Оборона дурацкого замка. Том 6

Пролог. Мир полный демонов и ложная свеча во тьме

Неверный свет восходящей луны тусклой дорожкой пробивался из-за трещины в двери казармы. Сухо скрипело старое дерево, стойко держало порывы крепкого таежного ветра. Где-то вдалеке, среди горных вершин, кричал полуночный хищник.

Юлвею не спалось. Сон бился снаружи, нападал демонической ордой, но мятежное сознание аристократа никак не могло впустить вторженцев. Ночным кошмарам не было места в Форте. Ни навеянным, ни реальным.

Юлвею не спалось. Он размышлял. Размышлял о прошедших событиях, о той горькой странице собственного позора, чьей заключительной строчкой стало его изгнание и новая служба. Не роду и не Императору. Всего лишь человечеству. Жалкая судьба. Чем больше над тобой хозяев, тем сильнее их произвол.

Хозяева судьбы молодого воина из рода Чжан росли и множились с каждой отбитой волной.

Старшие офицеры, затем десятник, Акургаль, даже боевые товарищи и жалкие рабы. Каждый из них обладал возможностью напрямую повлиять на жизнь бывшего аристократа. Испортить её или, наоборот, сделать лучше. Спасти или погубить. Защитить его спину или плюнуть в нее. Да, влияние здесь имел каждый из ближайшего окружения. Даже мальчишка-смертник без воспитания и навыков.

Однако Юлвей так и не смог понять, когда именно Саргон успел залезть в дела группы и его голову так глубоко. Настолько, чтобы стать центральной фигурой Первого Отряда.

Этого странного аркчжэня всегда было слишком много. Шумный, несдержанный, инициативный, нелепый, странный, смешной, какой-то весь из себя умудренно-бестолковый… И при этом чудовищно, подозрительно удачливый.

В первый же день он сумел разглядеть попытку кражи от опытного вора, удостоиться похвалы от десятника, вовлечь в жизнь отряда фармацевта(!) да еще и юродивого, пораженного распространенным среди алхимиков недугом.

Дальше — больше. Паренек рос в навыках так, словно учился в клановой школе или передовой секте, а не среди отправленных насмерть оборванцев. Словно имел умудренного сединой учителя-практика, а не безграмотного, некомпетентного увальня с мелким и специфическим боевым опытом. Словно вместо пустой рисовой каши раз в пару дней ел досыта, причем насыщенную Ци пищу.

«Ах, как наивен я тогда был», — Горько усмехнулся Юлвей, — «Не замечал таких очевидных вещей! Считал себя лучшим, смотрел свысока на окружающую чернь. Тем болезненней оказалось падение. Окружающая действительность хорошенько потопталась на родовой спеси. Показала хищный оскал на лице мелкого безобидного мусора».

Он не предполагал выживания никого, кроме себя. Лишь надеялся, что собранный с рощи по бамбуковой палке сброд продержиться достаточно, чтобы сохранить ему силы для выживания. Однако они победили волну. Куда более сильную и жестокую, чем он ожидал. Победили вместе, без потерь девяти десятых отряда. И героем оказался отнюдь не Чжан Юлвей, четвертый в поколении, признанный у Источника Чжан.

Нет, все остались обязаны наивному дурачку и простачку Саргону, который пролежал в больнице пару дней после таких серьезных травм, да пришел почти полностью излеченным.

«Видимо, лежать дольше ему попросту надоело. Поэтому он и выгнал сам себя устами И Шенга. Тот, к слову, тоже любит носить маску доброго и рассеянного дедули со странными понятиями о хороших шутках. Мог и подыграть, раз уж заставили нести ответственность за мелкого тигра».

Первая волна подвела черту, высветила характеры и личности. Саргон прошел сквозь демонов, словно боевая колесница сквозь бегущую толпу ополченцев. Юлвей не мог не заметить, насколько непривычен, чужероден кистень его рукам. Странным, не знавшим тяжелого труда ладоням якобы крестьянина.

