Одиннадцатая заповедь

Глава 5

Глава 5 Крутой Уокер и союз трех.

— Султан не знал главного, — вещал Уокер, разглядывая костер через стакан с водкой. — Я не настолько глуп, чтобы переться через опасные места с "Компасом" в контейнере. Как только тема с артефактом обрела свои очертания на Затоне, я смекнул, что шайка Султана обязательно сядет мне на хвост, продал арт Бороде за двадцать пять штук и быстренько сбежал на Бар, под защиту долговцев. Понятное дело, Султан-сан все еще считал, что "Компас" у меня и послал своих шестерок прикончить мою персону по дороге на Кордон и забрать артефакт, которого у меня уже не было. Воистину, прав был великий Оккам, когда говорил: "Не стоит приумножать число сущностей без необходимости". Но я вам сердечно благодарен, мужики. Эти уроды могли бы стать для меня большой занозой в заднице. Теперь я могу спокойно продолжать путь. Добраться до Большой Земли и с удовольствием потратить заработанные денежки. Хорошо пожить сегодня и сейчас. Ибо, как говаривал Роберт Кийосаки "Бедный, неудачливый, несчастный и нездоровый это тот, кто часто использует слово "завтра". Но это все лирика. Что я могу сделать для вас в благодарность за услугу?

Уокер нисколько не изменился, подумал я. Все тот же хлыщ, принципиально отказывающийся от защитного сталкеровского снаряжения в пользу джинсы. Джинсовая куртка поверх джинсовой рубашки, джинсы и бейсболка джинсовая от Levi`s. Даже рюкзак и тот из джинсовой ткани. Разве только контейнеры для артефактов на поясе и противогазная сумка могут выдать в нем сталкера. И все тот же имидж — всклокоченные светлые волосы, непременная недельная щетина и даже ночью солнцезащитные очки-рейбаны. И еще самозарядный никелированный "Кольт" с белыми костяными накладками на рукояти в кожаной кобуре под мышкой. Где он надыбал этот пистолет, история умалчивала. Другого оружия Уокер принципиально не носил.

— Для начала давайте выпьем, — предложил я.

— Разумно. — одобрил Уокер. — Чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам.

— Я пойду, свежим воздухом подышу, — объявил Дед, взял автомат и вышел из домика в ночь.

— Очень деликатный человек, — одобрил Уокер, выпив залпом водку. — Одобряю.

— Он один всех бандюков здесь положил, а они даже выстрелить ни разу не успели, — сказал я, глядя в огонь. — Альфовец бывший, что ли?

— Серьезный мужик, — заметил Уокер. — По глазам видно. Я бы с таким за хабаром пошел. Тебе повезло с напарником. В кои-то веки.

— Твоя ирония нелепа. Он мне не напарник. И я ему ничем не обязан.

— Наши обязательства как наши недостатки — всегда хочется избавиться от них. Не помню, кто сказал.

— Ты как всегда чертовски остроумен. Аж тошнит.

— Так проблюйся. — Уокер налил себе еще водки. — Что до меня, то твои недостатки мне безразличны.

— Я сам разберусь со своими проблемами. без сопливых. И не благодари меня за то, что мы спасли тебе жизнь.

— Ты ведь не это хотел сказать, Пиндос.

— Неважно, что я хотел сказать. Но я рад, что все так получилось. В конце концов, мы с тобой не враги.

— Но и не друзья, хотя были ими, — ответил Уокер. — "Не судите человека по его друзьям: не забудьте, что у Иуды друзья были безукоризненны". Это Бернард Шоу, если мне не изменяет память.

— Это я Иуда, так? А ты у нас белый и пушистый.

— Нет, Пиндос. В нашей ситуации Иуда я. И пусть твоя душенька успокоится.

— Уокер, она любила меня!

— Но переспала со мной. Так кого она любила по-настоящему?

— Сволочь ты!

