Оборона дурацкого замка. Том 6

Глава 6

— Ты не сделаешь этого! — Крикнул потерявший самообладание десятник, — Мы усилимся на неделю, но потом мышцы и телесная Ци начнут разрушаться… — Его глаза расширились после осознания.

—…Разрушаться в течение времени, прошедшего между дозами, — Подхватил его фразу Цзяо, — То есть, у вас будет около трех недель. Чуть-чуть не хватит до срока поступления в Старший Город. Ну ничего, даже в таком состоянии можно жить и отбиваться от демонов. Форт не пострадает, — Паскудно усмехнулся он.

Люди вокруг недоуменно переглядывались. В отличие от Старшего и трех бойцов Первого Отряда, мало кто знал даже о самой возможности выпить настойку фэй сян раз в год. Более того, не каждый в принципе задавался вопросом, а как можно улучшить свою культивацию. Про пилюли они слышали разве что байки деревенских сказителей под паршивый байцзю, фармацевтов считали посланниками демонов, а их деятельность — непонятными воззваниями к иерархам Диюй.

Редкие люди могли понять, чем конкретно занимаются алхимики или зельевары. Что уж там говорить про начертателей или астрологов. Единственные, кто пользовался безусловным уважением в сельской местности — адепты пути Фэн Шуй. Остальных практиков либо не понимали и старались гнать. Либо — боялись и раболепствовали, если практик прорвался на ранг культиватора или слишком больно бил.

— Они съели отраву и будут медленно умирать, если съедят ее еще раз, — Пояснил для непонятливых несуразный доходяга — десятник третьего отряда. Новобранцы тут же глумливо захохотали, заулюлюкали, поднялся гвалт. В такой взрывоопасной ситуации уверенных в своем превосходстве людей пламя только и ждало, чтобы вспыхнуть. Осталось лишь поднести спичку.

— Но! — В этот раз Цзяо пришлось приложить куда больше усилий, прежде чем на поверхности взволнованного людского моря прекратились все буруны и волны, — Я пощажу их… Если мой старый товарищ Акургаль признает меня Старшим. Преклонит колено. Ну и, конечно, позволит испытать двух своих защитников, которых он решил сегодня взять с собой. Мы уже видели прыть одного из них, — Неестественно рассмеялся Старший. Саргона он словно бы не замечал.

— Однако стоит ли считать подлый, неожиданный удар за мастерство? Стоит ли потакать наглым мальцам? Пусть покажут свою силу как положено, на арене! — Он переждал нестройный, но очень живой и отзывчивый ропот толпы. Затем продолжил окучивать рядовых:

— Если тринадцатилетние сопляки достойны нас, взрослых мужей, то пусть покажут это! Я первый ударю кулаком в кулак таким замечательным воинам! Но если нет… Я лично возьму ответственность за их обучение. Не могут ведь они просто так называть себя Первым Отрядом?

— Не могут!

— Нет!

— Да кто это вообще такие⁈

— Испытание!

— Знаем мы, какие люди набирают себе в ближники сладких мальчиков, — Буркнул себе под нос пострадавший от Каня десятник. От сказал тихо, чтобы не услышала толпа внизу. Однако Акургаль моментально вызверился на эту фразу:

— Ты меня с собой-то не путай! И с некоторыми… Боевыми товарищами, — Произнес он брезгливо, — У вас из рабов тоже было полно таких вот… — Неопределенный кивок головой на оскалившегося Каня. Паренька тоже перестала забавлять ситуация. Он то и дело косил на Саргона, пытался послать ему очередной невербальный сигнал, вроде круглых глаз, подмигивания или жестов пальцами.

Попаданец стоически не замечал молчаливой пантомимы своего приятеля. Вместо этого, он просчитывал свои возможности и шаги, лихорадочно думал над создавшейся ситуацией… И она ему категорически не нравилась.

Стоило отдать должное уму Цзяо: теневой лидер Лагеря Новобранцев придумал великолепный план: откуда-то получил не секретную, но очень специфическую информацию, нашел лазейку в правилах Форта, подготовил сцену, усыпил бдительность жертвы показной жаждой расправы (он ведь понимал, что ему никто не позволит как-то серьезно повредить Первому Отряду, а несерьезно не устраивало уже его самого).

В итоге, родился План. Со множеством переменных, но при этом впечатляющий своей простотой и надежностью. Как швейцарские часы или ковер в жилище одного бородатого лентяя из фильма.

Ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов. Теперь уже Старший являлся стороной с нечестным преимуществом, мог навязывать свою волю Акургалю с подчиненными, почти безнаказанно вымогать у них материальные ценности. А вот троица из Первого Отряда не могла даже держать хорошую мину при плохой игре, как хотели позволить самому Цзяо: каждый присутствующий в зале новобранец теперь знал, насколько сильно встряли ненавистные выскочки из Первого Отряда.

И если сам Саргон никаких особых последствий после употребления настойки не почувствует (кроме досады от несвоевременности ее принятия), то вот о двух своих товарищах он такого сказать не мог. И Акургаль, и Кань могли потерять шансы на культивацию, меньше чем через месяц — на нормальное функционирование организма. А в дальнейшем — даже саму жизнь.

Разрушение мышц, которое обеспечивает слишком ранний прием повторной дозы настойки, перманентно и неостановимо. По крайней мере, так Саргон помнил из сбивчивых рассказов Юлвея в одном из первых циклов. Разница только в том, сколько именно успеют прожить эти двое: пять лет, десять. Или вовсе — три года?

"А самое дерьмовое здесь то, что все остальные сокомандники в такой же опасности, как и эти двое. Что мешает проникнуть некоему злоумышленнику, когда мы все спим и добавить настойку по капле в мешок с рисом? Или еще проще — пробраться в предутренний час. Когда отряд и десятник дрыхнут, а рабы уже начинают готовить еду. Вылить в котел небольшой пузырек и поминай как звали.

М-да. Правильно писал Зиновьев: «Общество врагов, соблюдающих правила вражды устойчивей общества друзей, нарушающих правила дружбы». Таких друзей — за хвост да в музей. Вот они реально не понимают, что первая же серьезная волна потребует координации, самоотдачи и добровольной помощи? Иначе мы тут все вымрем. Даже наш Первый Отряд не сможет отбивать волны сразу со всех направлений.

"Почтения, любви и нежной дружбы ради

Хвалю тебя, мой друг, и спереди и сзади".

Вот и демоны нас похвалят за такие жизненные приоритеты. И спереди, и сзади, и как угодно. Пушкину такая похвала и не снилась. Причем это самоочевидная мысль, она вообще первой должна приходить в голову. В цепочке: «караул — помогите» стоит задуматься, а кто поможет-то? Любой нормальный человек так и сделает. А этим как будто насрать!

Живут — как бабочки-однодневки, без плана и без цели. Лишь бы захапать побольше ресурсов, получить побольше уважения, культивировать как-нибудь легко и ненапряжно, но чтоб всем навалять мог, да жрать в три горла за счет других. Поведение каких-нибудь павианов более продуманное, чем у вида «Синус зекус фортус вульгарис». А еще мне очень не нравится, как этот ублюдок смотрит на нас с Канем. Не про него ли говорил Акургаль, когда пугал меня местными сластолюбцами?".

Саргона передернуло от мысли, чего именно может добиваться Цзяо для себя. Хитрый садист заметил его дрожь, посмотрел в глаза, неприятно ухмыльнулся самым краешком рта, покачал головой. А затем продолжил чесать языком. Он постепенно, околицами выводил разговор в определенную, понятную только ему сторону. И погонял примитивные желания ширнармасс в нужном ему направлении.

— Какое они имеют право считать себя лучше остальных отрядов⁈ Почему занимают положение не по праву? Как могут смотреть в глаза другим людям, после того как прятались сначала за спинами чужих практиков, а после — за благословением Богини⁈ Где их стыд перед братьями-даосами⁈

Фраза Акургаля: «Я не не спрашиваю про твой стыд» потонула в разнородных воплях окормляемой толпы. Самые ретивые бросились было вперед, но командир Первого Отряда вынул из ножен свой меч и толпа подалась назад. Еще немного — и они рассвирипели бы еще больше от секундной слабости, принялись бы рвать посмевшую сопротивляться жертву невзирая ни на какие последствия.

Лишь вытянутая ладонь Цзяо ненадолго остановила расправу. Тот понял, что несколько заигрался, поэтому слегка поумерил пыл. В конце-концов, распаленная толпа очень часто становится неуправляемой. А растерзанные трупы людей из привилегированной части стражей нужны были синскому пауку меньше всего. Потому что все твои интриги ничего не стоят перед лицом реальной угрозы и реального гнева.

