Оборона дурацкого замка. Том 6

Глава 15

Мерно белело глубоко вдали тусклое солнце. Кричали где-то в горах хищные птицы, их черные росчерки в небе навевали тоску и стыд. На тесной арене угрюмо бликовали острыми сколами разбитые серые плиты. Песок вытекал из них странным подобием застывшей жизни.

Громкий ропот и крики зрителей сливались в сплошной грязно-белый шум, одного оттенка с цветом зданий, камней, земли, плит, неба, всего черствого подобия жизни в этом негостеприимном месте.

В холодных лучах, сквозь решето мелких дождливых снежинок Форт казался не делом человеческих рук, а продолжением злой, людоедской природы. Лишь лютый северный ветер пел панихиду по несчастным каторжникам.

А старый козел вонял.

Этот буйнопахнущий мастер Гэ выглядел на привычном Саргону фоне унылой застройки целым ведром краски, забытой нерадивым строителем. Скалился в гнилозубой попытке сохранить свою гордость, но маска шутника треснула от чужой остроты. Только и выделялась красная рожа да рыжая грива с пепельной проседью.

Ах, если бы яркая палитра расцветок радовала не только глаз, но и мещанские ноздри одного скрытого маской простолюдина.

Старый козел нестерпимо вонял. Непонятно только, что именно послужило причиной.

«Вроде во время своей пафосной речи и сватовства к Ба Мяо тухлятинкой не несло», — Спонтанная техника Саргона практически не нанесла урона ни врагу, ни окружающей среде: лишь слегка подпалила чужой халат, да заставила оппонента немного растрясти тушку: цветастый хрыч поскакал на месте, поклацал дурацкими каблуками по треснутой плитке, похлопал себя по местам возгорания.

Словно древние монахи из жаркой страны огнепоклонников. Только сей танец был отнюдь не ритуальным.

«Блин, аж глаза режет. У него что, медвежья болезнь? Страх публичных выступлений? Пахнет так, как будто сам Бог Фен Бо ("дедушка-ветер») спустился с небес, чтобы шепнуть нечто важное.

Блин, шутка-цитата про стариков и горящий дом вовсе ничего физического не затрагивала. В метафизическую вонь я все же не верю. По крайней мере, у Аристотеля по этому поводу заметок не точно не было.

Так откуда взялся этот гнусный смрад?"

Нелепая помесь запахов раздевалки после толпы спортсменов, грязного белья, мокрой псины и жженой шерсти ввинчивалась в ноздри, вызывала отвращение и рвотные позывы.

«Так вот, почему наш старый препод после обеда кряхтел и плаксиво ныл про „старость-не радость“. Ну да, я тоже не люблю ароматы морщинистых фиалок. А тут и от причины как следует не избавиться, если ты сам такой георгин. Надо бы пожалеть клопа пятнистого, но…»

После взгляда на трибуну, где все еще улыбалась дочь коменданта, любое сочувствие к противнику испарилось, как сероводород над горячим источником.

«То есть этот жук-вонючка, навозник, раффлезия увядшая, реально захотел посвататься к нежной красавице? Да если капля никотина убивает лошадь, то капля пота этого горбатого калоеда убьет Будду и весь индийский пантеон на сдачу! Куда там чувствительной красавице. До постели не доживет», — Злость, замешанная на презрении и ревности выплескивалась из него толчками, как вода из бутылки.

Юный практик невольно скривился и в театральном жесте помахал ладонью перед маской на уровне носа — вонь действительно начала бить по обонянию. Международный жест интерпретировали абсолютно правильно, после чего трибуны второй раз потонули в свисте, грохоте и насмешках.

«Кажется, не только я в курсе этой милой старческой особенности. Или попал пальцем в небо по другой причине. Плевать».

Саргон со злорадством наблюдал, как окаменела рожа аляпистого старика в ответ на звонкий голосок оппонента и его жестокую шутку. А солнечная, расчетливо-широкая улыбка Ба-нюйши вкупе с ее серебряным смехом от шутки и непроизвольный жест самого Саргона окончательно унизили престарелого ловеласа.

Каким бы ты ни был сильным и уважаемым, какой бы авторитет не снискал твой клан — это не оградит человека от анонимных насмешек.

— Этот прославленный мастер не потерпит оскорблений! — Натурально вызверился Гэ Шуншу. Лицо покраснело, как кумач. На покатом лбу забилась толстая нервная жилка.

«Да, терпеть он явно не привык».

Чуть ли не единственное преимущество балаганного шута «мо шен рен» — роли Саргона на арене — возможность плевать на иерархию и общественный статус бойца перед собой. Каким бы ни выглядело влиятельным семейство Гэ, они ничего не сделают смертнику в маске за публичное унижение… Немедленно.

Разве что перехватят сразу после боя…

Или вычислят его личность позже…

…Или не убьет их представитель прямо сейчас.

Старик резко стал серьезным.

Стукнули каблуки странной обуви, взметнулась пыль от резкого движения, полетела густой тучкой в мо шен рен. Претендент на руку и сердце Ба Мяо довольно подло метнул песок пополам с каменным крошевом из-под треснувшей плитки прямо в лицо Саргону.

«Вот же розан перегнойный! Явно Ци в песок влил. Только как…?»

Юный практик успел отскочить в сторону, но потерял преимущество первой атаки, сбил свой тщательно прорабатываемый конструкт. Не повезло. Устраивать балаган и выводить оппонента на эмоции — верный способ безопасно закончить собственную технику.

Парень сразу после громко высказанной шутки пытался вдумчиво, пошагово (и незаметно для остальных) воплотить ту спиралевидную атаку, которой приложил старика на эмоциях после предложения о женитьбе.

Тот лопнувший от удара начертательный барьер Гэ явно создавался вдумчиво и сильно заранее. Всякой ученической дрянью его было не уничтожить. А Саргон справился за одну атаку, пусть и абсурдно для него мощную и затратную.

Надо повторить.

Направить сразу три энергии противосолонь, да еще и без смешивания друг с другом до определенного момента оказалось муторно, а еще — медленно. Чтобы не возникло внезапного взрыва.

Получалось неплохо, но все усилия пошли прахом из-за неожиданной атаки противника. Все же парень ждал от почтенного Шуншу словесного ответа. Ну, или, хотя бы, площадной ругани, а не мгновенного перехода к бою.

Здешние практики любят чесать языками, а уж старикам только дай разгуляться. Вот только в этот раз перспективная тактика дала сбой.

Волшебная деревяшка замелькала в руках кислотно-рыжего старика с ловкостью и скоростью дирижерской палочки. Взмахи складывались смутно-знакомыми иероглифами, сила бурлила, наливалась в четко оформленных для нее границах, чтобы затем ударить вперед очередной порцией потенциально смертельной техники.

Как-то незаметно для Саргона, его противник перешел от комичного похлопывания по тлеющим частям халата к напряженной, исполненной молчаливого достоинства дуэли.

Первый иероглиф состоял всего лишь из двух взмахов, отправлял вперед таран сырой, почти неоформленной энергии. Зато соткался почти мгновенно, за ничтожное время действия пылевой завесы перед лицом юного практика.

Быстрота оказалась не единственным преимуществом техники: личной Ци старика там ощущалось немного, от силы одна десятая. Маленькая доля внутренней энергии самого Шуншу служила больше своеобразным наводчиком и магнитом, притягивала в процессе движения разлитую в воздухе природную Ци. Ветра или воздуха, сказать было сложно.

То есть вместо потерь энергии после воплощения конструкта, как у «спеллов» юного практика, его хитрый оппонент с каждой секундой существования только увеличивал объем Ци своей трехмерной мазни. Болезненное для Саргона отличие от его собственной «магии».

