О жизни и о себе

Дискуссия на страницах «Известий»

Постановлением Совета Народных Комиссаров от 4 июня 1935 года были утверждены первые действительные члены Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина — всего 41 человек. Среди них — три представителя ветеринарной науки: профессора М. П. Тушнов, М. Ф. Иванова и я. В число академиков ВАСХНИЛ одновременно были включены 9 академиков АН СССР. Таким образом, всего в сельскохозяйственной академии стало 50 академиков.

С 21 по 23 июня работала 1-я сессия ВАСХНИЛ, на которой заместитель наркома земледелия А. М. Муралов говорил о необходимости ликвидировать существовавший отрыв науки от задач социалистического сельскохозяйственного производства. А президент ВАСХНИЛ академик Н. И. Вавилов сделал отчетный доклад о работе этой академии за 6 лет ее существования, в течение которых ВАСХНИЛ не имела в своем составе ни одного действительного члена.

Николай Иванович был превосходным оратором. Его доклад — небольшой, но очень насыщенный и деловой — произвел на всех нас прекрасное впечатление. Вавилов пользовался огромным авторитетом среди широких кругов ученых. Это был человек, сильный духом, с неиссякаемой энергией и завидным оптимизмом. Все, кто работал с Вавиловым, говорили о нем с любовью и искренним уважением.

На вечернем заседании сессии 23 июня я выступил с 15-минутной речью. Говорил о методике продвижения достижений ветеринарной науки в производство. В качестве примера привел эхинококкозную проблему. Теоретически она решена около 75 лет назад; биологию возбудителя знает каждый школьник, а сельскохозяйственная практика, невзирая на то что зараженность крупного рогатого скота достигает 60–70 процентов, данной проблемой не занимается.

— И таких примеров можно привести немало, — сказал я в заключение. — Обновленной академии надо принять решительные меры для ликвидации подобных безобразий.

В академии были организованы секции, в том числе и ветеринарная. Председателем ее избрали академика М. П. Тушнова. Я стал его заместителем. К нашему горю, 19 сентября 1935 года академик Тушнов скончался. Ему было всего 56 лет. И с конца 1935 года меня избрали председателем ветеринарной секции ВАСХНИЛ.

В течение всего периода моей работы в академии я руководил работой ветсекции при активном участии ученого секретаря Александра Михайловича Доброхотова. Это был талантливый, честный, аккуратный, знающий и любящий ветеринарное дело работник. К огромному сожалению, в 1965 году смерть прервала его плодотворную деятельность. Надо признать, что работал он не за страх, а за совесть и все то прогрессивное и хорошее, чего добивалась ветсекция ВАСХНИЛ, в большой степени было результатом его активной деятельности.

Днем свободного времени не было совершенно — я был директором Всесоюзного института гельминтологии, заведовал сектором по борьбе с гельминтозами Тропического института имени Марциновского, был профессором кафедры паразитологии Московского зооветеринарного института и профессором паразитологии и инвазионных болезней Военно-ветеринарного института. С этими и другими нагрузками я мог справиться только благодаря железной организованности и строгой дисциплине.

Ночами я работал над вторым изданием учебника для студентов ветеринарных вузов «Ветеринарная паразитология и инвазионные болезни домашних животных». Вместе с профессорами Массино и Иваницким мы создали «Программу курса паразитологии и инвазионных болезней домашних животных» для ветеринарных институтов и факультетов.

Летом того же года мы с Р. Шульцем уехали на месяц из Москвы в дачное место Марфино и начали работу над «Основами общей гельминтологии». Монография увидела свет в 1940 году.

