Очи познания: плоть, разум, созерцание

4. Развитие, медитация и бессознательное

В общем, процесс психологического развития, – который в человеке представляет собой действие космической, или вселенской, эволюции, – происходит по весьма отчетливой схеме. Как мы видели в предыдущей главе, на каждой стадии развития возникает структура более высокого порядка (более сложная и, следовательно, более интегрированная) в результате дифференциации предыдущего уровня более низкого порядка. Сознание знакомится с этой более высокоорганизованной структурой, и в конечном счете самость отождествляется с данной эмерджентной структурой. Например, когда тело возникает из своего плероматического слияния с материальным миром, сознание становится телесной самостью: оно отождествляется с телом. Самость, как следствие, более не ограничена плероматическим слиянием, но оказывается привязана к телу. Когда в сознании появляется языковая способность, самость начинает переход от исключительно биологической телесной самости к синтаксическому эго. В результате самость отождествляется с языком и начинает оперировать как синтаксическая самость. Как следствие, она более не ограничена только лишь телом, однако она теперь привязана к ментальному эго. Сходным образом, в дальнейшей эволюции возникает божество-Архетип, который вводится в сознание (в тонком пространстве), и тогда самость отождествляется с этим Архетипом в качестве его самого и оперирует на базе этого отождествления. Самость, в таком случае, более не ограничена только лишь эго, но она ограничена своим собственным Архетипом и так далее. Смысл же в том, что по мере того, как формируется каждая следующая более высокоорганизованная структура, самость в конечном счете отождествляется с данной структурой, – что есть нормальный, естественный и уместный процесс. Однако в ходе развертывания эволюции каждый уровень, в свою очередь, дифференцируется от самости, то есть можно сказать – «снимается с нее». Иными словами, самость в результате разотождествляется со своей текущей структурой для того, чтобы отождествиться со следующей эмерджентной структурой более высокого порядка. Если точнее, то можно сказать, что самость отстраняется от исключительного отождествления с более низкой структурой. Она не выбрасывает эту базовую структуру, а просто более не отождествляется с ней исключительным образом. Идея же в том, что, поскольку самость дифференцирована от более низкой структуры, она трансцендирует эту структуру и, таким образом, обретает способность оперировать на базе этой более низкой структуры, используя в качестве своего инструментария нововозникшую структуру.

Таким образом, когда телесная самость оказывается дифференцирована от материальной среды, она обретает способность оперировать на базе этой среды при помощи инструментов самого тела (таких, как мышцы). Когда же в дальнейшем эго-разум дифференцируется от тела, он обретает способность оперировать на базе тела и мира при помощи уже своих инструментов (понятий, синтаксиса). Когда от эго-разума дифференцируется тонкая самость, она научается оперировать на базе разума, тела и мира при помощи своих структур (сиддх, интуиции) и так далее.

Итак, в каждой точке психологического развития мы обнаруживаем следующее: (1) в сознании эмерджентно возникает более высокоорганизованная структура; (2) самость отождествляет свое существование с этой более высокой структурой; (3) в конечном счете возникает следующая более высокоорганизованная структура; (4) самость разотождествляется с более низкой структурой и смещает свою сущностную отождествленность (идентичность) к этой более высокой структуре; (5) сознание, тем самым, трансцендирует более низкую структуру и (6) обретает способность оперировать на базе этой более низкой структуры исходя из более высокоорганизованного уровня; так что (7) становится возможным интегрировать в сознании все предыдущие уровни. Мы отметили, что каждая последующая структура более высокого порядка является более сложной, более организованной и более интегрированной, – и эволюция продолжается до тех пор, пока не остается одно лишь Единство, предельно выраженное во всех направлениях, в результате чего исчерпывается сила эволюции и происходит совершенное освобождение в Лучезарности как Всемирном потоке.

Еще несколько технических моментов: обращаясь к терминам, заимствованным из лингвистики, мы можем сказать, что каждый уровень сознания состоит из глубинной структуры и поверхностной структуры. Глубинная структура представляет собой определяющую форму уровня, в которой воплощены все потенциалы и ограничения данного уровня. Поверхностная структура – это попросту конкретное проявление данной глубинной структуры. Поверхностная структура ограничивается формой глубинной структуры, однако в рамках самой этой формы она вольна выбирать разнообразные содержания. Можно обратиться к аналогии десятиэтажного здания: каждый этаж является глубинной структурой, тогда как различные комнаты и предметы на каждом этаже – это поверхностные структуры. Все телесные самости находятся на втором этаже; все вербальные эго-разумы – на пятом этаже; все тонкие архетипы – на восьмом; причинное – на последнем этаже, а само здание есть Сознание как Таковое. Смысл же в том, что хотя все вербальные эго весьма отличаются друг от друга, все они находятся на пятом этаже: всех их объединяет одна и та же глубинная структура.

Итак, перемещения поверхностных структур мы называем трансляцией; перемещения глубинных структур мы называем трансформацией. Таким образом, если мы переместим мебель в рамках четвертого этажа из одного места в другое, это трансляция; однако, если мы переместим ее вверх на седьмой этаж, это трансформация. Тем самым каждая вертикальная трансформация означает эмерджентное возникновение в сознании нового и более высокого уровня, имеющего новую глубинную структуру, в рамках которой новые трансляции, или поверхностные структуры, могут разворачиваться и оперировать.

Каждый раз при возникновении глубинной структуры более высокого порядка более низкоорганизованные структуры подчиняются, обворачиваются и постигаются им. Иными словами, в каждой точке эволюции или развития то, что есть целое одного уровня, становится всего лишь частью более высокоорганизованного целого следующего уровня. Мы видели, к примеру, что во время ранних стадий развития тело является целым самоощущения – то есть телесного эго. Когда же, однако, возникает и развивается разум, то ощущение тождественности (идентичности) сдвигается к разуму, а тело становится всего лишь одним из аспектов, одной из частей общей самости. Сходным образом, когда возникает тонкий уровень, то разум и тело – которые вместе теперь составляют целое системы самости – становятся всего лишь аспектами, или частями, новой более всеобъемлющей самости.

В точности так же мы можем сказать, что в каждой точке эволюции и развития способ бытия самости становится всего лишь компонентом более высокоорганизованной самости (например, тело было единственным способом бытия самости до того, как возник разум, а когда это произошло, оно стало всего лишь одним из компонентов самости). Это можно выразить несколькими путями, каждый из которых откроет что-то важное о развитии, эволюции и трансценденции: (1) то, что ранее было отождествлением, становится отстранением; (2) то, что ранее было контекстом, становится содержимым (то есть контекст познавания и опыта одного уровня становится просто содержанием познавания и опыта следующего уровня); (3) то, что ранее было фоном, становится фигурой (что освобождает фон более высокого порядка); (4) то, что ранее было субъективным, становится объективным (пока и тот, и другой термин не станут бессмысленными); и (5) то, что ранее было условием, становится одним из элементов (например, разум, который был априорным условием эгоического переживания, становится всего лишь элементом опыта тонкой сферы).