Попаданец выругался, бросил строить собственное заклинание, бодро отпрыгнул в сторону. Ноги неприятно шоркнули по треснутому полу, чуть не заскользили из-за мокрого от снегодождя песка.

Он успел вовремя.

Иероглиф гневно пропыхтел мимо него, взметнул целое облако пыли, с наглым треском влетел в противоположную стену. Даже такой легкий и примитивный конструкт таил в себе опасную мощь. Пожалуй, не слабее удара в полный контакт от предыдущего противника Саргона.

А тот псих умел бить мощно, хоть и полагался больше на скорость и грязные ногти.

«Ёперный театр, хоть кто-нибудь из ветеранов арены вообще следит за гигиеной? В таком темпе третьим противником я встречу дедушку Нургла, не меньше».

Саргон не стал давать врагу время на повторный удар. Стоило воздушному тарану прогудеть мимо, как парень взмахнул своим посохом, повторил движения кисти противника и попытался воплотить его фишку.

В конце-концов, тонкие манипуляции энергией — его конек, козырь и четыре ветра маджонга за плечами разом.

Ожидаемо, ничего не вышло. Неожиданно — не вышло тотально, без возможности исправить ошибку и пустить новое учение в ход.

Иероглиф даже не проявился нормально, хотя бы чисто для виду. Лишь стекло вниз струями полуоформленной Ци мутное серое нечто. Подобный уродливый гомункулус вместо лаконичного символа и близко не тянул на нужный результат.

«Кирилла и Мефодия тебе в свиток с техниками, старый пень, че ж так сложно-то⁈ Понятно, что повторить чужую технику с полпинка не стоит и думать, но конкретно этот-то знак выглядел вообще элементарно! А тут такой облом. Даже не близко…» — Посетовал он, пока старик из клана Гэ в отработанной насмешке кривил рожу и беспокойно пробегал глазами по истончающемуся следу Ци в воздухе.

Вот только даже такая провальная попытка подражания серьезно напрягла Шуншу. Сам факт видимого воплощения доказывал запредельную для уровня смертных концентрацию и контроль над Ци.

Странной девке из черноногих отрядов не потребовался ни определенный настрой, ни правильная медитация для активации редких, почти не используемых остальными тонких каналов и точек выхода Ци. Причем пробуждались участки энергосистемы в строго определенном порядке. А здесь…

Сопливая растрепуха на дурной мощи и таланте чуть не выполнила технику клана Гэ, пусть и начальной, общедоступной стадии. Подвела ее собственная энергия, слишком разболтанная и разнородная.

Губы престарелого мастера на секунду поджались в плаксивой гримасе, ладони вспотели, кустистые брови сошлись на переносице.

Пропустить такой талант практик не мог, не со специализацией его клана. Но как найти ее после боя? Как убедить присоединиться к клану? Эти простолюдинки так часто смотрят в лицо смерти, что становятся либо покорнее шелковой бумаги, либо дурнеют вусмерть. Судя по грязному языку, эта как раз из больных на голову.

Клану эта чернавка принесет лишь убытки.

Так заключил Гэ Шуншу и покивал себе с фальшивой грустью. Убивать такой талант… Он похрустел цыплячьей шеей, а затем принялся рисовать новый символ, более убойный и эффективный. Что уж теперь экономить.

А Саргон так и не понял, что попыткой собезьянничать подписал себе смертный приговор. Этот молодой духом мастер не успокоится, пока не убедится в гибели своего оппонента. Благо, мо шен рен вообще редко выживали на арене.

И почти никогда — при такой разнице в опыте и ранге.

Снова примитивный конструкт, удар сырой силой. Чуть более мощный, но и только. Сбить чужую концентрацию, дать немного времени. На большее этот старик не рассчитывает.

Эпатажный начертатель сосредоточился, отдалил от себя шум толпы, вошел в начальную фазу активной медитации. От резкого прилива энергии узловатые пальцы рефлекторно заскрипели по нежному древку кисти. Внутри поднималось знакомое чувство томительного и тягучего в своей сладостности ожидания скорой смерти противника.

Он любил убивать оппонентов, но всегда стеснялся этой привычки, никогда не переходил черту и не мучил их. Хватало и того удивительного ощущения отнимаемой жизни, гаснущих искорок в глазах. Словно падающие за горизонт звезды.

Ворс кисти медленно, словно нехотя, вспыхнул бледно-фиолетовым цветом. Цвета самых дорогих чернил в провинции.

Новый иероглиф вышел почти в полтора раза быстрее. Уже не таранный примитив сырой Ци, но куда более изощренный массив — число три, за три же взмаха и в три варианта нажатия. Начертательное искусство любит символизм.

Раз — самая толстая линия отбросила плоскость, стала объемным туловищем, на манер змеиного.

Два, три — скупые, тонкие линии хлестнули вперед пушистой конопляной веревкой. Более легкие, более быстрые, чем их воплощенная раньше часть.

Чистое мастерство, состязаться в котором Саргон, очевидно, не мог.

Он и не пытался.

Каждый из конструктов таинственно мерцал вложенной в него энергией, идентичной у всех виденных иероглифов. Природная Ци слабо меняла пропорции, слишком уж разреженная и ненадежная. Скорее наслаивалась поверх, как сахарная вата на палочку.

Впрочем, дикая, разлитая вокруг энергия, предварительно не усвоенная практиком, редко бывала действительно сильной. Никогда — и сильной, и доступной.

Правильно исполненный конструкт всегда безмолвен. Этот — гудел от вложенного в него избытка, заставлял грязный пол под ногами вибрировать с ним в унисон.

Перегруз энергией, допустимый для столь малой дистанции.

Саргон не успевал собрать очередное заклинание и не мог надеяться на увороты. Он выбрал новое решение, мощное, органичное, пусть и не слишком экономное.

Волна.

Юный практик интуитивно воспользовался самой простой и надежной формулой. А в качестве основы взял Ци Богини Чанъэ с ее аспектом очищения.

Серебристые искры плеснули игристым облачком с поверхности его посоха, без остатка развеяли веревки, а затем вгрызлись в чернильную колбасу, расплескали ее на плесень и брызги.

Короткий вздох изумления от людей на трибунах, выпученные глаза и перекошенный рот старика, недовольство оловянного взгляда Ксина — как кошачий коготь под ногтями.

«Перестарался, да? Гений Сократа им в старческую гузку, меня окружают какие-то бездарности, теперь еще и об этом будет голова болеть! И так уже отказался от кнута с Богомолом. Ладно, лучше так, чем быть битым куратором. Надо бы как-нибудь отвлечь зрителей, заставить забыть…»

Саргон замялся, забегал глазами, а затем в нарочито пафосном жесте поднял посох, попытался еще раз повторить первый иероглиф противника. Только в этот раз взял уже нейтральную Ци, отфильтрованную печенью.

«Давай, пусть лучше думают, что я скрытый начертатель. Это объяснит все нестыковки. Ай, мне в восьмом классе четверку по черчению ставили, я точно смогу!»

Не смог.

Получился все тот же облом, только теперь Чжэнь-лао сянь шен принялся натурально буравить спину. Вероятно, от тупости хода. Он-то знает, кто именно на арене. Злобная Ци куратора жалила не хуже укуса сколопендры, вызывала табун мурашек и брожение в даньтяне, словно проклятый син пытался пробудить его одним своим недовольством.

А вонючий старик, тем временем, уже заканчивал чертить очередную каббалу.