— Самая настоящая. Ужасная сволочь, сам удивляюсь, как меня до сих пор земля носит. Но это меня мало волнует. Я такой, какой есть. И не тебе меня поучать, дружок. Лучше займись изучением женской психологии. Твои знания в этой области никогда не позволят тебе стать счастливым любовником.

— Она любила меня, — произнес я раздельно, по слогам. — А ты влез в наши отношения. Встал между нами и это… разлучил. И ты предал нашу дружбу.

— Ой-ой, какие громкие слова! Если тебе так хочется, можешь и дальше лелеять свою преданную любовь и попранную гордость. Но я немного лучше тебя знаю женщин. Так что не смеши меня. Если есть водка, налей еще, а если нет, помолчи. Есть хорошая китайская пословица: "Не говорите, если это не изменяет тишины к лучшему".

— Хорошо. Я думал, ты понял. Но ты ни черта не понял.

— Нет, это ты ни черта не понял. Ты влюбился в подавальщицу из бара и требовал, чтобы она вела себя, как Галатея. Так не бывает. Я бы сразу…

— Заткнись!

— Ты сам начал этот разговор, так что послушай. Я бы сразу задумался, кто она и чего хочет от жизни. Она женщина особого рода, и у нее особый менталитет. Само ее имяэталон пошлости. Ты только вслушайся — "Кристина Поплавская"! Уверен, что на самом деле ее зовут Олэся Перепердюк, или что-то в этом роде. Она приехала в Зону и стала подавальщицей в заведении Енота. По-да-валь-щи-цей.

— Это не твое дело, — раздельно и зло процедил я. — Какая она, это мне позволь разбираться.

— Мое не мое, но факт есть факт, Пиндосина. Кристина — подавальщица. В баре, где танцуют стриптиз лихие, без комплексов девчонки из-за Периметра. Где днем и ночью трутся мужики. Голодные и одинокие, денежные и не очень, чертовски сильно, сильно и умеренно пьющие, давно не занимавшиеся любовью и готовые залезть после долгого воздержания не то, что на женщину, а на псевдоплоть. О чем это говорит?

— Заткнись!

— Она пару раз улыбнулась тебе, и ты решил, что у вас любовь. Ага, ага! Пиндос, я видел в жизни много придурков, но у тебя нет в этом смысле конкурентов.

— Все, достал! — Я отшвырнул недопитый стакан с водкой. — Я тебя убью.

— Очень страшно. — Уокер слил остатки водки из бутылки в стакан. — И как будешь убивать?

— Пристрелю тебя, прямо тут.

— Пьяная драка из-за женщины со стрельбой — это круто. Так и напишут в сталкерской сети: "Умер Уокер, Кордон, пулевое ранение. Убит Пиндосом из-за официантки бара "Шти" Кристины Поплавской." Думаю, еще несколько человек после такой сетевой рассылки непременно помрут со смеха.

— Одной свиньей станет меньше на свете. Я-то думал, ты человек, а ты… — Я вскочил на ноги, потянулся к кобуре, но в руке Уокера уже был "Кольт" и он направлял его прямо мне в лицо.

— Не можешь пить — не пей, — сказал он. — Алкоголь плохо действует на таких неврастеников, как ты. Но если хочешь крови, да будет так. Дуэль, Пиндос. Как у благородных сеньоров и кабальеро. Стреляемся на пистолетах. Согласен?

— Согласен! — не раздумывая, выпалил я. — Прямо сейчас!

— Отлично, — Уокер влил в себя водку, крякнул, вытер рукавом рот. — Пошли.

Дед стоял у вышки и курил.

— Стреляться? — уточнил он, когда я сообщил, ради чего мы вышли во двор. — Отличная идея, братцы.

— Ты будешь моим секундантом, — объявил я.

— И моим как бы тоже, — уточнил Уокер. — Я ж не могу просить кого-то из мертвых братков воскреснуть и засвидетельствовать соблюдение правил поединка.