Каждый из этих пунктов, на самом деле, является определением трансценденции. Но это еще и определение стадии развития. Следовательно, и то и другое, по сути, тождественные вещи, так что эволюция, как уже говорилось, это в действительности «самореализация через самотрансценденцию».

Многие описания того, что известно как «бессознательное», просто допускают, что оно присутствует изначально как процесс или содержимое, а затем начинают описывать его слои, уровни, основания, модальности и содержание. Но я убежден в том, что данный подход необходимо дополнять перспективой развития и эволюции, с одной стороны, и динамическими факторами – с другой.

Позвольте мне привести несколько примеров самой проблемы: транзакционный анализ говорит о бессознательном (или предсознательном) программировании сценариев, содержащих вербальные команды, такие как «чувствую вину» или «тревожусь». Работа аналитика сценариев состоит в том, чтобы способствовать раскрытию, выявлению и осознанию этих команд и, как следствие, освобождению клиента от их навязчивой власти. Простоты ради давайте назовем это «вербально-сценарным бессознательным».

Прошу отметить довольно простой момент: довербальный ребенок не может иметь вербально-сценарного бессознательного. Напротив, прежде чем оно появится, сначала в процессе развития должен эмерджентно возникнуть сам язык, затем он должен оказаться нагружен сценарными командами; они, в свою очередь, далее должны будут засесть ниже порога обыденного сознания – именно в этот момент, но не раньше, можем мы говорить о бессознательном сценарии. Сходным образом, ребенок на дофаллической стадии не может иметь фаллической фиксации, а доэгоический младенец не обладает бессознательной структурой эго-характера и так далее.

Очевидно, что материал того, что обычно понимается как некое «общее» бессознательное, в значительной степени зависит от процессов развития: все бессознательное целиком, во всех его формах, не является чем-то, что просто дано человеку с самого начала. И все же, если продолжить рассмотрение данного вопроса, многие авторы, судя по всему, полагают, что имеется некое «трансперсональное бессознательное», которое, мол, присутствует изначально, но в подавленном состоянии, тогда как – если это нечто вроде вербально-словесных программ, структуры характера, ментальных способностей, абстрактного мышления и высших структур в общем – оно еще не может быть подавлено, или вытеснено, поскольку оно еще не имело шанса сформироваться в развитии. Оно еще не вытеснено из сознавания, в первую очередь потому что оно еще не возникло в сознавании, пусть даже в самой общей форме.

Вооружившись этим учитывающим развитие динамическим взглядом (а не взглядом, подразумевающим статичность и предзаданность вещей), я теперь опишу пять базовых типов бессознательных процессов. Все это типы бессознательных процессов, а не уровни бессознательного (хотя я собираюсь коснуться и их). Предложенный ниже эскиз нельзя считать ни исчерпывающим, ни конечным; он просто указывает на ряд вопросов, с которыми, как я ощущаю, психология в общем и созерцательная психология в частности должна разобраться.

1. Основное, или фоновое, бессознательное. В слово «фон» (или основа) в данном случае я вкладываю нейтральный смысл; его не следует смешивать с «Основой Бытия», «открытой Основой» или «Праосновой»[102]. Хотя, в некотором смысле, оно и «всеобъемлюще», это все же, в основе своей, понятие, опирающееся на перспективу развития. Зародыш «обладает» фоновым бессознательным; по сути, это все глубинные структуры, существующие в качестве потенциалов, готовых эмерджентно возникнуть в какой-то момент будущего. Все глубинные структуры, данные коллективному человечеству, – включая каждый уровень сознания (от тела и разума до души и духа; от грубого до тонкого и причинного) – обернуты, завернуты и пребывают в недифференцированном состоянии в фоновом бессознательном. Все данные структуры бессознательны, но они не подавлены, или вытеснены, потому что они еще не проникли в сознание. Развитие или эволюция состоит из последовательности иерархических трансформаций, развертываний, или дифференциаций, глубинных структур из фонового бессознательного, начиная с низших (материя и тело) и заканчивая наивысшими (причинное и предельное). Когда – и если – все фоновое бессознательное оказывается полностью развернуто, тогда остается только сознание: все сознается как Все. По словам Аристотеля, когда воплощаются все потенциалы, то результатом будет Бог.

Обратите внимание на то, что фоновое бессознательное преимущественно лишено поверхностных структур, ведь им, по сути, сознание научается в процессе разворачивания глубинных структур. Это аналогично идее Юнга об архетипах как «формах, лишенных содержимого». Юнг сформулировал это следующим образом: архетип (глубинная структура) «обретает свое содержимое [поверхностную структуру], только когда он осознается и, следовательно, наполняется материалом сознательного опыта».[103] Все «наследуют» одни и те же базовые глубинные структуры; но каждый научается своим индивидуальным поверхностным структурам, которые могут быть очень похожи или очень непохожи на поверхностные структуры других индивидов, особенно представляющих другие культуры (но все равно в рамках ограничений, налагаемых самими глубинными структурами). Это очень схоже с предложенной Хартманном концепцией «недифференцированной матрицы» или «врожденных механизмов» – концепцией, признаваемой практически всеми современными школами психоаналитической эго-психологии. Бланк и Бланк описывают это следующим образом: «Следовательно, из того, что нам на сегодня известно, можно сказать, что недифференцированная матрица содержит потенциальные эго, ид, влечение, аффект, психику, соматику и иные вещи, которые еще предстоит открыть».[104] Я просто добавлю, что «иные вещи, которые еще предстоит открыть» включают в себя все обсужденные нами высшие уровни, а также что недифференцированная матрица содержит, по сути, только лишь глубинные структуры всех этих компонентов и уровней, ибо поверхностным структурам люди научаются индивидуально и под воздействием культуры, а посему от человека к человеку они могут варьироваться. Данную сумму первозданных глубинных структур, таким образом, мы и называем фоновым бессознательным.

Итак, все последующие далее типы бессознательного можно определить относительно фонового бессознательного. Это даст нам понимание бессознательных процессов, которое одновременно будет отражать структурность и динамику, а также многослойность и развитие.

2. Архаическое бессознательное. Первоначальные новаторские усилия Фрейда в сфере психоанализа привели его к необходимости постулировать существование двух фундаментально различных психических систем: системы бессознательного, как он ее обозначил, и системы сознательного. Бессознательное, как он ощущал, порождалось вытеснением: некоторые импульсы, которым система динамично сопротивлялась, силой изгонялись из сознавания. «Бессознательное» и «вытесненное» составляли для него в целом одно и то же.

