я со смехом. — Я уверена, что он провёл всё утро, отвечая на звонки! И он должен отвечать на все из них, так как это его рабочий номер! О, Боже! — Кэт, самая добрая душа из нашей группы друзей, сморщилась.

— Должны ли мы чувствовать себя плохо из-за этого? — спрашивает Кэт.

— Помнишь, когда Эбби подхватила грипп, и он сказал ей, что ему нужно, чтобы она проехала всю дорогу до гребаной Пенсильвании, чтобы купить для него эти дурацкие шампуни, потому что его не было дома? — Я содрогаюсь, вспоминая ту поездку, полную страданий.

А потом он попросил меня оставить их на стойке регистрации в его многоэтажке, потому что не хотел, чтобы я заразила его, когда я буду их доставлять.

Боже, как я была такой чертовски глупой?

— Ладно, я больше не чувствую себя плохо. — Она поворачивается ко мне. — Говоря о менее дерьмовых мужчинах, ты так и не закончила рассказывать нам о прошлом вечере. — Румянец обжигает моё лицо, потому что когда я остановилась, он вёз меня к себе домой.

— Это было хорошо? — спрашивает Ками, с хитрой улыбкой на губах, когда она приклеивает ещё одну бирку к ключу и с грохотом бросает его в кучу.

Мой румянец усиливается от воспоминаний о его руках на мне и о том, как он полностью поглотил меня.

— О, это было хорошо, — говорит Кэт с улыбкой.

— Стоп! Вы же знаете, что я ненавижу вдаваться в подробности! — говорю я, пристально глядя на ключ, над которым работаю. — Но это было очень… хорошо. Это был, мягко говоря, поучительный опыт.

— О, папочка Дэмиен хорош, да? — говорит Ками с улыбкой. Я морщусь и стараюсь скрыть что-либо, что может выдать всё. У меня нет проблем со сплетнями с моими лучшими подругами, но что-то во вчерашнем вечере было… интимным. Слишком интимным, чтобы болтать о нём вскользь.

Моя внутренняя сущность шепчет, что это должен быть знак, но я даю ей пощёчину, приклеивая ещё одну записку на ключ.

— Ладно, после… ну, ты знаешь. Что случилось? Ты пошла домой? — Я качаю головой на вопрос Кэт.

— Я провела ночь, — тихо говорю я, прикусив губу. Я ещё не поделилась этой частью.

— Не может быть, — говорит Ками, её голос понижается, а глаза переводятся с её рук на меня.

— Да ладно! — говорит Кэт, а я просто пожимаю плечами. — Так он был милым? — спрашивает она, её безнадёжная романтическая сторона выходит наружу, и я почти вижу сердечки над её головой. Я вздыхаю. Этим я могу поделиться.

— Он был… милым. Он был очень милым. Он заботился обо мне и заставил меня провести ночь, а потом… Я пыталась улизнуть утром, но он настоял на том, чтобы отвезти меня домой.

— На Лонг-Айленд?!

— В восемь утра. И он купил мне рогалик и кофе.

— Разве ему не нужно работать или что-то в этом роде? — спрашивает Кэм, всегда скептически настроенная из нас.

— По-видимому, он не работает по утрам. И он сказал, что джентльмен следит за тем, чтобы его спутница добралась домой в целости и сохранности. — Я кусаю губы, а затем продолжаю. — Он проводил меня до входной двери. Поздоровался с Фредом и поболтал с ним о футболе.

— О, Боже.

— Он понравился Фреду? — спросила Кэт, зная, что Фред, швейцар моего дома, абсолютно ненавидел Ричарда. Несмотря на то, что мы встречались с ним четыре года, в те несколько раз, когда Ричард соизволил приехать на Лонг-Айленд, Фред никогда не отправлял его наверх, не предупредив меня. Не то, чтобы Ричард когда-нибудь хотел подняться в мою квартиру, всегда встречая меня в холле. Но всё же, я всегда напоминала ему, что Ричард был в моём списке, и Фред просто бормотал: “Мои извинения, мисс Эбби”.

— Фред сказал ему, цитирую: “Следите за тем, чтобы эта молодая леди не оставалась слишком много времени одна, сэр”. — Обе мои подруги гогочут.

— Прекрати! Что он сказал в ответ?! — спрашивает Кэт, и я улыбаюсь тайной улыбкой, полной скрытой надежды и бабочек, которые не должны быть в уравнении этих отношений.

— Он сказал, что не планирует в ближайшее время, — говорю я, борясь с наклоном губ и терпя неудачу.

— Что?! — кричит Кэт.

Ками смотрит на меня, менее впечатлённая.

— Он тебе… нравится? — спрашивает Ками со смехом, как будто одна эта мысль вызывает истерику. А потом она смотрит на меня. Должно быть, она что-то увидела на моём лице. — Святые угодники.

— Боже, нет, — быстро говорю я, пытаясь, но потом исправляюсь. — Я имею в виду, он мне не не нравится. Он горячий. Он милый.

— Я думала, что он осел, — говорит она, напоминая мне о том, что сказал мне Ричард.

— Говорил Ричард. Но Ричард тоже осел.

— Так что, твой план отменяется?

Я должна была сказать "да".

Оглядываясь назад, я думаю о том, как мне следовало сказать "да" в тот самый момент, послать Дэмиену сообщение о том, что нам нужно поговорить, позвонить и сказать ему правду.

Но потом я вспоминаю, как меня передёрнуло, когда Ричард сказал мне, что я недостаточно серьёзна, чтобы быть рядом с ним на той дурацкой вечеринке. Что я была просто забавой. И я вспоминаю, как мне будет чертовски весело, когда я увижу лицо Ричарда и он поймёт, что облажался.

Поэтому я этого не делаю.

Вместо этого я говорю: — Боже, нет! Конечно, нет. План остаётся в силе. — А потом я меняю тему. — Итак, как мы распределим эти ключи?

И вечер продолжается.

Но камень, который поселился в моём желудке, не исчезает.

Он остаётся на несколько недель.