Чжэнь Ксин мог покончить со всей их кодлой разом, пусть и ценой некоторых усилий. Впрочем, сам Цзяо и думать не мог, что количество людей под его началом вполне позволяет если и не одержать победу, то хотя бы разменять жизни большей части подчиненных на Императорского Гвардейца. Проблема лишь в дисциплине, командовании и специализации.

Ловчие команды или охотники коренных племен вполне способны убить культиватора выше себя на два-три ранга небольшой группой, причем чисто, без особых потерь. Это — самый распространенный, но далеко не единственный вариант охоты на практика. Личная сила в уравнении вполне может быть заменена численностью, ловушкой или уловками.

Однако Старший этого не знал, поэтому и не мог действовать слишком прямо. Для него Ксин являлся эталоном неудержимой силы, идти против которого также безумно, как против летних тайфунов на юге. Он потребовал тишины и призвал успокоиться через всплеск своей Ци.

Он сумел слегка образумить людей, однако гул толпы резко стал еще более недовольным, почти надрывным. Крики поднялись до самой крыши Центральной Казармы, вернулись назад гулким эхом и праздным гомоном.

Четверо копейщиков впереди толпы стали медленно опускать копья. Другие — не таясь, демонстративно доставали из-за пазухи булыжники, кирпичные осколки, шишки чертодрев и прочие увесистые предметы, которыми можно так весело и беззаботно запустить в лицо ближнего своего.

— Где их стыд? Где их стыд? — Скандировали новобранцы.

— Мы не обманщики! — Взревел Акургаль, однако был легко перебит толпой.

— Все знают, что стрелы Богини Чанъэ летели со стороны вашей линии обороны! — Со злой, уничижительной завистью басил пришедший в себя здоровяк. От удара в лоб остался лишь небольшой синяк. Либо Кань схалтурил, зазвездил булыжником не в полную силу, что вряд ли. Либо неизвестный десятник оказался куда крепче, чем виделось на первый взгляд.

— Они обманом заставили слуг Богини спасти их первыми!

— Потому что Первый Отряд!

— Лгуны!

— Ничтожества!

— Преклоните колена!

Люди медленно, но неуклонно двигались вперед. Те, что позади, напирали на передних. Передние, в свою очередь, выставили перед собой копья, чьи наконечники уже покачивались в опасной близости от группы Акургаля. Цзяо подождал несколько секунд, позволил троице прижатых к столу людей осознать свое незавидное положение, после чего слегка остудил аудиторию.

— Подождите, люди! Не судите рано. Надо дать им последний шанс все исправить! Пусть Акургаль и его отряд получили ресурсы обманом, мы можем простить своих товарищей, если они раскаются и передадут нам все взятые нечестно пилюли, эликсиры или растения.

— Верно!

— Да!

— Согласен!

— А кому это все достанется? — Командир Саргона едва-едва сумел перекричать толпу.

Однако вопрос он задал правильный, животрепещущий, поэтому новобранцы вокруг немного притихли. Услышали и задумались, вопреки игре Цзяо. Каждого поборника справедливости и суда Линча начала снедала жадность. И, раз уж Первый Отряд уже (в их глазах) потерял эти ресурсы, то кому они должны перейти в наследство? Делить шкуру неубитого медведя — сколь приятное, столь же и опасное своей непредсказуемостью занятие.

Потому что внешний враг уже, внезапно и ошибочно считается побежденным. Всех старух уже тюкнули топором, всех китов выловили, все мертвые души — продали по новой. Психологически такие мечтатели успели пройти этот неприятный и нудный этап, поэтому дальше начинается старая-добрая внутренняя распря.

Тем более свирепая, чем больше ограниченность ништяков в закрытом обществе и чем сильнее они влияют на жизнь практиков. Когда-то шляхта хвасталась: «Польша сильна раздорами». Синские культиваторы могли только посмеяться на такое заявление. На раздоре, как правило, основывалась вся их внутренняя жизнь в секте, школе или Академии.

— Мы проведем открытые поединки и выберем достойных. Тем же самым способом, что и всегда! Десятники участвовать не будут! — Быстро сказал Цзяо, пока люди вокруг не передрались раньше времени. У него получилось: толпа взорвалась восторженными воплями. Распрю отложили в сторону, до объявления точной даты проведения боев.

Чистый авторитет, от которого Саргону стало чуточку завидно. Он явно делал куда больше для своих, чем Цзяо когда-либо смог бы, однако не имел и десятой части его влияния. В нынешней ситуации это казалось еще более неприятным. Потому, что охотники снова обратили внимание на тушку самого медведя под притягательной шкурой.

