Одинокие сердца (СИ)

Глава 7

Костя и не понял, зачем сказал это.

Займёт место?

А ему, вообще, можно?

Судя по удивлённому взгляду Поли, она задавалась тем же вопросом.

— Не говори глупостей, Костя, — тихо пробормотала она, — мы уже… всё.

Окончание фразы было произнесено настолько обреченно, что поговорка «в одну реку дважды не войдешь» приобрела определенный смысл.

Костя её понимал, но сам то ли по инерции делал всё, что делал, то ли от щемящей пустоты в груди, от которой даже в ушах свистело.

Он тяжело вздохнул и не стал ничего говорить. Хватит на сегодня глупостей.

Проводил её до дверей, дождался, когда увидит силуэт у окна на кухне, и только после этого уехал.

Даже в их провинциальном городке в определённые часы на дорогах можно было встрять в пробку. Конечно, не в такую многокилометровую, как в столице, но минут тридцать точно придется простоять.

Так и Костю угораздило попасть в тяжелую развилку в час пик. Но, может, это и хорошо. В голове кружился рой мыслей, которые требовали рассортировки.

Особенно это касалось Полины.

Ладно, их первая встреча в магазине произошла благодаря стечению обстоятельств, но вот все последующие — его инициатива.

Её беременный живот странно завораживал. Догов отчего-то ни разу не представлял её такой, даже когда женились, о детях не думал вовсе.

При их первой встрече она ему показалась ведьмой. Самой настоящей. Волосы иссиня-черные, черты лица броские, губы яркие и эти пронзительные, даже не зеленые, нет, а какие-то бирюзовые глаза.

И Костя помнил, о чем подумал в тот момент: «Моя».

Именно. Как красивая картина, не больше.

Он бы никогда не женился. Но Полину хотелось связать всеми цепями и даже браком.

К тому же их «медовый месяц» явно показал, как хорошо они друг другу подходили.

А потом началось то, о чем Костя часто слышал от приятелей. Жена превращалась из секс-красавицы в располневшую, уставшую домохозяйку.

Полина, как ни странно, шаблонно шла по этому пути. С каждым днём он все реже видел её улыбку, да и сама она как-то «потухла». Но Костю не это бесило, не внезапная полнота, это ему определенно нравилось, а какое-то безвольное равнодушие к нему.

Может, именно поэтому он и изменил?

Задумываться о причинах давно минувшего было странным и глупым. Он не думал об этом тогда, но сейчас эти мысли не давали покоя, атакуя его разум.

Возможно, ещё и потому, что Полина находилась в «интересном положении», а оно получается лишь при определенных обстоятельствах — сексе.

И это злило Костю. Злило, как никогда.

Сегодня он видел будущего ребёнка. Видел и ощущал, как тиски в душе сжимаются так, что воздуха в лёгких не остаётся. А мысль в голове одна-единственная: «Он должен был быть моим».

Движение в пробке немного оживилось и медленно поплелось вперёд.

Не стоило об этом думать.

Он сам всё проебал.

***

После пожара дом стал непригодным для жилья, поэтому Костя переехал в комфортабельную квартиру в центре города, с отличным видом на парк. В котором он ни разу не гулял, да и в окно выглядывал редко.

Мать всё чаще не выходила из своей комнаты, а пожилая сиделка докладывала сухим голосом о том, что она вновь отказывалась принимать лекарства.

Костя тяжело вздохнул, взял контейнер с таблетками, прежде чем пойти к матери в спальню.

Она лежала на функциональной кровати, повернувшись к окну, скрывая от всех уродливый шрам на лице.

В её глазах стояли слёзы.

Костя придвинул стул поближе и сел рядом.

— Надо принимать лекарства, — устало попросил он.

— Мне от них плохо.

— Это не от них.

Мать громко фыркнула, чуть приподнимаясь.

Костя помог, поднял изголовье, вытащил таблетки и протянул вместе со стаканом. Она странно на них посмотрела, а потом залпом выпила.

— Если помру, это будет на твоей совести.

Костя вяло улыбнулся.

— Почитать тебе?

Из-за ожога мать плохо видела, но телевизор не смотрела, поэтому порой он читал ей новости или какую-нибудь классику.

— Не надо, — качнула головой мать.

