Ожоги

Глава 23 ЗА КАМЕННОЙ СТЕНОЙ

Возвращаться в Центр документации было уже поздно. Я поехала в Луп и, незаконно припарковавшись у Палтиней, решила проверить сообщения на автоответчике. Но мысли мои были так заняты другим, что я не сразу поняла, что лифт отключен. Поднимаясь пешком на четвертый этаж, я беспрестанно прокручивала в голове то, что совершенно неожиданно открылось для меня на Дэн Райан.

Как странно, что Луис использует оборудование «Вунша и Грассо». Хотя, с другой стороны, почему странно? Уже с того самого приема у Бутса было ясно, что Луис и его партнер знают Эрни и Рона. И если «Алма Миджикана» так упорно боролась, чтобы заполучить контракт в чикагском строительном бизнесе, естественно, они стремятся к партнерству с более крупной фирмой.

— Не суй нос в чужие дела, Вик, — громко повторила я еще раз, открывая дверь офиса. — Оставь Роз в покое, вместе со всеми тайнами ее юности.

Я включила свет и прослушала автоответчик. Пока меня не было, позвонил Робин и еще Дарроу Грехем, клиент, который хотел знать, где, к черту, ответ на его запрос. Ему я позвонила в первую очередь — это клиент, который обычно расплачивается сразу. Я извинилась, сказала, что несколько дней меня не было, и обещала завтра прислать отчет. Он не очень обрадовался, но мы с ним работаем уже давно, и, надеюсь, это не повлияет на наше дальнейшее сотрудничество. И тем не менее я сказала себе: так больше продолжаться не может, нельзя игнорировать старых клиентов.

Потом позвонила Робину. Пока секретарша вызывала его с очередного совещания, я вырвала листок из блокнота, достала толстый фломастер и жирными буквами намалевала список своих собственных первоочередных дел с указанием сроков. Прижимая трубку к уху, я прикрепила этот «график работ» на стенке прямо над своим столом.

— Вот это и есть твоя работа, — громко проинструктировала я саму себя. — Не смей браться ни за что другое, пока не покончишь с этим.

— Вик, — раздался в трубке голос Робина, — ты где?

— Привет, Робин. Да вот, думаю вслух. Знаешь, когда работаешь в полном одиночестве, как-то теряется грань между просто мыслями и мыслями вслух.

— Правда? Интересно, каково это — работать в полном одиночестве?

Мы поболтали еще немного о том, как лучше работать, и о том, не пообедать ли нам в теплой компании — своей собственной. Я не возражала. Мы переключились на деловой разговор.

— Твой отчет, вернее, два отчета пришли сегодня. Я обсудил их с боссом, и мы решили, что надо бы продолжить расследование. Пойми правильно, мы ни в коей мере не оспариваем твое заключение насчет этого старикана, но ведь кто-то же выманил ночного сторожа. Ясно, что сделал это тот, кто хорошо знал его привычки, — либо постоялец, либо служащий отеля.

— Либо кто-то посторонний, — сказала я, — который следил за ним.

— Может быть, и так. Вся проблема в том, что выигрывает от пожара Селигман. Или его наследники. Короче, Вик. Перед тем как выплатить страховку, я хочу быть уверенным, что деньги тому парню послал не Селигман. Можешь потратить на нас еще неделю?

Я взглянула на только что составленный график. Если завтра я закончу отчет для Грехема, все остальное может подождать. Или пойдет параллельно с работой для «Аякса». И тогда я закруглюсь к концу пятницы, если, конечно, не буду отвлекаться на Роз и выяснять, почему мой звонок к Вельме заставил Роз натравить на меня Ральфа Макдональда.

— Вик, ты меня слышишь?

— Да-да, пожалуй, выделю вам, ребята, еще недельку. Вы мне оплатите уже проделанную работу или прислать вам потом общий счет?

— Мы уже передали твой первый счет на оплату; дней через десять или около того получишь чек… Ты, кажется, сделала вывод, что Селигман хоть и не теряет деньги, но и много не зарабатывает. Я правильно понял?

Я обвела фломастером круг своих обязанностей.

— Да, но его это, кажется, мало волнует. Я могу поднять его старые бухгалтерские книги, сравнить теперешнее состояние дел с тем, что было лет пятнадцать — двадцать назад. Но у меня о нем сложилось четкое мнение — он не из тех, кто убивается над потерянными миллионами.

