Обретая Розу

Глава 1

16 февраля, ночь в постели.

Кевин поднялся, и поверхность водной кровати, освобожденная от веса его тела, заколыхалась.

Анна остается лежать, истекая потом, — сердце по-прежнему учащенно бьется. Ей кажется, она плывет. Она переворачивается на бок, чтобы взглянуть на часы, и вода упруго прогибается под весом ее тела. Видно, как в ванной зажигается свет, а потом постепенно меркнет и исчезает — Кевин закрыл дверь.

Анна чувствует себя одинокой, не принадлежащей этому миру. Странное чувство — что-то среднее между трепетом и дрожью расходится по телу. Не сводя взгляда с потолка, она раздумывает о своих ощущениях.

Из ванной слышен голос Кевина, как будто он разговаривает сам с собой. Вернувшись в спальню, он озирается в поисках рубашки.

— Ты домой?

— Нет, в больницу, — коротко отвечает он. — Позвонили, когда я был в душе.

— Чудо мобильного телефона, — бормочет Анна. В полумраке она следит за игрой мускулов на его спине, когда он тянется за рубашкой. Завораживающее зрелище. Эти пологие скаты чем-то напоминают ей розу на картине, которую она писала на прошлой неделе. Новый проект был совсем не похож на прошлую работу — коллаж из тел и искаженных лиц, вперемешку с тушами животных. Новая картина — находящие друг на друга лепестки, сливающиеся в единое целое. Неожиданно Анна осознает, как это банально. Измученный рассудок терзает ее упреками. Но ведь у нее были какие-то новые, оригинальные идеи! В это мгновение оттенки кожи Кевина вплетаются в ее фантазии, и она чувствует, как учащается пульс. Нежные лепестки цвета плоти! Новый акцент придаст рисунку необычайную силу. У нее перехватывает дыхание: ее захватывает беспредельное очарование двух образов, слившихся воедино.

— Пока, — говорит Кевин и наклоняется, чтобы поцеловать ее в лоб.

Анна чуть подается ему навстречу, и от небольшого движения вода снова плавно колышется под ее телом.

— Пока, — только и может произнести она, глядя, как он покидает спальню. Очертания его тела теперь скрыты рубашкой и брюками, которые она недавно купила ему в подарок. Он идет по коридору, выходит за дверь… Его силуэт удаляется и исчезает. Слышно лишь эхо шагов от лестницы к входной двери старого викторианского дома.

Анна лежит в кровати одна, слыша, как он приглушенно кашлянул под ее окном, проходя по тротуару. Она не спросила, почему звонили. Привезли роженицу? Срочно потребовалась помощь?

Эмоции после близости смешались. Она уже не понимала, что чувствует — радость или грусть. Ее целиком поглотила новая идея, возникшая при виде обнаженного торса Кевина, — теперь идея проекта была уже не так банальна. В сознании Анны воцарилась роза телесного цвета.

10 часов, день 1-й, 1-я неделя.

Более трех миллионов из двухсот пятидесяти миллионов сперматозоидов завершили свой путь вверх по вагинальному каналу, через шейку матки и фаллопиеву трубу, нашли и окружили яйцеклетку Анны. Один из самых агрессивных прорывается через внешнюю мембрану и проникает в яйцеклетку. Головка сперматозоида высвобождает свое содержимое, и в доли секунды образуется набор из сорока шести хромосом — генетическое кодирование завершено, новая клетка сформирована.

Эмбрион — девочка с голубыми глазами и светлыми волосами. У нее белая кожа. Она среднего роста. Когда она улыбается, на левой щеке появляется ямочка. У нее пухлые губы и мысик на линии роста волос. Она может сворачивать язык трубочкой. У нее полностью отделенная мочка уха. Она левша. На средних фалангах пальцев нет волос, мизинцы отклонены в сторону безымянных пальцев. Отогнутым большим пальцем она может достать запястья. Когда ее руки сложены, левая лежит наверху. Вторые пальцы на ноге длиннее больших. У нее первая положительная группа крови.

17 февраля, в студии.

