Один

Глава Первая

Начался хор на рассвете. Шумная, настоятельная болтовня десяти тысяч мельчайших пернатых существ, порхающих среди листвы самолетов и дубов, которые делали Адамс-стрит "лиственной". Он поднялся от массового стрекотания до великолепного крещендо, когда серый предрассветный горизонт окрасился акварельной синевой. Затем мир словно зевнул и растянулся, и я сел.

Я натянул плавки, спотыкаясь, спустился по лестнице и залез в свой крытый бассейн. Я сделал несколько заплывов, стараясь не дышать, потом пять минут стоял под холодным душем. Десять минут с тяжелым мешком, сто отжиманий, пятьсот приседаний, еще один холодный душ, и я был готов к завтраку.

Это была моя утренняя рутина. Так было до тех пор, пока я был готов помнить, а это было недолго. В жизни, где царит хаос, важно иметь твердый распорядок, особенно завтрак. Завтрак, говорила моя бабушка, настраивает тебя на весь день. Иногда я сидел в четырехдюймовой грязи, а в ста ярдах от меня находилась дюжина мужчин, решивших меня убить, и завтракал жареной ящерицей. В такие моменты я вспоминал свою бабушку и ее советы.

Те парни подумали, что я убегу, и пошли за мной через джунгли, оставляя четкие следы, потому что они торопились. Поэтому я смог подобраться к ним сзади и застать их врасплох, выпустив две гранаты и тридцать патронов 223 калибра со скоростью девятьсот выстрелов в минуту".

На кухне Мэнни Пакьяо лежал на корзине для хлеба и наблюдал за мной с плохо скрываемым презрением. Если рутина — причина того, что я до сих пор жив, то мой кот, вероятно, причина того, что я до сих пор холост.

"Какого черта! Кому какое дело, правда, Мэнни?" Я отрезал от буханки два куска цельнозернового ржаного хлеба и бросил их в тостер: "Брак все равно переоценен".

Я дал ему ломтик ветчины из холодильника и занялся приготовлением полпинты крепкого черного кофе.

"Как только ты впускаешь женщину в свой дом, ты начинаешь терять вещи. Ты тянешься за своим шампунем. Его там нет, потому что она нашла для него лучшее место. Ты ищешь свою M16, а она нашла для нее лучшее место. Если бы Эдип уделял больше внимания своей бабушке, — сказал я Мэнни Пакьяо, размахивая ножом для масла, — то, возможно, у него и сегодня были бы глаза".

Кофейник булькнул. Я почувствовал запах кофе. Зазвонил мой мобильный. Я посмотрел на экран. Шесть тридцать утра. Офис. Я ответил.

"Что?"

Голос на другом конце был похож на темный кусочек шоколада, который слишком пьют, и на который наплевать.

"Алекс, детка, я тебя разбудила? Мне кажется, что мне должно быть не все равно".

"Что тебе нужно, Лавлок?"

"Я еду в офис. Старик расстроен и хочет, чтобы ты тоже был там".

"Я завтракаю."

В ее голосе была богатая, теплая улыбка, когда она сказала: "И я действительно чувствую, что мне должно быть не все равно, Алекс. Мне действительно не все равно, Алекс".

Я нахмурился на Мэнни Пакьяо. Его глаза были томно непристойными. Ему тоже было все равно.

"Хорошо, я уже еду".

Я повесил трубку и сел завтракать.

ODIN располагался на восемнадцатом этаже здания Содружества по адресу 1300 Wilson Boulevard в Арлингтоне, штат Вирджиния. Тот факт, что в здании Содружества нет восемнадцати этажей, не был проблемой для большинства людей, которые, в любом случае, понятия не имели, что такое ODIN или что означает аббревиатура. Это было Бюро демократической разведывательной сети, совместное предприятие Соединенных Штатов, Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии — так называемых "Пяти глаз".

Она начинала как сеть обмена разведданными, но благодаря значительному бюджету и масштабам возможностей по сбору разведданных быстро превратилась в агентство, способное и готовое браться за работу, от которой другие отказывались.

Я оставил свой Aston Martin DBS на подземной парковке на 17-й улице и поднялся на специальном лифте на верхний этаж. Я прошел через сканеры безопасности в вестибюле, а затем прошел по длинному, безликому коридору в помещение, которое в ODIN обычно называли вестибюлем.

Здесь стены были бежевыми, ковер — голубым, стояла пара непримечательных диванов, пальма в горшке и кулер с водой. Из единственного маленького окна открывался вид на парк Свободы и башни-близнецы Росслин. За ними виднелись Потомак в том месте, где он поворачивает на юг, остров Теодора Рузвельта и горизонт Вашингтона.