«Блин, Акургаль. Ты ведь удачно подобрал момент, даже слова вкинул правильные, но совсем не воспользовался собственным преимуществом!» — Повздыхал про себя Саргон, — "Надо было, как Мольтке Старший, идти вперед так далеко, как хватает резервов.

То есть задавать вопрос и тут же отвечать на него. Нагнетать обстановку, обвинять всех во лжи и предательстве, говорить о хапугах и тому подобное. Мешать карты, превратить стройную аранжировку в полный хаос. Или попытаться перетянуть людское мнение на себя. А ты… Эх!"

Попаданец с огорчением прикрыл глаза. Он сам с удовольствием бы сразился со Старшим на своем любимом поле: демагогии, передергивания и очковтирательства. К сожалению, его вмешательство не могло принести никакой пользы, скорее наоборот: авторитет Акургаля наверняка упал бы совсем до уровня плинтуса, а заговорщики могли перейти от слов к делу. С каким-то там мальчишкой они даже разговаривать бы не стали. Разве что разозлились на его слова и таки устроили бы кровавую расправу.

А там уже не важно, сколько бы он успел избить при этом людей. Не важно, какие умные и меткие тезисы он мог кидать в толпу вместо своего десятника. В таких вопросах внешний авторитет играет очень большую роль. Никто не станет слушать неизвестного аркчжэньского сопляка, который, вдобавок, смеет перебивать собственного командира, пререкаться со старшими и обвинять их во лжи, стяжательстве или других пороках.

Авторитет попаданец имел только в своем отряде, который варился в собственном соку и представлял из себя закрытое общество в закрытом обществе. Из-за изматывающих тренировок, куратора и страха перед демонами, Первый Отряд почти не контактировал с остальными новобранцами.

Чем только подтверждал свою репутацию гордецов, вызывал злобу и зависть, а также страх от непонимания состоящих в этом подразделении людей — бывших неудачников, непонятно откуда получивших вдруг большую силу. Вот почему вопли про обманное присвоение ресурсов получили столь горячий отклик в душах простых стражей Форта.

— Путь по дороге в небеса не может начинаться со лжи, — Елейным голосом произнес скособоченный дылда — десятник третьего отряда, — Раскайтесь, принесите дары, докажите свою покорность и пользу нашему обществу.

— Скажу больше: мы даже позволим этим двоим участвовать на арене. Силой доказать свое право на особое отношение. Или вернуть ресурсы, если они принадлежат Акургалю по праву.

— А если они не справятся? — С насквозь фальшивыми интонациями спросил доходяга.

— Тогда стоит взять над ними опеку. Поставить к нам в отряд. Научить вежеству, командной работе. Пусть честно приносят пользу людям! — Обстоятельно изрек Старший.

— Вот уж точно. А то ходят за тобой, как за гусыней, Акургаль. Пошто им такая дорогая одёжка? А оружие? Ты их рядишь, как главных жен в гареме! — Пробубнил здоровяк с шишкой на лбу, — А они тоже люди. И мужчины будущие. Не твои, значит, рабы. Не надоть им, лбам здоровым, хотелок чужих выполнять да подставлять… Всякое.

Пусть ко мне в отряд идут. Научу воевать, хорошо, сталбыть, научу. Одно дело делаем. Раз уж говорят — получили энту силу плохим путем. Так пусть будет, не отнимешь ведь ее. Есть и ладно. Может и пригодиться против демонов. Не все ж дурней по бокам лупцевать. Для зверья и врагов людейских особ подход нужон, — Все больше и больше распалялся десятник.

"Кажется, этот хрен сам верит в то, что говорит. Еще и мнит себя эдаким строгим, но справедливым пестуном. Не дает перегнуть палку в виду нового демонического нашествия. Для него акция устрашения является не более чем попыткой восстановить справедливость.

Ну да, гораздо проще поверить в протекцию, попадание наверх через удачу, обман или кожаный диван, чем допустить мысль, что среди вас находятся люди умнее, сильнее, лучше или порядочнее, чем вы сами. Вот она, истинная проблема низов синского общества.

Местные легко понимают и соблюдают иерархию, могут лебезить перед более высокими рангами, требовать почтительности от более низких, раскланиваться с равными. Но они не в состоянии вынести мысль, что человек ниже их может обладать набором качеств, превосходящим их собственные.