В 1937 году я получил подарок, который был мне очень приятен и которым я горжусь до сих пор. Вышел большой сборник «Работы по гельминтологии», посвященный 30-летию моей научно-педагогической и общественной деятельности (1905–1936 гг.). В сборнике была опубликована 51 работа, принадлежащая перу знаменитых ученых стран Европы, Северной и Южной Америки и Азии. В числе их: Балерао, Камерон, Крэм, Холл, Фауст, Гудей, Шпрен, Ван-Клив, Иока-гава, Ямагути, Катцурада, Стенкэрд, Оцаки, Прайс, Травас-сос, Уэр, Мантер, Лент, Фрейтас, Линтон, Халил, Жуайо, Бэр и многие другие.

В 1937 году я потратил много сил на медицинскую гельминтологию, а конкретнее — на борьбу с очервлением людей. Мне пришлось изрядно повоевать. Я написал резкое письмо наркому здравоохранения СССР Г. Н. Каминскому и получил от него обстоятельный ответ. Эта переписка была опубликована в газете «Известия ЦИК СССР».

Мое письмо напечатано 2 июня под заголовком «Вопрос народному комиссару здравоохранения СССР Г. Н. Каминскому». Процитирую из письма несколько, на мой взгляд, наиболее важных положений. Сообщу предварительно, что в то время должно было состояться заседание Ученого совета Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ), посвященное вопросам планирования развития медицинской науки на третью пятилетку. В связи с этим я писал наркому: «У меня как специалиста-гельминтолога возникает вопрос: почему Ученый совет ВИЭМ, этого наиболее крупного в мире научно-исследовательского учреждения, не включил в свою повестку дня проблему борьбы с глистными заболеваниями человека?» Задав этот вопрос, я подробно изложил проблему борьбы с массовым очервлением населения нашей планеты, включая и СССР, указал на болезнетворную роль гельминтов, подчеркнул необходимость в интересах культуры и экономики организовать планомерную борьбу с гельминтозами.

Закончил я свое письмо следующими словами: «Я как паразитолог, гигиенист, как патриот своей социалистической Родины, для которого состояние здоровья трудящегося населения СССР не безразлично, поднимаю здесь свой голос не только протеста, но и самого горячего возмущения против систематической, перманентно продолжающейся недооценки со стороны органов здравоохранения роли глистного фактора в патологии человека. Я позволю себе задать вопрос Вам, Григорий Наумович, наркому здравоохранения: доколе Наркомздрав и подведомственные ему научно-исследовательские учреждения будут проявлять либерализм, не замечая вопиющей неграмотности врачей в области борьбы с гельминтозами, недоучитывая отставание практической работы от завоеваний науки, допуская отсутствие преподавания гельминтологии в высшей медицинской школе?»

6 июня в «Известиях» был опубликован «Ответ народного комиссара здравоохранения СССР тов. Г. Н. Каминского академику тов. К. И. Скрябину».

«Уважаемый Константин Иванович! — писал нарком. — Вы совершенно правы, поднимая вопрос о весьма значительной распространенности глистных болезней (гельминтозов) и о недостаточном внимании органов здравоохранения к проведению лечебно-профилактических мероприятий. Полностью соглашаюсь с Вами в том, что надо обеспечить планомерную и значительную, более активную борьбу по ликвидации массовых глистных заболеваний, в первую очередь у детей, среди которых эти заболевания особенно распространены. Наркомздрав намечает следующее…» Далее перечислялись 4 пункта:

1) организовать специальную сеть гельминтологических пунктов для лечебно-профилактической борьбы с гельминтозами;

2) обеспечить всю аптечную сеть противоглистными препаратами;

3) обеспечить подготовленность врачей к борьбе с гельминтозами: провести ряд курсов для специалистов-гельминтологов, ввести преподавание гельминтологии на курсах, организуемых институтами усовершенствования врачей для терапевтов, педиатров, санитарных врачей, и повысить гельминтологическую квалификацию практических врачей путем кратковременных курсов и цикловых лекций;

4) издать специальные руководства по гельминтологии для врачей и студентов медвузов, а также популярные брошюры и плакаты для ознакомления населения с сущностью глистных болезней и мерами личной профилактики.

