Обретая Розу

Глава 9

День 38-й, 6-я неделя.

У эмбриона начинает развиваться передний мозг, ответственный за работу сердца, дыхания и сокращения мышц.

Продолжают формироваться череп и лицевые кости. Уже видна нижняя челюсть, верхняя челюсть уже образовалась.

Ноздри пока еще представляют собой две разделенные пластины. Они сдвигаются к передней части головы, лицо становится шире. Появляются нервы, связующие нос с мозгом. Закладываются молочные железы. Протоки, по которым моча будет вытекать из почек в мочевой пузырь, удлиняются по мере деления клеток. На концах рук начинают формироваться ладони. Нижние конечности подразделяются на три части: бедро, голень и ступню.

Сейчас эмбрион размером с виноградину.

26 марта, у адвоката.

Когда Анна входит в зал для переговоров вместе с Патрисией, ее внимание привлекает лежащая на столе газета. Конечно, она уже видела эту газету. Заголовок: «Судебное разбирательство относительно права собственности на эмбрион». На первой странице фотография Анны — снимок взят с сайта галереи. Фотография Кевина отличного качества. Он в белом халате, сфотографирован где-то в коридоре больницы.

— Это ужасно, — произносит Анна.

— Согласна с вами. — Адвокат садится и указывает Анне на предназначенное для нее кресло. — И это притом, что суд еще не начался.

— Пресса обычно следит за предстоящими процессами.

— За мной тоже следят. Два репортера дожидаются меня внизу.

Анна складывает руки на коленях и смотрит на адвоката, надеясь, что от ее предписаний положение хоть немного улучшится.

— Откуда они?

— Из местной газеты и с радиостанции.

Адвокат скашивает глаза на газету.

— К счастью, пресса свое дело сделала. Они поговорили с несколькими авторитетными юристами, и те в один голос заявили, что это дело нельзя рассматривать как вопрос о собственности. Редакционная статья обвиняет судью в том, что он пытается вернуть судебную систему обратно в Средневековье.

— Почему мы вообще должны являться в суд?

— Потому что адвокат Кевина подал заявление, точно зная, что оно попадет к этому конкретному судье. Он просто динозавр в вопросах прав женщин. И еще ему очень льстит внимание прессы.

Анна смотрит на газету. Адвокат пододвигает ей редакционную статью, чтобы она могла ознакомиться.

— Это не может так продолжаться. Кто-то должен вмешаться. На правительство обрушится такой огонь критики, что министр юстиции вынужден будет что-то сделать.

Анна читает статью. Несмотря на обличительный тон, между строк проглядывает банальное любопытство. Видно, что автору интересно посмотреть, чем все это кончится, словно перед ним разворачивается увлекательный сериал.

— Я говорила со знакомыми парламентариями — они уверены, что этой истории суждено получить общенациональную огласку. А если вмешается телевидение, то еще и международную.

Анна вздрагивает, как будто ее обдали холодом.

— Понимаю, — говорит адвокат, — это чудовищно.

Она ободряюще улыбается и открывает лежащую перед ней папку.

— Но мы с этим справимся, — шепчет Анна, читая лежащий сверху документ.

— Насчет визита Кевина, — произносит адвокат, глядя на Анну и привычным жестом поправляя очки на носу.

— Да?

Адвокат делает паузу, будто тщательно взвешивает то, что собирается сказать:

— Согласно заявлению его поверенного, в день предполагаемого нападения Кевин не мог быть в окрестностях Баренида.

Она ожидает реакции, внимательно глядя Анне в лицо.

— В его письме указывается, что он в это время был в больнице, — там срочно потребовалась его помощь. Тому есть множество свидетелей.

— Какая помощь?

— Не знаю.

Анна не может выдержать пристального, изучающего взгляда адвоката. Она переводит взгляд куда-то за окно и медленно качает головой, не веря своим ушам.

— Вам плохо? Что-нибудь нужно?

— Нет, все в порядке.

— Вы очень побледнели.