«Нет, перенять метод этого практика я не смогу», — Сделал Саргон точный, но не менее обидный вывод, — «Только время бездарно потерял. Вот зачем вводить меня в панику⁈», — Он не закончил мысль, убрал непрошенное нытье в сторону.

Его оппонент не слишком торопился, замахнулся на нечто более существенное, чем простой таран, поэтому юный практик поспешно принялся закручивать Ци в привычной уже форме шара. На начертании пока следовало поставить крест, по крайней мере в этом бою.

«Это тебе не Темных Богинь призывать, здесь нужно хотя бы школу окончить!»

Саргон метнул в противника однородный сгусток, тоже из лунной энергии. Чисто, чтобы оппонент не расслаблялся. Но снаряд безвредно развалился на потоки Ци от одной ауры нового творения Шуншу.

«Только время потерял. И на то, и на это»

Холодок запоздалого страха тоскливым предчувствием прошелся по позвоночнику. Саргон смотрел на новое творение и больше не находил в себе уверенной наглости победителя.

Уязвимый человек — смешон. Смешной человек — слаб. Слабый не может дать отпор. Чисто биологические реакции подвели даже этого осторожного практика. Заставили относиться к бою спустя рукава без особых на то оснований.

И теперь Саргон пожинал плоды.

Слишком самонадеянно было пытаться перенять чужое искусство во время боя с его мастером. Пусть даже дело оказалось отнюдь не в самих фигурах, токе Ци или сложности начертания. Это все вторично.

Проблема в менталитете и мозгах попаданца. Просто он, дитя другого времени и другой культуры, совершенно не воспринимал иероглифы единой лингвистическо-философской концепцией. Они казались всего лишь закорючками, чужой азбукой.

Могли нести смысл, передать значение слов, но быть самостоятельной единицей? Цельным, законченным выражением или фразой? Для такого Саргон слишком привык к математически точному алфавиту родной азбуки, где отдельная буква кириллицы не значила ничего.

В противовес ей, отдельные буквы синского алфавита вот уже половину кэ пытались отпинать парня до смерти.

Оба противника закончили новые техники разом, почти одновременно. Они метнули каждый свою строго вперед, чтобы после удара самим резво отскочить в сторону, попытаться уйти от чужой атаки нехитрым маневром.

У старика из клана Гэ получилось. Скрюченные клювом пальцы левой руки вытянулись от сердца ко лбу противника одновременно с финальным взмахом кисти, толкнули в нужную сторону висящий над затасканным полем арены иероглиф, после чего старик резво отскочил от чужого заклинания.

Саргон, в свою очередь, отбросил попытки копирования чужой техники и разбора своей спирали. Грохнул уже опробованным шаром спрессованной энергии, когда заметил почти готовую технику врага.

Снаряд из двух видов Ци сформировался почти мгновенно. Вылетел из посоха со скоростью бейсбольного мяча и с таким же размером.

По меркам практиков ранга Сборщика Ци, такая скорость считалась довольно шустрой для энергетического конструкта. Что уж говорить про уровень смертных. Старик смог увернуться лишь на рефлексах опытного пользователя более высокой ступени.

Сложность такого маневра отнюдь не в скорости снаряда юного практика. Скорее — в неочевидности атаки. Здешние техники часто срабатывали с задержкой, а также четким показом направления, чего Саргон оказался лишен. Посох мог смотреть в небо или землю, в сторону или прямо. Выстрел же из него всегда исторгался в правильную сторону.

Удобно, особенно по сравнению с неповоротливой практикой начертателей.

Пока ожившая мазня любителя каллиграфии медленно, но неуклонно поползла в сторону молодого воина, его небольшой шарик с жужжащей внутри энергией обжег своим дыханием морщинистую дряблую щеку, а после расплескался о выставленный щит одного из зрителей.

Снова гул на арене, но нет уже смысла бросать туда взгляд, искать причину. Пускай восхищаются или подозревают, это все будет потом.

Сперва надо победить. Новый противник не из тех, с кем можно скрывать свои возможности.

Гэ Шуншу прерывисто вздохнул, дернул головой в нервном тике, досадливо пошевелил пальцами. Новый конструкт дался ему нелегко — следовало успокоить и структурировать остатки Ци в своем теле, подготовить к новому издевательству. Благо, примененная техника являлась полностью автономной и поддержания не требовала.

Иероглиф летел медленно. Парил над землей, бросал странные тени на утопающие в песке осколки плит. И совершенно никак не отреагировал на брошенную в него волну с Ци Богини Чанъэ. Атака Саргона рассыпалась в сторону безвредными искрами.

Саргон нахмурился, закрутил еще один шарик вокруг посоха, попытался придать ему характер петли… Неудачно. Запаниковал, метнул полуоформленный конструкт в лингвистическое чудовище впереди себя.

Чужой массив вздрогнул, слегка затормозил, его края поблекли, но на этом все. Спустя секунду он, наоборот, резко ускорился. Гибкий практик перекатом ушел от таранной атаки, метнул очередной шарик…

Чернильный конструкт остановился.

Замер на месте, при этом и не думая исчезать. Словно в раздумьях. Замер и Саргон, только уже на манер застигнутого врасплох суслика. Даже Шуншу-лаоши поддался моменту, уставился на сцену хрупкого равновесия воспаленным взглядом шугливой игуаны.

Медленно прошла целая секунда, потянулась другая… Странная атмосфера игры-на-паузе лопнула, снова превратила арену в забег хищника с жертвой.

Иероглиф внезапно потемнел, налился изнутри грязно-желтым цветом, резко ускорил впитывание в себя природной Ци не то от песка с остатками плит арены, не то скудной земли вокруг, не то эмоций ближайших людей, Саргон не мог понять точно.

Только чувствовал канатные потоки грязной ауры, да ощутил жжение от вихря чужеродной энергии.

А затем пришла боль.

Вся поверхность вражеского конструкта на мгновение подернулась рябью, приобрела законченную материальность… Которая неуловимо быстро сменилась на полнейший хаос, пузырящуюся аморфную массу, пенное облако кислот в тигле.

И сразу — материал для тысячи желтых, с болотным отливом, игл.

Увернуться от такого количества снарядов Саргон не смог бы и со всеми своими старыми возможностями: подходящим стилем боя, кнутом, поддержкой товарищей. Впрочем, и настолько сильного урона он бы точно не получил.

Фигура нахальной мо шен рен тут же стала походить на ветку осенней гинкго, усыпанную желтой листвой. Ломкие, болезненно-острые сгустки Ци бесцеремонно вламывались в тело, повреждали кожу, рвали сосуды и капилляры, просачивались дальше, к меридианам, к внутренним органам, к сосредоточению сил практика — даньтяню.

«Наверное, так себя чувствовали жертвы Железной Девы инквизиторов».

От болевого шока разум юного практика почти погас. Отстранился настолько, что тот утратил контроль над Ци, над телом, над конечностями. Лишь билась в уголке сознания парадоксальная для любого живого существа мысль.

«Я — умираю? Да не может…»

Мозг Саргона парализовал ступор пополам с паникой. Парадоксальная двойственность и жутковатое узнавание. Такая сильная боль очень уж походила на те, другие ощущения. Отрубленная демоном-культиватором голова, пытка И Шенга, израненное в волне с демонами-наездниками тело, рвущее душу страдание от атаки Ба Мяо…

Многочисленные циклы Системы научили Саргона терпеть боль. Научили сражаться в безвыходной ситуации, научили ломать свой страх. Однако сейчас проклятый таймер Дамокловым мечом висел у него перед глазами.

Бездушный отсчет времени, ненавистные цифры, остаток до возвращения способности «Time is Alter».