Г. Н. Каминский писал, что в июле Наркомздрав созывает специальное гельминтологическое совещание для разработки в разрезе задач здравоохранения на третью пятилетку всех мероприятий, необходимых для усиления борьбы с глистными заболеваниями. Это совещание, указывал далее нарком, должно выработать систему конкретных мер борьбы массового характера, исходя из того, что наступление на глистные заболевания должно осуществляться всеми органами здравоохранения как путем усиления лечебных мероприятий, так и мерами широкой профилактики (усиление ветеринарного надзора за бойнями, лабораторный контроль пищевых продуктов, поступающих в продажу, санитарная пропаганда и т. д.).

«Я хотел бы особенно подчеркнуть, — писал нарком, — необходимость широкой санитарно-просветительной работы, которую должны вести все медицинские работники, так как глистные заболевания относятся к числу таких болезней, борьба с которыми тем эффективнее, чем непосредственнее лечебная работа опирается на постоянную общественную профилактику и личную гигиену».

Заканчивал письмо т. Каминский следующими словами: «Такое постоянное сочетание лечебно-профилактической работы с развернутой санитарной пропагандой, безусловно, обеспечит нам быстрое снижение массовых глистных заболеваний».

Не могу не отметить, что строительство медицинской гельминтологии в нашей стране ознаменовалось в 1937 году отрадным фактом: при Наркомздраве СССР была учреждена штатная единица главного инспектора по борьбе с гельминтозами. Эту должность заняла одна из лучших моих учениц, биолог и врач 3. Г. Василькова, сумевшая удачно организовать работу.

В годы Великой Отечественной войны это необходимое дело заглохло. Оно, к сожалению, не восстановлено в Минздраве до сих пор.

1 апреля 1938 года я присутствовал на заседании президиума ВАСХНИЛ. Председательствовал новый (после Н. И. Вавилова) президент — Т. Д. Лысенко. Состоялся мой первый деловой разговор с ним. Я выступил с предложением реорганизовать ветеринарную секцию в самостоятельное отделение, изъяв ее из отделения животноводства. При новом ветеринарном отделении предложил организовать 4 секции: паразитологическую, инфекционную, клиническую и санитарно-гигиеническую. Кроме того, я поставил вопрос об избрании новых академиков — ветеринарных врачей (в академии я был единственным представителем всего комплекса ветеринарных наук).

2 апреля заседание президиума ВАСХНИЛ продолжалось. По поводу моего предложения Лысенко заявил, что он не компетентен в вопросах ветеринарии и ничего «животноводческого» подписывать не будет. При этом он дал установку, чтобы председатели секций лично отвечали за свои участки работы и по делам секций обращались непосредственно к наркому земледелия.

Лично у меня с Лысенко установились неплохие, но весьма своеобразные отношения. Однажды он вызвал меня к себе и сказал:

— Константин Иванович, в ветеринарной науке я совершенно не разбираюсь, вникать и вмешиваться в вашу работу не буду. Действуйте по своему усмотрению.

И действительно, Лысенко предоставил мне полную свободу действия, что вполне меня устраивало. Относился Лысенко ко мне лояльно, так что лично мне жаловаться на него не приходилось. Однако положение в ВАСХНИЛ вскоре стало напряженным. Многих, в том числе и меня, очень огорчала и выводила из равновесия та обстановка, в которой оказался в академии ее первый президент, Николай Иванович Вавилов.

Крупнейший советский генетик-селекционер, агроном, ботаник, географ-путешественник, Николай Иванович Вавилов в свои 42 года был уже академиком, лауреатом премии имени Ленина, которую он получил за научные труды в 1926 году, членом ЦИК СССР, членом многочисленных зарубежных научных обществ.

О путешествиях Вавилова, о его бесстрашии и находчивости ходили легенды. Разрабатывая учение о центрах происхождения культурных растений, он нередко бывал в труднейших, а иногда и опаснейших экспедициях.