Мальчишке из нищей провинции оказался куда более привычен вид меча. Настолько, что тот даже не удивился странной форме выбранного Юлвеем ятагана. Лишь мазнул по нему незаинтересованным взглядом, когда остальные новобранцы косились в сторону клинка на коленях весь оставшийся вечер и следующий день.

Сейчас, когда все осколки нефрита сложились в один узор, аристократ находил все больше и больше подобных нестыковок. Нарочитые вопросы о банальных, известных абсолютно каждому человеку вещах, неестественное поведение, странные реакции, словно он знал ответы заранее.

Саргон притворялся. При этом глупо и топорно. Он подставлялся, вызывал вопросы там, где их не вызвал бы и сам Юлвей, если бы в его голову закралась крамольная мысль выдавать себя за смерда. Специально? Вряд ли. Он действительно мог не понимать, каким уровнем знаний обладают смерды. Если ни разу с ними не встречался или воспринимал как говорящую скотину. Да, он определенно притворялся глупцом, слабаком и неженкой.

Одновременно со своими кривляниями, он раз за разом вытаскивал их Отряд из безнадежного положения с минимальными потерями. И делал это так, что его маска все также прочно сидела на месте. Филигранная работа. Если не помнить о том, что Саргон преодолевал репутационные трудности, которые создал себе сам.

"Да, именно он спасал всех. Всех, кроме Сяня. Но почему? Не смог сохранить ему жизнь? Чушь! Я видел, как он дрался на второй волне. За такой короткий срок невозможно настолько продвинуться в культивации. Как будто у него был месяц вместо недели. Нет, даже будь два месяца, стать из крестьянского увальня серьезным бойцом практически невозможно. Разве что с огромными клановыми ресурсами, но откуда им взяться в Форте?

Тем более неоткуда взяться такому контролю Ци. Мальчишка сумел спасти из потемок души фармацевта, алхимическую тварь, бесконтрольный мусор с искореженной энергосистемой. После той атаки Придворного жалкий безумец должен был вскоре умереть, однако Саргон не только вытащил его из забытья, но даже сумел очистить чужие меридианы!

Он дал второй шанс тому, на ком любой другой практик первых двух-трех стадий поставил бы крест или заломил несусветную цену! В нашем роду был только один целитель, способный на такой контроль, и он больше десяти лет провел на стадии Сборщика Ци в непрерывном совершенствовании. И сжирал кучу клановых ресурсов!

Итак, Сянь ему чем-то помешал. Или вывел из себя. Но чем и как? О, милосердная Гуань Инь, неужели…" — От пришедшей в голову мысли Юлвей почернел лицом не хуже голодного духа, — «Этот придурок оскорбил мальчиш… Старшего», — Аристократ теперь даже в мыслях не осмеливался отзываться о своем соратнике с пренебрежением.

«Сянь был несдержан. Если так подумать, то в Отряде лишь трое человек говорили или делали нечто оскорбительное по отношению к… шисюну. Да, именно к шисюну. Старший ученик — лучшее обозначение этого чудовища. Лучше лишний раз его не провоцировать… Так. О чем я?» — Мысли Юлвея прыгали в сознании, наталкивались друг на друга вспуганными цаплями. Слишком уж сильно его испугала внезапная догадка и то, насколько близко он прошел от черты.

"Оскорбительное поведение, да. Несдержанностью на язык страдали Сянь, его мелкий братец и Камей. Акургаль не в счет, менять десятника слишком муторно. Если и списывать, то в конце месяца, перед уходом в Старый Город.

Теперь по троице. Кань не имел цели оскорбить. Его дурацкие издевки носили шутливый характер. Тем более, Саргон почти всегда вовремя замечал и оборачивал против мелкого пакостника все его розыгрыши. Возможно, маленького монстра такая наивность лишь забавляла. Или он нашел себе пример для подражания. Сверстник того же ранга и воспитания, что и маска Саргона. Очень удобно, особенно если всегда под рукой, как «друг».

