Одиночный шутер

Глава 5. Хелен

Противная трель вывела Хелен из полудремы. Звонил стационарный коммуникатор. Вставать с кушетки желания не было. Голова до сих пор болела — видимо, утренний приступ ещё не прошёл. Но девушка всё-таки пересилила себя и подошла к аппарату…

– Миссис Сауриш-Холитоум? – осведомились в ком-трубке.

– Я слушаю, – устало вздохнула Хелен.

— Брэнд-менеджер северного подразделения ЮБиАй Стив Корбел, – представился абонент.

– Добрый день, мистер Корбел.

– День, мэм. Я звоню вам по поручению сэра Джозефа Стейтона.

Хелен мысленно чертыхнулась и тут же тихонечко охнула от вновь накатившей боли. Выслушивать что-либо, касающееся сэра Джозефа, хотелось сейчас меньше всего.

— Миссис Сауриш, вы в порядке? С вами всё хорошо? Вы меня слышите? — изобразил озабоченность офисный клерк.

– Да-да, я вас прекрасно слышу, – взяла себя в руки Хелен. – Вы звоните от мистера Стейтона. Как я понимаю, он желает мне передать что-то важное, иначе бы вы сюда не звонили.

– Да, мэм. Именно так, — отозвался Корбел. — Сэр Джозеф настоятельно просит вас встретиться с ним сегодня.

-- Где и когда? – холодно поинтересовалась девушка.

– В пятнадцать тридцать, в главном здании корпорации.

– Хорошо. Передайте мистеру Стейтону, что я буду в его офисе в половине четвертого.

Хелен опустила трубку на «базу» и тяжко вздохнула. Джозефа Стейтона она ненавидела всей душой. А еще презирала. Относиться к этому джентльмену как-то иначе было решительно невозможно.

Джозеф и Джордж, отец Хелен, более тридцати лет считались друзьями. Вместе учились в университете Мэйнтауна, вместе поступили на службу в «United Brain Investigations», вместе переехали в Каутвилл, вместе ухлёстывали за одной и той же девушкой из отдела по связям с общественностью. И даже то, что Элис в итоге предпочла Джорджа, не стало причиной для прекращения дружбы. Это сейчас Хелен отчетливо понимала, что Стейтон уже тогда затаил на друга обиду, но демонстрировать ее в открытую не решился. Дальше – больше. Вскорости выяснилось еще одно «отличие» Джорджа от Джозефа. Отец Хелен был гением от науки, в то время как Стейтон – посредственностью. Тем не менее, Джордж Сауриш не оставлял приятеля своими заботами и постоянно тянул его за собой. Делился идеями, помогал с карьерой, пристраивал в сулящие перспективу проекты. А когда вошел в число акционеров компании (всего 2 процента, но и их хватило бы на безбедную жизнь нескольких поколений семьи), широким жестом отдал Стейтону половину собственной доли.

А потом случилось непоправимое.

Это произошло четырнадцать лет назад.

Доктор Стейтон (он уже успел к тому времени получить ученую степень и должность заведующего лаборатории объекта «Скала») пригласил жену друга на закрытый от широкой публики эксперимент. Видимо, просто хотел привлечь ее в качестве близкого к руководству компании специалиста и выбить через нее дополнительное финансирование.

Элис, недолго думая, согласилась и, не поставив в известность мужа, взяла на «экскурсию» пятнадцатилетнюю дочь.

Увы, эксперимент прошёл не так как задумывалось и завершился трагедией.

Коконы «саранчи» с изменённым геномом, которые исследовал Стейтон, неожиданно активировались и нанесли ментальный удар по присутствовавшим в помещении людям. Всё бы ничего, но, как оказалось, Элис, единственная из всех присутствующих, не имела иммунитета к воздействию «насекомых». Мало того, из-за неудачного расположения ретрансляторов удар был усилен в десятки раз и пришелся строго по тому месту, где находились мать с дочерью. Элис погибла мгновенно, а Хелен на всю оставшуюся жизнь получила регулярные приступы сильнейшей головной боли, повторяющиеся из года в год и, к сожалению, неизлечимые.

После эксперимента Стейтон едва ли не на коленях стоял перед Джорджем, бился головой о паркет, умоляя простить, уверяя, что даже не подозревал о том, что Элис не входит в круг «избранных», имеющих природную защиту от «саранчи».

Профессор Сауриш друга простил…

* * *

Встречаться со Стейтоном девушке не хотелось. Однако именно он решением Совета Директоров UBI был назначен куратором проекта «наследие Джорджа Бэзила Сауриша». Сама же Хелен трудилась в проекте в качестве главного исполнителя. Разбирала архивы отца, сводила воедино события и факты, искала нереализованные идеи… Как раз идеи и интересовали больше всего мистера Стейтона, ныне генерального менеджера северного подразделения корпорации.

За полтора десятка лет, прошедшие со дня смерти Элис, он умудрился обогнать друга в карьерном росте. После потери жены из Джорджа как будто вынули некий невидимый стержень. Раз за разом профессор отказывался от высоких административных постов, говоря, что теперь в его жизни есть только два интереса: наука и дочь. Всю работу по продвижению своих проектов он скинул на Стейтона. А тот беззастенчиво этим пользовался и частенько присваивал себе результаты сделанных Джорджем открытий. Отцу было на это плевать, он с головой уходил в собственные исследования, не обращая внимания на оформление их итогов. И только для дочери делал особое исключение. С жаром рассказывал ей о работе, пытался направить ее жизнь в нужное русло, носился с ней по врачам, всячески ограждал от бытовых забот и проблем.

