Это что ещё за жесть неадекватная⁈
Кладбище было поблизости, граничило с огромным Арбековским лесом. У Пашки там были похоронены дед и прабабка с прадедом по матери. Но чтобы переться туда ночью⁈
Серьёзно, пять тысяч баллов?
Если отморозиться, они просто минуснутся, да и всё. С другой стороны — ну, подойти, блин, к кладбищу — чё такого? Может, за ограду ступить — и целых пять тысяч на халяву. Почти покроет открывание видеоряда воспоминаний.
Но квест будто бы попахивал неприятностями. Хотя разве приложуха советовала какую херню? Ну, кроме допзанятий с Зинкой. Только и там ещё неизвестно, что из них выйдет. Вдруг математичка отпишет Пашке свою хату, или ещё что неожиданное. А на кладбище, может, клад.
Он нервно хихикнул. Клад копать надо. Ночью на кладбище.
И вообще у Пашки настоящее свидание этим вечером. С переквалифицированной в статус девушки Пионовой, между прочим.
И не послала ведь!
И тут на тебе — кладбище. Дичь какая-то.
На литературу Пашка решил не идти до кучи, чтобы не объяснять Лидочке, где его на прошлом уроке черти носили. Свалил домой, всё равно предки на работе и не заметят. А к вечеру нужно подготовиться.
К обоим частям вечера.
Как, интересно, ходят по ночам на кладбища? Что нужно брать? Фонарик? Так он и в телефоне есть. Вот банку зарядную точно взять нужно. И шнур нормальный, чтобы не отходил: а то с тем, что у Пашкиной кровати торчит, ещё надо договариваться, крутить его так и эдак, а, как заряд пойдёт, больше не трогать.
Ещё сядет мобила, чего доброго, где не надо.
Пашка наведался в комнату родителей и заменил свой убитый шнур на мамкин. Вообще давно пора было так сделать, а не танцы с бубном перед сном танцевать.
Дальше подумалось, грешным делом, бургеров заказать — раз уж Пашка теперь деньги зарабатывает, позволить себе может. Но потом он вспомнил о кино, и передумал. Вместо того выпотрошил холодильник и сотворил что-то вроде пиццы: сплюснул скалкой мамкиной куски хлебной нарезки, намазал кетчупом, настругал колбасы, потёр сверху сыра и ещё оливок накидал, для изящества. Сунул в микроволновку и грел, пока сыр не зашипел и в корку не превратился. Жратва вышла годная, умяв целое блюдо, Пашка даже повторил свой шедевр и со второй тарелкой вернулся в комнату.
«Доместос» выветрился совсем, а вот кошаком всё ещё немного разило. Стержень привязался и начал требовать колбасу. Пашка заделился ломтиком «пиццы», потому как обожрался уже знатно, и полез в шифоньер, выбирать прикид для свиданки.
В нос шибануло убойной вонью.
Твою ж мать, облёванное шмотьё! Он же забыл о нём совсем!
Брезгливо взяв вещи двумя пальцами, Пашка снёс их в ванную и, не разворачивая, сунул в стиралку. Выбрал быструю стирку, порошка сыпанул от души: и во все три отделения, потому что понятия не имел, в какое нужно — стиркой, обычно, мамка заведовала.
Включил машинку и снова вернулся к шкафу.
Из него всё ещё разило. Пашка открыл окно.
Рубашку, может, напялить на свиданку-то? Рубашка у Пашки имелась, даже стиранная. Но была она мятая, словно из жопы. А Пашка за всю свою жизнь не гладил ничего.
Героический порыв закончился плохо: выравниваться от утюга рубашка не желала, пока он пытался совладать с одной стороной, шла складками вторая, а потом, при борьбе со спиной, на ткани вдруг нарисовались чёткие круглые пуговицы, и запахло к тому же палёным.
Охнув, Пашка отдёрнул утюг, отлепил приклеившийся на расплавленные пуговицы передний край рубашки от внутренней части спины и затолкал попорченную тряпку обратно в шкаф, так далеко, чтобы мамка нашла ещё не скоро.