С другой стороны — Камей. Этот мерзкий висельник сначала относился к шисюну пренебрежительно, но лишь из-за возраста. Никаких препон не чинил, предков не оскорблял. Вроде бы. В отличие, опять же, от Сяня. После того нелепого спектакля с элементарными вопросами по устройству мира… Да, парень тогда громко кричал про глухую деревню, родителей-олухов и другую грязь. Не всерьез, конечно, но… Кого из Высших это останавливало⁈

А ведь я мог сказать тоже самое!" — Юлвей вцепился себе в волосы с такой силой, что чуть не вырвал у себя целый клок, — "О Митра, храни меня и дальше в бою от удара в спину. А с демонами я как-нибудь сам разберусь. Впрочем, Сянь умер совершенно естественно…

Да ничего подобного! Даже Кун Фу-цзы в той резне, в той невозможной свалке с хорнами и их вождем-культиватором не смог бы отличить ложь от истины! С таким контролем Ци толкнуть в спину, замедлить, ошеломить или заставить скользить землю под ногой проще некуда!

Вывод из этого может быть только один: Саргон — чудовищная кукушка, подкинутая в маленькое гнездо беспомощных черноногих птичек из-за интриг правящих родов или сект. Сильный, циничный, уверенный в своем превосходстве чужак. Его поведение — сытость и праздность хищника среди травоядных.

Поэтому он может позволить себе широкие жесты, глупые шутки насчет своего якобы отсутствия знания и прочих поступков. Может позволить себе брякнуть какую-нибудь глупость, а в следующий кэ изрекать истины и откровения с таким видом, словно это знает каждый свинопас. Он не боится Богов. Ещё бы! У Высших свои небесные покровители, на уровне черни Саргону ничего не сделают. Максимум — показательно сурово накажут его подельников, а он просто принесет щедрый дар в ближайшем храме или алтаре".

Юлвей снова схватился за голову. Сделанные выводы его совершенно не радовали. У него под боком растет маленький демон, тварь из Поднебесья, где пылает сама земля от интриг, предательств, яда и проклятий Запретного Города. Старший может делать что угодно: спасать жизнь или обрекать на смерть, возвысить или навсегда прервать несчастному Дорогу в Небеса, притворяться благодушным дурачком или повергать ниц от зримого величия и сакральных знаний.

"Саргон играет нами, словно кукольник лысым Го (традиционный кукольный персонаж). Дергает за шелковую нить, а набитые соломой божества летают над сценой под пение монахов. И только он решает, куда отправится та или другая кукла: проживет еще немного, отправится в качестве подарка придворной даме или вспыхнет костром вместе с другим мусором.

Недаром во время представлений малого цзацзюи (кукольный театр) играет похоронная музыка.

Так вот какие нынче развлечения у Высокой Знати", — Юлвея передернуло, — «А ведь этот Саргон, вернее, "Саргон» легко мог оскорбиться из-за меня. От самого факта пребывания пусть мелкого, но аристократа в таком месте, как Облачный Форт. Причем пребывающего на роли «мяса». Кто я ему? Всего лишь очередная фигурка в Бел-Накбу. Ей очень легко пожертвовать.

Но он зачем-то решил помочь мне с культивацией. А вдруг его просьба, вернее, скрытый приказ рассказать о моей родовой техники был проверкой. И что, если я ее не прошел⁈"

В этот раз несколько прядей все же остались в пальцах несчастного аристократа. Прошлись неприятным, скользящим ощущением по ладони, слетели вниз, повинуясь нервному жесту. А отпрыск семьи Чжан отчаянно, прерывисто вздохнул. Жизнь не готовила его к разгадыванию настроений опьяненных силой юнцов с неясными границами власти.

Он должен был стать боевиком, карающим мечом клана. До той злосчастной ночи его будущее казалось безоблачным: личный наставник по мечу — брат главы, расчетные три месяца до прорыва на ранг Сборщика Ци через обсидиан, тренировки родового стиля, а потом, если очень повезет, вступление в секту Ясеневого Пика. Самую престижную в их регионе.