Однако в итоге Фрейд стал говорить не столько о системе сознательного и системе бессознательного, сколько об эго и ид, и было не вполне ясно, как эти две формулировки соотносятся. То есть эго не было тождественно системе сознательного, а ид не было тождественно системе бессознательного. Во-первых, части эго (суперэго, защитные механизмы и структура характера) были бессознательными, а части ид – тоже бессознательными, но не вытесненными. Словами самого Фрейда: «Мы признаем, что Бессознательное не равнозначно вытесненному; все еще верно утверждение, что все вытесненное есть Бессознательное, однако не все Бессознательное вытеснено».[105]

Не все бессознательное есть результат вытеснения, потому что, как осознал Фрейд, часть бессознательного является таковым с самого начала: она не является сначала личным опытом, который затем вытесняется; она, так сказать, начинается в бессознательном. На более раннем этапе Фрейд считал, что истоки символов в сновидениях и фантазий можно найти в личных переживаниях реальной жизни, но затем он пришел к выводу, что многие из таких символов никоим образом не могли быть порождены личным опытом. «Откуда же появляется необходимость в этих фантазиях и откуда берется материал для них? – слышим мы его вопрос. – Не может быть никаких сомнений о том, что их истоки в инстинктивной сфере; но каким же образом тогда можно объяснить, что одни и те же фантазии всегда формируются с одним и тем же содержанием? У меня есть на это ответ, который, вероятно, покажется многим из вас вызывающим. Я убежден в том, что эти первичные фантазии… являются филогенетическим наследием. В них индивидуум… дотягивается… до переживаний прошлых эпох».[106] Этот филогенетический материал, или «архаическое наследие», включает, помимо инстинктов, «сокращенные версии эволюции, пройденной всем человечеством в течение долго длившихся периодов и с доисторических времен». Хотя Фрейд глубоко расходился с Юнгом во взглядах на природу такого архаического наследия, он все же сказал: «Я всецело согласен с Юнгом в вопросе признания существования данного филогенетического наследия».[107]

Для Юнга «филогенетическое наследие» состояло, конечно же, из инстинктов и связанных с ними ментальных форм, или образов, которые он в результате (и к несчастью) назвал архетипами. По Юнгу, инстинкт и архетип были очень близко друг с другом связаны – почти едины. Как поясняет Фрей-Рон: «Связь между инстинктом и архетипическим образом казалась [Юнгу] настолько тесной, что он пришел к выводу об их неразрывности… Он считал изначальный образ [«архетип»] автопортретом инстинкта – иначе говоря, восприятием инстинктом самого себя».[108] Что до самих архаических образов, точка зрения Юнга такова:

Человек наследует эти образы из своего родового прошлого – прошлого, которое включает всех его как человеческих, так и дочеловеческих, или животных, предков. Эти видовые образы не наследуются в том смысле, что человек сознательно вспоминает или видит образы опыта своих предков. Скорее, это предрасположенности или потенциальная способность переживать мир и отзываться на него так же, как это делали его предки [иными словами, это архаические глубинные структуры].[109]

Таково архаическое бессознательное: это попросту самая примитивная и наименее развитая из всех структур фонового бессознательного – плерома (физическая материя), уроборос (простейшие влечения и побуждения), тифон (эмоционально-сексуальные энергии) и различные примитивные ментально-фантазмические формы. Все они изначально бессознательны, но не вытеснены, а некоторые из них имеют тенденцию оставаться бессознательными, так отчетливо и не разворачиваясь в бессознательном. Саморефлексирующее сознавание не доступно для этих структур, так что они всегда сохраняют тяжеловесный тон бессознательного – с вытеснением или без него (и это важный момент). «Преобладающее свойство ид, – писал Фрейд, – и состоит в том, чтобы быть бессознательным».[110] Это и есть природа ид, которая не была создана вытеснением.

К слову сказать, я не разделяю воодушевления Юнга по поводу архаических образов и не приравниваю архетипы – представляющие собой весьма продвинутые структуры, лежащие в высшем тонком и низшем причинном – к архаическим образам, которые (по выражению самого Юнга) являются эквивалентами инстинктивного или тифонического. Я согласен с большей частью того, что Юнг говорит об архаических образах как архаических образах, но я не приравниваю их к самим архетипам как таковым. (См. главу 7.)

В любом случае, следуя и Фрейду, и Юнгу, можно обобщить: соматическая сторона архаического бессознательного представляет собой ид (инстинктивное, лимбическое, тифоническое, праническое); психическая же сторона выступает в виде наследуемых филогенетических фантазий. В целом же, архаическое бессознательное не является продуктом личного опыта; оно изначально бессознательно, но не вытеснено; в нем содержатся самые ранние и самые примитивные структуры, должные развернуться из фонового бессознательного и даже после развертывания, как правило, остающиеся в подсознании. Это преимущественно дословесные и в большинстве своем дочеловеческие аспекты опыта.

3. Погруженное бессознательное. Когда глубинная структура завершает процесс формирования из фонового бессознательного и принимает форму различных поверхностных структур, данные структуры, в виду различных причин, могут быть возвращены к состоянию бессознательности. Иначе говоря, как только некая структура возникает, она может оказаться «погружена под поверхность», и общую совокупность подобных структур мы называем погруженным бессознательным. Погруженное бессознательное – это то, что когда-то в течение жизни личности осознавалось, но теперь экранируется от сознавания.

Итак, в принципе погруженное бессознательное может включать в себя все сформированные структуры, будь то коллективные, личные, архаические, тонкие и так далее. Оно может содержать коллективные элементы, которые очевидно и однозначно возникли, а затем оказались подавлены, содержать личные элементы, сформированные и выученные в ходе данной жизни, а затем подавленные, либо оно может содержать смесь того и другого. Юнг очень много писал на эту тему, и нам нет нужды повторять все им сказанное. Но мы все же отметим, что даже Фрейд осознавал различие между архаическим бессознательным ид и погруженным бессознательным ид, пусть временами довольно трудно отличить одно от другого. «В ходе данного медленного развития некоторые содержания ид были… внесены в эго; другие же его содержания остались в ид в своей неизменной форме, как его труднодоступное ядро. В процессе развития молодое и слабое эго, однако, отправило обратно в бессознательное состояние часть материала, которое оно уже восприняло и отбросило; оно повело себя сходным образом и по отношению к некоторым свежим впечатлениям, которые имело возможность воспринять, так что данные впечатления, будучи отвергнутыми, могут оставить в ид только лишь след. При рассмотрении его истоков мы говорим, что данная часть ид вытеснена [в сравнении с первой частью, которая просто была бессознательной с самого начала – архаически бессознательна]».[111] Существует различие, или скорее одно из различий, между изначальным архаическим бессознательным и вытесненным, или погруженным, бессознательным. Но, как утверждает Фрейд: «Не имеет особого значения, что мы не можем провести отчетливой разделительной черты между этими двумя категориями содержимого в ид. Они примерно совпадают с различием между тем, что врожденно и изначально присутствовало [архаическое бессознательное], и тем, что было приобретено в ходе развития эго [погруженное бессознательное]».[112] Обратите внимание на то, что Фрейд приходит к данному выводу, основываясь на перспективе развития: «при рассмотрении его истоков…».

