Новый Робинзон

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Детство. — Встреча с Янсеном. — За жемчугом. — Красота подводного мира. — Богатый улов. — Осьминог. — Охота на акул.

Я РОДИЛСЯ в Париже в 1844 году. Когда мне было около десяти лет, мать моя, поссорившись с отцом, уехала в Швейцарию. Там и прошли мое детство и юность.

Когда мне было 19 лет, я получил от отца письмо с предложением вернуться во Францию и поступить на военную службу. Мать решительно воспротивилась этому. Я уступил желаниям матери и остался с ней в Швейцарии. Мать много говорила о моей будущности и советовала мне поехать на Восток. Она думала, что такое путешествие будет мне полезно.

Вскоре я, получив от матери деньги, отправился в Египет, в Каир. Отсюда я собирался проехать и дальше, во французские владения на востоке Азии. В Каире я пробыл всего несколько дней и отправился в Сингапур.

Через несколько дней по приезде в Сингапур я познакомился с одним голландцем, Петером Янсеном, который занимался ловлей жемчуга. Это было в 1863 году. Мы скоро подружились с ним. Янсен рассказал мне, что у него в Батавии есть небольшая шхуна, вместимостью в 40 тонн. На этой шхуне он обычно и отправлялся в поездки за жемчугом. Шхуна эта называлась «Вейелланд».

— И теперь, — сказал Янсен, — я собираюсь поехать в некоторые места. Около южной части Новой Гвинеи много жемчуга. Но у меня не хватает денег на расходы по поездке.

Я понял этот намек и предложил Янсену войти с ним в компанию. Тот сразу согласился, и мы тотчас же приступили к необходимым приготовлениям.

Свои деньги я отдал капитану Янсену. Мы условились, что я буду иметь свою долю в барышах от поездки.

— Не будем заключать условия здесь, — сказал мне Янсен. — Мы сделаем все это в Батавии.

По приезде в Батавию мы заключили условие и занялись снаряжением судна в плавание. Затем мы наняли на островах голландского архипелага сорок опытных малайцев, которые должны были ехать с нами. Янсен выбирал людей с большой осторожностью и требовал, чтобы каждый выказал на деле свои способности. Он устроил им даже нечто вроде экзамена, заставляя нырять и возможно долго оставаться под водой. Один из малайцев был назначен как бы надсмотрщиком над остальными.

Заниматься добыванием жемчуга — дело нелегкое и не под силу непривычному человеку. Приходится нырять на большую глубину, долго оставаться под водой. Поэтому-то Янсен и предпочитал малайцев. Они исстари занимаются ловлей жемчуга, а живя на берегу моря, привыкли к воде. Некоторые из ловцов жемчуга могут оставаться под водой такое продолжительное время, в которое неопытный человек давно бы успел задохнуться. Однако и на сильного и выносливого человека это опасное ремесло оказывает гибельное влияние. Редко доживает до старости ловец жемчуга: если он не попадет на зубы акуле, то это постоянное нырянье на большую глубину само по себе подрывает его здоровье. Вот поэтому-то Янсен и выбирал людей так внимательно: ему были нужны здоровые и сильные ловцы.

Наконец, все было готово, и мы двинулись в путь. Нас было на шхуне 44 человека и кроме того прекрасная собака, принадлежавшая Янсену.

Морского дела я не знал совсем, но капитан Янсен так усердно занимался со мной, что я скоро приобрел много необходимых и полезных сведений. Через некоторое время я вполне овладел несложным искусством управления нашей небольшой шхуной.

Мы проплыли мимо многих тропических островов. Около одного из них мы остановились и запаслись свежей провизией — плодами, овощами, птицей. Затем мы направились к берегам Новой Гвинеи.

Около месяца провели мы в плавании, прежде чем достигли тех мест, где, по мнению Янсена, можно было найти жемчужные раковины. Мы бросили якорь и принялись за работу.