"А ведь говорил мне отец: не смей пренебрегать уроками этикета, Высокого Языка и искусства Выраженных Намерений. Могу лишь предположить, что шисюн выжидает. Смотрит на нас, как на певчих птиц в клетке. Безголосых отправят на кухни к поварам, а остальные… Будут петь, пока голос не сядет. Или пока какой-нибудь ленивый слуга не забудет покормить.

О, Гуань Инь, как мне понять, что творится в голове этого стихийного бедствия⁈ Нет, не важно. Влезать в интриги на таком высоком уровне — смерть. А уж знать их планы и вовсе будет стоить мне посмертия. Лучше понять, как мне проявить себя перед Молодым Господином.

Кто знает, может быть именно сейчас наследник неизвестного клана, секты или вовсе Императорской Фамилии подбирает себе слуг. Пусть не первый круг, может даже не второй, но… Я должен показать себя полезным!" — Воскликнул про себя Юлвей.

Перед глазами юноши как наяву возникла картина: он стоит перед Саргоном, преклонив колено. Тихим, звенящим от напряжения голосом отчитывается о собственных успехах. Они вдвоем в неизвестном, темном, пустом, полуразрушенном, почему-то аркчжэньском храме. Горят факелы, слуги и воины ровными рядами стоят по краям, сияют начищенной бронзой готовых к броску статуй.

А шисюн, как обычно, валяет дурака, ерзает на золотом троне в такт колыханию шелковых полотнищ с символами мертвых цивилизаций. Саргон делает глупое, непонимающее лицо, лениво зевает, весело скалится. А за его спиной расправляет крылья темная вечность.

Мягкие тона ровного, слишком спокойного для черноногого подростка голоса звенят в пустом, безмолвном пространстве. Широкая улыбка в пику всем правилам этикета, вульгарный, хаотичный язык тела, противоречивые жесты намерений. Бездна смыслов, символов и возможностей.

Нечитаемый, как всегда, мальчишка щурит свои подозрительно голубые для породистого сина глаза, из его рта срываются хвалебные или успокаивающие остальных речи… Только жесткая складка на лбу выдает истинное состояние, да зрачки сужаются почти до кошачьей формы. Проницают коленопреклоненную фигуру.

Саргон взвешивает на весах его жизнь, пока сам Юлвей может лишь позорно частить свои никчемные, никому не интересные «достижения». И с каждым словом вес его души становится все легче и легче, а со всех сторон начинает доносится смутный, исполненный силой женский смех старого Божества.

Аристократ покачал головой, отгоняя от глаз жуткое, слишком реальное для простых фантазий зрелище. Вероятно, он на несколько минут провалился в сон, но даже если это так… Нельзя игнорировать знаки, посылаемые судьбой. Юлвей сейчас на перепутье. Только от его действий зависит, выйдет ли он из Форта живым, в свите Молодого Господина, или его кости будут белеть в Пропасти за пределами стен. Прямо как останки других черноногих ничтожеств.

«Нельзя. Нельзя и дальше показывать свою слабость и беспомощность. Надо доказать свою полезность, верность. Или, хотя бы, свою силу. Каким образом? Гм, может Старший не зря решил мне помочь с культивацией? Тогда этому благодарному Юлвею стоит как можно быстрее пробудить "меридиан печени». Только…

О, Пять Великих Божеств, зачем шисюн называет меридиан Желчного Пузыря «меридианом Печени»? Или ему кажется смешным эта путаница? Ведь меридиан Желчного Пузыря тоже выполняет функцию очистки, лежит близко к печени, вдобавок берет из нее Ци? Но они даже по энергии разные! Настоящий меридиан Печени — инь, а Желчный Пузырь — ян.