В итоге получаем либо игнорирование реальности, либо зависть с подлянками, а то и физическим насилием. Словом, фигура невольного обидчика обгаживается с ног до головы, применяются все возможные средства, чтобы очернить, убить, ввергнуть в ничтожество и так далее. Никаких правил или морального стоп-крана — прямо как в женской драке".

Десятник, тем временем, оседлал своего конька, принялся разглагольствовать о методах обучения, но его быстро прервали, а сам мужик моментально стушевался от змеиного, немигающего взгляда Цзяо. Бородатый здоровяк неловко поклонился Старшему, сделал пару шагов назад… Да так дальше и стоял там, боялся лишний раз отсвечивать. До конца собрания он больше не проронил ни единого слова.

— Верно Гоушен сказал! — Дрогнувшим голосом подхватил несуразный дылда с десятниковым поясом, — Что ж мы, звери? Нам чужого не надо. Отдайте пилюли с эликсирами, поставьте жертвы в здешнем храме Лунной Богине, да чешите по холодку…

—…Или оставайтесь и обсуждайте с нами дела наравне. Как честные, порядочные люди, — Быстро прервал Цзяо своего прихвостня.

«Вот оно, предложение», — С удовлетворением, раздражением, а также скрытым облегчением подумал Саргон, — "Правда, зачем он так долго тянул… И зачем он вообще его делает? Ведь может осуществить угрозу.

Гм, может дело как раз в нашей броне от куратора? Да, они скормят нам эликсир, но ни убить, ни покалечить, ни пленить на срок дольше нескольких часов они не могут. А настойка фэй сян наносит свой вред ой как не сразу. То есть у каждого «обработанного» бойца сразу после нанесения «обиды» будет резкий прилив сил. А они и так, с его точки зрения, чуть ли не зубами демонов рвут.

Вот не верю, что сам Цзяо считает нас тупыми ворами на дармовых ресурсах. Нет, этой сказочкой он будет кормить исключительно других. Недаром первое правило наркоторговца или государственного агитатора — не употреблять свой же товар. Идиот, поверивший в пропаганду своей страны или подсевший на свою дурь уязвим, жалок, смешон. А по факту — профнепригоден.

Неужели этот «Старший» в итоге додумался до светлой идеи ответной мести и теперь подслащивает пилюлю, стелит соломку? После повторного приема фэй сян людям-то терять больше будет нечего. Пойдет тот же Акургаль, да завалит Цзяо к херам. Или нападет на него во время волны. Ему-то уже пофиг будет. Ха! А ведь есть у нас козыри, есть. И толпу ими напугать вполне себе можно. Только делать это должен сам Акургаль. Меня только засмеют. Блин, как бы ему подсказку дать…"

— Оставь этих двоих в нашем Отряде до волны. Мы сделаем их мужчинами. Вот тебе в этом мое слово, — Пафосно произнес Цзяо, однако его выдавали пустые, пресыщенные глаза с клубящейся внутри тьмой людских пороков.

«Ну надо же. Каждый раз, когда мне попадается очередной ублюдок я думаю: „все, это край“. А потом снизу снова кто-то ломится», — Отстраненно подумал Саргон. Предложение другой стороны, а также возможность все-таки договориться мирным путем стремительно теряли в его глазах всякую привлекательность. Нет, закусившего удила Цзяо не остановить говорильней. Поступки всегда говорят громче слов. Осталось только выбрать подходящий.

— А теперь извинись перед обманутыми тобой людьми. Поклонись им, попроси прощения! — Выкрикнул он в заведенную толпу. Люди с радостью подхватили его клич и принялись скандировать:

— Поклон! Поклон! Поклон!

— Я… — Десятник затравленно оглядывался. Он не считал себя гордым человеком. И, уж конечно, не стал бы отказываться из пустого упрямства. В этой ситуации преимущество целиком и полностью принадлежало принимающей стороне. Вот только Акургаль знал своего мучителя далеко не первый день. Они виделись еще на воле. Поэтому он легко мог представить дальнейшее развитие событий. Склоненная голова являлась не концом, а началом требований.

— Зачем же ты отрастил себе такую толстую шею? Никак не гнется? Ничего, я не гордый, — С фальшивым добродушием продолжал беседу Цзяо, — Могу и рядом с тобой встать. Чтобы оказать дружескую поддержку.

Он упивался, захлебывался долгожданным триумфом. Злые, темные глазки лоснились от испытываемых им грязных чувств. Он жаждал признания, превосходства. Хотел втаптывать в грязь непокорных, наслаждаться их слезами и криками, их унижением. Старший над десятниками представлял из себя самый мерзкий, самый опасный тип врага — амбициозного, развращенного и гордого до тяжелой степени нарциссизма.