Анна судорожно вздыхает и отрицательно качает головой. Она откидывается в кресле и старается дышать глубже. Пот выступает у нее на лбу и ладонях. Она напрягается, пытаясь сглотнуть, пока наконец ей это не удается.

— Вам помочь?

— Нет, не надо.

— Может, приоткрыть окно?

— Нет, все в порядке.

Анна хочет лишь одного: чтобы адвокат замолчала. Комната плывет у нее перед глазами, и у нее такое чувство, что она вот-вот упадет в обморок. Так с ней уже бывало. Она знает симптомы. Анна наклоняется вперед в своем кресле, уставившись лицом в пол. Она смотрит на свои ботинки и на ковер, прикидывая, не давит ли она в таком положении на ребенка.

— Я принесу вам воды.

Адвокат встает, открыв дверь, просит кого-то в коридоре принести стакан воды. Ее голос тверд, но без суеты. Затем она снова садится.

Через пару мгновений Анне протягивают чашку с водой.

— Спасибо.

Слова звучат неразборчиво, как будто уши у нее забиты ватой. Анна пьет из чашки, чувствуя, как вода холодит горло и живот. От этого ощущения ей становится лучше. Медленно она выпрямляется в кресле и смотрит на адвоката.

— Полегчало? Вы даже немного порозовели.

— Да.

Анна ставит чашку на стол.

— Я не знаю, что со мной происходит.

— Все это очень тяжело. Я понимаю, вам мой вопрос может показаться странным, но вы уверены, что вам это не приснилось?

Анна не отвечает. Она сама пытается понять, может ли такое быть.

— Не знаю.

Она уже почти готова рассказать адвокату про потерявшихся девочек и мальчиков. Ей надо с кем-то это обсудить, и сейчас, по-видимому, самый подходящий момент. Но она решает, что лучше позвонит Дэвиду и попробует поговорить об этом.

— Ваши анализы уже готовы?

— Я не знаю.

— Давайте посмотрим, что там будет. Когда вы должны их получить? У нас суд через два дня.

27 марта, у гинеколога.

— Забирайтесь… — Доктор похлопал рукой по смотровому креслу. — И давайте посмотрим.

Анна кладет ставшие вдруг ватными ноги на подставки. Она зашла, чтобы получить результаты анализов крови, но гинеколог настоял на осмотре, чтобы убедиться, что плод развивается как положено.

— Жалобы есть?

— Нет.

Не отрывая взгляда от ее лица, гинеколог натягивает резиновые перчатки, наносит на них гель и растирает его.

Анна отворачивается и принимается разглядывать плакат на стене, на котором изображены стадии развития эмбриона. Она вздрагивает, когда руки врача прикасаются к ее бедрам.

— Прошу прощения, — говорит он. — Руки холодные.

Анна слегка улыбается в знак того, что готова потерпеть. Ее глаза по-прежнему устремлены на плакат.

— Как ваши дела?

— Нормально.

— Эта история, про которую пишут в газетах, наверное, здорово портит вам кровь?

Анна чувствует, как два пальца продвигаются в нее. Она откидывается назад и вытягивает шею, словно пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

— Прошу прощения. Немного болезненно, да?

— Да.

Анне стоит больших усилий произнести это слово. Ее пальцы впились в черную виниловую обшивку подлокотников.

— Еще одну секунду. — Он издает едва слышный звук, как будто проталкивает что-то.

— О-о-о! — Анна дергается, с трудом сдерживаясь, чтобы не отодвигаться от края кресла.

— Прошу прощения. Еще немного потерпите.

Опять боль и давление. У Анны вырывается стон:

— Перестаньте! Прошу вас!

— Все в порядке.

Опять давление.

— Что вы делаете?

Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Он смотрит на свои руки, которые сейчас находятся у нее между ног. Теплой рукой он проводит вдоль лобка и кладет ее на живот, как будто успокаивая пациентку, а в это время смазанная гелем рука продвигается чуть выше.

— Потерпите. Потерпите. Уже почти все.