Через каждые три дня Анна покупает красную розу в цветочном магазине мистера Оливера, расположенном на первом этаже, прямо под ее студией на Дакворт-стрит. Розу приходится заменять, как только лепестки раскрываются, — она уже не соответствует тому образу, что Анна пытается запечатлеть. Она даже думала распылить на розу жидкий пластик, чтобы заморозить ее в нынешнем состоянии, но мысль о полной безжизненности ее тоже не радует.

Анна поднялась по узкой лестнице старого складского здания и открыла дверь. Широко открытое пространство студии всегда наполняло ее волнением предчувствия. Высокие потолки, звук ее шагов по деревянному полу, длинный ряд окон. Запах краски, холста и старой штукатурки смешивается с цветочными ароматами, просачивающимися сквозь доски старого пола.

По всей студии в разных положениях установлены полотна холста. Изучение текстуры и поиски композиции. Она вынимает из вазы розу, простоявшую два дня, и ставит на ее место новую. Затем включает «Дэд кэн данс» и ждет, когда послышится ритмичная скороговорка на неизвестном, по-видимому древнем, языке. Сначала вступает мужской голос, потом женский, музыка резонирует в воздухе. Анна смотрит на розу и проверяет холст. Колдовские волны шаманских заговоров плавно пульсируют в ее теле. Она вспоминает розу, которую ей подарили незадолго до окончания школы. Бутон был краснее горевшего от смущения лица мальчишки, когда он неловко протянул ей цветок. Он вообще-то был бойким парнем, это роза в руке его так поменяла. Она со вздохом прогоняет воспоминания, зная, что в долгом самокопании мало толку. Виноват во всем цветок, протянутый молодым человеком в дешевом костюме, ведь он внезапно чувствовал себя так неуверенно. Роза сделала его другим человеком.

Почему она выбрала эту битву, спрашивает себя Анна. Из всех возможных битв ей досталась битва за новое видение розы. Но ее нельзя выиграть, потому что открытий здесь быть не может. Кто рискнет соперничать с Фантен-Латуром, Дюбурж, ди Лоренцо или Россетти? Разглядывая их картины, она всегда ощущала, что в таком сравнении собственные работы сильно проигрывают, и это неизменно ее удручало. Казалось, что лучше уж никогда больше не подносить кисть к холсту. Эта серия с розой никогда не продастся. В конце года должна была открыться очередная выставка галереи «Махер», и она уже представляла себе презрительные усмешки потенциальных покупателей. Даже если добавить телесный оттенок. Из этого может получиться что-то интересное, но всю композицию на этом не построишь.

Дэвид, владелец галереи, уже спрашивал ее о новых работах. Анна ничего ему не сказала — боялась, что он просто ухмыльнется, будто она рассказала ему очередной профессиональный анекдот. У нее было такое чувство, будто Дэвид постоянно присутствовал в студии и заглядывал ей через плечо. Особенно плохо ей было, когда он приходил с корпоративными заказами на безликие картины, от которых отказаться она не могла — иначе не на что будет жить.

Анна опасалась, что так может кончиться ее карьера художницы. И все же хотелось верить, что трудности с розой временные. Проявление творческого кризиса. А может, у нее просто иссякли идеи и талант. Лишившись вдохновения, она только и делает, что копается в мусоре набивших оскомину клише. Забудь о красоте розы. Это торжество посредственности.

Доносящиеся из динамиков на другом конце студии ритмические выкрики становятся все громче, и мысли Анны переключаются на рыбацкий домик в Барениде. Всю прошлую неделю она обдумывала возможность его покупки. Из окон открывается вид на океан. А старый сарай можно переделать под студию. Кевин тоже восхищался видом, но его не устраивает, что дом расположен так далеко от города и ему придется каждый день тратить два часа на дорогу до Сент-Джонса и обратно. А как быть в случае срочного вызова? Можно ездить туда летом на выходные. Но Анна видела себя в этом доме зимой. Ветки елей, засыпанные снегом, и сад, укутанный белым одеялом. Она научится различать следы зверей на снегу. А может, даже пойдет по ним в лесу, где отыщет какую-нибудь глубоко запрятанную нору и ее обитателей.

