Очи черные. Легенда преступного мира

Глава 13. Совместные планы

Душечка больше не блистала в самом центре сцены, и из первых рядов переместилась «на галерку». В «Черных очах» она держалась исключительно за счет давних почитателей ее «таланта». Никто не мог понять, что сломило одну из самых ярких и популярных красоток Черной моли. Ходили слухи, что она была влюблена, а также о ее беременности, от которой, согласно кодексу заведения, пришлось избавляться при помощи пучеглазой акушерки, получившей прозвище Ведьма Анна. Эта некрасивая кривоногая женщина ненавидела кокоток, с которыми часто имела дело. Большая часть девиц после ее операций оставались бесплодными, она будто специально лишала их надежды на полноценное будущее. Все пересказывали жуткую историю об одной молоденькой девушке, которая рассмеялась, глядя на забавное лицо акушерки, и та исцарапала ее внутренности так, что страдалица истекла кровью и умерла спустя несколько часов.

Неприятный голос Матери революции возвестил, что до начала их представления остались считанные минуты, девушки засуетились, поправляя чулки и цветастые платьица, кто-то вносил последние штрихи в макияж. На общем танце Льё находилась сбоку, но в первом ряду. Она выбрасывала стройные ноги под самый потолок, сверкая глазами, стараясь нравиться и привлечь к себе внимание клиентов. Она даже немного соскучилась по этим выступлениям, которыми ограничилась бы с огромным удовольствием. «Если бы возможно было просто танцевать и получать за это деньги без лишних телодвижений», — мечтала она. Освещение сцены было усилено за счет дополнительных ламп и девушки не видели лиц сидящих в зале мужчин. Кто-то ворчал на это новшество, жалуясь, что в привычке работать, глядя в глаза конкретного объекта, другие наоборот ощущали большую свободу, потому что не ловили постных выражений лица во время танца, которые могли испортить настроение и снизить запал.

Скучающий Михаил был немного пьян и зевал, давно пресытившись зрелищными плясками красоток. Он равнодушно рассматривал танцовщиц, желая выбрать себе спутницу для совместного времяпрепровождения. Ему позволялось приглашать к себе в постель тех девушек, которых не забирали на ночь гости. Вдруг он заметил на сцене Лье и протер глаза, будучи уверенным, что абсент, который он открыл для себя совсем недавно, творит чудеса и вводит в заблуждение его затуманенное сознание, создавая галлюцинации. Михаил сделал знак одной из девушек, затянутых в хорошо сшитые фраки, и уточнил, кто стоит с краю.

— Это — Лье, — произнесла мягко и уважительно сотрудница кабака. — Она работала в «Очах» раньше, а потом… отдыхала… или лечилась… И теперь снова вернулась. Это все, что мне известно. Внести ее в ваш лист ожидания?

— Не надо! — грубо ответил мужчина и по-хозяйски сделал знак рукой, чтобы его оставили в покое.

Бывшая возлюбленная Михаила двигалась почти напротив него и выглядела слишком счастливой. Он заказал еще выпивки и уже не сводил взгляда со своей старой знакомой. После того, как первый танцевальный блок был закончен, и на сцене тоскливо завыли душещипательный роман, он поспешил в комнату для переодеваний.

— Кто бы мог подумать?! — произнес пьяный мужской голос, Лье вздрогнула так, словно услышала человека, который давно умер. — Я был уверен, что никогда не увижу тебя больше!

— Представь, примерно также думала и я! — притворно весело произнесла она.

— Н-да, ты вернулась сюда и снова следуешь по пути величия, который указала тебе Черная моль… Будешь скакать перед зажравшимися нэпманами и нырять в их постели?!

— Не только я следую по этому пути! Не тебе меня судить! — произнесла она с усмешкой. Ее раздражала та свобода, с которой он вел себя в кабаке. По взглядам некоторых девиц было понятно, что их с Михаилом связывает нечто большее, чем приятельские беседы. Вокруг суетливо шелестели нарядами танцовщицы, готовясь к следующим номерам, некоторые слишком нарочито прислушивались к их почти интимному разговору и смело оголялись перед Михаилом, словно делали вывод. Это зрелище доставляло Лье неприятные ощущения. Она не торопилась менять костюм, потому что пока была только в общих композициях. Ей еще предстояло приготовить индивидуальные номера для программы, которые в перспективе должна была отсмотреть Мать революции, а возможно и сама Мадам.