— Ну ладно, копни еще немного, посмотри, что там окажется. Уверен, что, даже симпатизируя старику, ты ничего не пропустишь. Мы верим в твою беспристрастность. — Последнее было подано в виде комплимента, но на самом деле это было, конечно, предупреждение. — Так, значит, до вечера? Жду тебя в половине восьмого.

Я пририсовала к кругу глаза и нос, добавила бакенбарды. И все-таки, что бы там ни говорил Робин, я не верила в виновность Селигмана, если, конечно, у него не случилось какое-то помрачение ума, которое прошло к тому времени, как я к нему заявилась. Хотя Робин прав — у него были явные финансовые мотивы. Конечно, его состояние наследуют дети. И, возможно, они понимают: сгори здание сейчас, после смерти старика они будут вне подозрений.

Я пририсовала к рожице свободный костюм и протянутую за деньгами руку. Должно быть, кто-то в «Копьях Индианы» что-то заметил, но Элина не захотела говорить об этом. Когда живешь среди бродяг, понимаешь, что лучше не высовываться. Если бы мне удалось разыскать кого-нибудь из прежних постояльцев, может, я бы уговорила их потолковать со мной. А может, надо взять у старика фотографии молодых Селигманов и показать им? Хотя, разумеется, они вполне могли нанять кого-нибудь поджечь гостиницу. И не важно, что его дочь в Бразилии, — она тоже могла организовать поджог.

Что же касается прежних постояльцев, то это задача практически неосуществима. Даже если я и заполучу их список у Риты Доннели, понадобится целая армия сыщиков, чтобы их теперь разыскать. Сейчас я знаю двоих, это Церлина Рамсей и моя тетка. И хотя они в бегах, разыскать их — для опытного сыщика пара пустяков.

Мне пришло в голову, что я ведь могу найти Церлину через морг: если ей выдали тело дочери, то обязательно должны были записать полное имя и адрес. Так… Кого бы попросить об этой услуге? Только не Фери — после того как я отказалась встретиться с ним. И не Бобби — тот предпочтет увидеть меня в гробу или в тюрьме, чем помочь в моих расследованиях. Мак-Гоннигал в эти дни отдалился от меня.

Мне нужен кто-нибудь из окружения Бобби, не чувствующий ко мне враждебности. Терри Финчли. Не могу сказать, что мы были друзьями, но всегда относились друг к другу с симпатией. Несколько лет назад он сказал мне, что ему нравится, как я стою за своих друзей. А что? Надо попытаться.

Каким-то чудом Терри оказался на месте. Услышав мой голос, он осторожно выразил все удовольствие.

— У меня просьба, — начала я с места в карьер.

— Я так и понял, мисс Варшавски. Иначе бы вы не позвонили. Надеюсь, это не по поводу мистера Фери? — У него был приятный тенор с оттенком юмора.

— Нет-нет, это совсем другое, — заверила я его.

Кажется, у Бобби в отделе все знали о наших отношениях с Майклом. Я коротко изложила ему историю Сериз, а потом попросила найти Церлину.

— Я думаю, на вашу просьбу они откликнутся скорее, чем на мою.

Пауза. Затем я услышала:

— Обратитесь к Фери или Мак-Гоннигалу. — В голосе его была холодность — он словно бы хотел сказать, что я напрасно трачу его время.

— Послушайте, — начала я, прежде чем он успел повесить трубку, — я звоню вам именно потому, что не могу обратиться ни к кому из них. Конечно, я знаю их лучше, чем вас, но я подумала, что вы тоже не будете возражать. Это не… не какая-то лакейская работа. Просто полиция может это сделать, а я нет. Мне нужно разыскать Церлину Рамсей, чтобы выяснить у нее, не видела ли она чего-нибудь… — Он не ответил, и мой голос беспомощно затих: — Извините, не буду вас больше беспокоить.

— Вы говорите, что не можете обратиться к Фери или Мак-Гоннигалу? Почему?

— Это мое личное дело, детектив, — ответила я, начиная терять терпение. — Хотя я знаю, личные дела — основная тема разговоров в вашем офисе.