Прекрасно понимая, что для нашей огромной страны с ее многочисленными почвенными и климатическими условиями необходимо самое широкое сортовое разнообразие культурных растений, Николай Иванович стремился собрать на всех континентах исходный материал для селекционной работы. Недаром за ним по пятам шла слава страстного «охотника за культурными растениями». О нем в шутку говорили, что если бы стало известно, что на Марсе есть интересные культурные растения, то Николай Иванович непременно изыскал бы способ достать их.

Н. И. Вавилов создал драгоценнейшую коллекцию в институте растениеводства, во главе которого стоял с 1921 года. Николай Иванович с завидной глубиной и серьезностью изучал историю земледельческой культуры народов всех тех стран, где он бывал. А за свою недолгую жизнь он посетил более 30 различных государств. Вавилов объездил и многие важные районы нашей Родины. Его теоретические обобщения по истории и географии культурных растений были большим вкладом в мировую науку.

Много лет прошло со времени нашей последней встречи с Николаем Ивановичем Вавиловым, но и сегодня мы с Лизой с уважением и любовью вспоминаем этого человека — настоящего ученого, настоящего друга, настоящего коммуниста…

XIII пленум ветеринарной секции, состоявшийся в начале февраля 1939 года, был посвящен обобщению опыта научно-исследовательской работы молодых ученых. На пленарных заседаниях было заслушано 28 докладов (из них 5 по гельминтологии), а на секционных — 68. Число участников этого пленума достигало 220 человек. Мне пришлось председательствовать на объединенном заседании экспертных комиссий пленума, где председатели этих комиссий оценивали качество работ молодых ученых. Первой премии были удостоены 3 человека. В их числе был и мой ученик, молодой воронежский гельминтолог Москалев. Обсудив основные проблемы, связанные с работой молодых ученых, пленум направил делегацию к наркому земледелия СССР И. А. Бенедиктову для разрешения ряда вопросов. Я предлагал организовать единый научно-методический центр ветеринарной науки, открыть клинический и санитарно-зоогигиенический институты, построить новое здание для Всесоюзного института гельминтологии. Я говорил о командировании молодых советских ученых за границу для освоения новых методов борьбы с болезнями животных и об увеличении количества ветеринарных журналов. Говорил я также о нелегком положении ветеринарных работников, которым мало кто помогает.

И. А. Бенедиктов признал правоту наших претензий и обещал оказать свое содействие.

На заключительном заседании XIII пленума ветеринарной секции я в личном разговоре с Бенедиктовым высказал свое заветное желание создать при ВАСХНИЛ вместо анемичной ветеринарной секции крупное самостоятельное ветеринарное отделение с четырьмя секциями, которыми должны руководить ведущие академики и ученые ветеринарной науки. И. А. Бенедиктов и с этим предложением согласился. На заседании президиума ВАСХНИЛ я говорил о реорганизации ветеринарной секции в самостоятельное отделение. Имел длительный разговор с Т. Д. Лысенко, который предложил наряду с существовавшей ветеринарной секцией создать вторую — либо бруцеллезную, либо гельминтологическую. Я с этим, конечно, согласиться не мог. Вопрос остался открытым.

В июле на заседании президиума ВАСХНИЛ я поднял этот же вопрос и представил соответствующую докладную записку. Я заявил, что «ветеринарное войско» в ВАСХНИЛ собрано, все хотят работать, горят энтузиазмом, а президент не оформляет документов и заставляет нас пребывать в анабиозе. Лысенко взял мою записку и сказал: «Поговорим об этом через два дня».

Прошел и этот срок. И вот я опять на заседании президиума ВАСХНИЛ. Внезапно Лысенко вызвали на ВСХВ, и он покинул заседание. Вице-президент Мосолов согласился утвердить отделение ветеринарии, но в составе не четырех секций, как я предполагал, а трех, объединив секции инфекции и инвазии. На этом же заседании президиум ВАСХНИЛ назначил меня главным редактором нового журнала «Вестник ветеринарии».