— Где ты была? — спросил молодой человек довольно резко, он пристально уставился на нее, желая понять, остались ли хоть какие-то чувства в ее организме.

— Я не услышал ответа на вопрос! — грубо уточнил Михаил у опечалившейся девицы.

Они не виделись несколько месяцев, но ей казалось, что их разделяют годы разлуки. Девушка внимательно всматривалась в его лицо, и ей казалось, что перед ней совсем другой человек, — не тот милый парень, которого она подобрала на улице и усадила рядом с собой в шикарном автомобиле, а после ввела во взрослый мир, сделав своим любовником, лучшим любовником из всех, кто у нее когда-либо был. Их ночи в крошечной комнате теперь казались ей выдумкой, фантазией, иллюзией, сказочным сном.

— Мне запрещено с тобой общаться, — честно призналась Лье, поймав строгий взгляд Матери революции, которая с прищуром наблюдала за их беседой. — Пожалуйста, оставь меня в покое! К чему ворошить прошлое?!

— Запрещено? Но кем?! У кого есть такие полномочия — запрещать тебе говорить со мной?

— У того, в чьих руках твоя душа. Как и моя тоже! Мы не принадлежим себе, разве ты этого еще не понял?! — произнесла она отчетливо. Лье отвернулась от озадаченного мужчины и начала активно готовиться к следующему номеру, делая вид, что не замечает его присутствия. Она с трудом сдерживала слезы, ощущая, как огромный ком давит ей на горло.

— Это называется отставка, мальчик мой! — прокомментировала Душечка довольным голосом, театрально пожав плечами. Она хихикнула и неудачно нагнулась вперед, выронив из декольте свой маленький секрет — бутылек с алкоголем.

— Ты пьяна! — грозно произнес Михаил.

— Ты тоже! — вторила она.

— Мне не нужно идти на сцену, чтобы демонстрировать свой зад!

— Пожалуешься Мадам? Давай, пусть она сделает мою жизнь еще ужаснее! Только знай, что мне на это плевать. Оттуда, где я нахожусь в данный момент, — ниже не упасть!

Они могли бы долго перебрасываться фразами, но заблажила Мать революции, объявляя о всеобщей готовности снова выйти на сцену. Молодой мужчина еще раз взглянул на Лье — она занималась собой и не обращала на него никакого внимания, и он стремительно направился прочь, тихо ругаясь на ходу.

— Выродок Черной моли! — тихо прошипела ему в спину Душечка, после чего, слегка шатаясь, направилась к своему столику, чтобы поправить макияж.

После того, как Душечка пару раз свалилась во время выступлений, ей запретили выходить на сцену. Она очень разозлила Мать революции, которая была вне себя от ярости и хрипела, отчитывая ее так, что, казалось, жилы на ее шее лопнут:

— Что ты себе позволяешь? Если выдохлась, иди на улицу и торгуй телом! Пусть тобой наслаждаются извозчики и всякая шушера неумытая, на большее ты не тянешь!

— Я с удовольствием! Но где гарантия, что вы меня отпустите?! — взвизгнула женщина.

— Я попробую решить этот вопрос. Возможно, за твои заслуги Мадам согласится тебя отпустить живой, — мрачно произнесла бывшая анархистка и тут же добавила: — Что вы развесили уши, сонные вороны?! Быстро в зал! Вас ожидают гости!

Все, кроме Душечки, торопливо направились к двери, устроив толкучку возле выхода. Мать революции окликнула Лье и с вызовом произнесла:

— Тебе, кажется, негде жить? Ты можешь занять квартиру через дорогу! Платить ты никому не обязана — это забота Мадам, у нее большие планы на тебя.

— А мне куда прикажете деваться? — воскликнула Душечка, вопросительно уставившись на строгую женщину в монашеском одеянии.

— Найди себе что-нибудь поскромнее. По средствам. На роскошную квартиру ты давно не зарабатываешь!

Лье пропустила вперед выходящую из комнаты для переодеваний Мать революции и поспешила направиться в зал, но ее остановил нетрезвый голос оскорбленной и униженной Душечки:

— Однако лихо ты взялась за дело!