Поездки на ловлю и возвращение на шхуну зависели, понятно, от погоды и времени прилива и отлива. Впереди всех выезжал всегда сам Янсен на вельботе. За ним следовала небольшая флотилия маленьких лодочек с малайцами. В каждой лодке помещалось от четырех до шести малайцев. Лодок у нас было до полудюжины.

Янсен пристально всматривался в прозрачную воду. Когда он находил подходящее место для ловли, он делал знак остановиться. Малайцы бросались из своих лодок в воду. Но ныряли не все, — в каждой лодке всегда оставался один человек. Малайцы ныряли, понятно, голыми. Единственное, что оставалось при них, — это маленький нож в ножнах, висевший на поясе. Глубина воды обыкновенно не превышала 4–5 метров, но иногда достигала 15 метров и более.

Опустившись на дно, малаец ощупью искал там раковины. Как только он находил их несколько штук, он возвращался на поверхность воды. Раковины он или держал в левой руке, прижав их к груди, или клал в маленький мешочек, подвешенный на поясе. Правая рука малайца оставалась свободной. Обыкновенно малаец оставался под водой не более минуты. Минут пятнадцать он отдыхал в лодке, а потом снова нырял.

Каждый малаец складывал найденные им раковины в отдельную кучку. Кучки эти не путались, так что каждый всегда мог указать на свою.

Дно моря было покрыто прекрасной растительностью. Самые разнообразные водоросли вздымались кверху, тянулись над дном, расстилались роскошным ковром. Кораллы образовывали нечто вроде разноцветных зарослей — желтых, белых, красных, почти черных. На камнях и скалах, то тут, то там виднелись разнообразные полипы-актинии. Красные, розовые, желтые, фиолетовые, оранжевые — они, словно ярко-раскрашенные венчики цветов, мелькали в полумгле морской глуби. Среди водорослей и кораллов шныряли рыбки, оживлявшие эти подводные леса и луга. Красивы были кораллы и актинии, но только — в воде. Стоило вытащить из воды кусочек колонии кораллов, и прекрасные краски блекли.

На ловлю отправлялись во время отлива, а как только начинался прилив, возвращались на корабль. Иногда ловцы заплывали довольно далеко от корабля, один раз они отъехали на 10 километров. Если море начинало бушевать и лодки не в состоянии были возвратиться к кораблю, они подплывали к вельботу Янсена. Малайцы перелезали в вельбот, а лодки привязывались к его корме. Вы, может быть, спросите, что делал во время этих поездок я? Я почти всегда оставался на корабле один, с собакой Янсена. На мне лежала важная обязанность — я вел счет раковин, добытых каждым ловцом. Это было необходимо для расчета с малайцами.

Каждая поездка длилась часов около шести. По возвращении на шхуну малайцы сдавали мне раковины, по 20–40 штук каждый. Я раскладывал их длинными рядами на палубе и оставлял так на всю ночь. На следующий день я очищал их, а затем открывал крепким ножом. Не в каждой раковине я находил жемчужины. Случалось иногда, что откроешь сотню раковин, одну за другою, и все — без жемчуга. Жемчужина обыкновенно скрывается под мясистой складкой тела моллюска — жителя раковины. Она ведь не что иное, как слои перламутра, отложенные моллюском. Если в складки тела моллюска попадет песчинка или там поселится какой-нибудь маленький паразит, то они раздражают нежное тело моллюска. Тогда-то и начинается выделение перламутрового слоя. Слой за слоем покрывает песчинку или паразита. В конце концов получается жемчужина. По своему химическому составу перламутр — известь. И только потому, что эта «известь» определенным образом выделилась из тела, легла слоями, приняла особую форму — она получает ценность. Жемчуг — это такая же «красивая форма» извести, как алмаз — угля, графита.