Её отказы отчетливо давали понять, что сегодня настроения общаться у нее нет. Костя проверил, все ли в порядке, позвал сиделку, а сам пошёл в свой кабинет.

Устало опустившись в кресло, прикрыл на минуту глаза.

Он отчетливо помнил тот день, когда всё пошло не так.

Полина сказала «Прощай», только это слово, которое эхом отдавалось в голове, когда он приехал домой.

Счастливая Ксюша и мать ждали его с накрытым столом и весь вечер вели разговоры о его растущей вверх карьере и неприличном везении.

А Костя ловил себя на мысли, что всё это выглядит слишком картинно. Хоть на пост в инстаграм «идеальная семья».

Тогда он быстро отогнал эту мысль, засмотревшись на глубокое декольте Ксюши, а потом, срывая с неё платье в спальне, поднимая на руки, кидая на кровать и видя, как неестественно колышется её силиконовая грудь, его как оттолкнуло.

Нет, правда, всё красиво, возбуждающе, эстетично. И смотрела на него Ксюша, как заведенная под кайфом порнозвезда, лезла целоваться мокро, с громкими чмоками, стонала так, будто её снимали на камеру.

Но Полинино «Прощай» звоном отдавалось в висках.

И в этот раз Костя трахался долго и хреново, а получив оргазм, как избавление, завалился рядом с всё такой же радостной Ксюшей, которая завела разговор о свадьбе.

Костя смутно слышал её, как сквозь вату, молча кивал, а сам вдруг подумал, что хотел бы вышвырнуть её за порог и поспать в тишине.

Но тогда он тоже решил, что переработал. Предвыборная гонка давалась нелегко. Да ещё эти странные телодвижения местных «воров в законе», вдруг решивших урвать кусок его бизнеса.

И с вечера понеслось. Один из складов загорелся, пострадали рабочие, для охранника происшествие закончилось смертельным исходом, откуда-то поступила куча жалоб на его магазины, приток прибыли резко сократился, последовала забастовка. Его рейтинг в предвыборной кампании резко упал. Потом нагрянула полиция, изъяла документы для проверки счетов, и сутки пришлось провести в СИЗО по делу, к которому его пытались приплести. Хорошо, что всё закончилось удачно. Но не совсем.

Проигрыш в выборах подал красный знак, что ему теперь можно башку отгрызть.

Костя ощущал, что как Титаник идёт ко дну. Его пытались подставить.

Пожар в его доме не был случайностью, а мать явно что-то видела, но в силу травм и шока не могла вспомнить. Как в сраном бразильском сериале.

Костя в который раз просматривал отчеты полиции и заключения экспертов.

Исчезновения Ксюши из своей жизни он даже не заметил.

Глотнув немного виски, Костя попытался унять головную боль.

И почему он встретил Полину именно сейчас?

Чтобы к ощущениям полного краха прибавилось ещё клеймо неудачника?

Бизнес трещал по швам.

Завтра он собирался продавать торговый центр, и с вырученной суммы покрыть долг и кредит. Дальше у него останется лишь несколько торговых точек, где уже перекрывают кислород.

За него взялись серьёзно.

И стоило бы себе признаться, что не в «проклятье» дело, а в нём самом. Нужно уметь договариваться и в нужный момент уступать.

Так чего он так цеплялся за этот бизнес, что несет сплошные неприятности? Престиж? Честь? Привычка?

Костя даже себе не мог ответить на этот вопрос. Хотя, наверное, всё дело в том, что тогда у него не будет денег и хоть какой-то власти. А не будет этого — и рядом никого не будет.

Всё взаимосвязано.

От хмурых мыслей его отвлек телефонный звонок. На экране высветился незнакомый номер. В последнее время они всё чаще звонили с разных номеров с устрашающими тремя шестерками в последних цифрах.

— Да?

— Привет, Догов, как жизнь?

Геворг Шаф, а в особых кругах бандит по кличке Лысый, с недавних пор всё чаще давал о себе знать, требуя отдать торговую точку в Северном районе. Именно «отдать», а не продать. Действовал напором, запугиванием. Иногда его удавалось сдерживать законными методами. Но только иногда.

— Я уже сказал, предложи устраивающую меня сумму и мы проведём сделку.

