Облака

Так иди же на радость! Есть воля в тебе

И отважная мысль.

Будет пускай удача с ним!

Он, не глядя на старость,

Не побоявшись плеши своей, тягостный груз новых наук

Хочет, вместить в череп седой, хочет постигнуть мудрость.

Зрители, хочу говорить с вами откровенно я,

Искренне. Свидетелем мне — мой кормилец Дионис,

Я своей победой клянусь, славой и удачею

В том, что вас считаю, друзья, за людей понятливых

И вот эту пьесу мою лучшей среди всех других.

Вам уж я однажды ее предложил. Трудней всего

Мне она досталась, и что ж? Пред толпою грубою

Незаслуженный потерпел я провал. Виной тому

Вы, толковые, знатоки! Ради вас старался я.

Все ж предать я вас не хочу, люди с пониманием.

Ведь и прежде много похвал, зрители разумные,

«Добрый» мой и «развратник» мой слышали из ваших уст.

Словно девушке, мне тогда не к лицу было рожать.

И пришлось подкинуть дитя, увидать в чужих руках.

Вы его вскормили тогда бережно и ласково.

С этих пор надежда на вас выросла в груди моей.

Как Электра, мчится сейчас к вам моя комедия,

Ждет и ищет: зрителей тех нет ли здесь понятливых?

Вмиг узнает, — только б найти, — брата кудри милые.[19]

Как пристойны нравы ее, сами поглядите вы:

Твердой кожи плотный кусок не подвешен спереди,

Длинный, толстый, с красным концом — на потеху мальчикам.

Шуток здесь над лысыми нет, и канкана тоже нет,

Здесь старик, стихи бормоча, палкой собеседника

Не колотит, чтобы прикрыть соль острот подмоченных.

Не кричат здесь «горе, беда!», с факелом не бегают.

Верит в силу песен своих и в себя комедия.

Вот и я, хоть славен везде, длинных не ращу волос.

За новинку выдав старье, надувать не стану вас.

Только с новым вымыслом к вам прихожу я каждый раз.

Не люблю другим подражать, сочинять умею сам.

Был когда-то грозен Клеон,[20] я по брюху бил его.

Но когда упал он ничком, я не тронул павшего.

Эти ж, только раз сплоховать стоило Гиперболу,[21]

Без конца несчастного бьют, да в придачу мать его.

Первым выскочил Эвполид,[22] «Мариканта» вывел он,

Подлый, подло он обокрал наших славных «Всадников»;

Пьяную старуху приплел для канкана мерзкого,

А старуху Фриних[23] давно на съедение рыбам дал.

Тут к нему Гермипп[24] подскочил, обругал Гипербола.

Подбежали прочие все, чтоб лягнуть Гипербола,

Подхватив остроты мои и мои сравнения.

Тот, кто любит шуточки их, пьес моих не смотрит пусть,

Если же находки мои вам теперь понравятся,

Прослывете вы навсегда судьями разумными.

В небе высоком грозного

Зевса, богов властителя,

В хор наш зовем мы первым.

С ним и тебя, трезубца царь,

Бог-великан,

Синего моря и земли

Яростный колебатель!

Славного кличем родителя нашего,

Вечный Эфир, тебя, жизнь сохраняющий в мире!

С ним и тебя, пламенный бог,

В белых лучах мчащий коней

Над простором земли! Велик

Меж богов ты и смертных.

Рассудительные люди, нас послушайте теперь!

На тяжелую обиду мы пожалуемся вам.

Больше всех богов бессмертных мы лелеем город ваш,

Вы ж из всех богов бессмертных нам не молитесь одним,

Сторожам своим надежным. Если сдуру вы поход

Затеваете, грохочем мы и посылаем дождь.

А когда вы Пафлагонца,[25] ненавистного богам,

Вдруг избрали полководцем, грозно брови мы свели,

Напугали вас, из тучи с громом молнии неслись,

И Селена[26] путь привычный позабыла, свой фонарь

Спрятал Гелиос, исчезнув с небосклона и грозя,

Что светить не станет, если будет властвовать Клеон,

Все же вы его избрали: легкомыслие давно

В этом городе в почете; не впервые божествам

Вашу глупость и беспечность вам на пользу обращать.

А что это справедливо, мы докажем без труда.

Если вы Клеона-вора в лихоимстве, в грабеже

Обличите[27] и в колодки закуете наглеца,

Все былое вам простится, позабудутся грехи,

Обернется все на благо, счастлив город будет вновь.

Феб-господин, приди и ты,

Делоса царь, владыка круч

Высокогорных Кинфа![28]

Ты, что в Эфесе,[29] в золотом

Доме живешь,

Горняя, с нам? будь! Тебе

Девы лидийцев служат.

С нами будь, наша родная владычица,

Горододержица, с грозной Эгидой, Афина!

Ты, что хранишь горный Парнас,

В блеске приди смольных костров,

О Дионис, веселый бог,

Вождь вакханок дельфийских!

К вам идти мы собирались, да Селена на пути

Повстречалась нам и вот что вам велела передать:

Шлет привет она Афинам и союзникам Афин;

Но на вас она сердита: вы обидели ее,[30]

Хоть не на словах, на деле помогает вам она.

Мало ль драхм вам каждый месяц сберегает лунный свет?

Из дому идя под вечер, говорите вы не зря:

«Раб, не трать на факел денег! Светит месяц в вышине».

И других услуг немало вам оказывает. Вы ж

Надлежащих дней не чтите, повернули все вверх дном.

И грозят Селене боги, — жалуется нам она,

Всякий раз, когда вернутся, не дождавшись жертв, домой.

Счет они ведут привычный срокам праздников своих.

Вы же в дни для жертв и песен занимаетесь судом.

А случается, что в сроки наших божеских постов,

В день кончины Сарпедона, в Мемнона[31] печальный день

Вы приносите нам жертвы и смеетесь. Вот за то

Гипербол, когда священным нынче избран был послом,

Потерял по воле божьей свой венок. Пусть знает впредь,

Что луна определяет назначенье разных дней.