Очерки жизни и быта нижегородцев в начале XX века. 1900-1916

Глава XI

Нижний, Новгород в 1916 году

1916 год был третьим годом кровавой мировой бойни. Облик Нижнего Новгорода в то время носил отчетливый военный отпечаток: всюду лазареты и госпитали, эвакуационные пункты, учреждения «Красного креста» и прочее в этом роде.

Нижегородская губерния была крупным поставщиком «пушечного мяса». Квартировавшие в городе 62-й, 183-й и 185-й полки ежемесячно отправляли на фронт маршевые роты из подлеченных солдат или из наспех обученных «ратников 2-го разряда».

Существенно ухудшилось снабжение нижегородцев продовольствием. Мучные торговцы — Дегтярев, братья Башкировы, наследники Бугрова и преемники Блинова — беззастенчиво взвинчивали цены на зерно и муку. Мясники Мытного двора — Курепин, Нищенков и Корнев — чуть ли не ежедневно «накидывали по копеечке» и на свинину, и на телятину, и на баранину. Городские же бакалейщики — Холодков, Пупцев, Гребенщиков, Кириллов и Перехватов — даже не утруждали себя ежедневной переоценкой товара, а попридержав, например, сахарный песок или рафинад на складе недельку-другую, набавляли сразу пятак. В середине 1916 года в Нижнем, по примеру столичных городов, была объявлена обязательная такса на «предметы первой необходимости», но это привело лишь к тому, что предметы эти стали исчезать с рынка.

С недостатком съестных продуктов власть предпочитала бороться весьма своеобразными мерами. Установлены были, например, четыре «постных» дня в неделю: в эти дни торговать мясом запрещалось. А в момент острой нехватки сахара-рафинада министр торговли и промышленности князь Шаховский дал добрый совет: «Заверните щепотку сахарного песку в тряпочку и сосите при чаепитии».

Министерство внутренних дел выработало проект правил ограничения прибыли торговцев 25 процентами с оборота и прислало этот проект, между прочим, и в Нижегородскую городскую думу. На заседании думы городской голова Сироткин в связи с этим произнес речь, указывая при этом пальцем на известную картину Маковского, висящую в думском зале: «Мы, потомки Козьмы Минина, должны показать пример бескорыстия…» «Отец города» умолчал, что сам только что вернулся из столицы и привез для своей фирмы военный заказ на 3 миллиона подков и 400 тысяч саперных лопат, причем по ценам, вдвое превышавшим рыночные.

От городского головы не отставали и другие «потомки Минина». Мучные фирмы Башкировых за 1915 год получили 13 миллионов рублей прибыли, а в 1916 году прибыль ожидалась в размере 17 миллионов. Ремесленный голова Антонов открыл на Дворянской улице пошивочную мастерскую военного обмундирования и разжился до такой степени, что когда уже при Советской власти ЧК конфисковала спрятанное им добро, то одно перечисление бриллиантовых и золотых вещей заняло пол-листа в местной газете.

Положение же трудящихся слоев населения ухудшалось с каждым месяцем. Подавленное настроение служило почвой для всякого рода мистических проповедей. В августе и сентябре 1916 года в Нижнем появились циркуляры итальянского общества телепатов, предлагавшие «специальный психофизический метод для борьбы с виновниками войны». В определенный день и час все последователи должны были максимально напрячь волю и мысленно пожелать гибели Гогенцоллернам. Некоторые нижегородские скептики, проделав эту процедуру, послали в Италию письменные запросы о причинах отсутствия результатов. В ответ пришло разъяснение, что если такие результаты не видны явно, то это вовсе не значит, что их на самом деле нет: по несовершенству нашей психической организации нам просто не дано их видеть…

Первого октября состоялось открытие в Нижнем эвакуированного из Варшавы Политехнического института. Город десятки лет мечтал о высшем учебном заведении, но этот перевод все-таки застал его врасплох: не было ни зданий для занятий, ни квартир для преподавателей и студентов. Наметили покупку громадного дома у наследников купца Торсуева (это здание, окружающее Мытный двор), но покупка задержалась из-за невероятных аппетитов владельцев, запросивших сначала 300 000 рублей, через две недели 375 000, а еще через десять дней — уже 400 000. Временно аудиторию и научные кабинеты разместили в реальном училище и в доме Осиповой на Ошарской площади.

Декабрь 1916 года сопровождался некоторым оживлением, вызванным перевыборами председателя городской думы и городского головы. Сироткинская «диктатура» за четыре года — с 1912 по 1916 — вызывала бесчисленные нарекания, а кое-где и прямой ропот населения. «Митрий Васильевич», занятый разъездами по надобностям собственных предприятий, городскими делами почти не занимался — в городе он был только «гастролером». Местный сатирический листок поместил однажды карикатуру, изображавшую сахарную голову и голову Сироткина. Подпись гласила: «Эти головы часто в Нижнем отсутствуют».

Борьба на перевыборах развернулась вокруг двух списков — «делового» (старый купеческий) и «прогрессивных избирателей мелкого и среднего ценза». В выборах имела право принимать участие лишь весьма небольшая часть городского населения — люди, обладавшие «цензом», то есть собственники недвижимого имущества, предприятий и квартир, оцененных не ниже 1200 рублей.

При этом из 446 зарегистрированных избирателей 53 обладали правом на два голоса. «Двойные голоса» сделали свое дело: Сироткин и его клика были переизбраны.

В последние дни декабря 1916 и января 1917 года город жил тревожно. В полученных 20 декабря столичных газетах обыватели прочитали загадочное сообщение: «Сегодня ночью в одном из аристократических особняков столицы после раута внезапно окончило жизнь известное лицо». Через два дня имя убитого Григория Распутина уже открыто произносилось и печаталось по всему городу.

Продовольственное положение ухудшалось все более, обещанная Уфимским земством партия зерна застряла где-то в пути, а мукомольные фирмы Башкировых и Дегтяревых предупреждали, что имеющихся запасов ржи и пшеницы хватит только до февраля. Очереди перед продуктовыми лавками сделались постоянными, были случаи разгрома лавочных помещений.

Сормовский завод — главная цитадель нижегородского пролетариата — всю вторую половину 1916 года был наполнен глухим ропотом и брожением.

С двадцатых чисел февраля газетные отчеты о заседаниях Государственной Думы стали печататься с «пробелами» и лаконичными пояснениями: «Стенограмма задержана по распоряжению председателя думы». Местные газеты опубликовали указы о роспуске Государственной Думы и Государственного Совета. А поздно ночью пришло известие, что власть перешла в руки комитета Государственной Думы…