Погруженное бессознательное становится бессознательным в силу ряда причин, и эти причины располагаются вдоль континуума невнимания. Этот континуум простирается от простого избирательного забывания до интенсивного/динамического забывания (последнее является собственно вытеснением). В отношении личного погруженного бессознательного Юнг писал: «Личное бессознательное… включает все элементы психического содержания, которые были забыты в течение жизни индивидуума. Их следы все еще сохраняются в бессознательном, даже если вся сознательная память о них и была утрачена. В дополнение к этому оно содержит все подпороговые (сублиминальные) впечатления или восприятия, которые имели слишком мало энергии, чтобы достичь сознания. Сюда мы должны добавить бессознательные комбинации идей, которые все еще слишком слабы и неразличимы, дабы пересечь порог восприятия. Наконец, личное бессознательное содержит все психические содержания, которые несовместимы с сознательной установкой.»[113]

Простое забывание и недостижение пороговой реакции составляют под-пороговое погруженное бессознательное. Динамическое или интенсивное забывание, однако, представляет собой вытеснение как таковое – великое открытие Фрейда. Вытесненное погруженное бессознательное – это тот аспект фонового бессознательного, который, когда он возникает и подхватывает поверхностные структуры, затем с силой вытесняется или возвращается в бессознательное состояние из-за его несовместимости с сознательными структурами (это мы рассмотрим в следующем разделе).

Личный аспект вытесненного погруженного бессознательного называется тенью. Как только она делается бессознательной, тень может оказаться под сильным влиянием архаического бессознательного (следуя законам и принципу удовольствия первичного процесса, преобладающих в тифонических сферах), хотя это, безусловно, и варьируется в зависимости от контекста. Я, к примеру, согласен с Юнгом, что тень может быть вербальной и высокоструктурированной (сходной по структуре и содержанию с эго/маской). На самом деле, по-видимому, существует континуум бессознательной структуры, простирающийся от высокоструктурированных вербальных компонентов бессознательного (например, сценариев) и вплоть до низшего первичного хаоса неструктурированной или едва структурированной materia prima – плероматического слияния, служащего основой архаического бессознательного. Нет нужды доказывать, что одна из основных причин вытеснения тени состоит в том, что она становится средством выражения архаического бессознательного: она нагружена инстинктивными побуждениями, которые ощущаются как нечто несовместимое с эго.

4. Внедренное бессознательное. Теперь мы подбираемся к тому аспекту бессознательного, которое представляло собой наибольшую загадку для Фрейда, несмотря на то, что оно стало одним из величайших его открытий. Вспомните, что Фрейд отказался от модели разделения на сознательное и бессознательное в пользу модели эго и ид, потому что «мы признаем, что Бессознательное не равнозначно вытесненному; все еще верно, что все вытесненное суть Бессознательное, но не все Бессознательное суть вытеснено». В дополнение к архаическому бессознательному, которое было невытесненным бессознательным, Фрейд обнаружил, что «очевидным является то, что значительная часть эго сама по себе бессознательна». В то же время он начал искать истоки вытеснения в эго, ведь «мы можем сказать, что сопротивление пациента возникает из его эго…».[114]

Идея же была такова: вытеснение имеет корни в какой-то части эго. Именно некоторый аспект эго вытесняет тень-ид. Но Фрейд впоследствии открыл, что эта часть эго сама была бессознательной, но все же не вытесненной. Он просто сопоставил очевидное и пришел к выводу, что невытесненная часть эго как раз и совершала вытеснение. Эту часть он назвал суперэго: она была бессознательной, невытесненной, но вытесняющей. «Мы можем сказать, что вытеснение – это работа суперэго, и оно осуществляется либо им самим, либо выполняющим его приказы эго… Части обоих – эго и суперэго – сами являются бессознательными».[115] Но не вытесненными.

Прежде чем попытаться осмыслить данную невытесненную, но вытесняющую структуру, я должен вкратце воссоздать собственную общую теорию вытеснения – теорию, базирующуюся на трудах Пиаже, Фрейда, Салливана, Юнга и Левинджер. В сущности мы имеем следующее: процесс трансляции, по своей природе, обычно экранирует все восприятия и переживания, которые не подчиняются базовым ограничивающим принципам самой трансляции. Это нормальная, необходимая и здоровая деятельность, которая формирует фундамент «необходимых и нормальных защитных механизмов»: она защищает систему самости от ошеломляющего влияния окружающей среды – внутренней и внешней. Это нормальное «невнимание», и, – что контрастирует со множеством теорий, которые утверждают, что подобная «фильтрация» действительности является патологичной, – я утверждаю, что эта деятельность совершенно необходима для установления нормального равновесия.

Если же процесс трансляции на каком-то уровне наталкивается на задержки, то индивид начинает неверно транслировать себя и свой мир (это означает, что он искажает или удаляет, замещает или конденсирует аспекты глубинной структуры, которые вполне могли бы правильно существовать в качестве поверхностных структур). Это может происходить различными способами и по множеству причин и может быть выражено в терминологии «энергетических порогов» или «информационных искажений». Существенно же то, что индивид теперь избирательно невнимателен или интенсивно ограничивает свое сознавание. Отныне он не просто транслирует свою самость и мир (посредством «нормальной невнимательности»), он «редактирует» любые аспекты самости и мира, кажущиеся угрожающими (при помощи принудительной и избирательной невнимательности). Результатом подобной искаженной трансляции является как симптом, так и символ, и труд психотерапевта состоит в том, чтобы помочь индивиду ретранслировать («интерпретировать») свои символические симптомы так, чтобы они обрели свою изначальную форму, путем предложения ему смыслов символов-симптомов. («Ваше чувство тревоги является на самом деле замаскированной яростью».) Вытеснение представляет собой просто форму неправильной трансляции, но такой, которая является не всего лишь ошибкой, а намеренным (пусть и бессознательным) редактированием – динамическим вытеснением, преследующим свои интересы. Человек не просто забывает: он и не хочет помнить.

Мы видели, что на каждом уровне развития самоощущение отождествляется с нововозникшими структурами данного уровня. Когда из плеромы возникает тело, самость с ним отождествляется; то же самое происходит, когда возникает вербальный ум, и т. д. Более того, по природе исключительного самоотождествления нельзя осознать, с чем именно ты отождествлен, не разрушив самого отождествления. Иначе говоря, любое исключительное отождествление является бессознательным – как по определению, так и по факту. В момент, когда ребенок осознает, что у него есть тело, он более не является только лишь телом: он его сознает, трансцендирует, смотрит на него посредством ума и, следовательно, не может более оставаться только лишь телом. Сходным образом, когда взрослый осознает, что у него есть ум, он более не является исключительно умом: он в действительности начинает воспринимать его из тонких областей, запредельных уму. До момента, когда это происходит, самость остается более-менее исключительно отождествленной с этими структурами и, как следует, неспособна осознать факта своей отождествленности. Самость неспособна увидеть данные структуры, поскольку сама и является ими.

Иными словами, на каждом уровне развития невозможно полностью увидеть видящего. Ни одна наблюдающая структура не способна наблюдать за самой собой, проводящей наблюдение. Личность использует структуры своего уровня как нечто, при помощи чего она воспринимает и транслирует мир, – но она не может воспринять и транслировать сами данные структуры, по крайней мере не полностью. Это может произойти лишь на более высоком уровне. Смысл же в том, что любой процесс трансляции есть то, что видит, но само не видимо; транслирует, но само не транслируется; и может вытеснять, но само не вытеснено.

