Новый пользователь

Глава 19 Нежданчик!

Пашка сглотнул и залыбился до ушей.

Пионова выглядела многозначительной и загадочной.

Он вошёл и сел напротив. Или надо было не садиться?

Люся подвинула праздничный фужер на высокой ножке.

— За твоё выздоровление, — отсалютовала своим она.

Пашка хлебнул красную жидкость и поморщился: кислятина какая. И что бабы находят в этом вине?

Пионова смотрела выжидательно.

— А твои это… когда с работы приходят? — хрипло уточнил Пашка.

— Мама не работает, она к подруге уехала, вроде. А папа раньше десяти редко приезжает. Но они всё равно позвонят заранее, я сказала, что ты у меня в гостях.

Пашка вытаращил глаза. Девчонка заявила предкам, что у неё в гостях парень, и они будут заранее предупреждать о возвращении? Вместо того, чтобы сломя голову мчаться домой⁈

Пашкины, правда, тоже на Пионову отреагировали позитивно. Но так где Пионова, и где Пашка? К тому же он пацан. Что, не боятся совсем, что она, того… Или она уже того и предки об этом знают?

Да ну, это уже слишком.

И стало Пашке как-то муторно, даже стрёмно. Очень уж не хотелось из-за какой-то глупости своей Пионову потерять. В конце концов, шлюха с мойки осталась недовольной, так-то.

Хотя была Люся ну очень соблазнительной.

Он почувствовал, как завибрировал телефон.

— Может, музыку включим? — спросила Люся.

Был бы тут покойный Лавриков, уже высмеял бы нерешительного Пашку на все лады. Ну как ему ещё намекнуть, чтобы понял?

Но Пашка продолжал сидеть, вертя на столешнице бокал с вином и глядя в бок, чуть мимо Пионовой.

Она включила на телефоне что-то медленное на английском, потом перевела звук на колонку, которая вдруг ожила на стеклянной полке и засветилась разными цветами в такт мелодии.

Решившись, Пашка поставил бокал на стол и приблизился к Пионовой, которая зарделась.

Была она в этом прохладном полумраке дорогой киношной квартиры такая красивая, и такая манящая.

Пионова встала со стула и вдруг, опершись на его плечи, села на край стола. Кровь так и ударила Пашке в голову. Ну даёт!

Их губы соприкоснулись. Сначала неуверенно, а потом очень и очень жарко. Язык Люси проник в Пашкин рот. Мысли выветрились к чертям собачьим.

Он взялся за пионовские джинсы, но она не грубо и очень решительно убрала его руки, переместив себе на грудь. Сжав мягкие и упругие сиськи, Пашка чуть не застонал в голос. Хотел стащить топик, но Пионова не дала. Зато обхватила его вокруг пояса ногами и притянула к себе, прижав сдавленную штанами восставшую плоть.

Пашка ещё раз попытался снять с неё хотя бы часть совершенно лишней одежды, и снова столкнулся с сопротивлением.

Ну вот и кто этих баб разберёт⁈

Пионова захихикала, сказала, что он жаркий. Потом выгнула спину, подхватила бокал и залпом допила своё вино. Опять полезла целоваться. На её губах и у неё во рту противный кислый вкус сделался томительным и будоражащим.

Пашка попробовал зайти с другой стороны и взялся за пуговицы на своей ширинке. Но Пионова протестующе замычала и перехватила его запястья. Вернула на свой бомбический бюст. Пашка попробовал забраться под кофточку и лифак ладонью, но она звонко шлёпнула его по руке.

По ходу ни фига этот Лавриков в бабах не понимает.

Сама Люся только Пашкину шею овивала и раз сжала ягодицы, но очень быстро. Он хотел выдохнуть что-то дурацкое, типа «Хочу тебя!», но передумал. Не было похоже, что в этот раз что-то подобное случится.

Ну вот и зачем тогда свечи, вино и эти вот эротические позы? Она же теперь у него из головы идти не будет вообще, такая вот, на столе сидящая. Нет у Пионовой совести и сострадания, даже капли.

Люська что-то мурлыкнула, приникла к Пашке всем телом и горячими губами вздыбила кожу на его шее пупырками, а потом ткнулась носом в ухо и за мочку зубами взялась.

В штанах стояло колом.

Вдруг пионовский телефон на столе завибрировал, подсветился и разразился ритмичной басовой мелодией. «Мамочка» — увидел Пашка на загоревшемся экране.