В вестибюле также была дверь. На вид она была не слишком привлекательной, хотя под безвкусной кремовой внешностью скрывался стальной лист толщиной в два дюйма, который можно было открыть только изнутри. Я ввел свой код на клавиатуре рядом с дверью, позволил зеленому лазеру считать мой глаз и приложил ладонь к экрану. Дверь с тихим шипением щелкнула, и меня впустили.

Оттуда я пошел по второму проходу, огибая поворот, и попал ко второй такой же двери. После ввода второго кода и повторного считывания биометрии я получил доступ в так называемый офис Владыки, или, как его называли те, кто имел доступ, Валгаллу.

В прихожей Валгаллы находился кабинет Лавлок. В нем не было окон, он был пуленепробиваемым, а некоторые говорили, что и бомбонепробиваемым. Ее большой дубовый стол стоял рядом с большой красной дверью, которую она охраняла своей жизнью.

Сейчас она сидела за этим столом с холодными глазами из-под капюшона, слегка насмешливым ртом с очень полными губами и аквилинным носом, который делал ее похожей на черную египетскую богиню. Она смотрела, как я вхожу в комнату, и вскинула на меня изящную бровь.

" Ты опоздала".

"Я никогда в жизни не опаздывал".

"Он не в хорошем настроении".

"Когда ты позволишь мне пригласить тебя на ужин?"

"На следующий день после того, как я разведусь, а это будет примерно в то время, когда ты сойдешь в могилу". Она провела длинным темным пальцем по кнопке на своем столе, которая открывала дверь: " Алекс, — сказала она, — это одна из тех встреч, на которые ты, вероятно, придешь раньше. Вероятно".

Она подмигнула мне и нажала на кнопку. Большая красная дверь с мягким щелчком открылась.

"По крайней мере, — сказал я, наклонившись через стол и прошептав ей на ухо, — я не буду пускать слюни на своих внуков и заставлять привлекательных молодых женщин менять мне подгузники. Ты же, с другой стороны, будешь страдать и от того, и от другого". Я подошел к двери и толкнул ее.

Кабинет был достаточно большим, чтобы быть небольшой квартирой, и изысканно обставлен. Он был покрыт ковром глубокого бордового цвета Wilton, стены обшиты панелями из дуба Тюдоров, комод из красного дерева был английским XVII века, а кресла у открытого камина были оригинальными Chesterfields 1930-х годов. Вид из окна каким-то образом включал Потомак, мемориальный мост Теодора Рузвельта и мемориал Линкольна.

Тот "он", о котором ранее говорила Лавлок, сидел за огромным дубовым столом девятнадцатого века с зеленым кожаным бюваром и наблюдал за мной из-под двух бровей, которые вполне могли бы сойти за внушительные усы. Он был известен только как Шеф (с большой буквы "Ш") или иногда как Нерон, потому что ходили слухи, что однажды он поджег ресторан, потому что был так возмущен плохим обслуживанием. Возможно, это было неправдой, но смысл подобных слухов в том, что они могут быть правдой. И все, кто знал Нерона, соглашались, что это действительно может быть правдой.

Его рост составлял шесть футов шесть дюймов в ботинках, а вес, по моим оценкам, был около четырехсот двадцати фунтов. Часть из них составляли мышцы. Большую часть составляла очень хорошая еда.

В этот момент каждая его унция выглядела взбешенной. Он прорычал:

"Ты когда-нибудь был на Филиппинах?".

"Не нарочно".

"Не надо быть лицеприятным. Садись".

Я сел в удобное кресло напротив него и скрестил одну ногу на другой. Я сложил руки на коленях и стал ждать. Шеф тоже ждал, выгнув бровь и проявляя очень мало терпения.

" Ты собираешься ответить мне, Мейсон, или мне придется взвесить доказательства, чтобы решить, говорил ли ты правду или пытался пошутить?"

"Я никогда не был на Филиппинах, сэр".

"Это", — сказал он с большой точностью, перелистывая страницы папки, лежавшей перед ним, — "прискорбно". Он вздохнул, сканируя страницы глазами: " Конечно, вы знаете, я полагаю, что Китай — это проблема".

Я сузил глаза и поднял подбородок. Мне стало интересно, как это часто случалось с тех пор, как я был прикомандирован к ODIN, намеренно ли шеф говорит подобные вещи. Трудно было сообразить, как ответить, не передергивая. Шеф поднял глаза от папки и хмуро посмотрел на меня.

