Очи черные. Легенда преступного мира

Глава 10. Большие надежды

— Кошечка моя, немедленно покажись! — произнесла Нинель, входя без стука в комнату Лье. Девушка стояла в форме гимназиста и безысходно смотрела на хозяйку борделя.

— Да ты что! С ума сошла?! — всплеснула руками женщина в рыжем парике, что не предвещало ничего хорошего. — Хочешь, чтобы меня на каторгу сослали?

Теперь глаза Лье были такого же размера, как у Нинель. Впервые она видела панику в поведении своей душеприказчицы. Хозяйку борделя затрясло так, словно из нее выходил злой дух.

— Ты что, глупая, не поняла для чего халат? — взвизгнула Нинель. — Я же вчера тебе его вручила.

— Но вы не предупредили, что я должна надеть его сегодня, — виновато выдавила девушка, поспешно снимая гимназистский костюм, и уже через мгновение облачилась в шелковый халат. Инцидент был исчерпан, но настроение Нинель совсем испорчено, ей требовалась подзарядка, а это предполагало скандал.

— Я не должна никого ни о чем предупреждать, поняла меня? Я даю тебе кров над головой и работу, чтобы ты кормила своих никчемных родителей, заставивших тебя саму оказаться на помойке! Я могу вышвырнуть тебя в любую минуту, и мне будет плевать, что с тобой станет, потому что на твое место придет еще пять человек. Мне жаль, что ты не ценишь моего доверия! Ты — неблагодарная дрянь!

Лье не задевали ее слова. Если бы эта истерика могла обратить в пепел уставшую цепляться за подобие жизни девушку, она была бы по-настоящему благодарна «заботливой» торговке женскими телами. Ее ждал таинственный БДД — вот что было настоящей проблемой. Если ей нанесут увечья — не известно, как сложится дальнейшая судьба. Возможно, она закончит свою жизнь калекой-попрошайкой на паперти или ее соберут из отдельных обглоданных кусков в московском морге много дней спустя.

— Накрась губы и щеки. Ты похожа на мертвого мальчика, — откликнулась на ее мысли Нинель, которая, немного успокоившись, поправляла парик глядя в зеркало. Пока дамы вели далеко не светскую беседу, одна из неутомимых тружениц борделя приводила в порядок кровать Лье, меняя обычное постельное белье на дорогое. Приготовления были окончены, и девушка осталась одна в своей комнате в ожидании гостя. Перед уходом хозяйка борделя прошипела ей в ухо:

— Если он останется недоволен — пеняй на себя! Я превращу твою жизнь в ад!

«Что может быть хуже моей жизни, — пронеслось в голове промолчавшей на Лье. — Я уже в аду!». Она сидела на краю кровати и напряженно ждала. В коридоре послышались тяжелые шаги, приветственно зачирикала Нинель. Мужского голоса не было слышно, видимо, он говорил слишком тихо или вовсе молчал. Наконец двери распахнулись, и Лье опустила голову. Ее сердце колотилось громкими ударами, она боялась потерять сознание от волнения. Когда девушка подняла глаза, посреди ее комнаты стоял высокий мужчина. Ему было за сорок, но он не выглядел старо. Статный, широкоплечий человек в военной форме внимательно разглядывал девушку, лицо его было серьезно.

— Встать, — мягко скомандовал он. — И выйти на середину комнаты.

Дрожащая девушка робко поднялась и, запутавшись в длинном халате, чуть не рухнула на пол. Они поменялись местами — мужчина сел на кровать, а Лье вышла на центр комнаты.

— Сними халат и повернись ко мне спиной.

Ком застрял в горле девушки. Она недоверчиво посмотрела на мужчину, после чего отвернулась, чувствуя, как дрожат ее колени. Халат соскользнул быстро и красиво распластался у ее ног. Она слышала, как чекист поднялся с кровати и сделал несколько шагов к ней.

— Удивлен, что жива, — произнес он озадачено. Лье не сразу поняла, что именно имеется в виду под этими словами. Тот, кого в доме терпимости обозначали БДД, провел пальцем по ее ожогу и уточнил, как давно она на свободе.