Люся выгнулась опять, не отпуская его поясницы ногами, взяла трубку и Пашка чётко услышал на том конце:

— Доча, через пятнадцать минут буду дома, только в магазин забегу. Взять что-нибудь?

— Нет, мам, — ответила Пионова.

Отпустила Пашку, спрыгнула на пол, задула свечи и включила свет. А потом, как ни в чём не бывало, долила вино в свой бокал и чмокнула Пашку в нос, захихикав.

— П-прибухивать можно при мамке? — хрипло спросил он. Свет резал глаза, разочарование всколыхнуло внутри что-то вроде гнева.

— Она с удовольствием с нами выпьет немного. Только тебе надо… немножко прийти в себя, — подмигнула Люся, и шаловливо кивнула головой куда-то в сторону его ширинки.

Покраснев до самых кончиков ушей, Пашка ретировался в гостевой туалет. Ну и дела, конечно!

Светлана Пионова совсем не смотрелась Люськиной мамой, скорее сестрой, и даже не факт, что старшей. Первым делом она пообещала убить Пашку с пристрастием, если он ещё раз назовёт её «тётей Светой». И сказала, что к ней вообще лучше на «ты».

Язык Пашки на такое оказался не способен, и он принялся старательно избегать личных обращений. И вообще очень захотелось Пашке домой. Не понимал он посиделок с предками, пусть бы даже и такими странными на вид. С такими даже и хуже. А тут ещё и свистнутый лифак в кармане. Бухать же при родаках и вообще казалось какой-то дикостью. А если сейчас ещё и отец пионовский приедет, после всего, что они тут на столе вытворяли…

В общем, смылся Пашка под благовидным предлогом, объявив, что матушка пишет и усиленно зазывает домой. Люся выглядела огорчённой.

У подъезда первым делом зашёл в игруху — помнил, что телефон вибрировал часто. И точно! Пуш-уведомления заполонили всё: цельная «П», кривая «Т» и целых три овна!

«Вы достигли 30-го уровня!»

Так-то! Пашка заспешил домой — убедиться, что не прогадал с лифаком. Едва он переступил порог, как телефон завибрировал. Около часов были три серебряные монетки, в игрухе — плюс три тысячи баллов. Итого семьдесят девять тысяч сто восемнадцать. И тридцатый уровень в придачу.

Заныло у Пашки в груди томительное предвкушение.

«24. Следи завтра после школы за квартирой Ивана Лебедева. Награда — 3 000 баллов».

Вот те раз! А Лебедев тут причём⁈ И кто, блин, знает, где его квартира? Это сначала за самим Лебедевым следить. Так себе развлечение. Хотя можно глянуть адрес в его памяти.

Пашка хмыкнул. Он начинал привыкать к ощущению собственного всемогущества.

Мамка пребывала в скверном настроении. Была она чернее грозовой тучи, и очень уж агрессивная. Выкатила предъяву за то, что Пашка заявился к десяти вечера, как будто забыла, блин, что есть теперь у младшего сына девушка и что девушка эта ей нравится.

— Я у Люси был, в гостях, — попытался напомнить он о своей индульгенции.

— Ты бы меньше по гостям лазил, а лучше учёбой занялся! — тут же завелась мамка с пол-оборота. — Ума у тебя нет, и вечно от тебя неприятности! Принесёт девка в подоле, горя потом с вами не оберёшься! Чтобы домой после школы, понятно⁈

Ну что за напасть⁈ Одурела опять. На рынке её, что ли, взгрели, что теперь без повода срывается?

Отца дома не было, вот и кинулась на Пашку от нечего делать? Хорошенькое дело!

Лучше бы ей того, поласковее быть. А то с каждым таким наездом количество комнат в будущей квартире от божественного сына уменьшается. Как и количество ноликов в лотерейном выигрыше, так-то! А будет слишком беситься, так Пашка подождёт восемнадцатилетия и сам выиграет пять миллионов, без всякой родительской прослойки. А может, и все десять. А может, и не раз!

Мамка шлёпнула в тарелку остывшей картошки, и уведомила, что нужно приходить вовремя, чтобы жрать горячее.

Пашка сунул ужин в микроволновку. Ну вообще офигела, конечно! XXI век, так-то. Немного труда нужно хавчик сыну нагреть!

Мать сидела над чашкой чая насупленная. Ожидая три минуты до сигнала, Пашка решил глянуть, что за муха её укусила. Достал телефон, смахнул льва и две «П» с прорехой («Вы достигли 31-го уровня!»), навёл на матушку камеру.