Ей надо еще раз туда съездить. Она сделала с десяток снимков цифровой камерой, но это совсем не то, что стоять в старом доме и смотреть в окно, на уходящую до горизонта панораму залива Консепшн.

Анна подходит поближе к холсту и внимательно разглядывает сочный красный цвет, наклоняется поближе, изучая мазки. Ей очень хочется прикоснуться к красной капельке на черном фоне, чтобы убедиться, что краска уже высохла, и она с трудом себя сдерживает. Это стало навязчивой идеей, и в прошлом уже бывало так, что она портила готовую работу.

Анна пытается не думать о Кевине, но он все время с ней. Его тело в рисунке лепестков, как увидела их тогда мысленным взором. Через три недели они должны вместе лететь в Италию, но Анну не радуют мысли о предстоящей поездке. Только бы не с Кевином. Когда они познакомились четыре месяца назад, роман с гинекологом представлялся ей чем-то волнующим: мужчина, знающий все тайны женского тела, а еще известная игра в доктора. Но она совсем не ожидала, что эта профессия связана с совершенно беспорядочным образом жизни. Временами ей была совершенно невыносима мысль, что Кевина могут вызвать в любую минуту.

Снова пришло это чувство. Жар, трепет. Ее рассудок не хочет видеть причину, стараясь сосредоточиться на работе. Однако смутное чувство, что сидит занозой в дальнем уголке сознания, заставляет ее встать и пересечь комнату. Вот она уже стоит перед календарем, отсчитывая дни. От последних месячных прошло две недели. Можно было и не проверять — Анна и сама чувствует наступление овуляции. Ей неудержимо хочется секса. Пусть без предохранения — ей все равно. Она перестала пить противозачаточные таблетки. Не пытается ли она забеременеть, чтобы таким необычным способом избавиться от злополучной розы и своих банальных трудностей и оказаться в маленьком доме на берегу залива? До наступления месячных остается еще две недели. Неужели ей хочется убедиться, что она не страдает бесплодием? Два месяца назад, после тридцатого дня рождения, в ее сознании что-то «сработало». Куда бы она ни шла, всюду ей попадаются младенцы. Невыносимо хочется потрогать эти маленькие пальчики, ощутить их невесомый запах.

Только этого мне не хватало, обрывает Анна себя, и романтическое представление о беременности блекнет в бестрепетном свете здравого смысла.

Надо сходить к врачу за «таблеткой следующего дня». Или попросить у Кевина. Ему наверняка дают образцы. Она оборачивается на дверь, а потом устремляет взгляд в безоблачное голубое небо, стараясь унять скачущие мысли.

Нет, Кевин не должен знать о возможной беременности. Не его ума это дело. Она сходит к своему врачу. Анна натягивает пальто, бросает взгляд на холсты и выходит на улицу. Лучше принять таблетку и спать спокойно.

Час 36-й, день 2-й, 1-я неделя.

Закругленные кромки эмбриона начали стремиться к центру, пока не образовалось две отдельные сферы, — так эмбрион разделился на две клетки.

Еще через двадцать четыре часа произойдет второе деление и образуется четыре клетки.

С каждым последующим делением клетки будут становиться все меньше и меньше, а тем временем эмбрион будет медленно продвигаться вдоль фаллопиевой трубы. Весь путь займет у него четыре дня.

Железы в матке у Анны уже начали увеличиваться, реагируя на оплодотворение яйцеклетки.

Достигнув матки, эмбрион постарается прикрепиться к ее стенке.

18 февраля, у врача.

Анна пыталась попасть на прием, но записаться можно было только на следующий день. Она проводит ночь в одиночестве, обшаривая Интернет в поисках информации о «таблетке следующего дня». К своему облегчению она узнает, что таблетку можно принять в течение семидесяти двух часов после незащищенного секса. Пока Анна путешествует по сайтам, ей как бы случайно попадаются на глаза сайты с подробным описанием всех стадий развития плода. Она просматривает их лишь мельком, чтобы ненароком не расчувствоваться, но в этот момент у нее уже возникает подозрение, что сделать выбор будет непросто. Несколько раз она ловит себя на мыслях о том, как мог бы выглядеть этот ребенок, девочка это или мальчик. Она раздумывает о возможной реакции Кевина, проигрывая оба сценария: радость и негодование. Мысль о ребенке заставляет ее ввести в командную строку поисковика название города — «Баренид», но сайта с таким названием не находится. В Интернете нет ни единого упоминания о нем, что совсем уж странно.