Пустые раковины мы не выбрасывали, а прятали. Они и без жемчуга представляли немалую ценность: внутренняя сторона их была покрыта перламутром. В те времена (1864 г.) за тонну раковин платили около 2 000 рублей. Жемчужины я прятал в ящики из орехового дерева. Стоимость наших сокровищ, увеличиваясь изо дня в день, достигала уже многих тысяч рублей. Но об этом — после. Я тогда не имел никакого представления о ценах на жемчуг, да и откуда мне было знать это? Капитан Янсен уверял меня к концу ловли, что мы имеем чистого жемчуга на каких-нибудь 500 рублей, не считая раковин, которых набралось до 30 тонн. Самая крупная жемчужина, найденная нами, имела форму кубика и была около 3 сантиметров длиной. Но она была плохого качества, так что стоила немного. Лучшая же жемчужина была величиной с воробьиное яйцо, великолепного цвета и вида. Некоторые жемчужины были прекрасного розового цвета, другие — желтого, но большей частью попадались чисто белые.

Величайший враг ловцов жемчуга — акула. Но в тех водах, где мы ловили жемчуг, был еще враг. Он наводил на малайцев ужас. Это был огромный осьминог. Отвратительные чудовища угрожали малайцам не только под водой. Они нападали и на лодки. Забросив свои огромные щупальца в лодку, они охватывали ими неосторожно наклонившегося над водой человека и тащили его в воду. Один из наших ловцов чуть не сделался добычей такого осьминога. Каждый вечер, возвратившись с работы, малайцы связывали канатами свои лодки и привязывали их к корме шхуны. Однажды ночью поднялся сильный ветер, полил страшный дождь, и на следующее утро все лодки были полным-полны водой. Янсен приказал вычерпать воду. Во время этой работы один из малайцев заметил в море какой-то странный черный предмет. Малаец так заинтересовался им, что прыгнул в воду, чтобы получше рассмотреть, что это такое. Не успел малаец нырнуть, как перед ним очутился огромный осьминог. Осьминог сразу бросился на перепуганного малайца. Малаец не растерялся, он понял угрожавшую ему опасность и быстро поднялся на поверхность воды. Чудовище погналось за малайцем и, пока тот карабкался в лодку, успело охватить своими гибкими щупальцами не только человека, но и лодку. Перепуганные малайцы бросились на помощь товарищу. Они пытались убить осьминога гарпуном, но ничего из этой попытки не вышло. Тогда некоторые, наиболее находчивые, бросились с веревками в воду. Они опутали этими веревками и осьминога и его живую добычу. Осьминога вместе с малайцем кое-как втащили на вельбот. Там, после долгих усилий, несчастного малайца вытащили — его тащили просто за ноги! — из ужасных объятий чудовища. Малаец уцелел только потому, что ему удалось нанести своим ножом несколько ран осьминогу. Раненое животное не могло быстро опуститься в глубину, — это и спасло малайца. Будь осьминог цел, он ушел бы на дно, и малаец задохнулся бы.

Туловище осьминога имело цилиндрическую форму. На переднем конце его было прикреплено 8 больших щупалец, усаженных присосками. В глубине венца щупалец помещался рот, вооруженный словно большим крепким клювом. Глаза осьминога — большие, черные — поблескивали на грязно-серой коже. Это было отвратительное на вид животное. Его щупальца судорожно извивались, тянулись, хватали. Одно из щупалец так присосалось своими присосками к борту вельбота, что его пришлось отрубить; только тогда щупальце отцепилось.

После этого случая малайцы всегда брали с собой в лодки топоры, чтобы иметь возможность обрубить щупальцы осьминога, если он нападет на них.

Иногда нас беспокоили акулы; впрочем малайцы, по-видимому, не очень-то их боялись. Напротив, они даже гонялись за ними. Малайский способ охоты на акулу может показаться невероятным по своей простоте и смелости. Когда появлялась акула, малайцы — трое-четверо на лодке — выезжали к ней навстречу. Подъехав близко, самый сильный из малайцев перегибался через край лодки и старался пронзить акулу копьем. Как только это ему удавалось сделать, все остальные, бывшие в лодке, поднимали страшный крик и визг и били веслами по воде, чтобы этим заставить других акул, если такие были поблизости, уйти от лодки. Раненая акула не отплывала далеко. Она обычно плавала тут же, невдалеке от лодки: рана ослабляла ее.