«Ваша мать. ФИО: Соколова Елена Аркадьевна. Возраст: 43 года. Состояние: волнение (подозрения в неверности супруга). Подробнее».

Ахереть! Пашка вскинул на мамку ошарашенный взгляд.

— Ты что в телефоне сидишь целыми днями⁈ — тут же напустилась она на него. — Ты когда последний раз книгу открывал? Ты кем работать собираешься? Телефонщиком⁈

Пашка дёрнул из микроволновки тарелку, и, обжигая пальцы, свалил в комнату.

Ну вообще.

Где батя и где измены? Да она его видела?

Сбрендила матушка, ну надо же. Не перебесилась в молодости.

Чё только не узнаешь, блин, через чтение мыслей! Ну пришло же в дурью голову! Пашка был уверен, что мать только про скидки на жратву да сплетни в своём склочном бабьем коллективе думать и может. А тут на тебе! Ревновать отца! Ревнивица выискалась. Полтинник скоро, а она ревновать. Обалдеть, конечно.

А Пашка тут причём? На него за что вызверяться?

Приложуха попыталась утешить ещё парочкой недоведённых «П». Потом Пашка уединился в туалете, всяко представил будущий трах с Пионовой и даже видосов включать не понадобилось. Только игруха бараном обозвала.

Пашка уже почти спал, когда заявился отец и столкнулся тут же с мамкиным буйством матки. Начали они собачиться, да так, что скоро опять по батареям кто-то застучал. И что интересно: мать слова про ревность не сказала! Предъявила за гульки с пьянками, за маленькую зарплату, за свои старые сапоги, даже за кривую обоину в коридоре (руки у бати, значит, из жопы), а что бомбануло у неё от дури лютой скрыла. Ну бабы больные! Вот прямо в любом, выходит, возрасте.

Бедный батя. Даже жалко его стало, пока в ответ орать не принялся.

Вот наберёт Пашка ещё девять уровней, и в такие моменты будет родакам звук на минимум убирать. Пусть там машут руками и рты разевают, сколько влезет!

С утра родительские контры продолжились, и Пашка тоже под горячую руку попал, на этот раз отцу. Так что прекратил тому сочувствовать напрочь.

По дороге в школу нашёл ещё четыре «П» с прорехой. Но настроение подосрали знатно, и оно не улучшилось. Лелеял Пашка планы отмщения.

Географичка заболела и первого урока не было. Толик по такому случаю развил бурную деятельность.

— На майские надо затусить! Отпустят тебя предки с палаткой на пару ночёвок? В субботу типа учимся за понедельник, но там факт будет короткий день. Можно свалить и часа в три сесть на электричку, если собраться с вечера. С субботы на воскресенье и с воскресенья на понедельник ночуем в лесу. У меня братело двоюродный подтянется из Саранска. А ты, может, Люсю свою возьмёшь? Чё думаешь?

На Люсе Пашка возбудился. Идея была топ! Уж в лесу-то в одной палатке точно у них всё случится! И она такое (палатки, в смысле) любит, сама говорила. Эх, надо презервативов купить!

Телефон вздрогнул, и около часов появился крошечный овен.

Перед физрой, вместо переодеваний, пошёл Пашка Пионову искать и предлагать ей поучаствовать в походе.

Люся загорелась сразу! Сказала, что у неё отличная палатка есть, что она мастерски умеет паковаться, и что будет круто узнать поближе Пашкиного лучшего друга.

Последнее не особо, конечно, понравилось. С другой стороны, защищают Толика от ревности двадцать лишних кило. Так что ладно.

Когда Пашка явился к раздевалке, дверь уже закрыли на ключ. Сменил он только кроссы и пошёл, как был, на улицу.

А физрук, меж тем, злобствовал и гонял всех, как оголтелый. Так что Пашка вымок насквозь от пота. Пришлось после урока как раз спортивную футболку, мятую, как из задницы, надевать. Зинка окинула Пашку сочувственным взглядом и стала думать (он узнал, пока проверял её состояние на всякий случай сканом приложухи), будет ли это вежливо предложить мальчику нагладить вещи после дополнительных занятий.

Твою дивизию, занятия! Какие занятия, если надо за Лебедевым следить, точнее, за его хатой?

После алгебры Пашка подкрался к учительскому столу и начал что-то мямлить о помощи матери уборкой. Зинка всплеснула руками, стала его нахваливать и тут же… перенесла дополнительные на четверг. Ну блин. Неугомонная какая! И такая непосредственная и доброжелательная, что прямо фиг откажешь.