01:49:12

И прежняя сила обернулась постыдной слабостью.

Еще целых два часа до открытия Срединного Мира, до возможной перезагрузки, до повторного шанса на жизни. До снятия блокады его способности из-за местечкового схода почти исчезнувшей Богини.

Нет права на ошибку. Нет права на слабость, на… Ни на что нет, на самом деле. Нельзя кататься по земле, нельзя выть, нельзя бояться смерти и голосить от ужасного ощущения неизбежности.

Он забыл. Не понимал. Позволил эмоциям захлестнуть себя.

Саргон проигрывал свой бой, и его благоразумия хватало лишь на смутное осознание факта своего неизбежного поражения. Обратиться к своей энергии казалось чем-то тяжелым и не слишком важным. Привычка к смерти сладким шепотом призывала к сбросу цикла.

Какая разница, если он не очнется. Ведь это будет не сейчас, потом. Всего лишь избавление. Стоит только потянутся к душе…

Вот только сбрасывать было нечего.

«Я даже умереть сам не могу!!! Проклятый старик, вонючка, гнойный выкидыш червей-хризалид. Неужели после всех страданий и преодолений я проиграю жалкому навознику с пестрой раскраской⁈»

«Ну да»

«Но это было бы обидно. Наш „дедушка-ветер“ отнюдь не Бог Фен Бо. И Ци у него говённая…»

Легкая усмешка тронула искривленные в пароксизме страдания губы.

«Правда, говенная. Особенно для Сборщика. Так вот от чего так несет, хе-хе»

«У меня лучше. Сильнее, чище…»

Саргон преодолел панические реакции глупого организма на одном лишь упрямстве, презрении к противнику. Он был бы не против умереть от руки Ксина, оказаться заваленным телами демонической орды или погибнуть от мести Ба нюй ши.

Это казалось куда более благородным и подобающим, нежели погибнуть в балаганной маске на потеху презираемой публики под разочарованным взглядом куратора от руки смердящего старика в попугайской раскраске.

Опция «лечь и умереть» перестала быть вменяемым выбором, так что пришлось бороться, переступать через себя. Заново нащупывать собственную Ци, несмотря на боль, придать ей нужную форму, выдумать ответное решение, пока собственную энергию терзает и дергает в защитном порыве буквально по всему организму внешняя сила.

Везучий начертатель, сам того не зная, спровоцировал аутоиммунную реакцию организма Саргона. Ударил самым эффектным и болезненным способом. Оказался близок к победе, как никогда. Вот только и сам устал, не сумел сразу развить успех. А потом стало поздно.

«Я просто хочу, чтобы все это остановилось, чтобы боль ушла. Как я вообще жив спустя столько времени…» — Саргон забыл о том, что секунда пытки всегда кажется целой вечностью. Зато он снова начал думать.

«Его Ци слабее», — Взгляд на кожу, где наливаются синяки и алеют кровоподтеки, но нет ни разрывов, ни язв, ни других открытых ран.

«Напор чужой Ци слабее моей пассивной защиты», — Меридианы не пострадали, как и энергоканалы. Чужая атака едва смогла пробиться сквозь пленку на коже, после чего полностью завязла там.

Побочный эффект его телесного усиления доставил ему неоправданные страдания. Но, вместе с тем, не пустил чужую энергию дальше.

«Он начинает новую атаку. Опять с той же блеклой Ци в основе».

Последнее наблюдение оказалось решающим.

Саргон не считал себя человеком дела: успехи врага, боль или другая негативная мотивация не делали его быстрее или сильнее. Только пинок по болезненной гордости заставлял его преодолевать лень или трудности.

А так, он был жадным до информации любителем развлечений, ему нравилось замечать или воображать странное в обыденном, так что привычка к анализу (бессмысленному и самодовольному) оставалась с ним даже во время его работы грузчиком.

Любопытство и поиск истины — вот побудительное начало всех действий парня.

«Он использует одну и ту же Ци, свою телесную с неким влиянием солнечной. И это несмотря на возможность „намагнитить“ себе более крутой природной энергии, построить конструкт на ней. Сама же природная Ци берется извне строго одного вида, никаких смешиваний, как у меня. Может ли…»

Юный практик счастливо рассмеялся. Ощущение пожирающих тело червей исчезло, сменилось ноющей болью на поверхности кожи да полынной горечью в меридианах.

Та же волна Богини Чанъэ, которой он развеял иероглиф-тройку, помогла и с новой напастью. Теперь направленная не во врага, а на самого практика, словно тропический душ. В отличие от цельной формы иероглифа, сосредоточенные на атаки иглы она выжгла без всяких проблем.

Задать параметры своего заклинания оказалось легче, чем предполагалось. Всего лишь возвратная волна, где часть Ци толкает вперед, а часть назад. И с выходом за пределы тела меняется лишь соотношение.

Все гениальное просто, для такой конструкции не понадобился даже посох. Только посмотреть глубже, выбрать не просто очередную Ци, как кубик в конструкторе, но и определить ей место и значение.

Настало время самому пойти в бой.

Сквозь пыльные плиты цвели цветы зла, пел колыбельную северный ветер.

Саргон потянулся, цепко оглядел пространство арены, сосредоточил взгляд на своем оппоненте. Эйфория избавления от боли не накрыла его, лишь приятным теплом оставалась в пережившем пытку теле. Старик явно потратился сильнее, чем того хотел.

Ци Гэ Шуншу цвела и бурлила, как заросший ряской пруд. Слабые, перетруженные пилюлями каналы. Бедный на откровения Путь в Небеса из камней и терновника. Он задыхался здесь, в этом Форте, но сам об этом так и не узнал.

Их взгляды встретились. Темный, озлобленный от мастера-каллиграфа, мстительный — от Саргона.

— Ты-ы-ы… — Старик успел взять себя в руки.

Саргон не стал ждать. Выстрелил уже набившим оскомину шариком, только теперь сделал его лишь из солнечной Ци да отправил в легком, почти незаметном флере энергии, словно в солнечном луче. Получилось, на удивление, куда эффективнее прежнего гомункулуса из разнородных слоев.

Очередная конструкция из-под кисти старика Шуншу полностью развеялась выстрелом из солнечной Ци.

Обстановка на арене резко переменилась. Теперь уже представитель клана Гэ опасливо таращил глаза и медленно отступал от фигуры тощей девки, что хихикала себе под нос как умалишенная, била раз за разом плотной, ужасающе концентрированной энергией.

С ничтожными паразитными потерями. Стандарт для тонких профессий, начертателя или шамана Ву ступени эдак второй или бойца из великой секты. Никак не глупой оборванки одного из «мясных» отрядов по ту сторону Запретного Города.

Это и постоянная смена разных Ци в начале боя пугали старика до дрожи в коленях. Девка сама не знала, что творила, показывала недосягаемый уровень, который пыталась скрыть, топорно и неумело. Может это и обманет зрителей с трибун, и то не всех, но вот сам патриарх местной общины клана Гэ видел паршивку насквозь.

Мало того, она еще и разбрасывалась элементами, как практик третьей ступени, а то и выше. Только ее полная безграмотность и идиотизм создаваемых конструктов позволяли надеяться на победу. Подсобил и ее артефакт, слишком податливый.

Поделом. Неучам разнообразие только во вред.

«Но ведь подсунули, сволочи! Должен же быть практик смертной ступени! А тут минимум такой же Сборщик, а, скорее всего, второй или слабый третий ранг, но с серьезным дефектом энергосистемы. Старая травма, не иначе. Самодовольная чернавка влезла куда не следует и перекрыла себе развитие. Только и осталось, что гадить благородным мужам, скрывая былой уровень силы».