Как бы то ни было, а его советы уже значительно ускорили мою культивацию. Самое нелепое здесь то, что открыть меридиан Желчного Пузыря оказалось намного легче, если думать о нем только как о печени, воздействовать на печень и концентрировать в ней Ци.

Отбросить лишнее, не думать о всей системе, сосредоточиться на одном, даже если это не совсем истина. Или совсем не истина. Гм. Еще одно скрытое знание Высших? Интересно, этот фокус касается только меридиана Желчного Пузыря или надо мыслить шире? Может ли быть так, что слишком много информации скорее вредит?"

Юлвей задумался. А затем вспомнил кучу странных, не всегда понятных присказок Саргона. Их тот, ничтоже сумняшеся, выдавал за аркчжэньские пословицы или высказывания. Кажется, ему не верил даже простой как палка Акургаль.

«Меньше знаешь — крепче спишь. Лучшее — враг хорошего. Во многих знаниях многие печали»

«Чтоб мне Апладад кувшин сделал, он чуть ли не прямым текстом мне твердил! Ох, какой же я идиот! Лежу здесь, разглагольствую о сакральных знаниях вникуда. А какая разница, если все равно никто не сможет ими воспользоваться. Прямо как я. Но все же… Неужели в правящем доме и крупных сектах это так очевидно, что можно выдавать подобный секрет каждому карпу? Многие провинциальные секты основывались и на более слабых и поверхностных учениях, чем его "мудрость в простоте и ограничении»!

Нет, все не может быть настолько легко. Это проверка. Проверка тех, кто слишком много треплет языком или слишком жаден, чтобы попытаться продать чужую тайну на сторону. Если подумать, то Саргон ведь каждому говорил немного по-своему. Ему не составит труда найти источник утечки. Ох, хвала Богине Спокойного Знания, я смог разгадать хотя бы это!

Да, было бы очень обидно умереть после овладения такой сильной техникой. Ведь, изначально, мой наставник рассчитывал на забор энергии из печени только на стадии Сборщика Ци. И то не гарантировал результат! Я даже пробовать не стал, наслушался его причитаний о сложности и капризности такого способа. И это для меня, одаренного и признанного источником! Пусть мы и провинциальная семья, но в нашем номе Ки-Ури род Чжан — третий из семи по влиянию!

Однако перед столицей это ничто, я убедился в этом лично. Ох, теперь мне даже интересно, какой звук мог издать уважаемый шифу, если бы увидел тринадцатилетнего мальчишку-аркчжэня, который спокойно выводит Ци не просто из печени, а из собственных эмоций? И не на стадии Заложения Основ, а ВООБЩЕ БЕЗ ПРОРЫВА на ранг культивации!!!"

Юлвей расстроенно и слегка психично захихикал. Однако его смех быстро оборвался, когда он разглядел в темноте подозрительное шевеление. Два проклятия их Отряда, две мерзкие аномалии, две сгустки Темной Ци разом вышли ко входу в казарму. Причем они оба вяло о чем-то спорили. До лежащего рядом со входом аристократа доносилось колебание воздуха, но слов он разобрать не мог.

Да и не хотел. Очень не хотел. Достаточно того, что отродье элами решило открыть рот. За это стоило бы оставить ее без пищи и воды дня так на три. Но, во-первых, может заболеть или вовсе не пережить. Во-вторых, ослаблять ЛЮБЫХ рабов запретил сам Чжэнь лао сянь-шен. Ну а в-третьих, если первых двух оказалось мало, особое отношение Саргона.

Шисюн зачем-то приблизил к себе рабыню, говорил с ней, позволял готовить себе пищу и прикасаться к вещам. Со стороны это походило на приручение мелкого, пугливого животного. Говорят, где-то на Юге есть земли, где живут юркие, пушистые зверьки, помесь белки с енотом и сусликом. В случае опасности, они распространяют такую вонь, что ночь наступает прежде дня, а день — прежде ночи.