— Я не понимаю!

— Нажаловалась, чтобы вышвырнуть меня… Ты займешь мою квартиру, но мной тебе не стать. Заморыши никогда не превращаются в королев!

— Зато королевы становятся заморышами! — парировала Лье, не желая объясняться, потому как не чувствовала за собой вины, она поспешила оставить отцветающую Душечку в одиночестве, но та ей словно выстрелила в спину:

— Я буду следить за тобой, Лье! И когда ты оступишься, я буду рядом! И первая брошу горсть земли на твой гроб.

В зале стоял гул, громко хохотали кокотки над шутками своих кавалеров, звенели бокалы, и пахло табачным дымом.

— Тебя просят прийти в казино, — произнесла распорядительница зала. Бывшая танцовщица попала когда-то под лошадь и серьезно пострадала, после долгого лечения от хромоты так и не удалось избавиться. Податься ей было некуда, и Черная моль позволила калеке остаться в «Черных очах», чем девица была очень довольна. Она занималась подведением итогов после завершения концертной программы — сравнивала суммы, назначенные за компанию девушек, после чего распределяла их по столикам.

— Тебе повезло, Лье! Тебя выбрал щедрый нэпман. Он — не старик, да еще и красив! — произнесла распорядительница в полголоса.

То, что мужчина — не старый и привлекательный, было приятным фактом, но, как правило, они оказывались самыми требовательными и очень жестокими. Лье надела маску радости и направилась к игорному залу, но дорогу ей преградил Михаил.

— Тебя купили? Кто из этих толстопузов? — спросил он, как бы по-дружески толкнув ее в плечо.

— Я должна работать, иначе у меня возникнут проблемы с главой этого кабака. Да и у тебя тоже!

Он вдруг прижал ее к себе очень плотно, и Лье замерла, чувствуя, как отзывается ее тело на эти объятия.

— Не ходи к нему! Останься со мной, Лье! Давай убежим куда-нибудь! — шептал он страстно и отчаянно.

— Куда мы убежим? — тихо выдохнула девушка, дрожа всем телом, ее глаза наполнились слезами, а голова немного кружилась от близости любимого человека.

— В Крым!

— Как глупо!

— Помнишь Фани? Она вернулась! — весело произнес молодой мужчина.

— Это невозможно…

— Почему?

— Потому что я ее убила! — в ее голосе сквозила жестокость. Теперь имя Фани Каплан, которой она когда-то восхищалась, вызывало у нее отвращение. Легендарная подслеповатая дама, не пристрелившая выжившее и продолжающее паразитировать «Зло», напоминало ей о том, что нужно нести ответственность за свои поступки и доводить начатое до конца, не останавливаясь на полпути. Лье взяла себя в руки и отстранилась от молодого мужчины, решительно отправившись в игровой зал. Она не оглядывалась, но чувствовала его обжигающий взгляд, и это ощущение заставляло ее трепетать. Девушка решительно промаршировала между столиков, за которыми сидели пары, пытаясь не думать о Михаиле, и представляла насыщенный вечер в компании красавца незнакомца. Возле двери, разделяющей девушку с клиентом, ожидала Мать революции, которая в обычной манере — сурово и сухо — представила человека, в компании которого пройдет вечер, а возможно и ночь Лье. Богатый нэпман прибыл из Петрограда, желая купить в Москве землю под строительство, он очень богатый человек и планировал регулярно посещать заведение, поэтому важно, чтобы мужчина остался доволен. Лье покорно кивнула и взялась за ручку двери, но бывшая анархистка удержала ее, схватив за локоть и тихо прошипев:

— Ты взволнована!

— Да… У меня ведь был перерыв, поэтому немного тревожно… Я выпью шампанского, и все как рукой снимет!

— О чем ты говорила с Михаилом?

— Он предложил… вспомнить старые времена. Нас ведь кое-что связывает, как вы помните, но все осталось в прошлом! — твердо и убедительно произнесла Лье скорее себе, чем Матери революции, изо всех сил пытаясь скрыть печаль и досаду, вызванные теплыми объятиями самого желанного мужчины на земле.

