Один

Глава Восемнадцатая

Он храпел, и некоторое время это мешало ей заснуть. Но она не возражала, потому что ощущение, что ее держат, было таким приятным и желанным, и в конце концов она погрузилась в беспокойный полумирок сексуального удовольствия и спокойного удовлетворения, с одной стороны, и страха и неуверенности — с другой: сны о тепле и поцелуях, которые со временем превратились в кошмары насилия и жестокости.

Она внезапно проснулась. Через открытое окно в комнату проникал лунный свет, отбрасывая серебристо-голубые отблески на пол и стены, разгоняя черные тени по углам. Она села, взяла пластиковую бутылку с водой и отпила из нее, наблюдая за искрящейся дорожкой света, проложенной по неподвижной воде.

Она обратила внимание на шум только тогда, когда услышала его во второй раз. Тогда она резко посмотрела на ручку двери в спальню и почувствовала горячий толчок ужаса, когда увидела, что та поворачивается.

Мы летели молча, держась низко, чтобы избежать радаров и авиадиспетчеров, и через полтора часа Галлин указала на скопление огней впереди и сказала: "Вот оно, это Матног".

"Возможно, это глупый вопрос, но разве ты не должна уже разговаривать с диспетчерской вышкой?"

Она опустила уголки рта, покачала головой, а затем пожала плечами: "Неа", — сказала она, — "это не такой аэродром".

Я кивнул, как будто то, что она сказала, было как-то нормально: "Точно, не такой аэродром".

Мы шли низко над верхушками деревьев, и под нами начали мелькать крыши домов. Я видел дороги, машины и овальные зияющие лица, смотрящие на нас. Я помню, что подумал: "О, Боже", или, возможно, я сказал это, когда до меня дошло, что она собирается посадить Cessna на Матног, филиппинскую версию деревенской зелени: примерно треугольный участок общественного парка, около трехсот ярдов в поперечнике в самой широкой точке и около четырехсот ярдов в длину, со всех сторон окаймленный домами и коттеджами.

Мы проскочили над последним рядом крыш, и я услышал, как я сказал: "Ты сошла с ума!".

Мы упали на траву и подпрыгнули, пролетели несколько ярдов и снова упали на землю. Сработали тормоза, и я почувствовал, как меня бросило вперед, когда мы покатились по неровной травянистой поверхности парка. Мы затормозили, двигатель перешел на холостой ход, и мы некоторое время плавно подруливали к укрытию из деревьев. Там самолет остановился, и она заглушила двигатель. Из темноты с ярко освещенных улиц в ста ярдах от нас выбежала группа детей.

"Незаметная, неуловимая, женщина тени. Все эти слова я никогда не буду ассоциировать с тобой".

"Где мы?" — с горечью спросила она.

"Матног!"

"Так что заткнись и пойдем".

"Что это?" Я показал через лобовое стекло на большую темную тень, которая сидела возле ряда деревьев в ста ярдах от нас.

"Это китайский AVI Copter AC 311. Лучше молись, чтобы мы не опоздали".

Небольшая толпа наблюдала, как мы спускались с самолета, улыбаясь и приветствуя нас. Мы улыбнулись в ответ, и я спросил ближайшего взрослого: "Отель, пожалуйста?".

Все они начали говорить и кричать одновременно, указывая на парк. Одна женщина говорила громче остальных.

"You go downdown pig stweet!". Она повторила это несколько раз, указывая всей рукой туда, куда она хотела, чтобы мы пошли: "You go bake shop, in fwont pig yarrow how. Пекарня! Пекарня! Pig yarrow how! Вы идете вниз. В гостиницу моей сестры. Единственная гостиница в Матноге. Ты не ходишь в одну гостиницу. My sista hotel onry hotel. ХОРОШО!"

Нам удалось освободиться и пересечь травяное пространство в сторону ярко освещенной дороги, за нами следовала небольшая группа людей, чье любопытство не было удовлетворено тем, что мы просто увидели, как мы поднимаемся из "Сессны". Эти люди хотели увидеть все шоу. Они хотели знать, чем закончилась эта история.

В конце концов мы вышли на широкую, оживленную дорогу, которая выглядела как въезд в город. Здесь наши последователи остановились и с любопытством наблюдали за нами, чтобы узнать, что мы будем делать дальше. Галлин спросила меня: "Как ты думаешь, это свиное стойло?"

"Я бы сказал, что это свиной твиттер, и для твитов это довольно свиной твиттер. Так что теперь нам придется идти в ту сторону".

Я ткнул рукой, как это сделала женщина, и банда смотрела, как мы уходим, в сторону перекрестка в сорока или пятидесяти шагах от нас. Он был ярко освещен, там было много транспорта, и все это производило впечатление места, которое недавно стало процветать за счет туризма.

Галлин указала через дорогу на угол: "Там твоя пекарня".

Я кивнул: "А через дорогу от нее — большое желтое здание".

"Большой желтый дом. Круто. И она сказала, чтобы мы пошли вниз по улице. Для меня "иди вниз" означает, что мы идем по улице, согласен?".

"Согласен. Если в городе только одна гостиница, мы скоро узнаем".