Элами, в свою очередь, не шарахалась от него в ужасе, не выла от боли или как они там проявляют эмоции. Наоборот, пыталась выполнить приказы как можно лучше, бегала за ним, как настоящий слуга, а не горная нечисть в похожем на человека обличьи. Пыталась привлечь его внимание, как и их отрядное пугало — фармацевт.

"С другой стороны, эти двое друг друга стоят. Каждый знает: безумие фармацевтов, недуг Яншао неизлечим и прогрессирует одновременно с их собственной культивацией. В зоне риска каждый, кто практикует древнее искусство. Единственное, что осталось от той культуры ушедшей в небытие культуры. Знания, на которых стоит фармацевтика, алхимия и ядоварение, странные карты, несколько бесполезных артефактов да подробное описание безумия. Вернее, сотен его разных видов.

Вот зачем он начал наводить мосты с фармацевтом⁈", — Юлвей сжал зубы от злости и непонимания ситуации, в которую попал, — "Зачем приближает к себе всякую дрянь? Ладно, пускай захотел, чтобы победа на первой волне выглядела более естественной. Решил не показывать свой уровень сил.

Но это бессмысленно!" — Чуть не закричал он вслух, — "На второй волне все равно каждый убедился в его ненормальности. Не говоря уже про столкновение с Придворным. Не знаю, что там произошло, но даже Гвардеец Императора не сможет настолько легко и без потерь уйти на своих ногах со всеми(!) подчиненными от демона внутреннего круга, да еще на официальной должности(!!!). Уж парочку черноногих тот бы откусить успел.

Ладно, проклятый Богами травник еще может оказаться полезен. Как правило, недуг Яншао указывает на высокую одаренность. Компоненты мазей, пилюль и эликсиров таким безумцам становятся гораздо ближе окружающих людей. Учитывая силу Саргона, он сможет сдерживать сутулую тварь. Если захочет…

Ну а элами-то ему зачем⁈ Подумать страшно, для каких мерзостей он решил пригреть в отряде подобную тварь. Кажется, пару-тройку лет назад, кто-то в Западном Пределе сумел изобрести эликсир Истинной Смерти. Одним из ингредиентов как раз была свежая жертва трех элами. Правда, там приходилось подбирать девственниц и сначала, ох, не хочу об этом думать.

Как только не испугались проклятия после совокупления с ними? Впрочем, если брать самок с предгорий и смотреть, чтобы маховые перья на локтях росли не выше волос на теле, то тогда можно. Проклинать они почти не умеют. Причем такие наложницы весьма дороги: они могут вынести одаренного ребенка, не требуют дорогостоящих пилюль во время родов, не способны наложить никакой серьезной порчи на хозяина.

От такой не отказался бы и я сам. Живучие, можно попробовать… всякое, выносливы, быстро ломаются вдали от дома. Выносят детей не девять месяцев, а шесть, да еще и сам плод приобретает личное благословение Ци прямо в утробе, до родов!"

Юлвей мечтательно улыбнулся, когда вспомнил их поездку в столицу провинции на малое совершеннолетие. У тамошнего правителя оказалась как раз такая наложница. Девять детей, лишь один из которых не выжил во младенчестве, зато остальные являлись настоящим украшением его рода. Идеальными слугами и соратниками для законнорожденных сыновей.

Однако вспоминал он не силу и пользу, которую девка принесла клану, а ее стати. Элами выделялась красотой даже на фоне тонкокостных и луноликих дочерей Империи. Красота иной, пусть и похожей на людскую, расы. Слишком человеческая для отвращения, и слишком чуждая для безразличия.

"Эх, наверное, поэтому равнинных тварей практически не осталось. А горных для алхимической новинки не успели переловить. Сейчас отстали, потому как бесполезно. Оказалось, что тот эликсир забивал каналы примесями грязной Ци элами. Жаль, девка из нашего отряда явно из скрытых поселений в горных долинах. Слишком большие перья, в будущем шисюну стоит их обрезать, чтобы не могла собирать на них воздушную Ци для полета.