В игорном зале обычно толпился люд: гости вышвыривали деньги на столы, шнырял обслуживающий персонал с подносами, а невозмутимый крупье, которого часто ругали проигравшие клиенты, молча выполнял свою работу. Лье не понимала пристрастия к азартным играм, считая это глупым занятием. Она любила скачки, на которых была лишь однажды и даже с позволения пожилого дворянина, которого ей пришлось сопровождать, сделала несколько удачных ставок, оставшись в выигрыше.

— Не так страшен черт, как его малюют! — произнес знакомый голос. Лье испуганно уставилась на высокого широкоплечего знакомого с музыкальными руками и доброй улыбкой. На Борисе Дмитриевиче был хорошо сшитый костюм, который очень ему шел. Если бы не отчетливая русская речь, он вполне мог сойти за иностранца.

— И все же вас подкинули в вашу крестьянскую семью, — тихо прошептала Лье, обеспокоенно обернувшись, чтобы убедиться, плотно ли закрыта дверь. Громко зазвучала музыка, и послышался свист мужчин, на сцене появилась Сара — темноволосая молчаливая красавица. Она выходила на сцену почти без одежды и метала ножи под аплодисменты разгоряченной толпы. Ее лицо было наполовину скрыто темной тканью, и Сара не продавала себя, потому что являлась дочерью какого-то важного человека. Выступала девушка ради удовольствия, а позже ехала домой в собственном автомобиле. Это была единственная не заклейменная девица в труппе «Черных очей», и за независимость ее ненавидели остальные танцовщицы.

— Вы очень красиво танцевали!

— Зачем вы здесь? Если вас раскроют, под утро отсюда унесут два трупа! — взволновано прошептала Лье.

— Не беспокойтесь, меня считают аристократом из Петрограда…

— Не льстите себе! Здесь вы — просто денежный мешок! — проворчала девушка и поспешила взять бокал шампанского со столика у стены, а после того, как сделала несколько жадных глотков, еще раз уточнила о цели его визита.

— Не было иной возможности встретиться! — оправдывался он. — Нинель умерла.

— Умерла? — воскликнула Лье, подавившись шампанским.

— Никто не вечен и ничто не вечно, как говорится. Она свернула себе шею, когда упала с лестницы. Наследников она не оставила и у нее все отняло государство.

— И почему я не удивлена?.. — выдохнула Лье, наливая себе еще шампанского. На столе стоял поднос с дорогой закуской из мясных деликатесов.

— Ты говоришь об отсутствии наследников?

— Нет, о том, что у нее все отняло государство!

— Но деньги пошли в дело, как ты видишь, — произнес Борис Дмитриевич, проведя по мягкой дорогой материи своего костюма. — А здание решили отдать сиротскому приюту!

— Приюту? — удивилась девушка и тут же добавила, усмехнувшись: — Вместо проституток там будут жить беспризорники!

— Те же заблудшие души. Потерянные, не обласканные… Я — ваш первый клиент?

— За сегодня?

— В целом, после возвращения в «Черные очи»?

Лье кивнула, а он радостно выдохнул:

— Что ж, Ольга Пална, я оплатил вас до утра. Вам придется проехать со мной!

— Куда? — напугано уточнила девушка, подавившись шампанским. В ее воображении возникла комната допросов и чекистские пытки, о которых не раз рассказывала их надзирательница — Мать революции. У бывшей анархистки случались слезоточивые приступы в моменты, когда доза алкоголя в организме превышала определенную норму. Женщина обмякала, превращаясь в самого обычного человека, способного на чувства. В эти сокровенные минуты она рассказывала истории о прошлой жизни: например, о побеге из Новинской женской каторжной тюрьмы в тысяча девятьсот десятом году или о том, как соскребали со стен одну из ее приятельниц-анархисток, подорвавшуюся на своей же бомбе. Но самой мощной болью в ее душе отзывались моральные надругательства, такие как фальшивые расстрелы — ружьями, заряженными холостыми, и бесконечные угрозы расправой с близкими людьми.

— Я отвезу тебя в гостиницу. Выспишься, и наметим совместный план действий! — успокоил ее Борис Дмитриевич, заметив беспокойство на лице молодой женщины.

«Совместный — хорошее слово!» — подумала она. Ей не терпелось покинуть «Черные очи». И еще она жаждала задать вопросы о судьбе родителей.

— Мне нужно взять мое пальто! — произнесла Лье с улыбкой.