— Не вопрос, — согласился Дед. — Мы в Зоне, так что стандартными формальностями можно пренебречь. Ваши пистолеты, господа.

Я вручил ему "Макаров", Уокер — "Кольт". Дед быстро и деловито вытащил обоймы, вытолкал из них патроны, оставив в каждой обойме по одному, затем вставил их в оружие. После этого, оглядел двор, прикидывая дистанцию.

— Идем, — он взял меня за рукав и отвел к забору, потом проделал то же самое с Уокером. Нас разделяло теперь метров двадцать пять. Затем Дед вручил нам пистолеты, предварительно передернув у каждого затвор.

— Сходиться на счет "три", — сказал он, обращаясь к нам обоим. — Но сначала еще по пятьдесят грамм для куражу.

Я принял стакан и выпил залпом. Уокер тоже не стал медлить. Сжимая рукоять "Макарова", я сделал глубокий вдох и впился в своего противника взглядом.

— Рааааз! — громко и торжественно провозгласил Дед. — Дваааа! Три!

Я пошел вперед. Сделал три шага и нажал на спуск. Пистолет сухо щелкнул. Осечка?

Мгновение спустя раздался еще один щелчок, и Уокер с недоумением посмотрел на свой пистолет.

— Дуэль окончена! — заявил Дед. — Инцидент исчерпан.

— Исчерпан? Хренов как дров! — взвизгнул я и бросился на Уокера. Сбил его с ног, и мы покатились по мокрой земле к подножию вышки. Я схватил Уокера за горло и начал душить, но тут что-то шарахнуло мне прямо между глаз. Сознание вспыхнуло, покатилось от меня по дороге огромной, нелепо взбрыкивающей длинными ногами плотью, вращающей глазищами и выкрикивающей истерическим голосом:

— Аватхерминупаймат, тваямат!

Звезды завертелись в глазах и улетели следом за визжащей плотью в никуда, во мрак.

***

— Все хорошо, он приходит в себя. — Вроде как Дед говорит. — Тяжелая у тебя рука, парень.

— А что мне оставалось делать? — Это голос Уокера. — Он так схватил меня за горло, впору было жопой дышать. Чуть кадык мне не вырвал.

— Андрей, ты меня слышишь?

Правая нависшая надо мной голова — Дед. Левая голова принадлежит Уокеру. Я зажмурился: свет фонарика буквально резал мне глаза.

— Ты как? — спросил Дед.

— Я… оооох! — Я попытался поднять голову, но лицо прострелило болью, в глазах вновь полыхнули разноцветные звездочки. — Мать вашу!

— Что, больно? — В голосе Уокера прозвучали участие и вина.

— Ах ты, сссс….

— Ничего, все пройдет. На вот, приложи. — Дед подал мне смоченный холодной водой носовой платок. — Нос целый, не переживай. Всего и делов, что недельку с фиником под глазом походишь.

— Почему пистолет не выстрелил? — спросил я.

— Потому что я зарядил каждый одним патроном, а затвор передернул дважды, — ответил Дед. — Так было надо. Позволил бы я двум пьяным идиотам стрелять друг в друга!

— Я целился мимо, — заявил Уокер.

— А я бы… я бы тоже промахнулся, — ответил я, прижимая холодный платок к онемевшему распухшему носу. — М-мать, как ноет!

— Прости, я не хотел, — Уокер протянул мне руку. — Мир?

— Мир, — буркнул я, вставая. Голова закружилась, и я ухватился за железную перекладину вышки, чтобы не упасть. — Последние два дня просто праздничные для моей башки, все норовят по ней настучать. Манать такие праздники!

— Я видел в ящике у бандюков еще одну бутылку, — сказал Уокер. — Ее товарки уже опустели, и ей, бедняжке, скучно. Надо бы их соединить.

— Все, хватит! — рявкнул Дед. — Слушай мою команду: заткнули рты и шагом марш спать. Я покараулю.