Девушка любила отца и даже прощала то, что он волком смотрел на появляющихся у нее время от времени ухажеров, всякий раз давая им от ворот поворот, ревниво оберегая от поклонников «неожиданно» выросшую малышку Хелен. И только однажды он допустил «слабину». В тот день, когда в их доме появился Эндрю.

Молодые люди встретились совершенно случайно, но обстоятельства их знакомства были весьма необычными. На выходящую из танцевального клуба Хелен набросились какие-то хулиганы, скорее всего, любители наркотической дури, ищущие денег на дозу, и если бы не проезжающий мимо экипаж полиции, девушке пришлось бы туго. Эндрю, служивший тогда обычным патрульным, вместе с напарником быстро скрутилиуродов, а затем, препроводив их в участок и сняв показания с потерпевшей, предложили отвезти ее домой на полицейской машине. Хелен отказываться не стала – после всего случившегося ей было страшно идти одной по темным улицам Каутвилла.

Быть сопровождающим вызвался Эндрю. А когда он, в форме и при оружии, вошёл в дом профессора, то… мужчины просто посмотрели друг другу в глаза и молча пожали руки.

Бракосочетание Эндрю Холитоума и Хелен Сауриш состоялось спустя полгода. А еще через девять месяцев родился Вик.

Джордж во внуке души не чаял. И даже помыслить не мог, что Вик может жить отдельно от деда. Молодые родители пытались уговорить профессора отпустить их в «свободное плавание», но тот был непреклонен: «Вы будете жить у меня и – точка!»

Тем более, что дом был явно великоват для одного человека, да и располагался к тому же в престижном районе, недалеко и от штаб-квартиры корпорации ЮБиАй, и от Главного полицейского управления.

Шесть с половиной лет прожили под одной крышей известный ученый, его дочь, зять и внук.

А потом Джорджа Сауриша не стало.

В один из весенних дней на пороге появился курьер корпорации и сообщил Хелен горестное известие. В лаборатории профессора Сауриша произошел взрыв, сам профессор погиб, с причинами несчастного случая разбирается служба безопасности ЮБиАй и представители Специального корпуса…

* * *

Боль в голове слегка поутихла.

«Всё-таки хорошо, что Эндрю уже лейтенант, – подумала Хелен. – Может иногда позволить себе задержаться дома, а не нестись со всех ног на службу. Даже не представляю, что бы я сегодня делала без него».

Муж ей и вправду помог – позвонил с утра в управление и, сообщив, что будет попозже, целый час занимался Виком: будил, делал зарядку, собирал в детский центр, готовил овсянку на завтрак. А после того как отвез сына в корпоративный «daycare»[1], специально вернулся домой – убедиться, что с женой всё в порядке и приступ постепенно проходит. Словом, пробыл с Хелен ещё минут сорок.

Девушка глянула на часы. Сейчас половина двенадцатого. Есть время и в порядок себя привести, и к встрече как следует подготовиться, и свежим воздухом подышать.

Чаще всего она «дышала воздухом» в центральном парке. Днём там народу немного, гораздо меньше, чем утром, когда на дорожках не протолкнуться от бегунов, и вечером, когда все лавочки и скамейки «оккупированы» влюбленными парочками.

«Ну что ж, в парк, так в парк, – решила Хелен. – А если устану просто гулять, можно по магазинам пройтись».

На прогулку она собиралась недолго, всего полчаса. А уже перед выходом, глянув на себя в зеркало, случайно задела сидящую на консоли маленькую игрушечную обезьянку. Обезьянка упала на пол. Игрушке было столько же лет, сколько и Хелен. Отец смастерил её сам, только никому об этом, кроме дочери и жены, не рассказывал – говорил, что купил её в магазине в Мэйнтауне. Когда зверюшке нажимали на нос, она начинала поочередно закрывать лапками глаза, уши и рот. Получалось весело и смешно. Типа, ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

Хелен игрушка нравилась. Каждый раз, когда она брала ее в руки, обезьянка будто подмигивала хозяйке. Мол, не стесняйся, жми, ничего со мной не случится.

Подняв игрушку, девушка по привычке нажала на кожаный нос и...

«Вот, чёрт. Неужели сломалась? Или батарейка закончилась? Странно, отец говорил, что заряда в ней хватит лет на пятьсот…»

Перевернув обезьянку, Хелен открыла крышечку блока питания. Батарейка оказалась на месте, но её «минус» и «плюс» были отчего-то соединены друг с другом через «балластный» модуль. Девушка точно помнила, что раньше этого не было. Полгода назад, за три месяца до того, как погиб отец, «балласт» в блоке отсутствовал.

Недолго думая Хелен поддела пальцами неизвестный приборчик. «Чужой» модуль выскочил из пружинных пазов, и в ту же секунду из-под него выскользнул свернутый в трубочку бумажный листок.

«Это что? Записка какая-то? Кто её туда положил? Зачем?..»

Все вопросы отпали, едва девушка развернула листок и вгляделась в до боли знакомый почерк…

«Здравствуй, Хели.

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в этом мире. Причём, нет буквально. И это совсем не то, что ты думаешь. Готов поспорить, меня хоронили в закрытом гробу, и ни ты, ни Вик и ни Эндрю не могли видеть меня в, скажем так, неживой ипостаси. Возможно, ты даже подозреваешь, что дело нечисто, но, скорее всего, грешишь на Стейтона или кого-то еще из Совета директоров. Однако, уверяю тебя, к моему уходу они непричастны. Свое решение я принял самостоятельно, находясь в здравом уме и твёрдой памяти.

Если ты хочешь выяснить всё до конца, просто вспомни тот день, когда мы гуляли с тобой и Виком по парку, и он кормил белочку.

