Новый пользователь

Глава 20 Берегитесь скоро все

Пашка отшатнулся к мусоропроводу и даже башкой об стену стукнулся. Глаза на лоб вылезли. С перепугу подслушать, что сказали бате на пороге, не успел.

— Ебическая сила! — икнул Пашка.

Да ну! Быть того не может!

Отец и цветы? Да он даже на день рождения мамке веники не дарит, только обязательные три тюльпана на восьмое марта! Отец принёс цветы… кому-то в квартире Лебедева⁈

Горькой, похожей на приступ изжоги, волной подступило к горлу то, что он вчера прочёл приложухой в мыслях матери. Подозрения в измене!

Но нет. Батя — древний дед уже. Это, во-первых. Во-вторых — только не с Лебедевыми, мля! Это будет уже слишком!

Пашка о семье Лебедева не знал абсолютно ничего, но это было не важно! Хватало одного Вани! Он же жертва аборта, ну в натуре! Ну не мог батя спутаться ни с кем из той семьи! Да он вообще не мог…

Пашка схватился за голову.

И чё терь делать? Домой пойти, отморозиться? Вообще нереальный план. А тогда что?

Он достал телефон и открыл «Дополненную реальность».

«Квест пройден! + 3000 баллов!»

Угу, спасибо. Понял уж, чё хотели выследить, блин.

«25. Поговори с Екатериной Лебедевой. Награда 200 баллов».

Офигеть, а чего не три? Не один? Что значит — поговори? Екатерина это кто? Бабень, которой отец принёс ландыши? Офонореть, и о чём с ней разговаривать? Рассказать, что она шалава?

Телефон завибрировал, на экране появилась недоведённая «П».

Пашка пнул ногой стену, оставив на зелёной краске след кроссовки.

Почему из всех тёлок мира батя должен был выбрать именно мамку Лебедева? Это же факт мамка. Мамка сраного Лебедева! Мля! А отец его где? А если узнает, блин, кто?

Пашка стиснул зубы.

То есть сейчас там, за стеной, голый батя жарит чужую мамку? В натуре? Его, Пашкин, батя? Который из-за курева хватается за ремень? Который с женой клеит обои новые в коридоре? И потом на сына гонит, что тот не помогал? Который жмётся на хавчик в семью лишний косарь дать? Он вот покупает веники пахучие чужим мамашам⁈ И лезет со своим воспитанием⁈ Рассказывает им с Серёгой, какими надо расти⁈

Охренеть какой классный батя!

Пашка с ненавистью уставился на ещё одну «П» с прорехой, появившуюся на экране игрухи.

Захотелось рвануть отсюда подальше. Бежать, пока в глазах не зарябит. Чтобы вообще никаких сил думать не осталось.

Только уходить было типа нельзя.

Грёбаный квест без сроков. Не сделаешь — дальше не пустит. А дальше было надо. Потому что пора освобождаться от таких предков на хер. Не будет никаких отцу лотерейных билетов! И вообще, пусть побережётся, когда младший сын до сорокового уровня поднимется. Как бы он ему всю хотелку из строя не вывел за такую фигню!

Пашка мстительно сощурился. А потом выругался.

Нельзя сваливать отсюда, не пройдя очередной квест.

Поговорить, блин, с отцовой бабой, за сраные двести баллов.

Но поговорить так-то можно и о погоде. Не велела приложуха морали шалаве Лебедевской читать.

Дождаться, пока выйдет, поймать на улице и спросить, как пройти к остановке или ещё что. Вот и весь разговор. И пусть только попробует не засчитать!

Приложуха дала дракона.

Торчать тут вечность особо не хотелось. Вообще быть тут не хотелось. Особенно сейчас, пока батя… Но потом — так и подавно!

Пашка упёрся свирепым взглядом в стену с облупившимися почтовыми ящиками. И тут пришла в его голову неплохая такая идея.

Воровато выглянув вниз, на площадку, и проверив номер квартиры, Пашка подошёл поближе и потянул ячейку с цифрой сорок три. Она не поддалась, но внутри явно имелся какой-то мусор.