Такие люди не могут просто так убить своего противника. Они не считают людей за пешек, не отстраняются эмоционально, как прагматики. Не совершают действия импульсивно, в порыве гнева, ярости или иных чувств, как делают холерики. Не обладают жуткой навязчивостью эпилептоидов, преследующих свою жертву недели, месяцы, тысячи ли, в тепло и холод, при любых обстоятельствах, но из-за этой концентрации — уязвимых.

Нет, Цзяо любил именно поглумиться над поверженным врагом. Наступить ногой на хрипящее тело, увидеть на лице осознание уготованной ему или ей участи, забивать до смерти, а затем остановиться на самом краю, перевязать раны. Дать немного отдышаться. Может быть даже пообещать конец страданий. Чтобы потом незамедлительно начать пытку по новой. Уничтожить дух вместе с телом. Для своих врагов он никогда не выбирал методы. А за врага мог считать кого угодно, вплоть до рабыни, которая осмелилась подать ему остывший чай.

Поэтому он настоял, чтобы Акургаль сам, ЛИЧНО отдал ему своих подчиненных, своих воспитанников. Совершил акт предательства. Он ведь помнил об ответственности и привязчивости нынешнего десятника. Помнил он и о вере Саргона в своего командира. Самого парня Цзяо ненавидел как бы не больше Камея: последний испортил его планы, а сам Саргон выставил на посмешище. Попаданец легко держался на предельной для Старшего скорости, читал все его движения, да еще и явно побеждал в бою, который вел без малейшего напряжения на лице.

Для личности Цзяо это была настоящая катастрофа. Поэтому он твердо решил отомстить. Любой ценой, кроме своего личного комфорта и безопасности.

— Я не слышу твоего ответа, Акургаль! Хорошенько подумай, прежде чем бросать слова в пустоту, — Произнес Старший. Он обнаглел настолько, что подошел к командиру Первого Отряда, внаглую приобнял его за плечи. Подал Ци в руку, которая болталась у шеи десятника. Пальцы Цзяо моментально начали светиться изнутри тусклым, невыразительным оттенком не то серого, не то коричневого.

— Господин десятник! Позвольте этому недостойному новобранцу дать ответ на вопрос от вашего имени, — Вдруг попросил Саргон. Все как положено, с вытянутыми вперед сжатыми руками и почтительным наклоном головы.

— Позволяю, — Ответил за растерянного Акургаля главный интриган. Он наверняка решил, что парень просто хочет помочь своему десятнику, снизить груз ответственности. Взять формальную вину в принятии условий на себя.

— Я принимаю ваше предложение, — Не стал он разочаровывать Старшего. Даже выдавил из себя улыбку. А затем просто и незатейливо ударил его в челюсть рукояткой висящего на поясе кнута. Тем, что мог использовать быстрее всего из своего положения.

«Принцип Бритвы Оккама: из равнодерьмовых вариантов выбирай самый простой. А этот еще и более приятный», — Думал Саргон и с наслаждением услышал треск от стола, в который влетела туша Цзяо. Стоит отдать ему должное, он моментально вскочил на ноги. На залитом кровью из носа лице застыло бешенство.

«А, ладно, на самый край у меня ведь есть возможность сброса цикла. Если все пойдет по максимально плохому сценарию и мы с другими отрядами дружно отъедем в якутскую страну вечной охоты…»

Стоило ему подумать о системе, как раздражающая иконка на зрительной периферии, которая так достала его своим миганием всю дорогу до места сбора, вдруг вывалилась без спроса перед его взглядом:

Внимание! Обнаружено вмешательство Высшей Сущности. Внимание! Обнаружено вмешательство подавляющего потока энергии. Энтропия текущего цикла ушла за предел протоколов вмешательства. Превышен допустимый уровень взаимодействия с окружающей средой.

Доступная зона влияния ограничивается Царством Смертных, ренцзян.

Доступная энергия воздействия ограничивается объемом в сто запасов пользователя.

Временные потоки принудительно стабилизированы.

Внимание! Уникальная способность «Time is Alter» прекращает поддержку пользователя на следующие сорок восемь часов.

Внимание! Уникальная способность «Time is Alter» заморожена.

Таймер разморозки: 31:15:11

«Ну вот, меня убьют», — Тупо подумал Саргон. Вот только теперь саркастичная фраза крестьянина из третьего Варкрафта его совсем не веселила.