Этот умудренный годами мастер заскрипел зубами. Сегодняшний бой должен был стать символическим. Последний акт ухаживания, после которого комендант мог принять свадебные дары. Поддержка их клана, раскинувшего щупальцы на три провинции, стоила куда больше, чем какой-то жалкий Форт на границе мира.

Только высокий талант дочери семьи Ба уравнивал их положение.

А теперь, если он сольет бой вчерашнему смерду, все его мечты и желания растворятся, как новобранец в демонической утробе. Бездарность не имеет права на поддержку Семьи. Когда актив превращается в обузу от него избавляются.

Гэ Шуншу не стал искать так нагадившего ему злодея. Очевидно, что тут либо спятившая марионетка Чжэнь Ксин, либо пустоголовая смертница Сойка, либо интрига в долгую от Фенга и это считая только людей в самом Форте…

Начертатель не стал тянуть время. Прочь, душная злоба. Он отведет душу после. А пока ярость станет лишь дровами для топки неудержимой страсти этого искусного дуэлянта!

Рукав дорого ханьфу на мгновение прикрывает рот, блеклый, отдающий розовым шарик гневно хрустит на зубах. Пилюля Взаимного Дао Гор и Рек изломает его организм, поставит на порог смерти. Если сильно не повезет — убьет. Совершенно точно — выжжет эмоции, переплавит в Ци, уничтожит часть тонких каналов и многое другое.

Но другого шанса победить безоговорочно, с тотальным разгромом хитрой ловушки, закрыть всем рты больше не будет.

Следующий иероглиф начертателя возвел перед ним нечто вроде динамического щита. Небольшой экран перед лицом, который тот двигал туда-сюда, защищал таким образом разные участки тела и при этом не мешал собственным атакам. На диво изящное решение.

Таранный иероглиф сырой силы вылетел из-под пера Шуншу быстро, почти как шарик Саргона. Тот удивленно квакнул и едва увернулся. Следом за первым пошел второй.

Саргон снова ушел перекатом, краем уха услышал разочарованное «у-у-у-у» с трибун. Почтенная публика жаждала магического боя. Выкрики: «глупая девка», «подстилка» и иные не слишком приятные эпитеты начали сыпаться как из рога изобилия.

Он хотел бы сказать, что слова каких-то незнакомцев ничуть его не задевают, но… Они задевали. К тому же, после такого громкого вступления, после пафосной фразы и стоящего за ней обещания надрать зад перекисшему сластолюбцу, после преодоления смерти играть в перекаты из «Dark Souls» казалось унизительным.

Словно он недостоин победить честно, без грязных трюков и выматывания старика, как в бою с демонами.

«Дао — это не совершенство. Это путь к нему. Либо ты поймешь суть, либо посажу тебя задницей на тигриный муравейник», — Мудро вещал Чжэнь Ксин. Саргон запомнил мысль, но понял ее только сейчас.

Не нужно пытаться делать все идеально. Эксперимент — критерий истины. Воплощай задуманное самым простым способом, бритва Оккама действует в каждом из миров.

«Гм, что бы я хотел сейчас воплотить?» — Саргон задорно улыбнулся противнику.

Тот словно обрел второе дыхание, но теперь юный практик не боялся. Не боялся и не пренебрегал им, как в начале боя. Собрат по пути в Небеса, по которому слишком тесно идти вдвоем. Созерцательное спокойствие этой мысли сняло с него ответственности бремя.

Хотя бы на время.

Старик разошелся. Сыпал символами, скупыми чернильными росчерками законченной мысли. Он не выглядел сосредоточенным или одухотворенным. Только напряженным, до кола в животе. Его новые силы не шли от разума, не шли от души. Не состояние потока. Всего лишь заемная мощь.

Теперь с ним дрался не практик, а лишь проводник собственной Ци и сопрелых от бездействия знаний. Не более, чем медиатор воли восточных рукописей.

И от этого Гэ Шуншу казался неожиданно жалким. Не мастер каллиграфии, а лишь его потрепанная кисть, алкающая новых записей. Неприглядность всклокоченных волос, от пота потерявших лоск, лишь усиливало впечатление.

Этому инструменту давно пора подобрать замену.

Из боя вдруг ушло напряжение. Саргон поймал некий внутренний порыв вдохновения. Он видел картину мастера и ей не хватало деталей. Слишком слабое нажатие. Не руки, нет. Истрепавшегося ворса на рисовой бумаге.

«Волшебная стрела!» — Мягкая улыбка достигла глаз, тогда как конструкт прошелестел в противника. Слабо? Ну и пусть. Саргон понял свою основную ошибку.

Тасуя Ци в разных пропорциях и конструктах, он забыл, что стенки неосознанно формирует как раз из своей энергии, где отголоски лунной и солнечной вместе с отравляющим миазмом Нингаль искажали искомую суть.

Теперь внешние стенки техник ставились строго однородными с внутренним содержанием. Так возникла волшебная стрела, продукт самой слабой, нейтральной, отфильтрованной печенью Ци.

Стоп! А зачем он вообще извращается с постоянным конструированием атак, словно лего, причем без инструкции. Не проще ли взять простейшую форму, а изменять именно взятую Ци? Придавать именно ЕЙ нужный оттенок воздействия. Как с тем солнечным шариком.

Или вовсе попытаться повторить формы природной энергии, чьи вихри легко можно увидеть во время боя или медитации практиков.

Саргон улыбнулся и начал творить. Он понял, насколько сильно до этого был ограничен своим инженерным, механически-выверенным подходом. Стиль Богомола тому свидетель, парень воспринимал энергию на манер физика, как очередную силу с природным воздействием.

Но физики не поймали натуральные молнии, они открыли фундаментальную силу на их подобие. Ньютон не поставил себе на пользу закон Всемирного Тяготения. Он лишь объяснил им непонятную часть реальности. Тоже самое делал и Эйнштейн, и Макс Планк, все другие великие физики.

Они не заставляли работать на себя открытые силы или энергии. Лишь думали, как приспособить их внешние проявления или с помощью них же лучше всего объяснить окружающий мир.

Не нужно пытаться непременно идти своим путем, закольцовывать энергию в теле, прогибать ее во вне, пытаться непременно воздействовать своими руками и в четко очерченных границах. Ци — это не фотоны света. У нее нет длины волны, нет четких, математически выверенных данных. Ци индивидуальна. Более того, она индивидуалистична, ее природа зависит как от полученного источника, вроде Луны, так и от человека, нет, даже СУЩЕСТВА, ее использующего. Любого существа, не обязательно даже разумного, что раз за разом доказывают атакующие Форт орды демонов.

Саргон удовлетворенно хмыкнул, когда выданная ранее спираль ударила по цветастой, словно цыганский платок, фигуре его оппонента. Тот, собака смрадная, все же успел поставить очередной иероглиф себе в защиту. Вот только его оппонента это уже не волновало.

Юный практик поймал волну. Понял, что от него требуется, где он был не прав, и какое мощное, шокирующее по своей сути воздействие на реальность выдает посох.

"Все-таки я был прав. Посох позволяет воплощать в реальность определенные концепции. Помогает облечь Ци в привычную, логико-эмоциональную оболочку, эдакий конструкт, похожий на добротное фэнтези.

Когда воздействие с одной стороны эффективно и существует только в твоей голове, а с другой не нарушает законов выбранной или лично описанной автором Вселенной. Эдакий двигатель, который преобразовывает пар или бензин, примитивное сырье, в чистую кинетическую энергию.