Избавившись от рубашки, Пашка плюнул на имидж и решил идти, как всегда. В конце концов, Пионова его не за стильность полюбила.
Пашка улыбнулся. Ему нравилось считать, что Люська в него втюрилась. И так-то её невероятное поведение чем-то другим объяснить проблематично.
Пашка завалился на кровать и принялся выбирать фильм. В кино он ходил очень и очень нечасто, но предпочитал ужастики — они с Толиком занятно над ними ржали, раздражая других зрителей.
Но, может, Пионова ужастики не любит?
Да и не очень-то умно смотреть ужастик перед походом на кладбище.
Пашку передёрнуло.
Стремительно приближающееся «приключение» вызывало першение в горле. Трусом он не был, всяких там монстров под кроватью боялся последний раз лет в семь-восемь, и то по большей части из-за Серёги: брат когда-то усилено байку про монстра поддерживал, кости куриные под кровать подбрасывал, следы от «когтей» на ворсе ковра оставлял, показывал перепуганному мелкому Пашке красные полосы на своих лодыжках и советы давал, как важно ногу во сне из-под одеяла не вытащить. А потом спалил его Пашка на царапанье ковра растопыренными пальцами, и понял, что херня все такие страхи, мудилами всякими подпитываемая. Но одно дело не бояться такой херни, когда просто свет выключен или дома никого нет, а другое — ночью на кладбище.
«Чё смотреть будем?» — написал Пашка Пионовой, гоня прочь ненужные мысли.
«Конечно „Вия“, ты что!» — тут же ответила она, словно так и ждала сообщения.
Ужастик, всё-таки. Хэх.
Это же надо будет ещё попкорн купить, и напитки какие-то. Пашка пересчитал наличность. Вроде, хватить должно, хотя цены в кинотеатрах уродские.
Обычно попкорном спонсировал Толик, а Пашка брал себе колу в супермаркете и прятал под куртку. Но с Пионовой придётся раскошеливаться.
А вообще, когда предки планируют что-то кинуть на карман⁈ Они же не знают про автомойку.
Хотя после вчерашнего навряд ли стоит про это заикаться.
Блин, вот Толику, конечно, повезло с родаками! Родился бы Пашка у его предков, и горя бы не знал. Подфартило, ничего не скажешь. То ли дело эти, жмоты поганые. Но ничего. До сорокового уровня немного осталось. А там ещё посмотрим, кому повезло по жизни, а кто просто удачно родился без всякой своей заслуги.
Пашка проверил приложение.
Дали «П» с прорехой, цельную «П», запятую, змею, лису и свинку.
Прочитал ещё раз задание с кладбищем.
Очень оно ему не нравилось!
Фильм начинался в семь вечера, и Пашка предложил Пионовой встретиться часом раньше. Надо было свалить из дома до возвращения предков. Да и ждать без дела было мучительно — мысли метались от экскурсии на погост к мечтам о Люське, уже почти не внушавшим страха. Пашка наведался в туалет и немного расслабился, потом попытался вздремнуть, но не вышло. Так что он принял душ, влез в чистые вещи и свалил из дома навстречу приключениям.
Пионова опоздала на двадцать минут. Пашка успел разбить на звёзды очередного овна, купить билеты, глянуть цены на попкорн и газировку, взгрустнуть и разбить ещё и лису.
Люська очень красиво оделась, к тому же кудри завила. Пашка прямо прибалдел от её вида. Хотелось пялиться и пялиться, а в зале было темно. Так что он украдкой косился на Пионову в отсветах от экрана. В вырезе кофточки тревожно вздымались на страшных моментах её умопомрачительные груди. Пашка вспомнил, как она явила их всем перед его отключкой. Сиськи Пионовой были не здоровенными, как у Светки, но очень упругими с виду. Сейчас у неё расстегнулась одна «лишняя» пуговка, и потому смотреть фильм оказалось очень проблематично.