Теперь начинается самый интересный момент охоты. Один из малайцев, вооруженный ножом, бросается в воду. В руке он держит короткую (сантиметров 20), заостренную на обоих концах, палочку из твердого дерева. Увидав человека, акула направляется к нему. Как только она откроет рот, чтобы схватить его, малаец ударами левой руки отталкивается от акулы, а правой в тот же миг быстро сует свой колышек в пасть акуле. Заостренный колышек упирается меж челюстями акулы, она не может закрыть рот. Удары ножом довершают дело. Такой способ охоты очень прост, но он требует большого хладнокровия и ловкости. Когда мертвая акула всплывет, малаец влезает к ней на спину, вонзает нож ей в голову. Держась за нож, он, пользуясь собственными ногами, как веслами, направляет труп акулы к лодке…

Между тем наши запасы пищи и воды начали истощаться. Это вынудило капитана Янсена направиться к берегам Новой Гвинеи, чтобы вновь наполнить свои кладовые. Скоро мы достигли удобного места на берегу и достали у туземцев все, что нам было нужно, посредством обмена. Мы давали им топоры, ножи, железные кольца, бусы, яркие материи. Скоро мы так подружились с туземцами, что некоторые из наших малайцев часто отправлялись на берег и принимали участие в их играх и развлечениях. Их начальник особенно заинтересовался мной. Он постоянно со мной разговаривал, показывал мне различные красивые места на побережьи. Он же указал нам и известную границу, которую советовал не переступать. Племя, жившее по другую сторону этой границы, не подчинялось его власти.

Однажды я и компания малайцев решили тайком пробраться в запрещенную страну. Скоро мы подошли к небольшому поселению и остановились около него. Жители сразу отнеслись к нам очень подозрительно, а когда один из малайцев по неосторожности оскорбил туземца, то половина населения поднялась против нас. Нам пришлось спасаться бегством. Изо всех сил спешили мы поскорей добраться до берега, где наш приятель-начальник кое-как уладил это дело, успокоив рассвирепевших туземцев. Когда мы вернулись на корабль, Янсен рассказал мне, что он был почти осажден множеством туземцев. Они настойчиво хотели войти на шхуну с плодами и овощами для обмена. Янсену очень не понравилось, что туземцы слишком уж свободно держали себя на шхуне.

— Это плохой признак! — прибавил он. — Да и вообще мне это не нравится. Я постараюсь прекратить все это.

Когда на следующий день появились, как всегда, туземные лодки, мы решили не впускать на шхуну ни одного человека. Так мы и заявили приехавшим. Тогда прибыл начальник племени в сопровождении полудюжины самых знатных лиц. Но капитан Янсен остался неумолим, он и им не позволил войти на судно. Туземцы уехали в сильном негодовании.

Мы знали, что оскорбили своим поведением туземцев. На берегу никого не было видно. Очевидно туземцы обдумывали план мести. Мы хотели тотчас же сняться с якоря и уйти в море, но было полное затишье, паруса висели как тряпки. Со страхом поглядывали мы кругом и вдруг заметили 20 вполне снаряженных военных лодок. В каждой из них помещалось по 30–40 воинов. Лодки обогнули небольшой мыс, лежавший неподалеку от нас, и направились прямо к нашей шхуне. Янсен понял, что туземцы хотят напасть на нас. Он вооружил всех малайцев топорами. Мы сняли люки и устроили из них своего рода укрепление вокруг штурвала.

Я и Янсен вооружились ружьями, зарядили нашу маленькую пушечку и приготовились отчаянно защищаться. Борьба была неравная: врагов было гораздо больше, чем нас.