По пути на ОБЖ нашёл «G» на боку. Когда же постигнет Пашка глубинный смысл этих наград⁈ Факт же можно было за день аккаунт прокачать. Но нет. Ни фига непонятно, хоть ты тресни.

Оставшиеся четыре урока планировали поход. Список составили, поняли, что не утащат, сократили список, а потом принялись дополнять. Толик настаивал после школы мотнуться в «Спортмастер» и глянуть карематов потолще, а то замёрзли они в прошлом году в последней вылазке знатно на стылой земле, но Пашка категорически отказался.

Было, потому как, у Пашки дело.

Адрес Лебедева он в его памяти глянул, но решил всё равно следом пройтись. Чтобы был на виду и потом ненароком Пашку не увидел, где не надобно. Ещё решит, что он по его душу пожаловал, и сорвёт всю операцию.

Толик создавал трудности. Надо было начинать вести объект, и значит, как-то от Толика освободиться заранее. А он заладил со своим «Спортмастером».

Пашка чуть не прозевал Лебедева в итоге. Нагнал уже за школой — тот жил в другую сторону, туда, куда к Зинке надо идти мимо трансформаторной будки.

Хвост Лебедев не приметил, так и довёл Пашку до своего подъезда. Входить тот следом не стал, обождал с десять минут. Квартира нужна была сорок третья, это он из «памяти» вытащил. И знал заодно теперь, что и Лебедев сохнет по сиськам Мирошиной. Интересно, а есть в школе кто-то, кому на них пофиг? Даже и Пашка, будущий бог и счастливый обладатель Пионовой, нет-нет, да и поглядывал на Светкины буфера томно. Больно уж были здоровенные.

Жил Лебедев на втором этаже, и Пашка обосновался в пролёте по пути к третьему. Сначала стоял, потом на ступеньке устроился, дальше отморозил жопу и выдрал из-за трубы мусоропровода какую-то картонную коробку, из которой соорудил сидушку.

И долго тут надо торчать?

Прилога за что-то дала овна, но то ещё в школе.

Было скучно. Толик начал слать фоты карематов, демонстрируя их толщину прикладыванием пальца, ржача ради — среднего.

Квест висел не засчитанным.

Ну и скукотень тут. Бедные детективы. Интересно, а бывают ещё детективы? Пашка до сего дня считал, что это очень прикольная работа. Но теперь усомнился.

Дверь лишённой тамбура сорок третьей квартиры открылась. Пашка подобрался и шмыгнул за стену. Осторожно выглянул.

Лебедев спускался по лестнице… с контрабасом! Ну или какой другой трубой музыкальной[1], тут Пашка особо не разбирался. Ох ты ж блин, камикадзе! Мало ему эффекта от очков, не хватило? Решил самоубиться в глазах общества?

Пашка покачал головой.

Если бы предки ему что такое начали втюхивать, Пашка бы костьми лёг, но отбился. Так-то ему жизнь дорога. И без того было несладко, пока приложуха не появилась…

Спустя час успешно стрельнул сижку у какого-то парня лет двадцати пяти, сбега́вшего пешком по лестнице. Выкурил, и тут же захотел ещё одну.

Обругал себя за то, что не купил пачку перед «засадой». Так-то до вхождения в буйную пору предки успели чутка на карман подкинуть, да и заработок с мойки доболезненный ещё не весь просран.

Может, пиццу сюда заказать? Жрать начинало хотеться существенно.

И долго вот так надо следить? Когда уже зачтётся-то? А можно, интересно, мотнуться в «Пятёрочку»? И вообще, что он тут, блин, выглядывает? Даже и Лебедева нет дома…

Дверь подъезда стукнула, и Пашка поднялся с картонки: ему вообще не улыбалось зацепиться тут языками с какой-то Клавдией Петровной, гоняющей посторонних «наркоманов».

Но это была не местная пенсионерка. И вообще не пенсионерка.

Это был… Пашкин отец. Который, насвистывая и улыбаясь, позвонил не куда-нибудь, а именно в квартиру Лебедевых.

И конечно, Пашка бы решил, что надо там повесить люстру или починить какой завонявший палёным выключатель, потому что работал Пашкин батя электриком и целыми днями вот так мотался по вызовам за копейки.

Вот только был у того в руках не видавший виды сине-белый пластиковый чемодан с инструментами, а… букетик ландышей.

[1] Контрабас — смычковый музыкальный инструмент. Пашка путает.