Прости, что не объясняю всё досконально, но ты ведь у меня девочка умная и, значит, поймешь написанное правильно.

А ещё – будь осмотрительна, Хели. Лишние знаниябывают опасными.

На этом всё.

Прости и прощай.

Всегда любящий тебя

папа Джордж».

* * *

Письмо рассыпалось в пыль через полминуты после прочтения – видимо, было заранее обработано какой-то «химией». На эту «потерю» Хелен внимания не обратила, все ее мысли были сейчас направлены на другое. «Господи! Как же мне тебя не хватает, па…» А ещё она пыталась понять, что означают слова «меня нет в этом мире, причём, буквально».

Иная дама в такой ситуации стала бы нервничать, дергаться, психовать, звонить мужу, а также друзьям и знакомым, доводя и их, и себя до истерики, требуя объяснить, что происходит, как следует поступать и почему это случилось именно с ней, а не с кем-то еще. Однако Хелен недаром была дочерью профессора Сауриша. Даже во время сильнейших душевных волнений она умела мыслить рационально и строго по делу, не отвлекаясь на эмоциональный фон. В конце концов, немного поистерить можно позднее, когда проблема так или иначе решится и, значит, держать себя «в рамках» уже не будет нужды.

Во-первых, отец четко сказал, что задумал «уйти» и этот «уход» состоялся. Во-вторых, намекнул, что попасть в мир иной не означает погибнуть. И, в-третьих, сообщил дочери направление поиска. Парк, прогулка, белочка. Надо лишь вспомнить события того дня и понять, как они связаны с трёхмесячной давности взрывом в лаборатории.

Вспоминать Хелен решила ассоциациями. Тем более что все равно собиралась прогуляться по парку. Правда, идти теперь требовалось не в Центральный, а в тот, что подальше, где озеро и «избушка охотника». Именно там, в начале весны, в один из первых теплых и солнечных дней гуляли по только-только освободившимся от снега дорожкам профессор Сауриш, Хелен и маленький Вик. А потом они увидели на сосне шуструю белочку и стали приманивать ее принесенными с собою орешками…

Выйдя из дома и ещё раз припомнив детали давнишней прогулки, девушка направилась в сторону «Хантинлодж». Машину решила не брать: до парка около полутора миль, а голова продолжала побаливать. Пусть и не так сильно как утром, но попадать из-за этого в случайное ДТП желания не было.

До места Хелен добралась за полчаса. Занятая размышлениями, она не заметила, что всю дорогу от дома за ней следовал темный фургон с логотипами коммунально-дорожной службы. Фургон время от времени останавливался возле обочины, из него выходил человек в спецовке, проверял сливные решетки и, удостоверившись, что дренаж в норме, забирался обратно. Маршрут спецавто странным образом совпадал с тем, по которому сегодня шла миссис Сауриш– Холитоум…

* * *

– Вокс-Кальмару.

– Вокс слушает.

– Шеф, Сойка направилась в парк «Хантинлодж».

– Хантинлодж? Почему не Центральный?

– Не знаю. Но, кажется, этот парк Ворон посещал за неделю до исчезновения.

– Да, действительно. Ворон там был…

– Шеф, на машине мы туда не проедем.

– Так. Отправляй Спрута пешком, а сам оставайся на связи. Через пять минут подъедут Кэндел и Кит, введи их в курс дела и пусти следом за Спрутом. Сейчас Сойку нельзя упускать из вида ни на секунду. Обо всех ее действиях, не вписывающихся в шаблон, докладывай незамедлительно…

* * *

До сосны, на которой тогда «обитала» белочка, Хелен дошла за десять минут.

Сосна оказалась на месте, белочки не было. Сама по себе рыжая бестия девушке была не нужна. Её интересовал только отец, что он тогда говорил, что делал, на что потом намекал в послании.

«Ага, вот тут стояли мы с Виком, а здесь папа, – припоминала Хелен. – Белка спустилась с сосны, схватила орешек и спрыгнула вниз, на землю… Дальше она понеслась к озеру, Вик – за ней. Потом Вик упал и испачкался, а я рассердилась. А отец смеялся и… Чёрт! Так вот же оно! Вот оно, главное!»

Девушка наконец вспомнила, что говорил отец.

«Белочка – животинка запасливая, – смеялся профессор. – Она никогда не спрячет добычу там, где нашла. Обязательно унесёт в какой-нибудь схрон».

Потом они втроем долго искали белкин тайник и, естественно, ничего не нашли. Зато обнаружили старую липу, растущую в окружении таких же, только поменьше и помоложе.

«Вот, пожалуйста, – сообщил старый ученый. – Отличное место, чтобы что-нибудь спрятать».

Он указал на маленькое дупло, почти незаметное среди древесных «морщин»:

«Положишь сюда какую-нибудь вещицу, и никто и никогда её не найдет. Только бы самому не забыть, а то так и будешь до скончания века искать нужное дерево…»

Нужное дерево девушка отыскала быстро, и двух минут не прошло. Ощупала теплый ствол, сунула руку в дупло.

«Есть!»

На свет появилась маленькая жестяная коробочка.

Крышка открылась легко – ногти ломать не пришлось.

Внутри обнаружились флэш-накопитель и два камушка, черный и белый, каждый размером с дюйм. Оба камня имели пазы и могли вставляться друг в друга, образуя единое целое.

Всё найденное Хелен вернула обратно в коробку и спрятала её в сумочку. Теперь оставалось решить, что делать с находкой дальше. В принципе, можно было вернуться домой, воткнуть флэшку в комп и выяснить, что же на ней содержится. Скорее всего, именно там хранилась разгадка «ухода» отца и назначение лежащих в шкатулке камушков.