Возразить на такую здравую мысль было нечего. Я направился в дом, выбрал один из матрацев и растянулся на нем, продолжая держать на физиономии мокрый платок. Боль понемногу утихала, все тело налилось просто дьявольской усталостью. Я понял, что смертельно хочу спать.

— Пиндос-кун! — позвал Уокер, расстилавший у противоположной стены свой спальный мешок. Странно, что спальник у него не из джинсы. — Слышишь меня?

— Чего?

— Я б не выстрелил в тебя, Богом клянусь.

— Я тоже. Дурацкая была идея.

— Значит, Пушкин и Лермонтов были дураки. Спорное умозаключение.

— Я хочу спать!

— Спокойной ночи.

— Послушай, Уокер, — я вздохнул, — а я ведь не верил, что ты погиб в Припяти. И правильно сделал.

— Слухи о моей смерти сильно преувеличены. Уже потому, что в этот раз я в Припять не ходил. Непроверенные сведения в сеть вбрасывают, олени.

— Эй, вы! — Дед появился в дверях. — Отбой!

Уокер сразу засопел. Прикидывается, сволочь, но вот что главное — он совсем не изменился. Такой же зануда и приколист, как и в славные прежние дни. И это здорово, что мы встретились. Жаль только, что скоро снова придется расстаться. Но об этом лучше не думать.

Сам не помню, как заснул, а проснулся от холода на рассвете, с сильной головной болью — то ли похмелье в ней винить, то ли крепкую руку Уокера, — и с поганым привкусом во рту. Утро было хмурое, тяжелый туман окутал все окрестности блокпоста плотной серой пеленой, в которой черными призраками угадывались ближайшие к забору деревья. Дед сидел во дворе у костра — он вроде как и не ложился спать. Двужильный этот Дед, однако, вчера он пил с нами наравне. Уокер, упаковавший себя в спальный мешок и потому похожий на египетскую мумию, храпел, лежа с закрытыми глазами и вроде как спал.

Зеркала у меня нет, но в одном из шкафов внутри блокпоста уцелело дверное стекло, и я смог в нем увидеть свою физиономию. Синяк под глазом был образцово-показательный. С такой рожей по Зоне можно без оружия ходить — вся чернобыльская фауна от страха разбежится. Выругавшись, я полез в кармашек рюкзака за жевательной резинкой, заменявшей мне в скитаниях щетку и зубную пасту.

— Представь, мне снился Агропром, — внезапно сказал Уокер, не открывая глаз. — Это драное подземелье с растяжками.

— Я думал, ты спишь, — проворчал я.

— Жрать охота, — ответил Уокер. — Сейчас бы курочку-гриль и к ней салат из помидоров и огурцов. Или солянку с деревенской сметаной и черным хлебушком.

— Стопу снорка в собственном ботинке не желаете-с? — Я пощупал подбородок и подумал, что до Бара потерплю с бритьем. — Под соусом "Кисель".

— Ты мне лучше расскажи, как ты здесь оказался, — сменил тему Уокер. — По слухам, ты на Затон собирался. Я и рассчитывал там с тобой встретиться.

— Зачем?

— Поговорить хотел. Тебе не кажется, что наша ссора малость затянулась?

— Не кажется, — буркнул я. — Мы не дети, чтобы устраивать все эти "мирись, мирись, мирись, больше не дерись". И вообще, не хочу на эту тему больше говорить. Ты на Кордон шел, вот и иди. А я своей дорогой пойду.

— Своей дорогой — это куда?

— Под зеленые муда. Тебе какое дело?

— Да так, спросил.

— На Радар он идет, — сдал меня появившийся в дверях Дед. — И я с ним.

Я аж опешил от такой наглости. Нет, ведь ясно и понятно сказал старому хрену, что попутчики мне не нужны. А ему как об стенку горох.

— А не прибурел ли ты, отец? — осведомился я самым зловещим тоном. — И кто тебе сказал, что мне нужен напарник?