Следует сильный толчок, и Анна вскидывает руки, сжатые в кулаки. Она кричит:

— А-а-а!

— Почти дошел. Надо чуть-чуть глубже.

Анна пытается сжать ноги, но мешают подставки.

Врач снимает руку с живота и упирает ее Анне в бедро.

— Не шевелитесь, пожалуйста, — говорит он.

Следующий толчок настолько силен, что боль доходит до позвоночника. Анне кажется, она вот-вот потеряет сознание.

— Все, — произносит врач, не двигаясь с места. — Ну как? Лучше?

Анна закрывает глаза и качает головой.

— Уже извлекаю. — И он медленно и аккуратно вынимает руку. — Подождите, — говорит он чуть погодя. Он берет бутылочку геля и брызгает капельку ей между ног. — Тут что-то есть.

Со звуком, от которого ей становится не по себе, его рука снова погружается глубже. Слезы наворачиваются ей на глаза, волосы на висках становятся мокрыми от пота.

Доктор прочищает горло и медленно убирает руку.

— Все в порядке, — говорит он.

Вытирая слезы, Анна смотрит ему в спину. Гинеколог снимает перчатки и кидает их в ведро. Потом он садится за стол и начинает заполнять ее карту.

Боже, как жестоко, думает Анна, чувствуя, что схватки начинаются снова. Она убирает ноги с подставок и садится на край кресла. Она дотягивается до своей одежды и торопливо натягивает на себя трусы и брюки. Ей кажется, существует правило, согласно которому при осмотре должна всегда присутствовать медсестра, но она не знает, относится ли это только к семейным докторам или и к гинекологам тоже. Глядя, как врач что-то пишет в карту, она вспоминает о Кевине. Интересно, они знакомы? Наверняка. Ведь они коллеги, работают в одной и той же больнице. Может, они даже друзья? Этот осмотр был очень болезненным. Неужели он пытался погубить ребенка по просьбе Кевина? У нее снова схватка, и она сгибается чуть не пополам от боли.

Одевшись, Анна садится в кресло рядом со столом врача.

— Что ж, — говорит врач. Закончив писать, он кладет ручку.

Анна смотрит на карту, раздумывая, что он мог там написать, но слова неразборчивы. Написано много. Врач закрывает папку.

— Мои анализы крови готовы?

— Да. Все в порядке. Вам не стоило волноваться.

Он открывает папку и отодвигает верхний листок. Перелистывает еще один.

— Результат теста на ВИЧ — отрицательный. — Он берет другой листок. — Токсикология. Ничего не обнаружено. — Еще один листок. — И тут ничего. Все чисто. — Он складывает листочки и закрывает папку. Приветливо улыбается ей. — Поосторожнее с иглами в будущем.

— Хорошо.

— Приходите на прием через неделю. Или раньше, если хотите.

Он встает, идет к двери, открывает ее и ждет, вынуждая ее встать. Поднявшись, она осознает, что не может смотреть ему в глаза. Он касается его плеча, когда она проходит мимо.

«Или раньше, если хотите» — эти слова звучат у Анны в голове, когда она выходит в приемную, где сидит несколько женщин. Они провожают ее глазами.

Приближаясь к дому, она замечает белый фургон, припаркованный у двери. На боку у него нарисована эмблема и девиз телевизионной компании.

Анна едет дальше. У подъезда стоит какая-то женщина и наблюдает за улицей. Анна направляется в студию, чувствуя, что спазмы от схваток только усиливаются. Она вспоминает лицо врача во время осмотра, и у нее возникает подозрение, что он пытался спровоцировать у нее выкидыш. Кому можно пожаловаться на такое обращение с пациенткой?

Подъехав к студии, она издали осматривает пространство перед дверью. Вроде бы все чисто. Она припарковывает машину и идет мимо цветочного магазина к двери студии, перебирая связку ключей. Найдя наконец нужный, она вставляет его в замок.

— Привет, Анна, — произносит мужской голос рядом с ней.

Анна поворачивается и видит мистера Оливера, вышедшего на улицу в рубашке с коротким рукавом. Он держит одну руку за спиной.