Это было три или четыре минуты ходьбы. Отель был безошибочно узнаваем. Это был слегка обветшалый испанский колониальный дом, который нашел новое применение в качестве городской гостиницы. Мы прошли через закрытый двор, мимо нескольких разбросанных столиков и попали в светлую, чистую приемную. За стойкой стояла женщина и улыбалась нам светлыми глазами.

Галлин затаила дыхание, но я вошел первым.

"Не могли бы вы сказать нам, это единственный отель в городе?"

Она кивнула: "Только. Только один".

"Мы договорились встретиться здесь с моими друзьями. Джей и Марион. Он большой, с усами". Я подражал большому и провел пальцами по верхней губе в знак усов. Женщина рассмеялась, как будто я ее убиваю. Я продолжил: "Она маленькая, — я поднял руку на уровень плеч, — блондинка".

Она улыбнулась мне пустыми глазами, как будто ее мозг ушел в отпуск, пока я заканчивал.

"Они здесь? Мои друзья?"

Она все еще была пуста: "Вы из полиции?"

Удивление на моем лице было искренним, и, возможно, это ее убедило.

"Нет!"

"У вас проблемы с полицией?"

Мой хмурый взгляд озабоченности был немного более затронут, но я думаю, что справился с этим: "Нет! Совсем нет! А что?"

"Китайцы здесь рыщут за демонами. Я говорю им "гоу-гоу". Я не хочу никаких китайских ублюдков. Я говорю гого! Гого!"

"Который час?"

"Сейчас. Десять минут".

Я одарил ее своей самой обнадеживающей улыбкой: "Я уверена, что беспокоиться не о чем. Где они сейчас?"

Она вдруг закричала как попугай, исказила лицо, ударила ладонью по прилавку и произнесла что-то вроде: "Аааа, хеше ноно собирается маки нукиенуки бах-бах, он ноно, аааа!".

Галлин начала смеяться, и я спросил "Где?".

"Пойти поплавать, пойти поесть, пойти сделать nookienookie bang bang bang". Она пожала плечами.

"Ты не знаешь куда?"

"Да. Я не знаю куда".

"Сколько китайцев?"

"Четыре. Ты не создашь мне проблем".

"Нет." Я засмеялся: "Никаких проблем. Просто друзья".

"Китайские ублюдки".

"Хорошо, спасибо. Пока."

"Tally ho."

Мы вернулись через двор на улицу. Здание напротив представляло собой огромную голую бетонную стену с одной унылой лампой на ней. Слева и справа были заросшие сады с бананами и пальмами, отбрасывающими подвижные, паутинистые тени в янтарном свете. Я почувствовал, что должен остановиться, поднять воротник и зажечь "Лаки". Вместо этого я сказал: "Их четверо. Мы можем быть уверены, что либо она сказала ему, либо он догадался, что они пошли на пляж, и сейчас они в одном из немногих ресторанов".

Галлин кивнул: "Большинство из этих забегаловок — дырявые стены, притащить пластиковый стул и съесть миску лапши. Если они готовятся к nookienookie bang bang, они пойдут туда, где можно хотя бы разделить стол и выпить бутылку вина".

"Что-то рассчитанное на туристов".

"Зимо рассудит так же".

"Значит, он расставит своих людей по всей набережной, и они будут проверять каждый ресторан на пляже".

Она хмыкнула: "Их не так уж много. Я пойду направо, ты налево, если мы найдем Зимо или его людей, мы их убьем".

"Согласен, но, Галлин?"

Она вздохнула: "Что?"

"Думай о Форде Фиеста, а не о Корвете С8. Тонкий. Тихий. Ниндзя…"

Она изогнула изящную бровь и пошла прочь по улице, чтобы слиться с темными тенями в янтарном свете уличных фонарей. Где-то навязчиво, глубоко внутри меня, Стэн Гетц играл "Misty" на дымчатом саксофоне, специально для нее.

Где-то в глубине души Зимо почувствовал, что он близок к азарту. Это всегда была его любимая часть охоты. Он практически чувствовал запах своей добычи. Он знал, что они знают, что он близко. Он знал, что они напуганы, и чувствовал их страх, словно шестым чувством улавливал их феромоны.

Он направил своих людей вдоль набережной, и постепенно, как сеть, они приближались, проверяя бар за баром, ларёк за ларьком. Ресторанов было мало, но он знал, что именно там он их и найдет. Американский профессор права и выпускник Оксфорда не стали бы есть в киоске. Их объединил страх, за ними охотились, но сейчас они чувствовали себя в безопасности в этом отдаленном месте. Инстинкт побуждал их к чему-то знакомому: официанты, свечи…

В его ухе затрещал радиоприемник. Это был Гуанси.

"Мистер Чу, сэр, кажется, я нашел их. Они на террасе в ресторане "Азиатский вок", в порту, напротив паромного терминала".

"Они тебя видели?"

"Нет, но мне нужно прикрытие. Здесь есть несколько припаркованных машин".

"Хорошо. Воспользуйтесь одной из них. Я иду".