Пашка сплюнул, вытащил из кармана зажигалку, сунул боковиной в щель и провернул. Потом стянул на ладонь рукав куртки, взялся за край и дёрнул изо всех сил, второй рукой придерживая висячие ящики.

Издав мученический железный стон, дверца опустилась.

— То-то! — ещё раз сплюнул Пашка и выгреб стопку макулатуры. Попытался прикрыть ящик, но он больше не держался. Тогда Пашка прошёлся по карманам, откопал видавшую виды подушечку жвачки в истрёпанной, и словно бы даже постиранной разок с курткой обёртке, погонял во рту с минуту и залепил дверцу, чтобы не выделялась.

Вернулся на место около мусоропровода.

Изучил добычу. Среди рекламных флаеров и безадресных писем имелось два конверта с именем Лебедевой Екатерины Викторовны. Скорее всего, тоже со спамом. Но это пофиг.

И долго там батя собирается развлекаться? Не боится, что Лебедев вернётся со своим контрабасом?

Новая страшная мысль пробила Пашку, словно копьё. А ну как Лебедев в курсе⁈ И поискал мамкиного любовничка в и-нэте? Или проследил? И давно знает, что Пашкин батя Пашкиной матери рога наставляет⁈

За такую подставу захотелось отцу натурально в челюсть дать. Вот прямо со всей дури, чтобы потом зубы шатались у него, и кулак у Пашки болел.

Может, и смог бы даже.

Завибрировал телефон. Пашка увидел около часов дракона и новую «П» с прорехой.

И почти тут же щёлкнул на лестничной клетке ниже замок.

Опять впечатавшись в мусоропроводную трубу, Пашка замер и прислушался. Может, конечно, из какой другой квартиры…

— Заглядывай завтра, Андрюш, утром. Пока Ваня в школе. Не нравится мне тебя так вот выставлять. Не по-людски.

«Не по-людски трахаться с женатым дедом!!!» — взорвалось у Пашки в голове, и телефон в руке завибрировал очередным драконом.

«Вы достигли 32-го уровня!»

Выдре этой ногу, блин, сломает игрухой, чтобы хромала потом всю жизнь! А бате…

Пашка часто задышал, вжимаясь в вонючий мусоропровод.

Шаги удалились к двери подъезда, провернулся замок.

Выполнить квест и валить отсюда. Поскорее.

Пока, блин, Лебедев не вернулся…

Закусив нижнюю губу, Пашка спустился и решительно позвонил в сорок третью квартиру.

Открыли с заминкой, на пороге возникла суровая уродливая тётка в купальном халате и тюрбане из полотенца. Охренеть, они ещё были не вдвоём⁈ Вообще уже стыда нет⁈

Пашка жадно заглянул за массивные плечи.

— Мне Екатерина Лебедева нужна, — объявил он, и глянул для правдоподобности в телефон так, чтобы бабень экрана не видела. — Доставка.

— Я ничего не заказывала.

— Екатерину позовите, пожалуйста, — процедил Пашка.

— Я это, — объявила тётка.

Он так и обмер. Вперился в плоское ублюдское лицо лопатой, потом — в расплывшиеся бока, топорщащие потасканный махровый халат. Да даже мамка лучше выглядит, чем это!

Вгрызться в губу пришлось до крови. Пашка протянул два конверта, которые существенно помял там, где держал сжимающейся в кулак рукой.

— Подписать что? — смягчилась Лебедева.

Пашка мотнул головой и развернулся.

— Вы побелкой испачкались, — предупредила в спину батина тёлка.

Но он уже переходил на бег, толкая подъездную дверь.

Пашка нёсся, набирая скорость и почти не разбирая дороги. В нём кипела, с каждой минутой только усиливаясь, бешенная ярость. Даже в глазах зарябило. На ходу, уже чуть сбавив темп, он врезался в какого-то парня.

— Смотри, куда прёшься! — рявкнул тот.

Пашка стремительно затормозил и свирепо оглянулся.

— Ты чего воняешь⁈ — брызнув слюной, заорал он. — Умный очень, педрила петушиная⁈

Парень сверкнул глазами, сжал кулаки и попёр на Пашку. А тому, оказалось, только того и было надо.