— Господь Бог. Потому что без меня ты там сгинешь. А со мной у тебя есть шанс выбраться.

У меня дар речи пропал. Уокер тем временем выскользнул из спальника, начал аккуратно сворачивать его, чтобы сложить в рюкзак.

— Вообще-то ты сына собирался искать, — все же произнес я после сильно затянувшейся паузы. — Или не так?

— Ярослава-то? Он мой зять. И сын моего друга Володи Зайцева. Я и не отказываюсь от его поисков. Мне без разницы куда идти, хоть на Радар, хоть куда еще. Просто хочу заключить с тобой сделку, Пиндос — ты помогаешь мне, я тебе.

— Никаких сделок, — я категорически мотнул головой. — У меня нет выбора, поэтому…

— Что значит "нет выбора"? — Уокер немедленно вцепился в меня инквизиторским взглядом. — А ну, колись, брателло, в какое еще говно ты влип? Я тебя знаю, у тебя же дар в истории попадать. Судьба такая, как говорят братья-татары — кесим балала.

— Никуда я не влипал! — Я схватил рюкзак, взвалил его на спину и взялся за автомат. — Счастливо всем оставаться.

— Постой, — Дед преградил мне дорогу. — Я так думаю, всем нам есть что друг другу рассказать. Я плохой психолог, Пиндос, но по твоим глазам ясно вижу, что ты чего-то не договариваешь.

— Слушай, а не пошел бы ты! — Я начал злиться. — Почему я должен тебе исповедоваться, старик? Ты кто такой?

— Друг. И мне нужен надежный спутник. Толковый и знающий Зону. Я здесь новичок, помощь опытного сталкера мне очень пригодилась бы. Один я не справлюсь. Нужно найти Ярика, пока еще не поздно, я чувствую, что он жив. Пока жив. Поэтому я предлагаю решать наши дела вместе. Чего ж непонятного?

— Дед дело говорит, Пиндос, — прогудел Уокер, разжигая таблетку сухого горючего на железном листе. — Только неплохо бы суть узнать, а то не люблю догадок.