А ведь могла, могла вырасти во что-то приличное и греть постель уважаемым людям! Но горные твари слишком дикие, подчиняться не станут, а если сломать, то проклятие будет накладываться без воли владельца. Интересно, что задумал Старший, раз держит при себе это мелкое бедствие?

Кажется, большая часть пилюль или артефактов из их тел может быть использована только в Темных Искусствах, которые запрещены. По крайней мере, среди обычных практиков. Неужели он…? Нет, вряд ли. Иначе бы забился в самый глухой угол, где власть Императора номинальна, где мало людей, но есть доступ к ингредиентам, телам, нечестивым практикам…"

Юлвею захотелось укусить подушку за угол и выть, выть, выть. Ему очень, ОЧЕНЬ сильно не хотелось становиться плодом экспериментов какого-то Темного практика. Впрочем, он мог утешать себя парочкой здравых мыслей: никаких доказательств Темной Ци, кроме косвенных, вроде элами или выживания в перекрестке теней. Никаких якшаний с действительно темными Богинями, знак мертвой Богини Нингаль всего лишь очередной способ поиздеваться над отчаянием и надеждой остальных.

И даже в банальной любви к чужим пыткам или копошении в мертвых телах он оказался не замечен. Смысла это скрывать не имелось, поэтому довод выглядел убедительным.

В любом случае, руководство Форта определенно знало, какой цветок распустился у них на заднем дворе посреди сонма деревенских сорняков. Куратор позволял Саргону куда больше, чем остальным, Первый Отряд утвердили легко, без бюрократической возни, протеста официального наставника Лагеря Новобранцев и других проволочек. Юный практик то и дело пропадал в больнице с И Шенгом, легко, чуть ли не как с равным, разговаривал с Чжэнем лао сянь-шеном, а от того, с кем он последний раз общался на крыше, Юлвея потом била дрожь пополам с острой завистью.

Тем временем, на пороге появилось несколько смутных фигур. Рослая тень Камея, два мелких силуэта подростков, кто-то еще. А потом фармацевт не удержал давший петуха голос и аристократ понял, что именно он с юным отродьем пытались вытребовать у кланового гения.

«Они что…? Просят его взять с собой? Эти ублюдки с ума сошли⁈ Ах, да. Но есть же предел у их безумия! Или парочка уродов просто не поняла, с кем именно коротает последние вечера Саргон? Ладно, я и сам догадался только пару ночей назад, когда почувствовал дуновение структурированной Ци, не уступающей самому Чжэню лао сянь-шену. Не знаю, в какие игры играет комендант, раз присылает в такой опасный для репутации час свою юную дочь на переговоры со Старшим, но… Что здесь вообще происходит⁈»

Тем временем, вся ватага более-менее успокоилась и почти бесшумно покинула казарму. Юлвей в очередной раз вздохнул и вдруг услышал тоже самое с другого края шконок. А затем едва не покатился со смеху.

"О Лунная Богиня, посмотри, какой балаган творится под твоим зорким оком. Ха-ха-ха, бедный десятник. Это как же надо терпеть и притворяться спящим, чтобы ни словом, ни жестом, ни движением, пока вся эта толпа не отправится гулять по Форту. А ведь Акургаль наверняка и сам догадался, какое чудовище подкинули ему в подчинение. Вместо полевого вьюнка он обнаружил тигровую лиану на стене своей мазанки.

Впрочем, может десятник просто радуется жизни. Той самой, которую он гарантированно бы отдал, не вмешайся Саргон в ход боя с нашей первой демонической волной".

Юлвей колебался. Он делал выбор между двумя возможностями. Первая — пойти следом и предложить свою помощь, если в той возникнет нужда. То есть, если это пойдет на пользу планам и легенде шисюна. В любом случае, тот будет в курсе слежки. Узких мест здесь было хоть отбавляй: от обвинений в слежке до подставы ради смеха. И все же аристократ решил рискнуть.

Даже юным монстрам нужны в своем кругу слуги, советчики или… уборщики.