Истинный путь Дао — это блуждание в пустоте. Так говорила одна из теней Айры. Ни его подопечная, ни он сам тогда так и не поняли, что имел в виду жалкий огрызок, смертная душа По бывшего воина или мудреца.

Только сейчас Саргон осознал все примитивную истину его слов. Дао — это как пустота в космосе. Большинство — темная материя Ци, причем Ци неоформленной, истинно-нейтральной. Но как только появляется воздействие — она меняется, подстраивается под субъект.

Неважно, что это — вода, воздух, растение, пичуга или вовсе концепция тишины. Но чем сложнее объект, чем эфемернее его проявление в мире, тем более тяжко выделить присущую ему Ци.

Поэтому энергия стихий не в пример проще Ци даже простейших животных, Ци солнца проще Ци стихий, а Ци определенного человека не сможет выделить никто, кроме него самого. Потому что до конца понять чужой разум не сможет и самый великий мудрец, сколько бы он не имел времени в запасе.

Но как это очевидное в своей ложной простоте знание может помочь Саргону в практическом смысле?

Уже помогло. Когда он понял проблему с внешней оболочкой.

Юный практик каждый раз собирал «спеллы» как собирается: из причудливой смеси солнечной и лунной Ци, с добавлением темных капель энергии Нингаль. Это добавляло энтропии, укрепляло ненадежность кристаллических решеток будущего заклинания. В итоге приходилось изворачиваться, чтобы получить хоть какой-то результат.

«Создал себе проблему на пустом месте», — Он вновь бросил заклинание. Теперь уже — банальный взрыв. Тонкий, предельно концентрированный луч с Ци Нингаль, в которую добавил каплю очистительной энергии Чанъэ. Бахнуло мощно и неожиданно.

Старика аж подбросило над ареной под злорадные выкрики жадных до зрелища местных.

"Судя по выпученным зенкам моего визави и прошлым наблюдениям, большинство практиков даже на ранге Сборщика просто не обладают сравнимой со мной чувствительностью. Она им и не нужна по большому счету. Как же они тогда используют и активируют свои Ци-конструкты? Тот же старик Шуншу точно не открывал в себе Ци, более сильные чем солнечная или самый примитив стихийной, доступный Сборщику.

Никакой из меридианов, кроме даньтяня, у него вовсе не активирован — это Саргон улавливал почти сходу, по «тяжести» вражеской Ци. Даже у предыдущего «психа» была повесомее. Хотя у того же Цзяо, наглого командира новичков, она еще эфемернее, а у Камея или Юлвея вовсе едва ощутима.

Так почему остальные культиваторы, не погружаясь полностью в процессы изучения Ци и усиления чувствительности, легко могут составить ему конкуренцию и даже перегнать в практике?

Я слишком много думаю. Магия не должна быть головоломной. Тем более, это не магия, а работа с энергией, причем азиатского толка. Внутрь особо не заглянешь, древо процессов не проанализируешь. Здешние культиваторы как эникейщики, которые чинят и используют компы без вывода информации на экран.

То есть вообще без монитора, тупо на реакциях остальной периферии да программных звуков. Причем навострились делать это весьма умело, иногда вовсе — виртуозно. А тут я — хожу среди них и ною: «у меня изображение зернистое». О великая Гуань Инь, какой же я салага!", — Сам себе рассмеялся Саргон.

Где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки, сидело Озарение. Ци пела в его крови, организм тянулся к ней, вибрировал в унисон. Преображал сборную солянку набранных из жадности видов энергии в нечто цельное. Нечто, что присуще лишь самому Саргону.

Старик напротив не видел, не осознавал, не чувствовал глубокой перемены в своем противнике. Не разглядел, как презираемый мо шен рен встал на путь вознесения.

Лишь его интуиция, шестое чувство, квинтэссенция боевого опыта, накопленных знаний, неясных знаков собственной Ци хрипло ворчала в ухо об опасности.

«Сдавайся», — Возникла мимолетная мысль, но тут же пропала. Пожилые люди нередко становятся глуховаты, особенно к собственным чувствам.

Он все же решил закончить бой как можно быстрее. Тварь под вуалью как раз ослабила давление. Девка окончательно спятила — стала ставить на нем свои эксперименты в Ци.

Удивительный прогресс, но восхищаться этот ценитель искусства будет после, над трупом противника. Всему должно быть свое время и место.

Бойцы из отрядов внутреннего города и даже кое-кто из гвардии наместника давно вовлеклись в бой, кричали, гудели, освистывали каждую неудачную или неподходящую атаку мо шен рен. Несчастные глупцы видели лишь покрывало чужой слабости или неопытности, обманывались пушистым мехом голодного тигра.

Момент был выбран удачно. Противник — изучен достаточно для последнего, сокрушительного удара. Конструкт… Потом ему зададут много вопросов в клане, зачем он выкладывает тщательно скрываемую технику на всеобщее обозрение.

Пускай. Из боя нужно выйти победителем, иначе он умрет. Неважно — на самой арене в результате «случайности» или немного после, от вынужденного самоубийства.

Старик со вздохом раскрутил кисть в морщинистой руке, провел между пальцев с пигментными пятнами. Бросил тоскливый взгляд на свою верную спутницу. А затем с неожиданной нежностью сломал ее у самого изголовья.

На время следующей техники каждая из рук превратится в инструмент, он лишь заплатил за это необходимую цену.

Очередной напыщенный иероглиф. Сложный, опасный… скучный. Ци заключена в оковы. Связана чужим пределом давно мертвого практика, каменными рамками под названием «семейная техника». То, что может подойти многим, не воспроизвести идеально. А иногда — и просто хорошо.

Саргон видел, как меняются лицо зрителей. Нотка сдержанного одобрения под струями терпкого северного ветра. Выглядело действительно впечатляюще.

Чернила конструкта засветились внутренним светом, словно вобрали его от внешнего. Земля под ногами противника тускнеет, бликуют длинные лучи заходящего солнца, где то вдалеке невидимо скалится злая луна лицом канувшей в небытие богини.

Память против воли подсказала лавину образов. Фигуры двух женщин, базальтовый камень алтаря, строгая геометрия чужого массива под гекатомбой…

Центральный иероглиф огромного массива на полу мрачного зала — краеугольный камень проведенного в прошлом ритуала, чье воплощение воочию мог наблюдать Саргон.

Он узнал проступаемый в реальности символ. Неграмотный практик смог опознать только его из всей цепочки виденных им в этом бою конструктов Шуншу.

Внимание! Выполнено задание: «Загадка Старой Насыпи»

Дополнительно: Исполнено частично.

Дополнительно: найти тайный ход за пределы Форта. Провалено.

Награда: +25.000 опыта; +1 к счетчику доступных возвращений «Time is Alter».

Ваша характеристика «Интеллект» увеличена на единицу.

Внимание…!

Внезапное уведомление Саргон лишь мазнул взглядом, а дальше и читать не стал. Сейчас ему было не до этого. Злость и отвращения клокотали на его голосовых связках, грозили излиться обличительной речью на все руководство Форта.

«Этот вероломный выродок…»

Конструкт, который поспешно заканчивал Гэ Шуншу бурлил, прогибал под себя реальность, заглатывал в себя Ци как Камей выпивку: судорожно, давясь, до боли в глотке. Любая бурда, лишь бы пьянила.

Юный практик ощутил воздействие даже на энергию внутри себя, благо силы притяжения не хватило на сколько-нибудь серьезный урон.