Фрейдовское суперэго вместе с защитными механизмами и структурой характера и представляет собой те аспекты уровня эго, с которыми самость бессознательно отождествлена, причем настолько, что данные аспекты нельзя объективно воспринять (в той мере, в какой можно воспринять остальные аспекты эго). Они транслируют, но сами не транслируются; они вытесняют, но сами не вытеснены. Это очень хорошо согласуется с собственными мыслями Фрейда на эту тему, ведь сам он ощущал, что (1) суперэго создается процессом отождествления («отождествления заменяют собой объекты-предпочтения») и (2) одна из задач психотерапии состоит в том, чтобы вывести суперэго на осознанный уровень: увидеть его как объект и, тем самым, перестать использовать его как нечто, при помощи чего видишь и (неправильно) транслируешь мир. Это просто отдельный момент в общем процессе эволюции, который мы описывали ранее, когда – после того, как личность отождествляется с нововозникшей структурой, что является необходимым и желательным процессом, – она затем освобождается от этой структуры посредством разотождествления с ней, дабы позже интегрировать ее в более высокоорганизованное единство. Мне следует вкратце отметить тот факт, что, согласно Фрейду, суперэго часто бывает суровым и «мазохистским» из-за того, что оно (регрессивно) заражено архаическим бессознательным.

В любом случае, суперэго является просто еще одним примером того, что мы называем внедренным бессознательным: поскольку оно внедрено как самость, сама самость неспособна полностью и точно его увидеть. Оно бессознательно, но не вытеснено. Это тот аспект фонового бессознательного, который при эмерджентном возникновении появляется как система самости и посему остается, по сути, бессознательной и наделенной властью отсылать другие элементы опыта в погруженное и вытесненное бессознательное. Повторюсь, данный аспект сам не вытеснен, но есть то, что вытесняет. Это может происходить и происходит на всех уровнях сознания, хотя конкретные детали естественным образом в значительной степени варьируются, ведь инструменты сопротивления попросту представляют собой структуры данного конкретного уровня, и каждый уровень обладает своими структурами, отличными от структур других уровней (например, когда телесное эго само является встроенным бессознательным, оно использует не вытеснение, а интроекцию и проекцию в качестве способов неправильной трансляции, ведь интроекция и проекция – это части структуры первичного процесса, который доминирует над тифоническими телесными сферами). Однако весь этот процесс принимает свою наиболее жестокую, патологичную и характерную форму на ментально-эгоических уровнях. Все стадии развития обладают своим собственным встроенным бессознательным, но стадии, предшествующие ментально-эгоической, на самом деле недостаточно сильны, чтобы порождать яростное сопротивление (архаическое ид изначально есть то, что и не вытеснено, и не вытесняет), а уровни, лежащие выше ментально эгоического, становятся настолько трансцендентными и интегрированными, что вытеснение – в той форме, к которой мы привыкли, – как правило, угасает. В высших сферах и вправду имеются свои формы сопротивления, порождаемые соответствующим встроенным бессознательным, но это уже отдельный вопрос (см. главу 9).

5. Возникающее бессознательное. Давайте теперь исследуем того, кто развился из плеромы к телесной самости и эго-разуму. В фоновом бессознательном все еще остаются глубинные структуры тонкой и причинной сферы. Эти структуры еще не возникли; и, в принципе, они неспособны возникнуть в сознании, пока не сформируются и консолидируются более низкие структуры. В любом случае, довольно смехотворно говорить о воплощении надличностного, когда личностное еще не сформировалось. Надличностные (трансперсональная – тонкая и причинная) сферы еще не вытеснены: они еще не экранированы из сознавания, не отфильтрованы из него, – им просто еще не выдалось возможности возникнуть. Мы не говорим о двухлетнем ребенке, что он сопротивляется изучению геометрии, ведь ум ребенка еще не развился и не сформировался в той степени, чтобы позволить ему хотя бы начать учиться математике. Точно так же, как мы не виним ребенка в вытеснении математики, мы не виним его и в вытеснении трансперсональной сферы… по крайней мере, на данном этапе.

В любой точке цикла развития те глубинные структуры, которые еще не возникли из фонового бессознательного, относятся к возникающему бессознательному. Ибо для того, кто находится на уровне эго (или кентавра), низшее тонкое, высшее тонкое, низшее причинное и высшее причинное являются возникающим бессознательным. Эти сферы бессознательны, но не вытеснены.

Теперь предположим, что в ходе развития личности не образовалось фиксации на эго-кентаврической сфере (как обычно происходит в текущий исторический период), и тонкая структура сама по себе начинает возникать из фонового бессознательного. В действительности нет возможности указать точные сроки возникновения этих высших сфер и стадий, ведь коллективное человечество развилось до уровня эго, так что пока существует определенность только в отношении возникновения уровней, ведущих к этой стадии. В общем же, однако, тонкое может начать формироваться по завершении этапа юности, но вряд ли раньше.

По всевозможным причинам возникновение тонкого будет сопровождаться сопротивлением и даже, в некотором смысле, вытеснением. Ибо эго достаточно сильно, чтобы вытеснять не только низшие сферы, но еще и высшие сферы: оно может отгораживаться от сверхсознания так же, как и от подсознания.

Данную часть фонового бессознательного, возникновение которой сопровождается сопротивлением и вытеснением, вполне уместно называть возникающе-вытесненным бессознательным. Это та часть фонового бессознательного, которая – за исключением случаев возможной остановки развития – остается бессознательной и тогда, когда ее вполне можно было бы и осознать. В таком случае мы вправе будем искать причины подобной задержки. И мы находим их в целом наборе защитных механизмов – настоящих защит против трансценденции. Среди них рационализация («трансценденция невозможна и патологична»); самоизоляция и избегание отношений («ведь мое сознание есть нечто находящееся сугубо в границах кожного покрова!»); ужас перед смертью («я боюсь умереть для своего эго; ведь если это произойдет, то что же останется?»); десакрализация (термин Маслоу для обозначения отказа видеть в чем-либо трансцендентные ценности); подмена (высшая структура, возникновение которой интуитивно предчувствуется, подменяется низшей с претензией на то, что низшая и есть высшая); и самосжатие (в более низкие формы знания и опыта). Любая из данных защит или все они вместе взятые просто становятся частью процессов трансляции эго, так что эго продолжает только лишь транслировать, когда в действительности ему стоило бы уже начать трансформацию.

Коль скоро психоанализ и классическая психология никогда полностью не понимали природы возникающего бессознательного в его высших формах, то, как только тонкое или причинное начинает возникать в сознавании – быть может, в форме пикового переживания или тонких озарений и блаженства, – все они тут же бросаются объяснять это как прорыв какого-то архаического материала или неких ранее вытесненных побуждений. Поскольку они не знакомы с концепцией возникающего бессознательного, они пытаются объяснить это с точки зрения погруженного бессознательного. Они считают, что, скажем, тонкое обозначает собой возникновение не более высокой структуры, а всплытие более низкой; не возникновение надвременности, а возвращение довременности. И поэтому они прослеживают истоки самадхи в инфантильном слиянии с грудью; они низводят надличностное единство к доличностному слиянию с плеромой; низводят Бога до покусываемого младенцем соска – и поздравляют друг друга с разъяснением Тайны. Вся эта затея начинает разваливаться под собственным же весом, ибо слишком уж смехотворно то обилие вещей, которые психоанализ вынужден приписывать первым четырем месяцам жизни младенца, дабы объяснить все, что возникает впоследствии.