— Несколько месяцев, — выдохнула девушка, и глаза наполнились слезами.

— Тебя ищут?

— Я не знаю…

Оденься, и сядем за стол.

Он некоторое время молчал, затем со вздохом произнес:

— Вы, наверняка, Ольга Пална, знаете, что рост преступности в период новой экономической политики весьма велик. При Московском уголовном розыске создали несколько специальных отделений по борьбе с разными отраслями бандитизма…

Он долго и степенно рассказывал о сознательности граждан и как важна помощь в поимке особо опасных преступников. Его официальная речь лилась мимо ушей Лье, она перестала его слушать сразу после того, как он назвал ее по имени и отчеству — это был дурной знак. Когда он замолчал, девушка спокойно спросила:

— Что вам от меня нужно?

— Место Черной моли — на каторге. И мы с вами это оба знаем. Кто скрывается под этой маской — неизвестно. Минимальное, что вы можете сделать для своей страны — узнать, кто эта женщина.

— Это невозможно, — произнесла Лье, понимая, к чему он клонит.

— Невозможного не существует. В конце прошлого века электричество было невозможным. А теперь посмотрите вокруг! Как славно, когда не нужно сидеть при свечах. А ведь кто-то когда-то говорил, что это невозможно.

— И у меня нет выбора? — произнесла она, еле дыша.

— У вас старые больные родители, Ольга Пална. И от вас, как я понимаю, зависит их будущее. Я могу гарантировать, что им обеспечат должный уход.

— Откуда я это узнаю? Как только я вернусь в «Черные очи», меня продадут, а потом найдут мой труп обглоданный собаками…

— Не исключено. Но на войне все средства хороши. Связь будете держать через Нинель — оставлять ей информацию лично для меня. Или, возможно, я с вами свяжусь лично. Словом, на вас я возлагаю большие надежды!

Мужчина внимательно посмотрел на стену и, усмехнувшись, произнес:

— Войдите сюда, вы — уже часть этого разговора.

Лье резко обернулась и заметила среди цветастых обоев дырку, из которой кто-то наблюдал за ними. Спустя минуту в комнату вошла Нинель. Щеки ее порозовели, она стыдливо опускала глаза, но со стороны казалось, что она что-то удивленно разглядывает под ногами.

— Это привычка, Борис Дмитрич, следить, чтобы не дай Бог, что-нибудь не стряслось… На прошлой неделе мою девочку покалечили и я не успела вызвать врача. Один человек… из ваших… запихал ей разбитую бутылку в… ну вы понимаете… Истекла кровью и умерла. Пришлось хоронить за собственный счет — одни убытки!

— Увольте меня от подробностей! — раздраженно произнес он. Борис Дмитриевич не раз слышал о распущенности своих коллег и склонности к жестокости. Он не любил обсуждать личные пристрастия, сам же придерживался традиционных взглядов на взаимоотношения между мужчиной и женщиной, бордели ему не были по вкусу, и он не раз был инициатором их закрытия. Перед тем как покинуть комнату Лье, он дал распоряжение привести ее в порядок — откормить и больше не водить к ней клиентов.

— Но как же так? — взмолилась Нинель. — Вы ведь меня разорите до нитки! На эту девочку столько надежд, она — моя золотая канарейка! Одна из самых талантливых и умелых…

— Расходы на ее содержание МУР возьмет на себя, — мужчина нетерпеливо прервал ее завывания. — Теперь она официально — наш внештатный сотрудник.

Сердце Лье пропустило удар при этих словах, внештатный сотрудник Московского уголовного розыска — худшей судьбы себе и пожелать нельзя было. Она пошатнулась и рухнула в сильные руки крепкого мужчины, молниеносно среагировавшего на ее обморок.