"Мне известно, — осторожно сказал я, — что китайцы уже некоторое время ведут агрессивную экспансию, сэр. Вскоре после того, как в Советском Союзе наступила гласность, и они начали либерализировать свою экономику. Совсем недавно они скупали большую часть инфраструктуры стран третьего мира в рамках так называемой схемы "Пояс и путь". А потом, конечно, возникает вопрос об их амбициозной космической программе, кибертерроризме, шпионаже и вмешательстве в британские и американские выборы…".

Я прервался, удовлетворенный тем, что прозвучало хорошо информированно и без шуток. В комнате воцарилась тишина. Шеф сказал: " Ты закончил?".

"На данный момент да, сэр".

Его взгляд вернулся к папке на столе: "На большинство вопросов, Алекс, можно кратко и удовлетворительно ответить "да" или "нет". Вам не нужно впечатлять меня тем, что вы читаете газеты. Я ожидаю этого от вас. Если бы я не считал вас достаточно умным и хорошо информированным…". Он сделал паузу в чтении на несколько секунд, вздохнул и заключил: "…вас бы здесь не было".

Он откинулся в своем большом кожаном кресле и посмотрел на меня: "Китай — это проблема по всем причинам, которые вы назвали, и по многим другим, о которых вы не знаете. Я не сомневаюсь, что есть причины, о которых мы все не знаем. И это еще одна причина, по которой они являются проблемой".

Он протянул пухлую руку через стол и нажал кнопку.

"Лавлок, принесите кофе". Он взглянул на Мейсона: " Вы будете кофе." Он снова посмотрел на свой палец, все еще лежащий на кнопке: "Также круассаны, горячие, без начинки. Будьте проворны."

Я сказал: "Если мне не изменяет память, Манила находится в тысяче семистах семидесяти милях от Пекина, что примерно равно расстоянию от Манхэттена до Розуэлла, Нью-Мексико. Кроме этого, сэр, мне трудно найти какую-либо интересную связь между Филиппинами и Китаем".

Нерон многозначительно хмыкнул: "Ты тратишь слова впустую. Сунь Цзы сказал: "Поэтому искусный полководец покоряет войска противника без боя; он захватывает его города, не осаждая их; он свергает его царство без длительных операций в поле". Нападение с помощью стратагем, параграф шесть. Параграф седьмой: "Со своими силами он оспорит господство в империи, и таким образом, не потеряв ни одного человека, его триумф будет полным. Это и есть метод атаки с помощью стратагемы". Искусство войны. Ты должен прочитать ее".

"Я включу ее в свой список, сразу после "Дневника Бриджит Джонс". Если позволите заметить, сэр, для человека, который не хочет тратить слова попусту, вы не торопитесь перейти к делу".

Дверь открылась, и вошла изысканная Лавлок с подносом кофе и корзинкой горячих круассанов. По мнению шефа, добавлять масло в хорошо приготовленные круассаны означало позолотить лилию и поэтому не разрешалось. Негласная угроза заключалась в том, что если вы все-таки намажете круассан маслом, он может прийти и сжечь ваш дом. Он отпихнул Лавлок пухлой рукой, она подмигнула мне и ушла, а он раздал превосходный черный кофе и горячие круассаны.

"Вам нужно понять, как думают китайцы, Алекс. Они тонкие, у них за плечами тысячелетия высокоразвитой культуры. Для меня загадка, что Марко Поло был итальянцем, а не китайцем". Он засунул в рот круассан и задумался, глядя, как я потягиваю кофе: "Дело в том, что война между Западом и Китаем неизбежна".

Я изогнул бровь: "Серьезно?"

"Я никогда не шучу, Алекс, поэтому я должен быть серьезен. Это просто вопрос времени. Фукидид, анализируя Пелопоннесскую войну между Афинами и Спартой, заметил, что эта война была неизбежна, потому что устоявшаяся держава всегда будет стремиться подрезать крылья развивающейся. Соединенные Штаты были естественным наследником Британской империи и унаследовали этот имперский трон в 1947 году. С тех пор мы правим западным миром и большей частью третьего мира. Теперь Китай набирает силу с угрожающей скоростью, причем делает это очень агрессивно. Поэтому мы и наши союзники спешно пытаемся оградить ее. Но у нас это не очень хорошо получается".

Он замолчал, жуя и размышляя, с чашкой на полпути ко рту. Через мгновение я спросил:

"Правильно ли я понимаю, что вы беспокоитесь о том, что китайцы собираются развязать войну…"

Шеф нетерпеливо покачал головой: "Они уже ведут войну, Алекс. Они уже воюют с нами".