В любом случае, обретя понимание данных шести типов бессознательного (фонового, архаического, погруженного, встроенного, возникающего и возникающе-вытесненного), а также процесса трансляции/ трансформации и стадий развития, представленных в предыдущей главе, теперь мы можем вкратце рассмотреть вопрос медитации и бессознательного.

Бо́льшая часть работ о медитации и бессознательном страдают недостатком интереса к факторам развития и эволюции. Их авторы, как правило, просто допускают, что бессознательное представляет собой только погруженное бессознательное (подпороговое, отфильтрованное, экранированное, вытесненное или автоматизированное), а посему рассматривают медитацию как способ отменить скверное состояние дел, возникшее в этой жизни: они рассматривают медитацию как метод форсированного проникновения в бессознательное. Медитация описывается как способ снять вытеснение, остановить фильтрацию, деавтоматизировать автоматизацию и расфокусировать сфокусированное. Мое же собственное мнение состоит в том, что данные вопросы являются хоть и значимыми, но вторичными аспектами всех видов медитации.

Медитация более, чем что-либо еще, представляет собой непрерывный инструментальный путь трансценденции. А поскольку, как мы видели, трансценденция и развитие суть синонимы, из этого следует, что медитация попросту является непрерывным развитием, или ростом. Прежде всего, это не способ обратить вспять порядок вещей, а способ продолжать и развивать их. Медитация – это естественное и упорядоченное постепенное развертывание более высокоорганизованных единств, до тех пор пока не останется только Единство, пока все потенциальное не станет актуальным, пока все фоновое бессознательное не развернется как Сознание.

Медитация, таким образом, происходит так же, как и все другие виды роста/эмерджентного возникновения: одна трансляция сходит на нет и перестает служить исключительной доминантой сознания, и начинается трансформация в направлении трансляции более высокого порядка (возникает более высокоорганизованная глубинная структура, которая впоследствии становится фундаментом, на базе которого создаются новые поверхностные структуры). Существует дифференциация, разотождествление, трансценденция и интеграция. Медитация и есть эволюция; она и есть трансформация – на самом деле, в ней нет ничего особенного. Для эго она выглядит весьма таинственной и витиеватой, поскольку она подразумевает развитие за пределы эго. Медитация для эго является тем же, чем эго является для тифона: более продвинутой с точки зрения развития. Однако один и тот же процесс роста и возникновения пронизывает всю последовательность развития. Путь, который привел нас от тифона к эго, есть тот же самый путь, который мы проходим от эго к Духу. Мы растем, а не занимаемся раскопками прошлого.

Моя первая мысль заключается в том, что авторы большинства трудов, посвященных медитации, полагают, что трансперсональные сферы – тонкая и причинная, как бы мы их ни называли, – являются частями погруженного бессознательного или вытесненного погруженного бессознательного, а медитация позволяет снять с них вытеснение. И я утверждаю, что трансперсональные сферы в действительности являются частью возникающего бессознательного, а медитация – это просто способ ускорить сам процесс возникновения.

Однако – и именно это внесло большую сумятицу, – когда человек (скажем, молодой мужчина) начинает медитацию, то начинают происходить всевозможные вещи, многие из которых лишь случайно и отдаленно связаны с процессом роста и развития как таковым. Это крайне усложняет наше общее понимание медитации. Удерживая во внимании данную проблему, сперва я хотел бы обсудить природу медитативной позиции как таковой, а затем ее общее и завершенное протекание.

Можно начать с того, что, как мы отметили, каждая происходящая в процессе развития трансформация требует отказа от конкретной присутствующей трансляции (или, точнее, исключительности данной трансляции). Для среднестатистического человека, который уже развился от плеромы к тифону и эго, трансформация к тонкой и причинной сферам требует постепенного прекращения и отпускания эгоической трансляции. Эгоические формы трансляции обычно состоят из словесно-вербального и понятийного мышления (и эмоциональных реакций на мысли). Следовательно, медитация вначале служит способом разрушить понятийно-концептуальную трансляцию для того, чтобы открыть путь для трансформации на тонкий уровень.

По сути, это означает подвергнуть текущую трансляцию фрустрации и благоприятствовать новой трансформации. Как я объяснял в книге «Никаких границ», через подобное фрустрирование и благоприятствование – на любом уровне: от тифона до эго, тонкого и причинного – стратегически создаются особые условия, и данные особые условия – опять-таки, на любом уровне – просто служат воплощением ряда действий и функций, характерных для следующего более высокого и искомого уровня.[116] Психоанализ, например, говорит об избирательной фрустрации, необходимой, дабы помочь младенцу перейти от тифоническо-импульсивной телесной самости к сдержанной и контролирующей себя ментально-эгоической самости (психоаналитик должен использовать этот же тип избирательной фрустрации, если цель состоит в том, чтобы помочь невротику, фиксировавшемуся на инфантильных уровнях, перейти к более цельным и зрелым формам реагирования); в данном случае это можно обобщить сентенцией: «Вырази это словами, а не импульсами!».

Сходным образом, при переходе от эго-разума к тонкой и причинной сферам, необходимо избирательное фрустрирование эго-разума при помощи особых условий медитативной практики. В принципе, это нисколько не отличается от ситуации, в которой мы просим ребенка выразить что-то словами, вместо того чтобы отыгрывать свои переживания тифоническим образом. В данном случае мы просим эго сделать еще один шаг вперед и выразить в тонких формах то, что он предпочел бы помыслить концептуально или вербально. Рост происходит путем принятия более высоких форм трансляции, пока личность действительно не оказывается способна трансформироваться к данной более высокой сфере.

Возьмем, например, идама (или иштадеву): индивидам показывают символ божества-идама – символ, который именно по той причине, что в нем воплощено более высокое состояние, не соответствует ничему, что присутствовало бы в текущей действительности данных людей. Они конструируют или транслируют этот символ в свое собственное сознание, пока тонкий идам действительно не возникает из фонового бессознательного, полностью развертываясь в сознавании. В конечном счете индивиды отождествляются (как и в случае со всеми формами развития) с этой более высокой структурой, которая прерывает более низкую эгоическую трансляцию и возвышает их до данной более высокой структуры.

Учитель (гуру, роси и т. д.) просто продолжает подвергать фрустрации старые способы трансляции, подрывать старые формы сопротивления и благоприятствовать возникновению новой трансформации посредством предписывания особых условий (в данном случае, состоящих в визуализации идама практикующим). Это справедливо и для всех форм медитации – сосредоточения или восприимчивости, основывающейся на повторении мантры или безмолвной. В медитации сосредоточения особое условие имеет определенную форму; в медитации восприимчивости оно «бесформенно», – однако оба они представляют собой предписываемые обязательные условия, так что ученика, который прекращает практику бесформенного, или рассредоточенного, сознавания, наказывают так же сурово, как и оставившего свой коан.

