Обретая Розу

Глава 6

День 26-й, 4-я неделя.

Четыре парные бороздки напоминали рыбьи жабры, они появились по обеим сторонам, чтобы впоследствии принять участие в формировании мимической мускулатуры, гортани, языка и нижних челюстей, внутреннего уха и шейных позвонков.

Бугорки на месте будущего лица становятся более отчетливыми и выпуклыми.

На этой стадии мозг и спинная хорда представляют собой самую крупную часть тела.

Клетки крови движутся вдоль спинного мозга и далее, в кровеносную систему матери. Постепенно формируется печень.

Сердце отчетливо выступает на внутренней стороне изгиба тела. Оно начинает разделяться на камеры.

Активность сердечной мышцы составляет около шестидесяти пяти ударов в минуту.

15 марта, завтрак.

От запаха яичницы с колбасой у Анны начинает выворачивать желудок. Но все равно она не сводит взгляда с девочки. Маленькие пальчики держат оставшийся кусочек поджаренного хлеба, ротик непрерывно жует.

Сегодня ужасно болит грудь, и такое чувство, что в любую минуту может стошнить. Малышка ест, она громко сопит, звук резонирует в объеме стакана, когда девочка пьет сок и смотрит на розу в вазе на столе. Роза полностью раскрылась, и лепестки уже начали темнеть и вянуть.

Вчера, после того как она безрезультатно стучалась в двери трех пустых с виду домов, Анна решила, что ехать до поселка не имеет смысла. Воображение нарисовало картину: она привозит девочку к двери незнакомого дома, оттуда выходит мужчина и внимательно разглядывает малышку, прикидывая, кто она и откуда. В этом было что-то непристойное, что напомнило ей ее собственное детство, и она развернула машину. Была мысль отвезти ребенка в отделение полиции в Бей-Робертс. И пусть бы они сами решали, что с ней делать. В конце концов, это их профессия. Но она представила себе хмурого человека в полицейской форме. Ей не хотелось отдавать девочку незнакомым людям. Да ведь для ребенка и она незнакомый человек. Похоже, это совершенно не волновало малышку.

Малышка допивает остатки сока и, встав со стула, подходит к окну. Ее руки ложатся на подоконник.

Анна постелила девочке в комнате, которую она собиралась сделать детской. Пока она подтыкала одеяло, ребенок не отрываясь смотрел на нее огромными синими глазами. Длинные рыжие волосы разметались по подушке. Анна едва не удержалась, чтобы не поцеловать ее в щеку, но сдержалась. Девочка перевела взгляд на стопку книг в углу. Это были детские стишки и книги с картинками. Анна прихватила их, когда покупала книгу о беременности.

— Хочешь послушать сказку?

Девочка не отвечает.

Анна выбирает книгу и присаживается на край кровати. Она читает, и под звуки ее голоса глаза у малышки начинают слипаться и наконец крепко закрываются.

Анна даже не знает, как зовут малышку. Воспоминание о том, как отец девочки чистил ей подъездную дорожку, занозой сидит в памяти. Как может человек сначала почистить дорожку, а потом бросить девочку.

Анна убирает посуду. Она наклоняется над мусорным ведром, отскребая от тарелки остатки яичницы и крошки хлеба. У эмбриона на уровне сердца появляются два бугорка — это будущие ручки. Анне придется отвезти ребенка в полицию. Иначе придется объяснять, откуда она взялась. А что, если полиции не удастся найти ее отца? Анне самой пришлось пережить нечто подобное. За первые семь лет своей жизни она сменила несколько приемных семей, пока наконец ее не взяли люди, которых она стала звать мамой и папой. Правда, через три года с отцом ей пришлось расстаться.

— Я отвезу тебя в одно место.

Девочка не поворачивает головы, и Анна уже не первый раз задумывается, не глухая ли она. Или отсутствие реакции на окружающее — результат перенесенной травмы. Может, лучше отвезти ребенка в больницу? Это будет правильней. Но Анна боится больниц. Там она может столкнуться с Кевином. Он говорил ей, что иногда ведет прием в больнице Карборер, потому что там не хватает гинекологов. Но почему из-за своих страхов должна подвергать опасности ребенка? У нее явно расшатались нервы. Наверное, это гормоны. Она совершенно утратила способность мыслить логически.

В дверь стучат. Слава богу, думает Анна и мчится в прихожую. Это вернулся отец девочки. Но через стекло она видит, что это агент по продаже недвижимости. В руках у него пакет.

— Я подумал, что пора его поменять, — произносит он, протягивая Анне пакет.

С кухни доносится звук мобильного телефона.

— Проходите.

Анна поворачивается и бежит к телефону. Девочка держит его в руках и смотрит на экран, она явно заинтересована вибрацией.

— Дай мне, пожалуйста, — говорит Анна, бросая взгляд на высветившийся номер, и ждет с протянутой ладонью.

Это ее адвокат.

— Алло.

— Анна?

— Да, я слушаю.

Адвокат представляется и сразу переходит к делу.

— Я только что получил по факсу от адвоката истца копию повестки. На мой взгляд, это совершенно бессмысленно. Я им позвонил и сказал об этом.

— А что они?

— Они не согласились отозвать иск. Я говорил с судьей. Он отказался предоставить отсрочку, поскольку дело не терпит отлагательств. У него сложный характер, это давно известно. Поэтому придется, по крайней мере, явиться на заседание суда. Оно назначено на двадцать восьмое число.

— А сегодня какое?

— Пятнадцатое.

— Господи! Неужели это на самом деле?

— Успокойтесь, успокойтесь. Не стоит волноваться. Судя по всему, это просто спектакль. Иск совершенно безосновательный. Дело будет рассматриваться несколько месяцев, а потом, если потребуется, будет еще и апелляция. Вы спокойно успеете родить ребенка. Это дело бесперспективно, можете мне поверить.

