Обратный отсчет

Глава девятая Морган

Николь Мэркем завещала мне опеку над своим ребенком? Телефон падает на пол, я вся холодею, как будто меня окатили ледяной водой. Это же безумие!

Я все еще не проснулась до конца, вдруг это просто сон? Я беру телефон и спрашиваю:

— Это что, такой розыгрыш? Кто вы на самом деле?

— Мисс Кинкейд, как я уже сказал, я адвокат Николь. Понимаю, что вы в шоке, но я не шучу. Можете проверить, я звоню по телефону из своего офиса.

Знает ли он, что я была на платформе? Что я последняя, кто говорил с Николь до того, как она спрыгнула?

— Нет, нет… Это какая-то ошибка.

— Никакой ошибки нет, — кашлянув, продолжает он, — я полагал, что вам известно о ее плане. Когда я видел ее в четверг, она настояла, чтобы я организовал для вас законную опеку над Куинн. Вскоре об этом будет объявлено, но я сообщил вам сейчас, потому что речь идет о физическом и психическом здоровье ребенка. Вы должны подписать и оформить все документы в течение месяца.

Я так сильно сжимаю пальцами телефон, что он трещит.

— Погодите, Николь изменила завещание в четверг?

В четверг я весь день была в «Гавани». И не подозревала, что незнакомка в это самое время вносит мое имя в документы об опеке.

— Мисс Кинкейд, я не понимаю… Вы утверждаете, что ничего не знали об этом?

— Нет, не знала.

Я в таком же замешательстве, как и он, но почему-то вдруг чувствую надежду, такую смешную и странную, что вряд ли стоит обращать на нее внимание. Когда год спустя после смерти Райана я распечатала заявку в агентство по усыновлению, было то же самое, такое же зернышко надежды затеплилось во мне. Я начала заполнять ее, но на пункте о моих рекомендациях дело застопорилось, ведь мне просто не к кому было обратиться. Друзья перестали со мной общаться, поэтому точно не поручились бы за меня. В агентстве, поискав информацию обо мне, вскоре узнали бы о Райане и обо всем, что произошло. Интересовался ли мной адвокат Николь? Похоже, нет.

Я знаю, какой опасной бывает надежда. Куинн Мэркем не принадлежит мне, это абсурд.

Закутавшись в одеяло, я спрашиваю:

— Кто отец Куинн?

— Мистер Мэркем некоторое время назад ушел из семьи и, кажется, не хочет — или не может — заботиться о Куинн. Вот почему мисс Мэркем назначила другого опекуна.

— Мистер Лумс, а вы знаете, почему именно меня?

Немного помолчав, он сказал:

— Николь дала мне понять, что вы были близкими подругами и что вы лучше всех справитесь с этой ролью. Вы же дружили, верно?

В каком же отчаянии была эта женщина, если решила доверить дочь незнакомке, а не кому-то, кого хорошо знала? Я не могу понять, где кроется разгадка и что же мне ответить. Адвокату надо сказать правду, ведь на кону жизнь ребенка.

— Нет, мы не дружили. Вообще-то я совсем не знаю ее.

На том конце повисла тишина. Может быть, он бросил трубку?

— Мистер Лумс?

— Я не очень понимаю… Она мне сказала, что вы желали бы получить опеку над ее дочерью, если в том появится нужда. И вот…

— И что? Пожалуйста, мистер Лумс. Я не понимаю, что происходит.

— Мисс Кинкейд, если вы не подруга Николь, то как именно вы с ней связаны?

— Я не знаю, — шепчу я. — До того, как она заговорила со мной на станции «Гранд-Стейт», я ни разу в жизни ее не видела.

Снова долгое молчание.

— Так вы были там, когда… это случилось? Когда она прыгнула?

Мне слышно, как он перебирает бумаги.

— Мисс Кинкейд, я так понимаю, что вы не в курсе и насчет того, что Николь назначила вас душеприказчицей Куинн? Я должен сообщить вам об этом как можно скорее, поскольку у Николь были значительные доли акций в компании «Дыхание». Поэтому ситуация срочная.

— Ну а ее муж?..

— В данный момент мистер Мэркем контролирует акции и дивиденды от имени Куинн, но если он утратит родительские права, а вы сохраните свое опекунство, это также будет вашей ответственностью. Мы говорим о больших деньгах и о судьбе ребенка. Тяжелая ноша для того, кто совсем не знал Николь.