Домой, однако, идти не хотелось. Во-первых, сам процесс чтения мог занять долгое время, а, во-вторых, девушка полагала, что собственный дом сейчас не самое безопасное место. Отец ведь не зря написал, что следует быть осмотрительнее. Мало ли что? Вдруг информацию с флэшки считает какой-нибудь хакер? Специальной защиты на домашнем компьютере нет, и, значит, исключать подобное не приходится. Лучше, наверно, отправиться в корпоративный архив. Расположен он на седьмом этаже, прямо под офисами руководства компании – зона там защищенная, несанкционированного взлома можно не опасаться. У самой Хелен в архиве был собственный кабинет, в нем она как раз и работала последние месяцы, разбирая «бумаги» отца.

«Итак, решено. Вызываю такси, еду в Юнайтед Брэйн…»

* * *

– Кальмар на связи. У нас ситуация два. Повторяю. У нас ситуация два.

– Здесь Вокс. Докладывай.

– Спрут потерял Сойку на четыре с половиной минуты. Кэндел и Кит подстраховать не успели.

– Понятно. Что дальше?

– Сойка поймала такси и отправилась в ЮБиАй.

– Что у нее было с собой до потери контакта?

– Только дамская сумочка.

– А сейчас?

– Сейчас то же самое. Но мне кажется, шеф, в сумке у нее что-то есть. То, чего не было до того, как Спрут её упустил.

– Почему так считаешь?

– Она постоянно трогала клапан, будто боялась, что он откроется.

– Да. Вероятно, ты прав.

– И еще, шеф. На выходе она очень спешила.

– Нервничала?

– Нет. Кажется, нет.

– Хорошо. Следуйте за ней до пересечения 32-й и 9-й. Дальше вас сменят Дюк, Тор и Спикер.

– Понял, шеф. Куда нам двигаться после?

– К штаб-квартире Юнайтед Брэйн. Остановитесь возле четвертого выхода и будьте готовы действовать по варианту ноль.

– Выход четыре, вариант ноль. Принято…

* * *

Когда Хелен оторвалась от монитора, часы показывали 15:10. До встречи со Стейтоном оставалось двадцать минут. Идти на нее или нет, девушка пока не решила. Точнее, забыла о ней – все мысли крутились сейчас вокруг флэш-накопителя и того, что на нем обнаружилось.

А обнаружилось на нем только два файла. Совсем небольшие. Один – второе письмо от отца, другой – программа, с помощью которой это письмо открывалось. Прочесть его можно было только два раза (видимо, профессор подстраховался как в сторону «безопасности», так и в сторону «защиты от дурака»). На третий раз самопальный «редактор» отвечал запуском форматирования внешних устройств. Проверить эту хитрую «опцию» Хелен не удалось – «дураком» она не была и письмо, соответственно, открыла с первой попытки.

«Еще раз здравствуй, дочурка, – писал отец. – У тебя, наверное, уже накопились вопросы, поэтому попробую ответить на них развернуто. Так, чтобы ты всё поняла…»

Хелен действительно поняла почти всё. Даже то, о чем ранее не догадывалась.

Отец, как выяснилось, так и не смог примириться ни с потерей жены, ни с болезнью дочери. После гибели Элис он все силы бросил на создание противоядия от ментального воздействия «саранчи» и синтез лекарства, способного исцелить Хелен. Пять с лишним лет профессор занимался проблемой, забросив остальные исследования. Увы, положительных результатов на этом поприще добиться не удалось. Джордж Сауриш понял, что шел неверным путем и изучал следствия, а не причину.

«Понимаешь, в чем дело, Хели, – сообщал он в письме. – Я очень долго пытался выяснить суть ментальных ударов, забыв о главном. О том, что в природе не существует чего-либо подобного саранче. И только когда я задумался о происхождении этих тварей, пришло понимание. Они – не из нашего мира. Они – извне. И они – искусственные. Кто и когда их создал, не знаю. Зато знаю, для чего с ними возятся и для чего используют. Пятьдесят с лишним лет я жил в придуманном мире, считая, что экономическое и политическое устройство Эдема совершенно. Совет корпораций управляет планетой, воздавая каждому по делам и способностям. А разделение человечества на иммунных-избранных и всех остальных более чем справедливо. Так распорядилась природа и ничего с этим уже не поделаешь. Господи! Как же я ошибался в своем неведении! Только со смертью Элис я начал догадываться, что богатство и власть меньшинства поддерживаются силой, и сила эта напрямую связана с саранчой. Всякому, пытающемуся идти против системы, ответ один – ментальный удар и превращение в «зомби». «Овощ», способный лишь на простые инстинкты. Всего лишь десяток особей из лабораторий UBI, TCT, MedGroup и Специального корпуса способны остановить и обратить в паническое бегство толпу протестующих, не имеющих иммунной защиты. А тех, у кого она есть, власти просто купили, создав все условия для безбедной и относительно безопасной жизни.

Для тебя ведь давно не секрет, что из двухсоттысячного населения нашего городка подавляющее большинство составляют иммунные. Такие как я, ты, Вик, Эндрю… А всё потому, что в Каутвилле расположена штаб-квартира северного подразделения UBI. Подобных мест на планете не более сотни. Во всех остальных городах, за исключением, наверно, Мэйнтауна, ситуация совершенно иная. Девяносто девять процентов их обитателей – обычные граждане, с которыми можно делать все что угодно. И корпорации это делают, заставляя людей жить по строго установленным правилам. Со стороны жизнь в больших городах выглядит благопристойно, но это лишь внешняя сторона. С изнанки дело обстоит совсем по-другому. Отчаяние и безысходность, страх перед настоящим и будущим, а еще ненависть, всепоглощающая и всеобщая. Поверь, Хели, люди действительно ненавидят. Ненавидят друг друга, ненавидят свою беспросветную жизнь и, самое главное, они ненавидят нас – тех, кто по факту рождения вытянул счастливый билет и получил возможность попасть в «золотую клетку» подобных Каутвиллу анклавов...