Анна глядит из окна на задний двор и обдумывает услышанное. Ей кажется, что из еловых зарослей должно вот-вот появиться какое-то живое существо, но оно все не показывается. В ее воображении лес полон разных зверей, скрывающихся в зарослях деревьев.

— Единственное, что меня беспокоит, — это пресса. Газетчики непременно явятся на заседание. Этого следует избегать любой ценой. Лучше не впутывать в это дело публику, иначе все превратится в балаган. Если вы не возражаете, я поговорю с коллегой из отдела по связям с общественностью, пусть они позаботятся о мерах предосторожности.

— Мерах предосторожности? — При мысли, что газетчики разнесут подробности ее личной жизни на всю страну, у нее подкосились ноги.

— Вас это устроит?

— Да, конечно.

— Ладно, я буду держать вас в курсе.

Закончив разговор, Анна чувствует, что задыхается, как будто ее жизнь вдруг вышла из-под контроля и угрожает выскользнуть у нее из пальцев. Она смотрит, как агент разворачивает новую розу, а потом оглядывается в поисках девочки. Ее нигде нет. Анна уже открыла рот, чтобы окликнуть ее, но она не знает имени.

— Что случилось? — спрашивает агент.

— Вы не видели тут маленькой девочки? — Анна делает знак в сторону двери.

— Девочки?

— Да.

Агент смотрит на нее. Качает головой.

— Нет. А что за девочка?

— Я нашла ее во дворе вчера вечером.

— Нашли во дворе?

— Да, она едва не замерзла.

— Вы серьезно? — Агент оглядывается. — А как она выглядит?

— Рыженькая. С голубыми глазами. Вы ее не знаете? Думаю, она живет где-то поблизости.

— А сколько ей лет?

— Лет пять. А может, шесть.

— Мне кажется, тут в округе нет детей такого возраста. Они все гораздо моложе. Вы сказали, что нашли ее во дворе?

— Прямо за дверью. Ее отец почистил мне подъезд к дому. Черный пикап со снегоочистителем.

Агент обдумывает услышанное.

— Он, наверное, ее бросил… Просто не верится.

— Я не припомню такой машины. Большая часть домов в этом районе выставлена на продажу.

Агент вынимает из вазы старую розу и вставляет новую.

— А что с этим делать? — спрашивает он, держа в руке увядший цветок. — Выкинуть?

Анна выходит из кухни в гостиную. Девочки там нет. Она поднимается в спальню на втором этаже и видит какой-то ком под одеялами в детской. Осторожно отогнув покрывало и простыни, она обнаруживает девочку, свернувшуюся комочком. Ее глаза закрыты. Она спит. Анна улыбается и поправляет одеяла. Убедившись, что все в порядке, она тихо закрывает дверь и возвращается вниз.

— Она наверху. Спит, — произносит Анна с извиняющейся улыбкой. — Не знаю, что мне с ней делать.

— А что мне делать с этим? — снова спрашивает агент.

Роза выглядит совсем засохшей, хотя еще утром она только начинала вянуть.

— Выбросите. — Анна указывает на мусорное ведро. — Кстати, это вы оставили кролика у меня в холодильнике?

Агент хмыкает:

— Живого?

— Нет, он был освежеван.

Анна скрещивает руки на груди. Она вдруг рассердилась. Звонок адвоката настроил ее враждебно.

— Нет, это был не я.

— А может, это вы поменяли розу?

— Только что? — Он наклоняет голову к цветку.

— Нет, еще вчера.

— Ту, которую я вам приносил?

— Да, между этими была еще одна.

— Нет, это не я.

— Первая завяла, и потом появилась другая. Бутон, еще нераскрывшийся. Это не мог быть один и тот же цветок.

— Может быть, она свернулась?

— Разве такое бывает?

Агент смотрит на Анну. Его нижняя челюсть дрожит. Раньше она этого не замечала.

— Я, пожалуй, пойду.

— Нет, я прошу прощения. — Анна прижимает кончики пальцев ко лбу. — Не знаю, что на меня нашло.

— Как вы себя чувствуете?

— Если не считать беременности, то со мной все в порядке.

— Правда? — Агент улыбается.

— Да, серьезно.

— Ну что ж, поздравляю.

— Эти гормоны меня просто убивают.

— Не буквально, я надеюсь.

— Нет, конечно. А может, и да.

Агент смотрит на часы.

— Мне пора. У меня назначен просмотр. Соседний с вами дом, между прочим.

— Это хорошо.

— Постарайтесь не волноваться, — говорит агент, косясь на ее живот. — Ребенку это вредно. — Брови его хмурятся в раздумье.

— Хорошо.

Агент поворачивается и уходит. Проходя по дорожке, он скользнул глазами в сторону спальни на втором этаже.

Анна закрывает дверь и идет наверх посмотреть, как там малышка. Открыв дверь, она обнаруживает девочку стоящей на коленях у стены. Она добралась до Анниных кистей и теперь рисует птиц и бабочек. Эти рисунки совершенно необыкновенны. У ребенка поразительные для ее возраста способности.

Анна подходит ближе и осторожно трогает малышку за плечо.

Девочка оборачивается, но ее глаза закрыты. Не размыкая век, она снова поворачивается лицом к стене, и Анна видит ее в профиль. Малышка снова принимается рисовать. Глаза ее по-прежнему закрыты, а на руке нет пальцев. Анна только сейчас заметила врожденное уродство.

— Хорошо у тебя получается, — говорит Анна, имея в виду рисунок. Она не может отвести взгляд от маленькой руки, на которой нет пальчиков.