— Да просто все, мужики. — Дед достал из пачки сигарету, закурил. — Я с отцом Ярослава, Зайцевым — старшим, в Афгане служил. Асадабадский батальон спецназа ГРУ — слышали о таком? Вряд ли, я думаю. Зайцев мне жизнь спас. В 1986 году во время операции "Карера" я был ранен, и Зайцев дотащил меня до вертолета, хотя сам получил минометный осколок в голову. С тех пор мы были как братья. До 1991 года служили в Советской Армии, я на Северном Кавказе, он в Таджикистане, в Душанбе. Переписывались, в гости друг к другу ездили. У меня дочка подрастала, у него сын, хотели мы их поженить, как время придет. А после распада СССР все пошло совсем не так, как хотелось. Я успел в Чечне повоевать, а в 2005-ом ушел на пенсию по выслуге в чине майора. Купил дом в Краснодарском крае, занялся садоводством, дочка в школе училась. Жить бы и радоваться мне, да вот только с 1993 года от Володи ни слуху, ни духу не было. Как в воду канул. На мои письма не отвечал. Ну, я думал, занят он своей жизнью, не до меня ему. Девяностые годы трудные были, страшные, каждый выживал как мог. Думал, забыл меня боевой товарищ. А все оказалось куда как хуже. В феврале 2007-ого получил я письмо от Кати Зайцевой — уж как она мой адрес нашла, понятия не имею. Оказалось, заболел сильно Володя — тот самый осколок, что у него в голове с 1986 года остался, двигаться начал, и ослеп Вовка. Врачи сказали — безнадега полная. А потом и прочие болячки навалились, и в 2000-ом умер Володька. Я все дела бросил, поехал в Душанбе, разыскал Катю и Ярика и на могиле у Вовки побывал. Поклялся другу, что не оставлю его родных. Катя с сыном хотели в Россию перебраться, так я им домик подобрал в нашем поселке, посодействовал с переездом, а когда Ярик закончил школу, помог ему получить направление на службу в ВДВ — старые связи помогли. Хотел я, чтобы мой будущий зять настоящим мужчиной стал. В 2011-ом сбылась наша с Володькой мечта — поженили мы Ярика и мою Татьяну, стали родственниками. Свадьба была, мужики — закачаешься, весь наш поселок гулял! Словом, все было хорошо, Ярик работал в охранной фирме, Танечка закончила институт и устроилась на работу в колледж преподавателем, да только опять судьба нас на прочность стала пробовать. В августе 2017 года Ярик и Танюшка поехали отдыхать в Домбай. Катались на лыжах, Татьяна упала неудачно. Рентген показал у Танечки перелом позвоночника. — Дед замолчал, было видно, как трудно ему дается сохранить спокойствие. — Начались для нас хождения по мукам. Жена у меня слегла с горя, да и сам я н-не знаю, как ума не лишился. Врачи заявляли, что можно вернуть Танюху к нормальной жизни, да только подобных операций у нас не делают, надо за границу везти, а это таких денег стоит, каких я за всю жизнь в руках не держал. Словом, со всех сторон абзац получился. Кое-что мы собрали, Ярик кредит взял, я машину продал, бывшие сослуживцы помогли, были сбережения, но до полной суммы еще очень далеко было. Новый год прошел уже. И вот однажды Ярик приехал с работы домой странный какой-то. Будто мыслью какой-то загорелся, но на мои расспросы только отвечал: "Потерпи, папа, скоро все узнаешь". Все время или у Татьяны в комнате проводил, или в кабинете за компьютером сидел, что-то искал. А в начале весны уехал — сказал, что в командировку. Не понравилось мне все это, я в фирме, где Ярик работал справки навел, и там сказали, что он взял отпуск за свой счет "по семейным обстоятельствам". Ну, тут я грешным делом подумал, что он мою дочку бросил, устал бороться. В ярости был, два дня себе места не находил, уже в розыск собрался подавать, чтобы найти поганца, но тут он сам позвонил мне на мобильный. Ты не волнуйся, папа, сказал он мне, я поехал на операцию для Танюши деньги зарабатывать, скоро вернусь с победой. Только не спрашивай, куда и зачем, я все равно не скажу. Вроде как и прояснилось все, а вроде и запуталось еще больше. И тут я за компьютер вспомнил. Залез в него, просмотрел историю, а там все сайты о Чернобыльской зоне отчуждения и где артефактами торгуют. И тут я все понял. Дошло до меня, куда Ярик за деньгами подался, щенок полоумный. Вот и все, мужики. Потому я здесь. Еще есть вопросы?

— Да уж, — вздохнул Уокер, когда Дед замолчал. — Круто вашу семью приложило. Даже и сказать нечего.

— А и не надо ничего говорить. Я от своего намерения не откажусь. Я наверняка знаю, что он где-то в Зоне, друзья его проболтались. И в аэропорту подтвердили, что билет у Ярослава был до Киева. Один ли, с кем еще найду сына, живого или мертвого.

— Я… Дед ты не сердись, я ж не знал. — Я подошел, протянул старику руку. — Прости, коли обидел.

— Бог простит. Все я вам рассказал. Теперь каждый своей дорогой пойдет.

— Не случайно мы повстречались, — сказал Уокер со странной улыбкой. — У каждого из нас свои особенности, но, как говаривал Ба Цзинь: "При жизни Чэнь Чжэнь частенько говорил, что не похож на других. Но вот он умер, и могила его ничем не отличается от прочих".

— И к чему это было сказано? — не понял я.

— Ба Цзинем или мной?

— Тобой, философ ты наш!

— К тому, что все под одним Богом ходим, и Он все видит, — загадочно изрек Уокер. — Теперь ты рассказывай, с какого перепугу на Радар собрался.