Мало кто из иммунных задумывается о несправедливости и неправедности нашего мироустройства. Но, если вдруг такой появляется, разговор с ним короткий. На страже интересов могущественных корпораций стоит Специальный корпус. Чистильщики – вот как называют его сотрудников. Любого, кто осмелится высказать мнение, отличающееся от общепринятого, они вычищают без жалости и сантиментов. Но, что интересно, иммунных и членов их семей вычищают весьма аккуратно, обставляя все как несчастный случай или смерть по естественным причинам. Редко когда у кого-либо возникают подозрения в нечестной игре со стороны корпуса. Я, например, очень нескоро дошел до той мысли, что смерть твоей мамы была неслучайной. Но даже сейчас, увы, ни в чем до конца не уверен и прямых подтверждений виновности чистильщиков найти не могу…»

На этом месте Хелен на пару секунд отвлеклась от чтения и, сжав кулаки, зло выругалась. В отличие от отца, она точно знала, кто виноват в смерти мамы. Джозеф Стейтон. Он и больше никто. Хотя про чистильщиков она тоже кое-что слышала. О них несколько раз упоминал Эндрю, когда рассказывал о службе в полиции. О чистильщиках он говорил с явным неудовольствием, типа, навязали тут нам каких-то хлыщей из Спецкорпуса, ведут себя в управлении как хозяева, выискивают чего-то, вынюхивают, мешают спокойно работать… Что ж, в свете того, что девушка сегодня узнала, эти «хлыщи» могут быть чрезвычайно опасными. Зря, наверное, Эндрю отзывался о них с такой непочтительностью и пренебрежением. Надо будет сказать ему, чтобы держал с этими деятелями ухо востро, иначе неприятностей не избежать…

«И вот к чему я веду, дочка, – продолжила чтение Хелен. – Когда я стал выяснять происхождение саранчи, то сразу натолкнулся на какую-то невидимую стену. В открытых источниках информации не было никакой, а на запросы в специальный архив мне никто не ответил. Мало того, после проявленного интереса я вдруг почувствовал, что моей работе стали противодействовать. То финансирование внезапно задержится, то оборудование бракованное привезут, то ремонт в помещениях лаборатории начнется ни с того, ни с сего, то мои научные оппоненты неожиданно разразятся критическими статьями, то какого-нибудь перспективного сотрудника переведут на другую должность, а то и в другой город. Мне ясно давали понять – не стоит копать в этом направлении. И тогда я решил «сдаться». То есть, сделал вид, что слегка поостыл и нашёл для себя иные задачи. Сама понимаешь, у любого ученого имеется масса идей, и если какую-то не удается реализовать, всегда можно переключиться на следующую. Собственно, так я и сделал – занялся другими исследованиями.

Через пару лет всё вернулось на круги своя. Я работал по плану и мне никто не мешал.

А потом я сделал следующий ход. Я стал продвигать наверх старину Джозефа. Делился с ним самыми лакомыми идеями, помогал советами, везде, где только возможно, высказывал мнение по поводу его административных и научных талантов. Итог тебе, конечно, известен. Стейтон стал генеральным менеджером, а я, хм… я получил великолепное прикрытие для НАСТОЯЩИХ исследований. Формально они назывались «Исследования гравитационных струн и пространственных аномалий», но на деле были всего лишь ширмой. Область моих интересов простиралась гораздо дальше. Я хотел выяснить, откуда в Эдем пришла саранча. И, в конце концов, моя работа завершилась успехом. Успехом, не побоюсь сказать, грандиозным.

Ты не поверишь, Хели! Этих тварей не создавали гениальные ученые прошлого, и они не прилетели к нам из далёкого космоса. Саранча – это продукт параллельного мира. Да, дочка! Я вовсе не выживший из ума мечтатель и не сумасшедший профессор из сериалов. Параллельные миры существуют, и я это доказал! Правда, не первым.

Не буду сейчас вдаваться в подробности, тебе они, думаю, неинтересны. Скажу лишь: в нашем мире существуют порталы в иные пространственные измерения. Знают о них очень и очень немногие. Знают и используют в явно корыстных целях, исключительно для поддержания собственной власти в Эдеме. Порталы эти, по всей видимости, мерцающие. То есть, они то появляются, то исчезают. Считаю так потому, что, в противном случае, их нельзя было бы утаить. Впрочем, это уже неважно. Мне удалось открыть свой собственный способ активации переходов за грань…»

То, что писал отец, казалось Хелен невероятным. Этого просто не могло быть. Но и не верить было нельзя. Отец не мог врать, подтверждением его словам служило это письмо и два камня в шкатулке. Именно их синтезировал Джордж Сауриш полгода назад. Соединенные вместе, камушки представляли собой устройство, способное пробивать «плёнку» между мирами. Прибор был настроен на самого профессора и на его дочь, но проверить ключ-артефакт девушка пока не могла – его можно было использовать в строго определенных местах, ближайшее располагалось в пятнадцати милях от города, на территории какого-то старого склада.

Зачем отец «ушел» в параллельный мир и оставил в Эдеме «ключ», Хелен выяснила, когда снова взялась за чтение.