"Так вот, как они заманили Ланя внутрь. Если сделать такое высасывание Ци направленным, то можно застать врасплох даже Гвардейца Императора. А кредит доверия у них наверняка имелся. Если Гэ — действительно влиятельное семейство, то подобное могло остаться незамеченным. А еще у них могли быть как рычаги влияния на Ланя, так и банальные способы притупить его бдительность. Так сказать, пароли для проверки.

Пока все сходится. Уважаемый род, тесные отношения. И знания, достаточные для подготовки масштабного ритуала", — Заключил он.

Все остальные выводы парень сделал еще раньше, во время последнего визита на Насыпь. Для полной картины не хватало лишь одной маленькой детали. Теперь все стало на места и герменевтика виртуальности косвенно подтвердила его догадку своей наградой за задание.

Внутри поднялась гадливость. Какой бы людоедской ни была организация Форта, но они не просто пограничная застава. Бойцы с демонами, оплот жителей провинции от кровавой резни нечестивых орд. Мелкие преступники с большой жертвенностью умирают сами, чтобы жило общество, что отправило их на смерть.

Злое, куражливое вдохновение. Настоящее Озарение Дао с дурманом отравленной Ци Нингаль. Хватит простых экспериментов. Он узнал достаточно для чего-то более серьезного, мощного, на пределе сил и структурированного разума самого непредсказуемого практика если не всей Империи, то Северного Округа.

Ци, намерение, ожидаемый результат. Головоломная техника сплелась в лаконичный узор на манер скрупулезной, математически выверенной арабской вязи. Действие заклинания крутилось перед глазами на манер видеоролика.

Подробности виденной как-то хирургической операции на мозге, человеческая анатомия, прочитанная как-то от скуки статья про лоботомию, философская отчужденность и феноменальное чувство Ци оказались на одной картине. Не техника даже — настоящее искусство проклятия.

Все, как он хотел. Порыв вдохновения, полное напряжение всех сил: от работы меридианов до пространственного воображения, выжимание потенциала собственной Ци.

Слишком слабый ток, слишком загрязненные каналы, слишком долгий отклик, слишком…

Он сам не заметил, как из пор на теле стала течь густая, вязкая жидкость. Зрение то усиливалось, то меркла, в ушах звенело, сознание болезненно ускорилось, а контроль над жалкими остатками Ци практически исчез.

Избавление от токсинов, качественное очищение организма, свидетельство перехода на ранг Сборщика Ци. Желчь выходила без цвета и запаха — всю гниль юный практик без остатка вложил в формируемый на глазах шедевр.

Внимание! Осуществляется переход на ранг: «Сборщик Ци».

Внимание! Проведено предварительное очищение организма.

Внимание! Напряжение ядра достигло…

Внимание! Выбран окрас даньтяня — Дао Пурпура.

Внимание! Решен вопрос перерасхода энергии. Доступная Ци идет на формирование техники: «???».

Внимание! Доступен новый раздел… Отказано до окончания фазы перерождения.

Внимание! Доступен массив… Отказано.

Внимание…!

Внимание! Получено новое задание: «Вознесение небожителя».

Осуществите переход на ранг «Сборщик Ци». Требуемые условия:

1. Прогресс в одном из Пути Дао. Выполнено.

2. Этап Очищения Тела. Выполнено.

3. Безопасное место на следующие 24 часа с момента подтверждения.

4. Сторонний источник Ци или переполнение даньтяня.

5. Полная неподвижность.

Начало перехода будет знаменовать глубокая медитация. Начало Вознесения должно произойти не позже чем через двадцать четыре часа после этапа Очищения Тела.

Саргон ощущал себя словно со стороны. Ни прежней бури в душе, ни тяжести или горящих каналов в теле. Лишь чувство глубокой безмятежности с непоколебимой уверенности в собственных действиях.

В своем пути.

Они снова успели почти одновременно. Дурная условность боев на арене, словно жизнь стала придатком для типичных книжных сюжетов. Гэ Шуншу все же справился раньше, успел отправить вперед свой магнум опус, лучшее творение из тех на которые он был способен. И даже немного сверх.

Юный практик не спешил и не медлил. Его чувство времени казалось абсолютным, контроль над боем — всеобъемлющим. Он не знал точно принципа действия новой атаки. Неважно. Побочный эффект — жадное поглощение Ци — станет ахиллесовой пятой шедевра начертателей.

Посох накалился, потемнел, будто обугленная деревяшка. На темно-серой, золистой поверхности проступили серебряные и светло желтые символы. Секунда мерцания, мутный, болотистый ореол, тусклая вспышка у навершия.

В престарелого мастера отправился самый уродливый из сделанных Саргоном конструктов. Грязно-желтая клякса с черными плесневыми вкраплениями.

Лишь в самый последний момент противник распознал, прочувствовал чужую атаку. Глаза сверкнули страхом неизбежности. Первой по-настоящему яркой, всеобъемлющей эмоцией.

«Все верно. Истина открывается мертвым», — Прошептал он себе под нос, — «Такие как ты не заслуживают жизни».

А сам Саргон лишь делает очередной запойный пас, направляет исторгнутую кляксу прямо во вражеский конструкт. Его ведет сказочная магия, до которой он дорвался. Эхо былого восторга, безмятежность Озарения против старческого упрямства с похоронным ростком грядущей неизбежности.

Трибуны неистовствовали, буравящий взгляд куратора сменился на ошарашенный, а чужие символы, слитые в один иероглиф мелко-мелко мерцали, будто смеялись.

Клякса охряной гадости впиталась внутрь чужого массива, чтобы схлопнуть его, осквернить и воплотить заново, в другой форме и виде, с противоположной задачей. Лишь проступали нечеткие грани потерявшего значения символа.

Цвет чернил качественно, без остатка растворился в цвете охры насланного проклятия.

Секунда борьбы, и проклятие Саргона вместе с чужим массивом грубо, некрасиво, неаккуратно, бушующим лоскутным хаосом вписалось в грудь старого мастера, так и не прыгнувшего выше своего мелкого ранга.

Гэ Шуншу упал на колени, завыл на одной ноте. Самозабвенно, как делают только маленькие дети или люди с расстройствами. Усохшие от времени старческие руки схватились за голову с такой силой, что обломанные ногти стали срывать кожу с остатками волос. Неожиданно яркая кровь веселым ручейком заструилась по вискам, лбу, между узловатыми пальцами.

— Хуита (Проклятье)! Хуита! Хуита, хуита, хуита! — В отчаянии закричал он и с каждым возгласом слова становились все менее разборчивыми, пока не превратились в слабое хныканье.

Обращенная против Ци оказалась чрезмерной для этого чванливого Сборщика.

«Не могу не согласится», — Безразлично подумал Саргон, хотя ситуация совсем не располагала к юмору.

«Чем вообще отличается культиватор первого ранга от пусть опытного, но пользователя Ци уровня простых смертных?» — Вдруг пришла в голову непрошенная мысль. В его миросозерцательном состоянии думать про абстрактные вещи казалось даже приятнее, чем культивировать. А сладкая усталость усмирила горячность боя.

Спешить больше некуда, его атака неожиданно обратилась критическим успехом. Темная гнусь легко прошла сквозь гемато-энцефалический барьер, защищающий мозг оппонента, ударила по лобным долям мозга. Внутренней Ци противника либо оказалось недостаточно, либо она даже в своем организме уступала по мощи редкой лунной Ци, щедро сбавленной эманациями тьмы Нингаль.