Я колебался только несколько секунд. И рассказал. Все с самого начала. Во всех подробностях. Порой сбивался на несущественные детали, но мне очень хотелось, чтобы Уокер и Дед поняли, что я не такой полезный спутник, как им кажется. Что я опасный, очень опасный спутник. Пусть знают правду, а мне…

Мне совершенно нечего терять.

— Вот ни на секунду нельзя оставить тебя без присмотра, Пиндос, — сказал Уокер, когда я закончил свой рассказ. — Глаз да глаз за тобой нужен. Стоило мне отлучиться ненадолго, и ты попал в плохую компанию.

— Теперь все поняли? — Я шагнул к выходу из блокпоста, ведущему на дорогу к Свалке. — Желаю всем здравствовать.

— Погодь маленько, тебя никто не отпускал, — Уокер поднялся на ноги, потянулся, как довольный, выспавшийся кот. — Вся эта история вписывается в координаты, которые я знаю. Уже давно по Зоне слухи барражируют, что после мартовского сверхвыброса какая-то секретная и очень активная движуха пошла. Опытным сталкерам стали частенько поступать предложения работы от каких-то мутных заказчиков.

— Это всегда было, — ответил я небрежно. — А тут…

— Ты погоди, не перебивай. Кайзера помнишь? Рассказывали мне ребята в Баре за рюмкой чая, что Кайзер в начале апреля собирался к центру Зоны и напарников искал. Сосватал Артура Снайпера и еще одного молодого, который совсем недавно в ЧЗО появился. Уж не зятя ли твоего, Дед?

— Кто может это наверняка знать? — Наш пожилой друг сразу оживился. — Кого спросить?

— В Зоне есть три человека, которые в курсе если не всех событий, но осведомлены в этом смысле лучше остальных. Это генерал Воронин, Сыч на Затоне и Бармен, хозяин бара "100 рентген". Я так полагаю, с Барменом стоит поговорить. Он мужик правильный, в помощи не откажет. Все мало-мальски заметные события на Баре непременно через него проходят. Если что знает, скрывать не будет. Главное, суметь его заинтересовать.

— Значит, идем в Бар, — Дед аж воодушевился весь. — И не будем терять времени.

— Удачи, — я вновь шагнул к выходу, но Уокер снова меня остановил.

— А ты разве не с нами? — спросил он.

— С… нами? — не понял я. Дед тоже изумленно посмотрел на Уокера.

— Чего таращитесь? — Уокер снял очки, достал тряпочку и начал медленно, тщательно протирать стекла. Без очков, между прочим, на Чака Норриса он совсем не похож. Обычный тракторист-губошлеп из села Гадюкино. — Я тут подумал, что в последнее время сильно скучаю. Слишком мало осталось в Зоне мест, где я еще не бывал. Раз в жизни фортуна стучится в дверь каждого человека, но человек в это время нередко сидит в ближайшей пивной и никакого стука не слышит. Это не я сказал, Марк Твен. Вот и я не хочу просидеть в пивной свое счастье. Так что если моя персона вас не напрягает, давайте сделаем это вместе. Поищем, в смысле.

Дед ничего не сказал. Просто подошел к Уокеру и пожал ему руку. И оба посмотрели на меня.

— И что дальше? — Я был готов убить их в эту секунду. — Я вас предупредил.

— Мы это приняли к сведению, — спокойно ответил Уокер. — На Бар мы пойдем вместе, ты же не отрицаешь, что втроем путь безопасней, чем поодиночке? А там решим, что делать дальше.

— Союз трех значит?

— Из-за тебя, Пиндос, накрылся мой отпуск. Но я не в обиде. — Уокер надел очки и снова стал немного похож на Чака Норриса. — Ежели вы не против, уважаемые сеньоры, выступаем после завтрака. Завтрак никто не отменял. Я что, зря тушенку разогревал?