«Три года назад мне удалось задуманное, – продолжал профессор. – Опытная установка, замаскированная под ускоритель частиц, открывала небольшие порталы в два параллельных мира. Один из них мне не понравился – слишком мрачный и обладающий ко всему какой-то иной физикой. Я изучал его около года и пришел к выводу, что саранча, скорее всего, пришла к нам оттуда. Войти в этот мир я не мог – окно было очень маленьким, три с половиной дюйма в диаметре. Тогда я еще не знал, что существуют точки приложения силы, в которых разрыв миров преодолевается простым желанием имеющего особый прибор человека. Поэтому волей-неволей пришлось перейти к исследованию другого открывшегося мне измерения. Второй мир оказался полной противоположностью первому. Он выглядел девственно чистым, ярким по красоте и… почти игрушечным. Я запускал в него специальные зонды и раз за разом убеждался в том, что он идеально подходит для человека. А потом я перешел к работе с живой материей. Подопытные мыши чувствовали себя в том мире прекрасно. Даже старые и больные, зараженные смертельно опасными вирусами и бактериями, возвращались назад здоровыми и явно помолодевшими. Я очень долго не мог понять причину их исцеления, а когда понял… Хели! Ты и представить не можешь, как я был счастлив. Многие годы искал я чудодейственное лекарство, способное избавить тебя от боли, и вот теперь поиски подошли к концу. Я отыскал панацею…»

Слёзы навернулись на глаза девушки. Бедный, бедный отец. Четырнадцать лет он потратил на то, чтобы найти лекарство для дочери. А когда нашёл… лекарство оказалось хуже болезни.

Да, чужой мир действительно исцеляет, вот только цену за исцеление надо платить сразу. И эта цена – жизнь. Новая жизнь, взятая напрокат, навсегда изменяющая того, кто решил хоть раз воспользоваться средством от всех недугов…

* * *

Звонок настольного коммуникатора прозвучал внезапно и резко. Хелен аж вздрогнула от неожиданности.

– Алло. Я слушаю, – сказала она, подняв трубку.

– Здравствуйте, Хелен. Это сэр Джозеф.

– Добрый день, мистер Стейтон, – девушка с большим трудом скрыла удивление.

Джозеф Стейтон никогда не называл ее по имени. И уж тем более не представлялся в приватной беседе «сэром».

– Хелен, как я понимаю, вы сейчас в главном здании ЮБиАй, – то ли уточнил, то ли поинтересовался генеральный менеджер северного подразделения корпорации.

– Да. В настоящий момент я в архиве и… – Хелен глянула на часы, – через двенадцатьминут собиралась к вам.

– Хелен, я искренне сожалею, но обстоятельства сложились так, что нашу встречупридется отложить где-то на… эээ… где-то на полчаса.

– Ну, хорошо, давайте отложим, – слегка озадаченно произнесла девушка. – Я никуда не спешу, могу подождать.

– Отлично. Тогда оставайтесь пока у себя, а в шестнадцать ноль-ноль поднимайтесь ко мне, – неестественно бодрым голосом сообщил Стейтон и отключил связь.

– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотала Хелен, возвращая трубку на место.

Генеральный менеджер вёл себя странно. Сам позвонил и ни с того, ни с сего отложил встречу. А ведь он всегда был педантичным до тошноты. Трудно припомнить случай, когда Стейтон откладывал что-либо, назначенное заранее.

«А, может… он просто хотел намекнуть мне на что-то, но не имел возможности сказать прямо?» – мелькнула внезапная мысль.

Хелен ни на полцента не доверяла Джозефу Стейтону, но сейчас, по какой-то непонятной причине, чувствовала, что тот действительно пытался (пусть и завуалировано) донести до неё важную, не предназначенную для чужих ушей информацию.

«Чёрт! Отец же предупреждал – надо быть осмотрительнее».

Девушка вдруг отчетливо поняла, что имел в виду мистер Стейтон. В здании ей оставаться нельзя. Уходить надо прямо сейчас – промедление смерти подобно.

Дочь профессора Сауриша медлить не стала. Вынула из компьютера флэшку, спрятала ее в коробку-тайник и, подхватив сумочку, вышла из кабинета. Излишнюю торопливость демонстрировать не хотелось. Всё должно происходить естественным образом, ни к чему вызывать подозрения у сидящего в конце коридора секьюрити.

Подойдя к установленному рядом с постом кофейному автомату, Хелен сунула в прорезь чип-карту и, как учил её в свое время один «хороший» знакомый, прижала к чипу монетку. Понятное дело, карта застряла в приёмнике. На управляющей панели кофе-машины замигали красные огоньки.

– Сломался? – спросил наблюдающий за дамой охранник.

– Сломался, – кивнула девушка и, «не удержавшись», пнула ногой автомат. – Вот, гадство какое!

– Он у нас каждую неделю ломается, – посочувствовал ей секьюрити. – Вы на шестой сходите, там у них четыре машинки. Хоть одна, да работает.

– Да, придется идти на шестой, – вздохнула Хелен и, выдернув карту, направилась к лестнице.

Но уже через десяток шагов, услышав позади звук открывающегося лифта и словно почувствовав связанную с ним опасность, быстро метнулась в попавшийся на пути закуток. Там были расположены санузлы. Справа – женский, слева – мужской. Заскочив в дамскую комнату, Хелен сразу же развернулась и осторожно выглянула в приоткрытую дверь.

Из лифта вышли трое мужчин. Руки они держали слегка на отлете, почти так же, как Эндрю, когда он надевал под пиджак наплечную кобуру. Один из троих остался у лифта, двое подошли к стойке охраны.

Обзор из санузла был неважным, поэтому девушка не увидела, что эти двое показали охраннику. Что они говорили, узнать тоже не удалось. Зато удалось услышать, что ответил секьюрити:

– Миссис Сауриш пошла на шестой этаж. У нас кофе-машина сломалась.