В его голосе появляются обвинительные нотки, как будто все произошедшее — часть моего коварного плана. Глаза застилает пелена, и я тру их, чтобы прийти в себя. У Куинн есть отец, но Николь назначает меня опекуншей? Зачем бы ей давать мне в руки состояние своей дочери? Кто же мистер Мэркем, отец Куинн? Это от него она убегала?

И кое-что еще приходит мне в голову. Как только кто-то узнает, что Николь дала мне право распоряжаться деньгами Куинн, мне наверняка будет угрожать опасность. Внезапно я чувствую себя очень уязвимой и одинокой.

— Кто еще знает о ее завещании? — спрашиваю я, пододвигаясь к спинке кровати. — Есть кто-то из членов семьи, с кем я могла бы поговорить об этом?

Сердце сжимается, как только я вспоминаю тепло крошечного существа, прижавшегося к моей груди.

— А что с Куинн? Она в порядке?

Я знаю, что выгляжу очень непоследовательной, но не могу перестать задавать вопросы, они так и сыплются из меня.

— У Куинн все хорошо. Информации о членах семьи у меня нет, — помолчав, адвокат добавляет: — Слушайте, я не знаю, что происходит, и мне это не нравится, но я должен отправить вам документы на оформление опеки. Продиктуйте ваш электронный адрес.

Мне совершенно наплевать на деньги. Мне важно, что моя репутация будет восстановлена и что маленькая девочка, которую мне доверили, в безопасности.

Не позволяй никому причинить ей вред.

— Куинн сейчас со своим отцом?

— Я не могу вам ответить.

Попробуем другой путь.

— А вы знаете Аманду?

— Кого?

— Нет, нет, неважно. Я хотела бы увидеть завещание.

— Все завещание я вам не могу отправить, но пришлю форму, чтобы подтвердить опекунство.

— Спасибо, — говорю я и диктую свой имейл, после чего он бросает трубку.

Какая-то часть меня хочет проигнорировать все это, зарывшись в одеяло, но я ставлю ноутбук на колени и поднимаю крышку. В моем почтовом ящике новое сообщение с заголовком: «Прошение об опекунстве». Я открываю файл и понимаю, что это происходит на самом деле.

Податель петиции Николь Мэркем.

…Под страхом наказания за лжесвидетельство: Куинн Мэркем, несовершеннолетняя, родилась 27 июня 2017 года, место жительства — Ист-Белвью-плейс, 27, Чикаго, Иллинойс.

В интересах несовершеннолетней опекуном и распорядителем имущества несовершеннолетней назначается Морган Кинкейд по следующим причинам: она любящая, преданная, добрая и будет служить интересам Куинн Мэркем, обеспечивая ее физические и эмоциональные потребности. Опека над несовершеннолетней доверяется Морган Кинкейд, проживающей по адресу: 5450, Норд-Шеридан-авеню, квартира 802, Чикаго, Иллинойс.

По моей коже бегут мурашки. Николь знала, где я живу! Ист-Белвью-плейс. Она жила в квартале «Золотой берег»! После смерти Райана я больше не приходила к нашему прекрасному престижному жилищу в том районе. Да я никогда и не чувствовала себя там как дома. Неужели я сошла с ума и не могу вспомнить Николь?

Подтянув к себе ноутбук, я вбиваю в поисковик название компании Николь — «Дыхание», и мне снова хочется плакать: по всем ссылкам статьи о том, как компания пропагандирует здоровый образ жизни, о помощи женщинам и девочкам с психологическими травмами. Может быть, мы связаны через приют, где я работаю?

Я смотрю на фото улыбающейся Николь Мэркем, которая, стоя возле подиума, держит в руках награду. Она выглядит счастливой, здоровой и успешной, словно у нее есть все!

Я касаюсь пальцем ее ярких глаз и красивых губ и шепчу:

— Что с тобой произошло, Николь? Кто такая Аманда?

Тут мне на глаза попадается статья в «Шестой странице»:

Анонимный источник сообщает, что Николь Мэркем нездорова и не выходит из дома, где находится вместе с новорожденной дочерью Куинн. Ее ни разу не видели на публике с тех пор, как она ушла в шестинедельный неоплачиваемый отпуск по уходу за ребенком по согласованию с советом директоров. Если Мэркем не вернется к своим обязанностям генерального директора 31 июля, есть риск, что ее отстранят от управления компанией, которую она основала.