— Понятно, — медленно произнес он и после минутного раздумья резко спросил: — Но это не потому, что я черный?

Я почувствовала, что у меня отнялся язык.

— Вы имеете в виду… потому что миссис Рамсей… О Господи, мне и в голову не пришло, что это можно так истолковать. Извините меня, пожалуйста!

— Ладно, я вас прощаю, — произнес Терри, возвращаясь к прежней непринужденности. — Но в следующий раз думайте, что говорите. И не сердитесь на Фери, он хороший парень, хоть и грубоватый. Какой у вас номер телефона?

Он записал номер и повесил трубку.

Я отошла к окну и задумалась над реакцией Терри. По-видимому, ему приходится сносить столько крупных и мелких уколов каждый день, что временами ему начинает видеться оскорбление даже там, где его и в помине нет. Конечно, нелегко это понять, если сам ничего подобного не испытывал.

За окном голуби заботливо чистили перышки друг у друга, не обращая внимания на различия в окраске. На первый взгляд животный мир гораздо гуманнее, чем наш, человеческий! Но однажды прошлым летом мне случилось наблюдать, как чайка попыталась присоединиться к стае голубей, они ее едва не заклевали — бедняга вырвалась, истекая кровью.

Я вернулась за письменный стол и стала просматривать почту, то, что я называю макулатурой — семинар о том, как лучше организовать работу моего офиса, предложение о покупке оружия, — швырнула в мусорную Корзину. Потом, жутко разозлившись на себя за то, что последние недели так бездарно трачу время, стала просматривать картотеку потенциальных клиентов и печатать письма к некоторым из них.

Телефон позвонил, когда я заканчивала третье письмо. Звонили из морга по поручению Финчли. Тело Сериз забрал некто Отис Амбрустер, мне дали его адрес — где-то в районе Кристианы. Я поблагодарила и достала карту города. Да, не самое веселенькое место в Чикаго. И уж точно не лучшее место для прогулок в одиночестве, особенно если речь идет о белой женщине. Может, отложить до завтра? Тут я вспомнила свой разговор с Финчли, и мне стало стыдно. Если Церлина и Сериз могли ходить по тем улицам, значит, смогу и я.

Едва я выключила свет, позвонил Фери. Сначала я насторожилась — уж не передал ли ему Финчли наш разговор? — но оказалось, он звонит по поводу Элины.

— Ты ничего о ней не слышала? — спросил он. — Вчера вечером было еще одно сообщение — из бара в Аптауне, в котором собираются юппи[21], похоже, это она.

Я помассажировала внезапно онемевшую шею.

— Нет, я о ней не слышала, но вот как раз сейчас собираюсь встретиться с женщиной, которая была с ней хорошо знакома по «Копьям Индианы». Посмотрю, может, Элина у нее.

— Может, мне поехать с тобой? — спросил он с плохо скрываемым интересом.

— Нет, спасибо, не надо. Мне и так-то нелегко будет с ней разговаривать. А уж при виде полицейского она вообще рта не откроет.

— Позвонишь потом? Интересно, что тебе удастся выяснить.

— Да, конечно. Ну пока, я побежала.

Я быстро положила трубку, пока он не надумал спросить что-нибудь еще, например фамилию и адрес Церлины, и помчалась вниз через две ступени: у меня правило — неприятные дела надо делать как можно быстрее. Так скорее от них избавишься.

За «дворниками» «шеви» торчала квитанция за неправильную парковку. В Чикаго это настоящее преступление, особенно в Лупе.

Я поехала вниз по улице Ван-Бурен, издали посмотрела на плотный поток машин у площади Конгресса и решила ехать боковыми улицами. По Уобош на Двадцать вторую проехать оказалось совсем нетрудно, а потом, когда автострада с бесконечными развязками осталась позади, дело пошло совсем хорошо. Уже в начале седьмого я въезжала в район Кристианы. Это в семи милях к югу от комплекса Рапелек. Если Сериз жила здесь, что она делала на стройплощадке ночью? Решила уколоться? Но почему именно там? Непонятно…

Трехквартирные серые каменные домишки перемежались пустырями. Окна многих домов разбиты или заколочены — признак их близкого конца. Днем это, наверное, похоже на Бейрут. Сейчас же багровый свет заката скрадывал очертания булыжных камней на пустырях, придавал некоторую таинственность брошенным автомобилям.