Хелен прикрыла дверь и прислонилась спиной к пластиковому полотну. Её тело била мелкая дрожь. Ошибки быть не могло – эти люди пришли за ней. Возможно, те самые чистильщики из Спецкорпуса, которых упоминал отец. И, скорее всего, как раз об этом ее пытался предупредить Джозеф Стейтон. Зачем он это сделал, девушка не понимала. Всегда думала, что Стейтон – негодяй и подлец, и вот здрасьте-пожалуйста… Неужели она столько лет ошибалась и отец не зря считал Джозефа другом?..

* * *

Когда Хелен наконец отдышалась и бросила думать о Стейтоне, первым ее желанием стало желание позвонить мужу.

Эндрю на звонок не ответил – его коммуникатор оказался выключен.

«Что делать?» – ответа девушка не находила, а подсказать было некому.

Прятаться среди туалетных кабинок глупо, но выходить в коридор – ещё глупее. Те типы, что приперлись в архив, дураками не выглядели и, значит, наверняка разделились: кто-то спустился на нижний этаж, кто-то остался караулить «беглянку». Пять минут. Максимум, семь. Примерно столько потребуется чистильщикам, чтобы понять: объект никуда не ушел, а скрывается где-то поблизости.

«Что делать? – снова спросила себя Хелен. – Может, опять позвонить? Нет, это бессмысленно. Времени совсем нет, надо на что-то решаться…»

Решение появилось, когда она уткнулась взглядом в окно, выходящее на тихую улочку.

«Интересно, я сама по себе с прибабахом или такой воспитали? – мысленно усмехнулась девушка, распахивая оконную створку и высовываясь по пояс наружу. – Наверное, всё-таки от рождения. Нормальным подобная дурь в голову не придёт…»

Высоты она почти не боялась (бывала с мужем в горах и даже «совершала восхождение» на какую-то «знаковую» вершину), однако вылезать из окна без страховки, когда до земли добрая сотня футов, а под ногами лишь узкий карниз, было реально страшно. Хорошо хоть туфли сегодня надела обычные, а не на шпильках, и сумочка с ремешком – можно через плечо перекинуть, чтоб не мешалась...

Забравшись на подоконник, Хелен развернулась спиной вперед, ухватилась за оконную раму и осторожно спустила ноги на бетонный карниз. Оставалось всего ничего – добраться по выступающему из стены «козырьку» до пожарной лестницы. Ближайшая располагалась справа, ярдах в пяти от окна. Пройти их – плёвое дело, если «ходок» облачён в страховочную привязь и цепляется через нее за сброшенные товарищами веревки. Но если этого нет, пять ярдов пути превращаются в настоящую пытку.

Четыре секунды – шажок. Руки «прилипли» к стене, словно она удержит, если оступишься. Еще шажок. Теперь – отдохнуть. Только вниз не смотреть, хотя так и тянет повернуть голову и глянуть, что там, на «дне ущелья». «Ну вот, только подумала, а коленки уже трясутся. Нет, так дело не пойдёт, надо обязательно успокоиться...»

Успокаиваться Хелен решила с помощью детской считалочки. Этот стишок всегда повторяла мама, когда укладывала дочку спать.

«Кот идёт по жёрдочке, по карнизу, к форточке», – бормотала себе под нос девушка, делая очередной шаг.

«Пусть собака лает снизу – не допрыгнет до карниза».

Пройдено полпути.

«Пусть себе рычит и лает, в дом хозяйский не пускает».

Осталось четыре фута.

«Кот идёт к окошку на свиданье к кошке».

Дошла.

Ухватившись за лестничное ограждение – арматурные прутья, приваренные «вкруг» к направляющим, Хелен протиснулась сквозь «решетку» и облегченно выдохнула. «Всё! Можно уже не бояться, отсюда не упадёшь».

Упасть с лестницы было и впрямь затруднительно. Разве что прыгнуть самой, «солдатиком», вытянув руки по швам в надежде не зацепиться за какую-нибудь перекладину или элемент ограждения.

«Так. Куда теперь? Вниз или вверх?»

Куда двигаться дальше, девушка поняла, когда повернула голову вправо. В десяти ярдах от лестницы, на балконе следующего этажа стоял Джозеф Стейтон. Стоял и смотрел на Хелен.

В гляделки они играли секунды четыре. Потом Стейтон едва заметно кивнул и, указав глазами наверх, развернулся к балконной двери:

– Мистер Вокс, я сделал, что вы просили. Миссис Сауриш должна оставаться в архиве. Но если вы ее там не нашли, то…

Дверь с громким стуком захлопнулась.

Не теряя ни секунды, Хелен рванулась туда, куда ей «рекомендовал» сэр Джозеф. По лестнице вверх, на крышу…

В том, что доверившись Стейтону, она поступила правильно, девушка убедилась, когда перелезла через парапет и глянула вниз. Среди припаркованных на улице легковушек «белой вороной» выделялся фургон коммунальной службы. Неожиданно вспомнилось, что точно такой же стоял возле дома, а еще один – на стоянке около Хантинлодж … «Или это один и тот же фургон? Да, может быть и такое. И рабочие какие-то странные. Один возится под капотом, а второй… хм, говорит по рации… Так, ещё двое в спецовках. Расходятся в стороны, видимо, хотят держать под контролем все входы и выходы. Ого! У левого пистолет. Да, господа, с вами всё ясно...»

Знакомиться с этими «работягами» желания не было. Наоборот, хотелось оказаться как можно дальше от них. Как это сделать, Хелен не представляла. Летать она не умеет, на лифте или по лестнице спускаться нельзя, на крышу соседнего здания не перепрыгнешь – до него без малого двести футов… «Хм, а если не перепрыгнуть, а переползти? Или, например, переехать? Чем не вариант?..»