Драка вышла эпичная, до крови. Пашка словно сорвался с цепи. Вывалил на неведомого парня всё, что внутри клокотало. Соперник тоже попался не хилый, во вкус вошёл быстро и пиздиться начал по-взрослому. Их растащили минут через десять какие-то проходившие мимо мужики. У Пашки кровил нос и наливалась синева под правым глазом, костяшки пальцев были разбиты на обеих руках, ныли рёбра. Парень выглядел не лучше. Только теперь Пашка понял, что он очевидно старше лет на пять, жилистый и гоповатый. Ни в жизни бы на трезвую голову Пашка бы к такому не полез, у него, небось, дружков куча. Ещё выследят потом…

Сплёвывая кровь, Пашка попятился и драпанул с места схватки, надеясь, что харю его этот мудень от неожиданности не запомнил.

Гнев почти утих, осталась какая-то ноющая, давящая изнутри на покоцанные рёбра обида.

Не должен был отец так поступать! Не имел права! Ему уже пятьдесят, блин, лет! В том году юбилей отмечал, нажрался на радостях! И что? Ладно бы хоть красивую какую, грудастую там и большегубую! А эта… эта махина лопатомордая! И не какая-то, а мамка Лебедева!

В жизни батя такой хернёй не страдал, никогда его мать не ревновала, даже пока они с Серёгой малолетками были. Бывало, на пьянках, которые краем глаза удавалось подглядеть, слышал мелкий Пашка, как чужие жёны «своих кобелей» пидоросят, или жалуются на них. А про батю такого в жизни не слыхал. Нормальный был отец, с понятиями.

А с другой стороны, так-то мать и в этот раз слова ему про других баб не сказала. Если бы не залез Пашка в её мысли, и не знал бы, от чего у неё пригорело так. А собачились из-за какой-то муры предки постоянно, сколько Пашка себя помнил.

Неужели батя у него кобель? И всегда такой был?

Уши у Пашки начали гореть. Почему-то было такое про отца узнать стыдно. Хотя так-то сам Пашка не планировал быть какой-то там будущей жене прям железно верным, потому что это бредятина. Но отец… Отец — это же другое дело! Отец — это из другого поколения! Отцы так не поступают.

И в особенности — с мамашами-страхолюдинами тупых одноклассников сына!!!

Пашка опять скрипнул зубами.

Он уже почти доковылял до своего подъезда. Было начало десятого. Очень болели ребро и нос.

Перед тем, как сдавать свои ранения матери, проверил «Дополненную реальность», морщась: правый кулак болел, костяшки саднило от движений пальцами. Пашка вошёл в игруху. Три «П» с прорехой дали тридцать третий уровень. Ещё было три дракона, медведь и двести баллов.

Заглянул и в «Квестовые задания». Потому что домой идти не хотелось. Батя-то того, наверное, уже там.

«26. Возьми у родителей деньги на поход. Награда — 500 баллов».

Ну, класс. Ладно, это дело нужное. Считай, пять сотен на халяву.

Но, едва переступив порог, Пашка тут же попал под раздачу. Мать вопила, как потерпевшая, находя, куда злобу вывалить. Отец, гнида поганая, тут же подключился. Мол, сына-босяка ему не надо, и думать следует дурьей башкой ещё про то, что драки дебильные за собой несут, например, порчу вещей, на которые отец с матерью горбатятся, не разгибаясь. Как же, горбатится он! На веники мамке Лебедева! Не разгибаясь!

От выволочки разболелась голова. А в довершение батя объявил, что жить теперь Пашке без карманных денег до самого лета, потому что пойдут они на новую куртку взамен той, которую он, оказывается, порвал.

Ну ваще кайф!

Свирепый, как тысяча чертей, Пашка закрылся в ванной и оглядел свою распухшую харю. Дышать было больно, а анатомический справочник приложухи уведомил, что у Пашки трещина в нижнем левом ребре. Офигеть, приехали.

В утешение игруха дала пару драконов, три «П» с прорехой и «G» на боку.