"Качество Ци, ее количество, разработка и проводимость каналов, возможность использовать больше разных техник, более глубокое понимание природы Ци, появление тонких манипуляций, возможность культивации на природной энергии…

Вот только большую часть этого я смог достичь и без перехода на ранг, благодаря своей культивации, открытию меридианов, разных видов Ци и общего понимания процессов. Чувствую, мой ранг «Сборщика» будет качественно лучше многих оппонентов или выходцев «снизу», без мощной поддержки семей, сект или кланов…"

— Ты перестарался, ослик, — вдруг раздалась в голове едкая патока голоса Нингаль.

— Ещё один фэнь (минута), может быть полторы и он умрет. Ах, пора бы, жаль момент неудачный. Твоя техника разрушит связь центрального меридиана головы с остальным телом. Этот жалкий син слишком слабый практик, чтобы защититься на голой мощи телесной энергии. Местные слишком любят играть в угадайку с собственной Ци, а вот мышцы почти не используют. Бедные женщины их народа…

— Как ты вообще говоришь со мной? — Вопрос родился в мыслеобразах, без прибегания к речи, но Нингаль его поняла. В ответ Саргон ощутил дружелюбный оскал своей покровительницы.

— Мой маленький жрец иногда удивительно недогадлив. Тот вал энергии от твоих щедрот пошел мне на пользу. Чтоб ты понимал, даже Гуань Инь во время ежегодных молебнов за день может получить меньше, чем ты по незнанию отпустил… Ах, как прекрасно чувство сытости. Придется простить тебе парочку грешков и жизнь той вздорной девки.

Глупцы, соблазненные посулами Желтого Источника, копили Ци годами, а я не могу усвоить все. Останутся потери, излишки, а использовать их могу только здесь и сейчас, пока длится мое заклинание связи со Срединным Миром.

— Почему тогда ты…! — Вскинулся Саргон.

— Не сделала всю работу за своего важненького жреца. О, людское самомнение. Может мне тебя сразу произвести в Боги? Жаль, но я мало что могу здесь, на синской земле. Даже после мнимого воплощения. Дочь дома Ба — исключение, мы тогда оказались заключены в барьере Грёз, — Голос Богини приобрел нотки задумчивости, но вскоре снова вернул велеречивость, пусть и без уничижительных оттенков.

— Мое влияние на мир ничтожно,ослик, даже на территории Форта. Люди инедоступны даже сейчас, они в меня не верят, а их Боги — стократ сильнее. Но они далеко и высоко, а я — близко. Кое-что все же могу. Исключительно через тебя.

— Отменишь проклятие? Я его просто вырублю, и…

В своем безмятежном состоянии Саргон не испытывал страха, но нехорошее предчувствие засело глубоко в животе сразу после получения стариком проклятия. Если Гэ Шуншу умрет, то следом за ним отправится и его противник.

Мо шен рен имел всего один запрет, но он был нерушим. Скрывающий лицо не имеет права убивать оппонента. Наказание — публичная казнь.

— Этого я не могу. Тот смертный не из моей паствы. Да и будь он жрецом… Моя, точнее, уже твоя энергия слишком, м-м-м, разрушительная для Сборщика Ци, пусть и опытного. Тебя обвинят в смерти, заставят раскрыть лицо… Она не стала договаривать но Саргон и так понимал, что ему грозит дальше.

— Так что мне делать? — Очередной обмен образами.

Только сейчас Саргон понял, на какой скорости ведется диалог. Время словно застыло. Точнее, усилилось лишь его восприятие времени. На таких скоростях речь оказывается слишком медленной, поэтому собеседники общаются образами. Опыт Богини в этом деле оказался настолько велик, что ее образы, как слова, несли предельно конкретную суть.

— Ума не приложу, как ты добился такой эффективности своего проклятия, даже с Ци темной стороны луны. Ах, какой непредсказуемый, избирательный гений. Творишь глупости всю жизнь, лишь когда не надо показываешь убийственную эффективность, — Нингаль проигнорировала вопрос.

«Убийственная эффективность, как же. Просто я думаю над тем, что делаю, а не просто "следую заветам предков» или бью примитивными конструктами.

Ну да, откуда местным знать об устройстве мозга, если даже аристократы, вроде Ксина, считают, что думают сердцем. Или даньтянем, не уточнял. А ведь всего лишь творчески переосмыслил лоботомию, отсек сообщение между лобными долями да повредил ГЭБ. Этого оказалось достаточно для вмазанного чем-то опытного практика пика Сборщика Ци.

Эх, не учел разрушительное влияние Ци"

— Я могу тебе помочь. Только решай быстрее, мой безрассудный раб. На людей я не повлияю, даже на мир — почти никак. Но есть у меня одно старое предание, а твой посох отлично ложится на… Неважно. Даже такая мелочь будет возможна лишь ближайший шичэнь.

Потом я окончательно потеряю силы и не смогу наблюдать за тобой. Лишь алтарь будет убирать между нами преграды. Словно разлученная пара. Можешь думать так обо мне холодной ночью. Неразделенная любовь приятна и горька, почти как гниющий от проклятия враг.

— Что ты хочешь сделать? — Он подавил дрожь.

— О, всего лишь поставлю метку на тебя, через тебя. Обычно не работает даже это, но мой жрец успел найти себе посох. Причем ты достал Абб Абуту, Венец Воли и Желаний. Испытание, да? Порой такие ритуалы подкидывают необычные вещи.

Его все равно у тебя отберут, а так игла моей Воли проникнет вглубь земной тверди. Туда, где спят… А потом я Дерну за нити, — Многозначительный смешок, — Поверь, меня ненавидят не только в Циньской Империи. Ах, вряд ли этого могло хватить, но остальное местные обитатели давно сделали до меня. Подумать только, проворонили старую кладку в самом…

Старик напротив вдруг дернулся, глаза стали, пусть исчезающе медленно, закатываться вверх, а выражение лица мало-помалу старика становится пугающе пустым. Начинает пузырится черным пена на его губах, сереет кожа, темная, почти черная кровь первой каплей будущего ручейка появляется из ушей, собирается в пазухах носа…

— Я согласен! Грубо прервал он Богиню

— Прекрасно, мой милый паладин. А теперь — ДЕЙСТВУЙ! — Кровь как кислота, приказ — как глоток жизни. И Ци, проклятая Ци Нингаль в его теле зажила своей жизнью.

Даньтянь сжало и скорчило, прострелило болью, вся накопленная энергия Нингаль стала подчинять остальную, перерабатывать в нечто незнакомое Саргону, а затем концентрироваться в его даньтяне. Секундное бурление, словно под кожей роится десяток шершней, после чего тонкий, но предельно концентрированный поток ломится из ладони в посох, пережигает артефакт под себя.

Дивный артефакт рассыпается клочьями пепла, а липкая, мертвенная, холодно-студенистая Ци устремляется через меридиан печени по тонким каналам и дальше, сквозь ступню практика куда то вниз, в стыки между плит арены.

Боль, словно кто то вскрыл подошву его ног сапожным шилом по всей ее длине, мстительный хохот Госпожи Проклятий, кровь в пострадавшей печени, настырные уведомления Системы.

Внимание! Напитанное заклинание несет в себе волю и знание конструкта массива Нингаль.

Внимание! Согласована сделка с покровителем, Богиней Нингаль.

В течение сорока восьми часов на алтарь Госпожи Проклятий должна быть принесена человеческая жертва!

Внимание…!

Саргон не стал смотреть, что там было дальше. Весь текст сообщений прошел мимо его сознания. Ведь сразу после завершения техники Нингаль время пошло своим чередом. Все также упал и забился в конвульсиях Гэ Шуншу. Бежал распорядитель на пару с Алтаджином, что-то гневно кричали зрители.

А в следующую на арене разверзлась дыра, сквозь которую валом повалили демоны.