А потом Люська взяла его за руку и переместила ладонь из ведёрка попкорна на своё колено.
Интересно, она девственница? Пашка даже не знал, чего бы ему хотелось больше. Но что уже хотелось — было наверняка.
Только это же не шлюха с мойки. Надо как-то… деликатно… Опять-таки, где? Домой не отведёшь: туда предки могут нагрянуть и кошаком воняет. На улице Пашка и сам не решится, да и холодно ещё. Разве что если к себе позовёт… Но там же её предки, да и вообще…
Ритка всё сама делала, а тут нужна сноровка и очень много смелости.
Смелости у Пашки пока не было, хотя в штанах и приплясывало. А она хоть не заметила-то?
Пашка переместил почти пустое ведёрко с попкорном, покраснел и уставился в фильм.
После кино отправились прогуливаться. Хорошо, в кафе не попросилась: финансы иссякли. Всё-таки иметь девушку — удовольствие недешёвое. Нужно как-то примириться с предками и потрясти карманных денег.
Пионова без умолку тараторила про фильм, очень уж впечатлилась. Потом продрогла и стребовала Пашкину куртку, так что в итоге замёрз нехило так он. Но от вида Люськиного в потасканной этой куртке задротской внутри всё ликовало. Ай да Пашка! Налаживается жизнь, входит в русло человеческое. А всего-то и нужно было скачать колдовскую игруху.
Опять вспомнил про кладбище. Глянул на часы. Было ещё до неприятного времени долго.
До Люськиного дома опять догуляли пешком. Около подъезда помедлили. Люська смотрела как-то выжидательно, и трындеть обо всём в своей спасительной манере перестала.
Пашка почесал нос и замялся.
А потом вдруг решился, и Пионову поцеловал. Не совсем так, как пьяный, играя в бутылочку, но в целом довольно решительно. И, похоже, угадал с направлением деятельности.
Но когда руки сами-собой поползли к пионовской заднице, она отстранилась, хихикнула, поблагодарила за чудесный вечер и убежала.
Всё-таки сложно баб понять, и чего им надо — особенно.
Отойдя от Люськиного дома, Пашка достал последнюю уцелевшую сигарету, и, затягиваясь, разделался с четырьмя овнами и кривенькой «Т». Несколько раз звонила мать, но Пашка сбрасывал и слал СМС о том, что говорить не может. Не стал перезванивать и теперь — не до неё. Смахнув пропущенные, он зашёл в транспортное приложение. Надо было как-то приблизиться к квестовой локации.
Сердце забилось тревожно, внутри нарастало неприятное предчувствие. Обрывки фильма, который, Пашка, вроде, смотрел не особо, начали всплывать в памяти фрагментами. Кожу вздыбили мелкие, зудящие пупырышки.
К кладбищу Пашка подходил, уже себя от страха не помня. В голову лезли теперь все посмотренные за жизнь ужастики разом. И хорошо бы себя успокоить, что в ужастиках чушь несусветная, но разве не загрузил Пашка из интернета волшебное приложение? Так-то и на кладбище можно встретить не пойми, что.
«Бояться нужно живых!», — обругал себя Пашка.
Было холодно, под возвращённую Пионовой куртку поддували ледяные порывы ветра.
Пашка уже свернул с большой Арбековской улицы, куда доехал на маршрутке, на узкую асфальтированную дорогу между частными домами, какими-то непонятными строениями и пустыми участками. Дойдя до последнего забора, остановился. Дальше был пустынный отрезок пути между мрачными деревьями. И погост.
Эти сто пятьдесят метров оказались самыми сложными. Звуки города сожрал бескрайний лесной массив. Ещё и собаки какие-то завыли.
Несмотря на холодину, Пашка вспотел.
В просвете деревьев замаячило кладбище. Неясно светил полумесяц.
Это он уже пришёл или ещё нет?