— Привет, — отвечает она и вежливо улыбается.

— Как дела? — спрашивает он. Изо рта у него идет пар.

— Да так, ничего.

— Это вам. — Он вынимает из-за спины руку. В ней зажата красная роза. — В последнее время вас что-то не видно.

Анна улыбается и делает шаг ему навстречу, чтобы взять подарок.

— Спасибо. Вы очень добры.

— Не стоит благодарности. — Он кивает, его щеки горят от мороза. — У вас все хорошо?

— Да.

— Не поддавайтесь этому ублюдку! Вот и все, что я хотел сказать!

Анна улыбается и хмыкает:

— Ни за что!

Он кивает и сжимает руку в кулак:

— Стойте твердо!

— Постараюсь.

— Вот и хорошо.

Мистер Оливер снова кивает, словно в подтверждение договора, и поворачивается к двери магазина.

Анна рассматривает розу и снова поворачивается к двери студии. Повернув ключ, она заходит внутрь и запирает за собой дверь.

На втором этаже она меняет завядшую розу на новую и оглядывает студию. Ее охватывает чувство покоя, все, что волновало и тревожило, отступает на второй план. Ощущение благополучия непонятным образом придает ей силы. Она устраивает смотр своих работ. Некоторые уже закончены, другие на разных стадиях завершенности. Все свое детство и юность она боролась за право быть художницей, хотя сверстники довольно часто отворачивались от нее, считали неудачницей. Ей пришлось пережить и самодовольное глумление критиков, когда они в своем невежестве разносили ее работы в пух и прах, отказывая в таланте. Она всегда оставалась верна своей мечте. Хотя приходилось сражаться не только с внешними силами, но и внутренним голосом, мучившим ее бесконечными вопросами.

Успехи наделили упорством, вселили уверенность, что она сможет вырастить ребенка в одиночку. Она никогда и никому не позволяла вмешиваться в свое творчество, а ведь создание новой жизни — это самый главный творческий акт. Она чувствует, что ребенок принадлежит ей, и только ей.

Теперь она совершенно точно знает, что хочет его сохранить.

28 марта, суд.

За квартал до здания суда Анна замечает толпу, собравшуюся перед его дверьми.

— Запомните, — повторяет адвокат, — говорить буду я.

Они идут пешком от адвокатской конторы, расположенной неподалеку на Уотер-стрит.

Когда они приближаются, Анна видит камеры и репортеров, не сводящих глаз с улицы, провожающих взглядом каждую проезжающую машину. Тут же стоят люди с плакатами.

Адвокат сжимает Анне руку и тут же отпускает. Они в двадцати футах от суда, когда один из репортеров замечает их, и остальные тут же поворачиваются в их сторону, будто повинуются неодолимому инстинкту.

Волна сфокусированной энергии обрушивается прямо на Анну, заставляя сердце биться чаще. Множество людей кидаются к ней, другие, стоя в стороне, с любопытством разглядывают ее. Через мгновение Анна оказывается в самом центре толпы. Адвокат что-то говорит перед камерами, до Анны доносятся лишь отдельные слова. Она читает надписи на плакатах и изучает фотографии эмбрионального диска, приклеенные к картонным табличкам. Среди собравшихся она замечает женщину с ребенком на руках и мужчину с младенцем в рюкзачке.

Когда адвокат закончила говорить и двинулась дальше, взяв Анну за руку, репортеры начали выкрикивать ее имя; трудно притворяться, что ты ничего не слышишь, — репортеры так настойчивы. Ей кажется, она должна им что-то сказать, но не знает, что именно. Наверное, поэтому адвокат велела ей молчать.

В здании суда еще больше людей. В фойе и обшитых деревянными панелями коридорах толпятся люди. Мужчины и женщины с фотоаппаратами пятятся, когда она идет по коридору, одна за другой срабатывают вспышки.