Послышался характерный гнусавый смех, от которого невольно у Кости похолодели ладони.

— Как насчёт оплаты в виде жизни одной черноволосой беременной?

Костя застыл.

— Что? — тихо переспросил он.

— Да вот… — послышалась возня и трубку передали в другие руки.

— К-костя… — тихий плачущий голос Полины будто вскрыл Догову грудную клетку.

Он мгновенно осип, не в силах что-то ей сказать.

— Значит так, Догов, она очень миленькая и пузо её такое аппетитное, но я не знаю, спасают ли детей на этом сроке, так что ты уж подумай побыстрее.

— Не смей её трогать, слышишь!

— Да кто её трогает, так, чай пьём, да, крошка?

Раздалась череда коротких быстрых гудков.

Костя вылетел из дома, гнал машину, не глядя на спидометр, и хорошо, что не напоролся ни на один пост, да и сам не влетел в столб.

Полине он никогда не говорил, но у него всегда были ключи от её дома.

На восьмой этаж взлетел без лифта, быстро открыл двери собственным ключом и чуть не получил сковородкой, успев вовремя увернуться.

Полину всю трясло, когда она смотрела на него.

— Во что ты ввязался?! — причитала она.

Догов только и успел окинуть её взглядом. Ни царапины. Схватил её в охапку, прижал к груди, запоздало ощутив всю тяжесть в ногах и услышав своё шумное дыхание.

Полина не вырывалась, держалась за него и всхлипывала. Должно быть, испугалась.

На кухне всё ещё дымилась сигарета, оставленная на столе, наполняя комнаты неприятным запахом.

— Они не тронут тебя, — пообещал Костя.

Но Полина будто его не слышала.

Что-то ненавязчивое, словно тукал пульс, ощущалось в области живота. Она слегка вздрогнула и отстранилась, поглаживая себя. До Догова не сразу дошло, что случилось.

— Т-толкается? — заикаясь неожиданно, произнёс он.

Полина рассеянно кивнула, прислоняясь к стене.

Костя не мог описать то, что чувствовал: страх и отчаяние, и непонятную радость, которая сменилась грустью и завистью к тому, другому.

— Уходи, — Полина тоже не иначе стометровку пробежала.

Но другого рядом не было. Костя вздохнул, оглядываясь. Кроме сигареты, на полу остались грязные отметины от обуви.

— Уйду, но только с тобой, — твёрдо ответил он.

Полина подняла на него жалостливый взгляд, всё ещё не доверяя и пытаясь избавиться.

— Не говори ерунды.

— Хорошо, — Костя стянул с себя куртку, — тогда с этой минуты я переезжаю к тебе.

Это Полину удивило и заметно напугало.

— Нет.

Догов решительно снял обувь.

— Постой.

Он сделал шаг внутрь.

— Ты не можешь здесь жить!

Костя усмехнулся, прошел в кухню и, затушив сигарету под краном, выкинул её в окно. Полина осталась стоять на месте, глядя себе под ноги.

— Мы уже жили вместе, не вижу проблемы…

— Проблема есть, — огрызнулась Полина, резко взглянув на него, — какие-то отморозки угрожали мне, и ты не сможешь быть здесь двадцать четыре часа в сутки…

— А ты хочешь?

— Я не об этом.

— А я об этом, — Костя вздохнул, подойдя к ней, — чтобы защитить тебя, мне нужно быть рядом. — Потом нахмурился: — А ты собралась в одиночку противостоять отморозкам со сковородкой?

— Тяжелее ничего не нашлось, — попыталась оправдать она свои достаточно глупые действия.

Костя с трудом сглотнул. Полина была до одури цепляющей. Настоящей. И пахло от неё чем-то сладким и нежным. Вообще от неё всегда так пахло. Как заварной ванильный крем, который хотелось немедленно попробовать на вкус.

И может, это отходник от стресса или что-то ещё, но Костя безумно хотел коснуться её губами, чтобы уж точно полностью осознать, что с ней всё в порядке.

Он склонился, но Полина снова вздрогнула и отошла от него, поглаживая живот, словно обдумывая, а Костя ждал и чувствовал, что нё приговор ему важнее того, что огласил судья.

— Хорошо, — она не повернулась к нему, — мне нужно собраться.

И Догов выдохнул, как после долгой затяжки.