Поскольку в число главных характеристик таких сфер включают надвременную вневременность, любовь, отсутствие избегания или привязанности, полное всепринятие и субъектно-объектное единство, то именно они чаще всего и выступают в качестве особых условий медитации. («Всегда пребывай в настоящем мгновении»; «осознавай, как избегаешь отношений с миром»; «во всех условиях будь лишь Любовью»; «стань един со своей медитацией и своим миром»; «принимай все, ведь все суть Брахман» и так далее.) Наши родители помогли нам подняться с первого этажа сознания на пятый этаж, наложив на нас особые условия языка и эгоического самоконтроля. Точно так же учитель помогает нам подняться с пятого этажа на верхние этажи, предписав нам особые условия высших уровней в качестве духовной практики.

В основе своей нет разницы, представляют ли собой особые условия виды медитации сосредоточения и погруженности или же восприимчивости-рассредоточения. В первом случае прерывание более низкой эгоической трансляции происходит посредством ее приостановки, в последнем – посредством наблюдения за ней. Общим для обоих подходов является то, что в них является самым существенным и эффективным: создание помех для трансляции путем сосредоточения и наблюдение за процессом трансляции путем рассредоточения можно только со следующего, более высокого уровня. Оба метода (в конечном счете) позволяют достичь одной и той же цели – прерывание трансляции более низкого порядка приводит к трансформации более высокого порядка. И первое и второе являются в высшей степени активными процессами. Даже «пассивная восприимчивость» является, по выражению Бенуа, активностью на высшем плане. (Речь, однако, не идет о том, что подход восприимчивости-рассредоточения и подход сосредоточения-погружения идентичны или что они приводят к аналогичным вторичным результатам. Это станет очевидно, когда мы опишем процесс типичной медитации.)

Однако прежде, чем перейти к обсуждению того, что открывается в медитации, очень важно осознать, что не все школы медитации нацелены на одну и ту же общую сферу сознания. Напротив, как я уже отмечал в предыдущих главах, трансперсональные, или надличностные, и сверхсознательные сферы можно подразделить на несколько разных уровней (низшее и высшее тонкое, низшее и высшее причинное и т. д.). Лишь в немногих религиях есть понимание всех этих различий, а посему многие из них более или менее «специализированы» на том или ином уровне. Следовательно, как таковые медитативные практики можно, в общем, подразделить на три основных класса (ср. у Фри Джона).

Первый из них – класс нирманакайи, имеющий дело с телесными или тифоническими энергиями и их преобразованием, или трансформацией, в энергии низшей тонкой сферы с кульминацией в сахасраре. Сюда относятся хатха-йога, кундалини-йога, крийя-йога и в особенности все формы тантрической йоги. Целью методов класса нирманакайи, как я уже упомянул, является сахасрара, высшая чакра, а образцом являются предписания Патанджали.

Второй класс – это класс самбхогакайи, взаимодействующий с высшими тонкими областями и нацеленный на работу с семью (или десятью) под-фазами тонкого развития и звуковыми озарениями, проявляющимися внутри и за пределами сахасрары. Сюда относятся нада-йога и шабда-йога, а образцом являются предписания Крипала Сингха.

Третий – класс дхармакайи, работающий с причинными областями. Он не оперирует ни посредством тантрического взаимодействия с энергиями (первые пять или шесть чакр), ни посредством погружения в тонкий свет и звук (седьмая чакра и более высокие чакры-подфазы за ее пределами). Скорее, происходит исследование причинного поля сознания как такового, изучение корневых причин «я»-йности, или отделенного самоощущения, осуществляющееся даже внутри и при помощи трансцендентного Свидетеля причинной области, пока не выкорчевываются сами причины субъект-объектного дуализма (двойственности). Этот класс практик образцово представлен в предписаниях Шри Рамана Махарши, маха-ати ваджраяны, буддизма дзен и индуизма веданты. В наивысшей точке каждого из перечисленных путей практикующему может открыться предсущая Таковость всех сфер, или свабхавикакайя, хотя достичь этого тем легче и вероятнее, чем выше сам путь, который он избирает.

Давайте предположим, что некий молодой человек начинает практиковать дзен либо в форме сосредоточения на коане, либо в форме рассредоточения-шикантазы***. И то, и другое суть практики дхармакайи, и можно ожидать, что если практика будет доведена до конца, то мы увидим не только ее кульминацию в высшем причинном, но и различные низкоуровневые проявления в промежуточных стадиях.

Во-первых, практика медитации начинает прерывать текущую эгоическую трансляцию либо через ее приостановку (коан), либо через наблюдение за ней (шикан). Уошберн предложил замечательное описание некоторых подробностей данного процесса.[117] («Понижение порога интенсивности» и «приостановка психических операций» – два термина, которые он использует для описания свертывания процессов трансляции уровня, требуемой как для более низкоуровневого растворения барьера вытеснения, так и для восходящей трансформации.) По мере того как текущая эгоическая трансляция начинает ослабляться, личность сначала сталкивается с подпороговым погруженным бессознательным (в общем и целом, невытесненным погруженным бессознательным), которое включает в себя, помимо всего прочего, «бесчисленные незамеченные аспекты переживаний – аспекты, приглушенные в силу привычки, обусловливания или чрезвычайных обстоятельств».[118] Начинают всплывать всевозможного рода странные, экранированные, незначимые воспоминания – воспоминания не вытесненные, а просто позабытые или предсознательные. Можно потратить целые месяцы на просмотр «мультиков», наблюдая за подпорогово-погруженным материалом, вновь всплывающим в сознавании и танцующим перед вашим внутренним взором.

Однако дальнейшая медитация медленно подрывает и разрушает исключительность наиболее сопротивляющихся аспектов эгоической трансляции. То есть встроенное бессознательное освобождается от своей бессознательной отождествленности с самостью и поэтому, как правило, либо возникает в виде действительно сознаваемого объекта, либо, по меньшей мере, ослабляет свою хватку на сознавании.

Уошберн утверждает, что приостановка психических операций (остановка эгоической трансляции) «выводит в сознание бессознательные психические операции путем вмешательства в их нормальное функционирование», так что теперь «можно начать на них смотреть, вместо того чтобы, как было до сего момента, просто смотреть через них».[119] Я считаю это важным моментом, но хочу отметить, что вышесказанное в основном относится к встроенному бессознательному (и частям вытесненного погруженного бессознательного); однако мы не выводим, скажем, возникающее бессознательное в сознавание путем «вмешательства в его функционирование»; скорее мы позволяем ему, прежде всего, возникнуть – так же, как мы не выводим математику в сознавание путем вмешательства в нее, ведь сначала мы ей должны обучиться.