В приемной у врача она рассматривает материалы для чтения, сложенные на газетном столике. Сверху лежит журнал про беременность. Вообще-то там сразу несколько экземпляров, как будто глуповатый аист по ошибке вывалил здесь все, что было у него в клюве. Анна не хочет брать журнал в руки. Одного лишь прикосновения может оказаться достаточно, чтобы склонить ее к материнству. Но против воли ее взгляд постоянно возвращается к фотографии улыбающейся беременной женщины на обложке. Женщина очень красива, у нее длинные светлые волосы, струящиеся по плечам. Она одета в светлую, голубую с желтым, блузу, вокруг цветочная поляна. Анна представляет, будто у женщины на фотографии ее лицо. Это получается легко, ведь у них у обеих светлые волосы и кожа. Затем ее глаза опускаются ниже на раздувшийся до невероятных размеров живот. Чары разрушены. Анна принялась размышлять, отчего на картинках никогда не показывают беременную с татуировками и пирсингом, сидящую на мотоцикле, в кожаной куртке. Материнство для неформалов.

Напротив нее сидит женщина с ребенком на коленях. Анна не может понять, мальчик это или девочка, потому что он одет в желтое. Одежду такого цвета дарят друзья и родственники на веселых, надушенных вечеринках еще до того, как малыш появится на свет.

Анна не может отвести глаз от светлых младенческих волос и пухленького личика. От такого зрелища губы ее непроизвольно складываются в улыбку. Теперь она думает о том, каково быть младенцем. Она не помнит, что когда-то была такой маленькой, совсем игрушечной. Малыш сжимает крошечные пальчики в кулачки и улыбается ей. Анну накрывает волна умиления, она подается вперед и начинает агукать.

Для себя она решает, что это девочка.

В аптеке.

Аптека расположена очень удачно: рядом с приемной. Стоя в очереди с рецептом, Анна думает о враче. Каждый день ей приходится сталкиваться с множеством разных случаев. Сколько боли, страданий и несчастий ей довелось повидать! Как она с этим справляется? Почему у нее в глазах не видно слез? А что чувствует Кевин? Анне доводилось слышать о женщинах, потерявших младенцев, и о том, как это на них сказалось. Кто-то продолжал жить дальше как ни в чем не бывало, а для кого-то это остается незаживающей раной на всю жизнь. А как бы отреагировала она?

Анна смотрит на маленькую белую бумажку и пытается разобрать название препарата. Это получается у нее с трудом. Она протягивает рецепт фармацевту и отвечает на его вопросы. В это время что-то падает у нее из заднего кармана.

Обернувшись, она видит, что пожилой мужчина нагнулся, чтобы поднять журнал для беременных.

— Прошу вас, — говорит он, поднимаясь и протягивая журнал Анне.

— Спасибо. — Она улыбается и убирает за ухо выбившуюся прядь.

Мужчина смотрит на ее живот.

— Желаю удачи, — произносит он с понимающей улыбкой и кивком.

Вот так все в мире устроено, думает Анна, и улыбается в ответ, чувствуя себя в каком-то смысле обманщицей. Она взяла журнал для работы, чтобы лучше изучить лица и позы беременных женщин. Возможно, она использует это в своей работе. Картины, изображающие беременных женщин, стоящие на артистической шкале немногим выше красной розы, могут быть восприняты как проявление посредственности, если в них будет просматриваться пустота. Но что может выдать пустоту? Отсутствие энергии в ситуации. Картина понравится людям с природной склонностью к материнству, но бездетные могут принять их за чистый цинизм.

Анна поворачивается к фармацевту и видит, что его взгляд устремлен на журнал в ее руках.

— Я взяла в приемной у врача, — признается она, надеясь, что он не подозревает ее в воровстве журналов со стойки.

Фармацевт кивает.

— Подождите минут десять, — говорит он.