Жизнь Лье серьезно изменилась. Чтобы у девушек не было подозрений, пустили слух, что после чекистского визита ей приходится восстанавливаться при помощи медикаментов и врача. Сотрудницы борделя злорадствовали, узнав эту новость, считая Лье выскочкой. Она сразу стала популярной и была при работе с первых дней пребывания, причем, поселилась в одних из лучших апартаментов борделя, тогда как другие девицы могли сидеть без работы или посещать «кабинеты», занимаясь «дешевой любовью». Чем платила за эти «блага» Лье, вынужденная притворятся мальчишкой, никто не хотел знать, все считали ее приблизительные заработки. Лье предпочитала не поддерживать ни с кем отношения, поэтому ее возненавидели еще больше, называя за глаза «королевой помойки».

Неделю у Лье был постельный режим и полноценное питание несколько раз в день. Каждое утро к ней заезжал Борис Дмитриевич, следя, чтобы Нинель не подсунула девушке в постель какого-нибудь извращенца, и их усилия не пошли коту под хвост. Он знал, что хозяйка борделя — пройдоха, и не упустит выгоду при случае. Что взять с прожженной торговки?

Борис Дмитриевич каждый раз пил чай в комнате девушки и задавал различные вопросы по интересующей его теме.

— Значит, по сути, «Черные очи» — это тот же бордель?

— Да, — вздохнула Лье. — Мы танцевали только для того, чтобы мужчины могли хорошенько рассмотреть предлагаемый товар. Они выбирали, сообщали распорядительнице зала о своем намерении провести время с девушкой. Если ее выбирал еще кто-нибудь, важно было перебить цену.

— То есть, кто платит, то ее и…

— Да, — поспешно ответила девушка, не дав чекисту закончить фразу. — А кто платит много, тот может делать с ней все, что ему заблагорассудится. На несколько девиц было наложено «вето». Они были звездами «Очей». Бывало вечерами их заказывают сразу несколько господ и они поочередно уделяют внимание, просто мило общаясь за столиком, даже не позволяя дотрагиваться до себя… Без продолжения!

— А как же ограбления? — озадачился мужчина. — Ты говоришь, что ваш кабак посещали в основном постоянные клиенты… Слухи об ограблениях разносятся быстро, ведь богатых людей не так много в Москве. Легко проследить взаимосвязь и вычислить, кто стоит за преступлением!

— Даже если вычислят — побоятся. Вы же знаете, как жестока Черная моль. В кабаке сделали тайную игорную комнату, и туда повадился ходить священнослужитель. Мы, конечно, посмеивались, что теперь наши жизни не только под крылом Моли, но и под опекой Бога…

Священнослужитель оказался слишком азартным человеком, он проигрался и залез в долги. Ему порекомендовали найти деньги и рассчитаться в течение недели. Он проигнорировал предупреждения, а на угрозу ответил тем, что направился в органы власти и написал жалобу. Черная моль об этом узнала почти сразу, потому как «свои» люди были везде. Среди постоянных клиентов значились даже известные фамилии представителей лидирующей партии. Наказание за донос было ужасающим: ему выпустили кишки, и их длины хватило, чтобы протянуть его внутренности до места, куда он отнес свою бумажку с жалобой.

— После этого были проверки, но ничего не нашли. Игровая комната при дневном свете выглядела обычно… Девушки, раздевающиеся по ночам, на допросах вели себя скромно, и им жаловаться было не на что, — пожав плечами, произнесла Лье. — Ничего не изменилось, вывеска снова и снова приманивала посетителей…

Также Лье поведала о необычном новшестве последних лет — вечере для тех, кто мечтает стать постоянным посетителем «Черных очей». Именно там разыскивались основные жертвы ограблений. За столиками гости сидели поодиночке и не имели возможности общаться друг с другом. В первый вечер мужчины сидели в масках, они не имели права самостоятельно выбирать девушек, тех распределяли по столикам заранее. Задача девиц была разговорить гостей и выяснить максимальное количество информации, а затем все это написать и отдать доклад Матери революции. Вместе с Черной молью они намечали жертв и делали второй этап перед принятием в клуб постоянных посетителей. Мужчины, как и прежде, сидели в масках, они делали щедрые взносы и могли выбрать себе девушку и она «вела» их историю, прилагая все усилия, чтобы попасть в дом выбравшего ее богача. Затем его грабили и убивали.

— В такие ловушки в основном попадаются нэпманы. Они любят сорить деньгами и хотят получать все самое лучшее. Ими легко управлять, — делово произнесла девушка.