Пашка вытащил телефон и с ужасом обнаружил, что только-только час ночи. А надо было к половине второго! Это ему тут что, торчать минут тридцать⁈ Ещё и мамка звонила дважды…
Могилы на фоне леса в лунном свете смотрелись адовой жестью. Как близко нужно подойти, чтобы засчиталось?
Раньше полвторого с места не сдвинется, ни за что в жизни! Но и у кромки не ограждённого кладбища было вообще не лучше. Что это, блин, за супербредовое задание⁈
Пашка зашёл в «Дополненную реальность» и чуть не завыл.
«Квест пройден! +5000 баллов!»
«21. 53.238569, 44.843735. Возьми с могилы Лаврикова Ивана Юрьевича горсть земли и сохрани её до открытия следующего квеста. Награда — 20 000 баллов».
А-а-а-а-а! Да что это такое творится⁈ И почему повалили такие бонусы, чтобы скипнуть было нельзя⁈ Это же в минус сразу…
А вообще вся эта петрушка с бургерами и отжиманиями — она была не для того, чтобы в заблуждение ввести, а потом скормить Лаврикову Ивану Юрьевичу, земля ему пухом⁈
Твою, господи боже, мать!
Пашка поднял панический взгляд на будто пульсирующее в темноте пустынное кладбище.
Это широта и долгота, м-да?
Плохо гнущимися пальцами (стало совсем холодно), Пашка скопировал координаты и ввёл в «2гис».
— До конца маршрута сто сорок девять метров! — бодро и жизнерадостно объявила Алиса. — Двигайтесь прямо сто метров.
Пашка шмыгнул носом.
Голос несуществующий женщины прогнал оцепенение. Ну что такого может случиться на кладбище? Тут же ночью точно никого нет. И целых двадцать тысяч баллов за раз!
— Ну, берегись, Лавриков! — воинственно сказал Пашка, и пошёл вдоль первой линии могил.
— Поверните налево! — велела Алиса почти в самом конце перед лесным массивом.
И Пашка повернул. Ну глупо уже было ерепениться.
В указанной точке действительно была могила, и при том свежая: памятник ещё не установили, среди плит с выбитыми именами других Лавриковых высился усыпанный венками холмик, над которым торчала только временная табличка на штыре:
' Лавриков Иван Юрьевич
17.12.1975 — 1.04.2018'
Молодым довольно-таки помер.
Тишина вокруг давила на затылок. Пашка схватил горсть земли, сунул в карман, и вдруг понёсся, не оглядываясь, к дорожке, наступая в панике на чужие могилы. Ни за что он не остановится! Вдруг Лавриков того…
— Маршрут перестроен! — громко объявила Алиса, и Пашка от неожиданности чуть не обоссался. — Развернитесь. Прямо пятьдесят метров. Вы ушли с маршрута. Развернитесь!
На углу, где заканчивались могилы, бок пронзила острая боль. Пашка перешёл на очень быстрый шаг, но не остановился. Алиса продолжала ругаться.
Миновав глухой участок между деревьями и узрев благостные огни частных домиков, Пашка наконец-то достал телефон и заткнул ей рот. Едва живой, добрался до ближайшего забора и сел на бордюр.
Темнеющий мраком провал дороги на кладбище скалился глухой тьмой. В глазах рябило. Пашка в жизни так не бегал, будто за ним черти гнались.
А может, и гнались!
Он клацнул иконку «Дополненной реальности», и поклялся себе, что, если там опять задача вернуться на погост, хер со всем правлением миром, пусть хоть бы и минус миллион баллов.
Разбил на звёзды перевёрнутый «игрек».
«Вы достигли 21-го уровня!»
Пашка смахнул уведомление и ткнул в квесты с замиранием сердца.
«Квест пройден! +20 000 баллов!»
«22. Надрежь лезвием у шва подушку на кровати Зинаиды Дмитриевны Пироговой и всыпь горсть земли с могилы внутрь. Награда — 40 000 баллов».