Единственный признак жизни — многочисленные таверны, буквально на каждом углу. Машин мало. Кто-то сел мне на хвост и сопровождал от Сермак до Семнадцатой улицы, заставив меня понервничать, а когда я наконец свернула направо, пронесся вокруг, изо всех сил нажимая на клаксон. Это был призрачный город, почти необитаемый. Лишь кое-где стояли небольшие группы молодых людей и о чем-то спорили или смеялись.

Я подъехала к дому Амбрустера — такому же трехквартирному серому каменному строению, как и все остальные. Окна первого и второго этажей были освещены, третий этаж заколочен. Ступив на разбитый тротуар, я услышала громкие звуки музыки.

В подъезде стоял сильный запах хвойного дезодоранта, — по-видимому, кто-то пытался перебить запах мочи, и, надо сказать, почти успешно, но застоявшаяся вонь все-таки пробивалась, выворачивая мой желудок. Очевидно, та же самая рука позаботилась и о том, чтобы огородить почтовые ящики решеткой с замком. Почтальон мог просунуть письмо в щель, но достать его можно было только отперев замок.

Амбрустеры жили на втором этаже. Света на лестнице, конечно, не было. Я медленно поднималась в полной темноте, осторожно нащупывая ногой ступени; в двух местах большая часть ступеней оказалась отбита, и мое сердце ухнуло от страха, когда нога встретила пустоту.

На площадке второго этажа вперемешку со звуками радио слышался детский плач. Я постучала в ближайшую ко мне дверь. С первого раза меня не услышали, пришлось постучать еще раз. Густой женский голос спросил, кто там.

— Ви. Ай. Варшавски! — прокричала я. — Хочу поговорить с миссис Рамсей.

Я встала так, чтобы мое честное, открытое лицо можно было разглядеть в «глазок». Сначала ничего не изменилось. Потом прекратился детский плач и почти одновременно замолкло радио. Послышались звуки отпираемых замков.

Дверь открылась, и на пороге показалась худенькая женщина средних лет с ребенком на руках. На его щеках еще не высохли слезы. Увидев меня, ребенок отвернулся и зарылся пухлыми ручонками в волосы женщины. Тщательно причесанные волосы и отглаженное платье навели меня на мысль, что, вероятно, и дезодорант в подъезде — ее рук дело. За спиной женщины стояла Церлина, превосходя ее как по размеру талии, так и по темноте кожи. Я решила, что другая женщина — Мэйзи, с Кэттерин на руках.

— Как вы меня нашли? — требовательно спросила Церлина.

— В морге сообщили, кто забрал тело, и дали адрес. Я просто подумала, что вы скорее всего тоже здесь.

Свет падал так, что мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть их лица. Было бы лучше, если бы они пригласили меня войти, но никто, кажется, не торопился этого делать.

— Вы что же, считаете, можно вот так выслеживать людей в их собственной квартире? — гневно спросила Мэйзи, покачивая девочку, чтобы показать, что она сердится не на нее.

Я устало провела рукой по лицу.

— Две недели назад кто-то поджег большую гостиницу. Погибших нет, но пострадали очень многие, включая миссис Рамсей. Я сейчас пытаюсь выяснить, кто мог это сделать. Миссис Рамсей — единственный человек, который мог бы мне помочь.

— Нет, я не единственный человек, и вы это прекрасно знаете, маленькая белая женщина, — сказала Церлина. — Идите расспросите ваше драгоценную тетушку.

— Я пыталась это сделать. Но когда заговорила про Сериз, она так испугалась, что сбежала из дому. И с тех пор где-то скрывается. Я думаю, вы сделаны из более твердого материала.

Лицо ее по-прежнему выражало упрямство.

— Можете думать что хотите. Вы и ваша тетка довели мою дочь до смерти. Мне больше нечего вам сказать!

Прежде чем Мэйзи захлопнула передо мной дверь, я успела достать свою визитную карточку и протянуть ее Церлине.

— Если передумаете, позвоните мне по этому телефону. В любое время суток.

Прежде чем защелкнулся первый замок, снова загремело радио. Напряженные ритмы репа[22] проводили меня вниз по лестнице и дальше — в ночь.