Для «переползания», а, тем более, для «переезда» требовалась веревка. Ну или какой-нибудь трос, натянутый между зданиями.

Странно, но факт – нужный трос отыскался довольно быстро. Одним концом он был закреплен на внешней, примыкающей к парапету стене машинного отделения, вторым (с хорошим уклоном) уходил на соседнюю крышу. Штаб-квартира United Brain имела четырнадцать этажей, строение по соседству – девять.

Диаметр троса составлял примерно полдюйма. Зачем его протянули между домами, было не ясно. Возможно, собирались подвесить к нему какой-нибудь «мощный» провод. Рядом с машотделением обнаружились пара строительных карабинов и обрывок веревки длиной около двух футов. Что любопытно, веревка оказалась достаточно прочной, а карабины новенькими. Кто их «забыл» на кровле, девушка сказать не могла, но в свете последних событий подозрение падало на одного-единственного человека – доктора Джозефа Стейтона.

Заниматься «расследованием» Хелен не стала. Свернула «репшнур» в кольцо, затянула узлом, вщелкнула карабин. Конечно, соорудить «беседку» было бы предпочтительнее, но, увы, для нижней обвязки длины шнура не хватало – требовалось раза в четыре больше. Тем не менее, «лучше уж так, чем вообще никак», – прикинула девушка и, прихватив с собой самопальное устройство для спуска, подошла к тросу. Между стеной, к которой он прикреплялся, и обрезом кровли было не больше ярда.

Прижавшись спиной к бетону, Хелен «воткнула» в трос карабин, вцепилась руками в веревку и, шумно выдохнув, с силой оттолкнулась от стенки.

«Ой, мамочка! Что же я делаю?!..»

Полет над «пропастью» занял секунд пятнадцать. Карабин скользил по стальному тросу как конькобежец по льду. Ничто ни за что не цеплялось, никакие разорванные волокна и неровные скрутки не мешали скольжению. Полное ощущение, что трос был намазан маслом, а на карабине имелся ролик с подшипником. Хелен даже испугаться как следует не успела. Всё время спуска-полета ее донимала дурацкая мысль, что зря она сегодня надела широкую юбку, развевающуюся как флаг и так и норовящую вздернуться вверх, закрывая лицо и открывая нечто другое. Стыдно, ей богу, если кто-нибудь вдруг увидит…

Рывок веревки оказался для девушки неожиданным. На тросе все же присутствовали зацепы и «грыжи», но до определенного мига карабин через них «перескакивал» не задерживаясь.

Какой бы силой Хелен ни обладала, преодолеть инерцию она не могла. Пальцы разжались сами собой, и девушка рухнула вниз. Одна радость, под ногами уже была крыша, а не пространство между домами – упасть с высоты пяти-шести футов лучше, чем со ста с небольшим. Тем не менее, колени себе Хелен ободрала и, что еще обиднее, испачкала блузку и порвала колготки. Как выходить в таком виде на улицу – непонятно. Однако выходить надо, не для того дочка профессора Сауриша «перелетала» с крыши на крышу, чтобы остановиться в шаге от выхода.

Ссадины на ногах, так же как дырки и строчки на пришедших в негодность колготках, благополучно «прикрылись» подолом – юбка была достаточно длинной. Битумные пятна на блузке тоже удалось спрятать – в дамской сумочке нашлось много чего интересного. Например, «газовый» шарф, который девушка повязала себе на шею как галстук, расправив концы и прижав их для верности ремешком от сумочки. Кроме того, Хелен слегка поработала над собственной внешностью. Во-первых, изменила сооруженную днём прическу, убрав волосы в «конский хвост» и стянув их обычной резинкой, а во-вторых, извлекла из глаз контактные линзы и заменила их на «спортивные», защелкивающиеся на затылке очки с затемненными стеклами.

Теперь можно было спускаться, благо, что выход на кровлю оказался открытым (очередной привет мистеру Стейтону, если, конечно, это и вправду его «работа» – дать указание администрации соседнего бизнес-центра держать все входы и выходы нараспашку).

Перед тем как перебраться внутрь здания, Хелен сделала еще кое-что – вновь позвонила Эндрю. На этот раз муж отозвался.

– Лейтенант Холитоум слушает.

– Эндрю, это я.

– Здравствуйте, мистер Абрахамс, – раздалось в наушнике.

– Это я, Эндрю, – озадаченно повторила девушка.

– Да-да, мистер Абрахамс, я вас прекрасно слышу, – бодро отозвался коммуникатор.

– А-а, тебе нельзя говорить, – догадалась Хелен.

– Да. Вы поняли совершенно правильно.

– Эндрю, меня преследуют какие-то люди. Скорее всего, из Спецкорпуса, – выпалила скороговоркой девушка. – Пока они меня потеряли, я сейчас в бизнес-центре около ЮБиАй.

– Мистер Абрахамс, вы правильно сделали, что позвонили. Вашим делом я займусь прямо сейчас.

– Сейчас я поеду в daycare, надо забрать Вика. Потом…

– Потом мы обязательно встретимся и закроем вопрос.

– Я буду ждать тебя в парке около детского центра. Приезжай поскорее.

– Я так и сделаю, сэр. Оставайтесь на связи…

Хелен вздохнула, убрала коммуникатор и медленно направилась к лестнице. Все мысли ее были сейчас заняты сыном… Кто знает этих «джентльменов» из Корпуса. Захотят – возьмут Вика в заложники, и тогда ей больше ничего не останется, кроме как сдаться самой. Рисковать сыном она не сможет…

[1] Детский сад.