А перед сном Пашка понял: хотя никто его, конечно, в поход не отпустит, он в него всё равно пойдёт. И денег возьмёт, в коробке из-под фена. А домой не вернётся до тех самых пор, пока не получит свой сороковой уровень.

И пускай тогда все пеняют на себя, и предки — в первую очередь!

Утром Пашка вышел из дому как положено, хотя болело всё люто и двигаться было тяжко, в особенности по лестнице. Но в школу не пошёл, только пачку сигарет купил на последние деньги и стал ждать под прикрытием кустов, пока мать с отцом свалят. Потом вернулся и начал собираться: взял спальник, карематы, приблуду походную, какая была, шмотья потеплее и даже термобельё в мешок сунул. Следом влез на табуретку, вынул коробку из-под фена, но замялся. До субботы так-то два дня, заметить могут. Да, стырить деньги из тайника под «возьми» подпадает, и должно засчитаться. Но могут спалить раньше времени. Уровень ещё того, сильно не сороковой, хотя в целом и близко. Лучше до субботы потерпеть и валить целенаправленно в лес, а не непойми куда. Можно, конечно, у Толика зависнуть, но его предкам Пашкины позвонят в первую очередь, если сын домой не явится. И те сдадут, разумеется.

Нет, надо ждать субботу. Только снарягу Толяну передать, а деньги потом. Хотя, конечно, блин, зависнет на два дня задание.

Пропустил в итоге Пашка физру и английский. Толик, да и все вообще в классе, прифигели от его внешнего вида. Другу сказал, что прицепился какой-то урод на улице и в драку полез. И что предки теперь никуда не пустят, и потому отчаливать они будут тайно с возможностью погони. И следует из этого, что никому нельзя докладывать точно, где будет лагерь.

Снарягу Толик приберечь согласился. Но смотрел на Пашку как-то косо. Словно не верил во всё до конца.

Историк не преминул покуражится над Пашкиными увечьями, и загремел в «тетрадь кровавой мести» на второе после предков место.

На Лебедева смотреть было противно и стыдно одновременно. Пашка сначала хотел полезть в его память, а потом не решился. Потому что, если Лебедев в курсе, придётся ему морду бить за мысли поганые о Пашкином бате, как ни крути. А драться ни с кем не хотелось, и так всё болело. И как он будет переть рюкзак с треснувшим ребром? А что Пионова о нём подумает?

Хотя бабы, вроде, жалостливые. Может, станет им гордиться.

Приложуха дала «G» на боку и ещё одну «П» с прорехой, а к пятому уроку к тому же медведя. На Пашку напала апатия.

Зинка так обалдела от Соколовской заплывшей рожи, что прямо за сердце схватилась. Но не ёрничала, как историк-гнида. И потому к ней вечером Пашка решил всё-таки сходить. Очень уж домой к предкам не хотелось.

И вышло в итоге, что не алгеброй и геометрией они занимались, а Пашкиным здоровьем. Зинка промыла все его увечья, потом смазала вазелином и уверила, что он раны быстрее всего заживляет. Даже с собой дала, но Пашка, правда, выбросил тюбик — как-то не про то о парне с вазелином в кармане могут подумать.

Рёбра Пашке Зинка туго перебинтовала. И очень хотела его в больницу везти, даже вызывалась такси оплатить и с ним поехать — на силу отбился.

Предки в тот вечер на Пашку почти не возбухали, были заняты друг другом, да так, что опять соседи по батареям стучали в итоге. Пашка злился. А ведь ещё завтра их терпеть!

Но зато потом… Ни за что в жизни он к ним не вернётся без сорокового уровня, даже если в лесу придётся целый месяц ждать!

И бог свидетель, научит уму-разуму и отца своего кобеля, и мать-истеричку. И вообще всех вокруг и каждого!

Но месяц уж навряд ли понадобится. Дали Пашке ещё пару «П» с прорехой, дракона и очередной в строке, десятый перевёрнутый «игрек».

«Вы достигли 34-го уровня!»

Берегитесь. Берегитесь скоро все…