Я улыбнулся и кивнул, начиная понимать: "Без нашего ведома". Я прочитал: "Искусный вождь покоряет войска врага без боя. Он захватывает их города без осады и низвергает их царства без сражений в поле". Итак, они воюют с нами, но мы об этом не знаем, поэтому не сопротивляемся. Нам понадобилось восемь лет, чтобы отреагировать на схему "Пояс и путь". Хорошо, я понимаю, но что-то должно было случиться, иначе я был бы у вас здесь восемь лет назад, а не сейчас".

Шеф кивнул своей огромной головой и сказал что-то вроде "Умф", потому что его рот был полон. Он осушил свою чашку и, наполняя ее, сказал: "Мы наблюдали за ними. Неэффективная политика, граничащая с имбецилизмом и преступной халатностью, но чем могущественнее становится Пентагон, тем неохотнее он использует свою власть, если не видит реального физического насилия. А наши секретные службы так заняты погоней за исламскими террористами, что не замечают тигра, который только что вошел в комнату". Он ткнул в меня толстым пальцем: "Я уже давно считаю, что Пекин финансирует исламских террористов, чтобы отвлечь наши службы, пока они готовят полномасштабное нападение".

"И подозревая это нападение, вы следили за Пекином".

"Естественно".

"И хорошим местом, откуда можно наблюдать за Пекином, не бросаясь в глаза, является Манила".

"Естественно".

"Вы хотите, чтобы я поехал в Манилу наблюдать за Пекином вместо вас?"

"Видишь, Алекс? Ты начинаешь хорошо, но увлекаешься собственным умом и заходишь слишком далеко. Неужели ты думаешь, что за последние десять лет у меня в Маниле не было человека, который следил бы за Пекином? У меня уже давно есть ячейка в Маниле со связями в Пекине и других частях Китая".

"Но…?"

"Эта ячейка исчезла".

Мы смотрели друг на друга в течение десяти секунд, что является очень долгим временем, чтобы смотреть на кого-либо, пока, наконец, я не сказал: "Когда вы говорите "исчезла", что именно вы имеете в виду?"

"Я имею в виду, что мой куратор в Маниле исчез с радаров. Он не звонил, не включал аварийные протоколы, его никто не видел, а его команда из четырех агентов ушла на дно, и их невозможно найти, черт возьми! Как ты думаешь, о чем я?"

"У нас есть еще кто-нибудь в Маниле?"

"У нас есть несколько чиновников в полиции. Мы не владеем ими, но они сотрудничают. У ЦРУ там есть полевой офис, и они сотрудничают, до определенного момента. Но нечто подобное наносит ущерб нашей репутации, и я не хочу обращаться к ним за помощью без крайней необходимости". После этого он добавил: "У Моссада там тоже есть отделение, но они не всегда готовы сотрудничать".

Я был удивлен, и мои брови сказали об этом: "У Моссада есть офис в Маниле?".

"Я только что сказал вам, что китайцы финансируют исламских террористов. В Маниле есть большая мусульманская община. Естественно, "Моссад" интересуется Китаем и Филиппинами. Последнее, что я знаю, это то, что мой куратор нашел источник в посольстве, который он использовал. Он сказал, что получил интересующую его информацию. Куратор должен был проинформировать меня и пропал с экранов радаров. Вот и все, что я знаю".

"И что вы хотите, чтобы я сделал?"

"Я хочу, чтобы вы отправились в Манилу, выяснили, что случилось с моим куратором — вернули его проклятый ноутбук! Одному Богу известно, какая информация на нем! И выяснить, что это за информация, которую он должен был передать мне".

"И это все?"

Шеф вскинул бровь и прорычал: "Если ты чувствуешь, что это слишком много для тебя…"

"Мне понадобится досье и все те имена, которые вы старательно избегали упоминать".

"Естественно".

"Когда мне уезжать?"

"Завтра в полдень, двенадцать пятнадцать, если быть точным, с Ана Юнайтед". Он посмотрел на меня, и в его глазах мелькнул юмор: "Это не ссылка на способ, которым вы полетите, а название авиакомпании, All Nippon Airlines, которая вступила в партнерство с United".

"Мне нравится эта игра, сэр, когда я пытаюсь угадать, забавляетесь ли вы".

"Вы прибываете в восемь пятьдесят пять утра по местному времени, после изнурительных двадцати часов сорока минут. Вам следует взять книгу. Я бы посоветовал что-нибудь из Джека Керуака или Аллена Гинзберга. Кто-нибудь из поколения "битлов". Они всегда быстро усыпляют меня".

"Вам все еще смешно, сэр?"

"Не думаю, что я что-то упустил. Лавджой даст вам все необходимое. Вы можете идти."