— То есть, если я захочу попасть в клуб, то вполне смогу изобразить нэпмана, придумав историю.

Лье рассмеялась, заверив, что его сразу вычислят.

— Но каким образом? — возмутился он.

— Я не знаю… Это в крови, в поведении, в облике. Вы же можете отличить преступника в толпе?

Борис Дмитриевич кивнул, ответив самостоятельно на свой вопрос.

— Однажды разоблачили одного шпиона… Ему выкололи глаза и отрезали язык в первый же вечер, увезли на окраину Москвы и там бросили.

— Я знаю это историю. Это был мой друг, с которым мы вместе были на войне в пятнадцатом году — Сашка Фролов. Хороший был человек, — вздохнул мужчина, вспомнив веселого улыбчивого парня с озорными глазами и широкой улыбкой. Он был очень инициативным и сам предложил план по внедрению в клуб посетителей «Черных очей». Его нашли через сутки мертвым возле обочины дороги.

— О проделках Черной моли знают все. Поясните, Ольга Пална, почему девушки идут к ней на работу?

— На первый взгляд, кажется, что Черная моль опекает и заботится. Для отчаявшегося человека любое внимание — на вес золота… Никто даже не предполагает, какую цену придется заплатить за ее внимание… После того как на плече появляется клеймо, — договор с дьяволом заключен, она владеет твоей душой и обратного пути нет.

Глаза Лье наполнились слезами. Ее маленькая ручка лежала на столе рядом с чашкой остывшего чая. Борис Дмитриевич положил свою кисть поверх ее и с улыбкой произнес:

— Вы — самое изящное орудие убийства, которое мне доводилось когда-либо видеть!

Лье оторопела, вникая в смысл сказанных слов, а он смутился, понимая, что шутка не совсем удачна. Девушка выдавила улыбку, чувствуя, как от тепла его ладони начинается легкое покалывание в организме. Рядом с этим человеком Лье чувствовала себя спокойно. Этот уверенный в себе, решительный мужчина начинал ей по-настоящему нравиться, и она почти не вспоминала о Михаиле. Казалось, и БДД к ней расположен, и воспринимает ее не просто, как наживку для Черной моли. Если его первые визиты были весьма коротки, а фразы поверхностными и формальными, то спустя неделю чекист проводил в ее компании по несколько часов.

— Вы говорили, что вам надо идти через четверть часа, — заботливо произнесла она, поглядывая на настенный механизм, отсчитывающий время.

— Пожалуй, побуду еще с вами, Ольга Пална. Опять про эти убийства, грабежи, насилие слушать…

— Можно подумать, мы с вами говорим, о чем-то другом! — отшутилась она и оба от души рассмеялись.

Бориса Дмитриевича поражала ее странная способность выглядеть невинно, нежно и трогательно. Ему хотелось заботиться об этой девушке и защищать ее. Он прекрасно понимал, какая судьба была за ангельским видом той, что в течение продолжительного времени работала в борделях, и боялся представить, какое количество мужчин промаршировало через ее недолгую жизнь.

— Чего вы ее не отправляете? — нервничала Нинель. — Мне нужна эта комната. У меня появилась прекрасная кандидатка, которая, я уверена, станет моей фавориткой в короткое время.

— Я сообщу в управление, что вы препятствуете поимке опасного преступника, — строго пообещал Борис Дмитриевич, и гнев женщины тут же сменился на милость, из грозного волка она мигом превратилась в податливую блеющую овечку. — Неужели вы не понимаете, что мы должны ее представить в лучшем виде, чтобы не было подозрений! Пока она выглядит как голодный беспризорник!

Нинель обреченно вздохнула, понимая, что на беду впустила на свой порог Лье. Но сопротивляться МУРу было глупо и бессмысленно, поэтому дамочка, закусив губу, терпеливо сносила удары судьбы. Близился день, когда гусеница, превратившись, наконец, в бабочку, выпорхнет из кокона. Этого момента Лье ждала с ужасом, Борис Дмитриевич — с тоской, а Нинель — с вожделением.