Адвокат ведет Анну к нужной им комнате, они заходят. Головы сидящих на скамьях поворачиваются в их сторону. Непонятно, как они здесь оказались. Ее друг и любовник. Какими судьбами они оба оказались в одной комнате с этими людьми, желающими знать, чем разрешится спор, касающийся только их двоих.

Анна садится, и адвокат в сотый раз инструктирует ее, как вести себя в том или ином случае. Она оглядывается через плечо: все глаза уставлены на нее и на Кевина. Люди нагибаются друг к другу и перешептываются.

— Всем встать.

Люди начинают вставать, в зале становится шумно.

Повернувшись, Анна смотрит, как судья в черной мантии подходит к своему креслу, словно он делал это тысячу раз, и в этом конкретном случае нет ничего особенного.

Судья что-то говорит, и адвокат Кевина встает и приводит сводку прецедентов рассмотрения подобных дел о возвращении собственности.

Судья слушает. Смотрит на Кевина. Потом на Анну. Выражение его лица серьезно, почти мрачно. Он нетерпеливо кивает, и адвокат Кевина садится.

Адвокат Анны встает, читает по бумажке. Упоминаются предыдущие дела, имеющие отношение к данному судебному процессу. Строгим тоном она, как дважды два, доказывает, что данное дело никак нельзя отнести к вопросу о собственности.

Адвокат садится.

Судья вздыхает. Он смотрит в лежащие перед ним бумаги. Переворачивает страницы. В зале стоит тишина. Все присутствующие ждут. Наконец судья поднимает глаза. На этот раз он не смотрит на Кевина или на Анну. Его глаза устремлены в пространство над головами собравшихся. Он произносит:

— Суд не находит оснований для отказа в иске.

Зал за спиной у Анны сразу ожил и зашевелился. У двери образовалась толпа — все заспешили на выход. Судья не делает ничего, чтобы успокоить волнение. Анна ждет стука молотка. Но судья лишь смотрит на суетящихся людей, презрительное выражение на его лице приобретает оттенок мрачной скуки.

— Ответчику запрещается покидать провинцию до дня судебного разбирательства, назначенного на… — Судья поворачивается к судебному клерку.

— Что? — вырывается у Анны. Она близка к истерике, а в это время в мозгу у эмбриона возникают первые электрические колебания, и мозг начинает посылать сигналы телу.

Еще одна волна шепота проходит по толпе присутствующих.

Адвокат Анны берет свою клиентку за руку и тревожно смотрит прямо перед собой.

Покопавшись в книге, клерк называет дату. Через три дня. Судья повторяет дату и смотрит на адвоката Кевина. Тот сверяется с ежедневником и соглашается. Тогда судья переводит взгляд на адвоката Анны.

— Это немного преждевременно, — отзывается она.

Судья смотрит на клерка, который предлагает другой день.

— Нет, — говорит судья. Он произносит фамилию адвоката Анны, как будто дело только за ней. — Учитывая, что в данном вопросе время имеет решающее значение, я предлагаю остановиться на первоначальной дате.

Адвокат открывает рот, чтобы ответить, но снова закрывает его, а потом говорит:

— Хорошо.

— Вы уверены? — переспрашивает судья.

— Да, ваша честь.

Судья медленно, устало вздыхает, потом без дальнейших комментариев поднимается.

— Всем встать.

Все встают и молча смотрят, как судья покидает комнату.

День 43-й, 7-я неделя.

У эмбриона начинают формироваться нижняя челюсть и лицевые мускулы. Бороздка, отделяющая нос ото рта, размягчается и становится отчетливой, словно проведенной резцом. Главная дыхательная мышца — диафрагма — представляет собой скопление тканей, отделяющих грудную клетку от брюшной полости.

Кишечник начинает расти внутри пуповины, а когда брюшная полость эмбриона расширится настолько, что сможет его вместить, он опустится туда. Первичные семенные клетки собираются в генитальной области, чтобы начать формирование половых органов. На концах верхних конечностей уже можно различить запястья и ладонь с пятью пальцами. Нижние конечности окончательно разделились на бедро, голень и ступню. Появляются пальцы на ногах.