Он почувствовал теплое свечение предвкушения в животе. Ему нравилась его работа. Именно поэтому он выбрал ее, когда MSS предложили ему эту возможность, но он строго контролировал свои чувства. Он никогда не убивал только ради удовольствия. Это было безумием. Он убивал только профессионально, когда знал, что за ним стоит правительство. Но он никогда не уставал от этого чувства, от того необъяснимого момента, который был за гранью эротики, когда его собственная жизнь, его собственное существо вторгалось в жизнь другого человека, и все, что было этим другим человеком, гасло.

Он улыбнулся. Он взял бы их в их комнате. Хоффстаддера он убил бы выстрелом, подавив, а девушку, такую белую, такую бледную, такую розовую, он взял бы в объятия, с длинным, холодным лезвием в животе.

Он добрался до порта, шагая неторопливым шагом, засунув руки в карманы. В тридцати или сорока шагах от него он увидел Гуанси, который пытался утихомирить разъяренного филиппинца в бермудских шортах и шлепанцах. Все они носили бермудские шорты и шлепанцы. Гуанси, вероятно, пытался сесть в машину этого человека, и тот его заметил.

Зимо ускорил шаг. Он не хотел, чтобы Хоффстаддер и девушка узнали о перепалке. Гуанси видел его приближение, но не отреагировал. Он продолжал пытаться успокоить филиппинца.

Зимо положил левую руку на левое плечо мужчины сзади, упер дуло своего "Глока" в ребра мужчины и тихо сказал на тагальском: "Papatayin kita". Что переводится примерно так: "Я убью тебя".

Мужчина замер. Зимо рассмеялся и похлопал его по плечу, улыбаясь.

"Не стоит беспокоиться, мой друг. Я просто шучу. Мы все здесь братья и друзья. Теперь я скажу тебе, как мы решим эту проблему, как братья и друзья. Я дам тебе две тысячи американских долларов. В обмен ты одолжишь моему другу свою машину на час-другой. Я объясню почему". Он наклонился к мужчине и прошептал ему на ухо: "Его жена находится в этом ресторане с другим мужчиной. И он следит за ней. Но он не должен быть замечен. Вы понимаете?"

Мужчина напрягся, судорожно сглатывая. Он кивнул несколько раз.

"Хорошо, мой друг. Ты хороший человек. Теперь вот что мы сделаем. Ты дашь моему другу ключи от своей машины. Потом мы с тобой пойдем за эти пальмы к паромному терминалу, и я дам тебе деньги".

Филиппинец достал ключи и протянул их Гуанси, бормоча при этом.

"Пожалуйста, возьмите машину. Она мне не нужна. Пожалуйста, не убивайте меня. У меня жена, трое детей, пожалуйста, не убивайте меня".

Зимо засмеялся. Он чувствовал, как его сердце ускорилось, а в животе потеплело от адреналина.

"Расслабься, я не собираюсь причинять тебе вред. Я просто помогаю своему другу выставить его жену такой, какая она есть — шлюхой и блудницей. Пойдем, я угощу тебя выпивкой".

Гуанси забрался в машину, а Зимо подвел мужчину к киоску у входа в порт. Мужчина немного расслабился. Зимо тихонько засмеялся, убирая "Глок".

"Только не говорите мне, что вам не пригодится пара тысяч американских долларов".

"Ну, конечно. Я просто не ожидал…"

Он нахмурился. Боль не была резкой или нестерпимой. Она была тупой, но глубоко проникающей. Она скользила глубоко внутри него, а затем снова выскальзывала наружу. Он очень устал, очень хотел спать и был растерян.

Зимо сказал: "В чем дело, друг мой? Ты устал?"

Он поддержал его последние спотыкающиеся шаги к дверям паромного терминала. Там стояла скамейка, и он опустил его в сидячее, сонное положение. Преимущество длинного, острого как бритва шила в том, что практически все кровотечение было внутренним, и боли почти не было. Ни криков, ни воплей, ни грязного кровотечения. Все закончилось за несколько секунд, и тело, скорее всего, не заметят до утра.

Он вернулся в машину. Гуанси опустил окно. Зимо сказал:

"Я собираюсь подготовить вещи в отеле. Скажи мне, когда они уйдут".

"Да, сэр".

Зимо пошел прочь через переполненный людьми район порта, говоря в свой миниатюрный микрофон остальным членам своей команды.

"Цели были замечены в порту, напротив паромного терминала, на террасе ресторана "Азиатский вок". У Гуанси есть глаза. Фуцзянь, займи позицию два у входа в порт. Ву, ты займешь позицию три, у входа в отель".

"Сэр, мистер Чу", — раздался в ухе голос Ву: "Возле отеля негде спрятаться. Что мне делать?"

Зимо улыбнулся: " Ты видел, эти змеи спят где угодно, на стене, на улице. Когда они подойдут, сделай вид, что ты спишь на улице, а потом следуй за ними. Мы убьем мужчину. Девушку мы заберем с собой для допроса. С ней я разберусь позже".

"Да, сэр".

Его наушник затрещал и замолчал, и он поспешил сквозь толпу, возвышаясь над окружающими его людьми.