Я пытаюсь сопоставить все, что мне известно. Понятно, что после рождения дочери Николь страдала. Когда я возглавляла работу в «Гавани», я много раз сталкивалась со случаями послеродовой депрессии. Возможно, у нее была нестабильная психика и никто на самом деле ее не преследовал на платформе. Она могла где-то увидеть мое фото или имя и убедить себя, что мы подруги. Я вспоминаю ее безумные глаза, впалые щеки, взъерошенные волосы: по ней было видно, что она не в себе. У Николь явно случился нервный срыв, но, возможно, кто-то довел ее до такого состояния, до края? Вдруг это «анонимный источник»?

Но как же все-таки Николь связана со мной? Я продолжаю пролистывать ссылки, ищу недостающее звено, но тщетно. Разочаровавшись, я набираю в поисковике «муж Николь Мэркем» и нажимаю на красочное фото в «Чикаго Трибьюн» — с прошлогоднего благотворительного бала. Под ним я вижу подпись: «Глава компании “Дыхание”, Николь Мэркем, со своим мужем Грегом Мэркемом, брокером».

Отец Куинн красив, ему чуть больше тридцати, у него вьющиеся темные волосы и ямочка на подбородке. Брокер. Я перехожу на сайт брокерской компании «Блайд и Браун». Я Грега не знаю, но, возможно, он был связан с Райаном? Знала ли Николь моего мужа?

Грег ушел от Николь и новорожденной дочки. Почему? Как отец вообще может так поступить? Но делать поспешные выводы о нем я не имею права. Стоит ли разыскать его и поговорить? В заметке о смерти Николь пишут, что в тот день он находился в Нью-Йорке. Вернулся ли он в Чикаго?

Я набираю «Николь Мэркем. Семья». Прокрутив первые ссылки, нахожу интервью и с замиранием сердца читаю, что ее родители погибли в автокатастрофе, когда она была подростком. Упоминается ее старший брат, Бен Лейтон, врач скорой помощи в больнице «Гора Сион».

Сердце «Горы Сион» почти остановилось. Из-за низких доходов больница занесена в список кандидатов на закрытие.

Я листаю фотографии и наконец нажимаю на последнюю — с медицинской конференции. На сцене стоит высокий стройный мужчина, темные волосы спадают на глаза. Перехожу на сайт, где собраны отзывы о медицинских работниках. О нем здесь написано много: «Он спас моему сыну жизнь», «Он помогает людям, даже если у них нет страховки». Похоже, это честный человек, настоящий профессионал, любящий свою работу. Но иногда люди скрывают темную сторону за благостным фасадом. Если Николь не сделала опекуном дочери своего брата, на это должна быть веская причина.

За четырнадцать долларов пятнадцать центов я получаю доступ к базе данных адресов. Бинго! Бенджамин Лейтон. Вест-Эвергрин-авеню, Уикер-парк. Еще и суток не прошло с гибели Николь, с того момента, как она прыгнула на рельсы, а у меня есть ее адрес и адрес ее брата, и я знаю, что муж Николь здесь, в Чикаго, или в Нью-Йорке. Сначала я съезжу на работу, а потом отправляюсь к ее брату. Я спрошу его, знает ли он, почему она приклеила записку к моей сумочке, почему выбрала меня, где его племянница и видел ли он ее.

Я закрываю ноутбук. Шея затекла. Кажется, я расчесала ее, сама того не заметив. Из-за стресса у меня обострилась экзема. Я беру с желтого прикроватного столика стероидную мазь и вдруг замечаю на стопке книг по самопомощи свою свадебную фотографию.

Чтобы не закричать, я зажимаю рот рукой. Это фото, на котором мы смеемся, крепко обнявшись на ступенях особняка Кита[3], где только что поженились, лежало в ящике тумбочки с того дня, как я сюда переехала. Я просто не могла видеть его, не могла видеть лицо человека, который так жестоко меня предал. Но выбросить снимок я не находила в себе сил. Как же фотография оказалась здесь? Кто-то достал ее из тумбочки.

И этот кто-то, возможно, до сих пор находится в моей квартире.