В любом случае, встроенное бессознательное, если в него «вмешаться», начинает ослаблять свою привычную хватку. Теперь вспомните, что процессы трансляции встроенного бессознательного – это не вытесненные, но вытесняющие аспекты системы самости каждого отдельно взятого уровня. В таком случае естественно, что по мере расслабления вытесняющего компонента, как правило, начинает проявляться вытесненный материал. Иначе говоря, в таком случае вытесненное погруженное бессознательное проявляет тенденцию всплывать в сознавании (а иногда и взрываться в нем). Человек может потратить несколько месяцев или даже лет на работу со своей тенью, и именно в этом аспекте классическая психотерапия, безусловно, способна дополнить практику медитации. (К слову сказать, обратите внимание, что высвобождается здесь вытесненное погруженное бессознательное, и не обязательно это приводит к проявлению тонкого или причинного возникающего бессознательного, если таковое не является частью возникающего вытесненного бессознательного, экранированного от сознавания теми же защитными механизмами, которые защищают и от тени. Это и вправду возможно и даже в некоторой степени вероятно, но в целом же механизмы защиты от вытесненной тени и механизмы защиты от возникающего Бога относятся к разным уровням сложности, и до настоящего момента в процессе медитации мы, по сути, работали именно над ослаблением механизмов, вытесняющих тень.)

Таким образом, вплоть до обсуждаемой сейчас стадии медитации произошло следующее: индивид – путем ослабления эгоической трансляции и ее встроенного бессознательного – «пережил» свою жизнь вплоть до данного момента. Он открылся для всех травм, фиксаций, комплексов, образов и теней всех предыдущих уровней сознания, которые по настоящее время возникли в его жизни – материально-плероматического, пищеварительно-уроборического, тифонического эмоционально-сексуального, вербального и ментально-эгоического. Все это возникает, в некотором смысле, для перепросмотра, – и, в особенности, для перепросмотра возникают «натертые места» – фиксации и вытеснения, которые происходили на первых пяти этажах бытия. Все это действительно происходит, но заметьте: ничто из этого все еще не является основным медитативным состоянием.

Уошберн, между прочим, выдвинул идею, что только медитация восприимчивости напрямую и непосредственно ведет в бессознательное, тогда как медитация сосредоточения «настолько погружена в созерцаемый объект, что все иное, включая послания из бессознательного, остается недоступно сознаванию; и по этой причине столкновение с бессознательным происходит только лишь после того, как прекращается созерцание объекта или же по завершении практики».[120] Опять же, я считаю, что это совершенно верно, но касается только лишь некоторых аспектов тесно взаимосвязанного с процессами развития бессознательного, в частности – архаического, погруженного и встроенного бессознательного. Когда интенсивно выполняется практика сосредоточения, ни один из аспектов бессознательного не может «пролезть» в сознавание. Однако это не касается, скажем, тонкого возникающего бессознательного, ибо в состоянии тонкой погруженности в идама, мантру или наду практикующий находится в прямом контакте с этим ранее бессознательным состоянием. Даже если индивид не сознает его в качестве объекта, чего и не происходит, он все равно интуитивно и живо откликается на тонкое как таковое. Путь сосредоточения раскрывает этот тонкий аспект возникающего бессознательного совершенно прямым и непосредственным образом во время самой практики.

Однако верно то, что в состоянии тонкой сосредоточенности и погруженности (дхьяна) никакие другие объекты, как правило, в сознавании не возникают, и это, разумеется, включает в себя и тень. Тонкая медитация, однако, действительно помогает прекратить эгоическую трансляцию, так что при выходе из состояния тонкой погруженности субъект и вправду открывается для потока теневого материала (в точности как описывает Уошберн). И, разумеется, при практике медитации восприимчивости индивид остается открыт всему, что возникает, когда бы это ни возникало, так что он может «видеть» тень сразу «на месте», как только она перестает вытесняться.

В любом случае, по мере возникновения тонкого из фонового бессознательного учащаются случаи высших архетипических озарений и прозрений. Выше я уже дал описание тонкой сферы, поэтому мне не нужно здесь повторяться. Смысл же в том, что появляются все более и более тонкие виды трансляции, которые затем прерываются, дабы произошла трансформация к новым, еще более тонким формам трансляции. Это не что иное, как развитие в тонкой сфере.

Под влияние попадают сначала самые сильные импульсы, а затем, по мере того как они тускнеют, медитирующий начинает различать и все более тонкие – подобно тому, как закат солнца позволяет увидеть на небе звезды. Но и сами эти более тонкие импульсы угасают, что позволяет различать даже еще более тонкие. Интересно, что это не абсолютно дискретный процесс, ведь во время сидячей медитации появляются интерлюдии, или буквально моменты тишины, во время которых, по всей видимости, практикующий проникает через некую «психическую мембрану», которая разделяет текущий уровень от следующего, более тонкого. Когда эта разделительная черта оказывается пройдена, возобновляется психоментальная активность… но теперь в более утонченном и возвышенном качестве.[121]

«Мембрана» – это просто процессы трансляции на каждом уровне, которые экранируют другие уровни и отделяют нынешний уровень от остальных; преодоление этой «разделительной черты» попросту является трансформацией к более высокому, тонкому и «возвышенному» способу трансляции. «Данный новый порог [новая трансляция], который тем самым устанавливается, можно редуцировать [трансформировать], продолжив медитацию, равно как и следующий, и тот, что идет дальше и т. д. В каждом случае внутреннему взору медитирующего открывается доступ к новому спектру более тонких объектов понижающейся интенсивности».[122]

Хотя такие тонкие звучания и озарения и являются целью практик самбхогакайи, с точки зрения дхармакайи – все они считаются макье (побочными продуктами). Так, если медитация продолжается в причинной сфере, все предыдущие объекты (тонкие или грубые) сводятся к жестам Сознания как Такового, пока даже трансцендентное свидетельствование, или «я»-ковость причинной сферы, не разрушаются в Смерти Великой Пустоты, в результате чего воскрешается не имеющее никаких параллелей, однако всецело Очевидное состояние сахаджа. Это называется ануттара самьяк самбодхи. Здесь мы проходим точку невозврата. В этой итоговой трансформации более не происходит никаких исключающих трансляций, ибо сам транслятор «умер». Зеркало и отражаемое суть одно.

Так осуществляется медитация, являющаяся просто более высоким развитием, просто более высокой эволюцией – трансформации из единства в единство, происходящей до тех пор, пока не остается лишь обнаженное Единство, где сам Брахман в незаметном потрясении узнавания и окончательном вспоминании себя безмолвно улыбается самому себе, закрывает глаза, делает глубокий вздох и в миллионный раз выбрасывает себя вовне, теряясь в собственных проявлениях ради спортивного интереса и игры со всем этим. Тогда эволюция продолжается снова, трансформация за трансформацией, сопровождающиеся вспоминанием все большего и большего, объединением все большего и большего, пока каждая душа не вспомнит будду как будду в будде, после чего не останется ни будды, ни души. И это окончательная трансформация. Когда умирал наставник чань Фачжан, на крыше подала голос белка. «Вот это и есть оно, – произнес он, – и более ничего».