Охота на либерею

ПРОЛОГ

Рим, начало осени 1571 года

Молодой человек, одетый в бархатный вишнёвый берет с петушиными перьями, невзрачный коричневый плащ и низкие шнурованные сапоги зелёной кожи, споткнувшись о выбоину, пересёк мостовую и подошёл к небольшому двухэтажному дому на северной стороне улицы. Строение ничем не выделялось среди череды добротных каменных особняков. Таких в Риме, центре католического мира, много. Здесь вполне мог жить купец или промышленник средней руки. Но молодой человек знал, что это не так, хотя хозяином дома действительно числился купец Алессандро Инганнаморте.

Юноша остановился, собираясь с духом. Он знал: стоит переступить порог этого дома на окраине Рима, и обратного пути у него не будет. Инганнаморте! Хорошую же фамилию выбрал себе хозяин дома. Итальянский язык не был для посетителя родным, но он знал, что в переводе это означает "обманувший смерть".

Откуда взялась такая странная фамилия? Досталась она купцу от предков, или придумана самим Алессандро? Душа каждого добродетельного христианина и без того бессмертна. Впрочем, отцы Церкви утверждают, что бессмертна любая душа, разница лишь в сути её загробного существования. Но разве любой путь, кроме попадания в рай, можно считать бессмертием?

Может, Алессандро выбрал столь необычный номен в надежде стать бессмертным во плоти, или история семьи содержит некие сведения, объясняющие его появление? Или купец считает, что заслужил бессмертие, предоставив свой дом в распоряжение столь могущественной силы? Той силы, чья власть распространяется не только на Рим и на все области Италии, а на куда более обширные территории. Впрочем, решил молодой человек, довольно размышлять о вещах, не относящихся напрямую к его делу…

Да, власть ордена иезуитов велика не только в католических государствах, но и в тех, что отпали от истинной Церкви. Только там власть неявная, тайная. И даже те державы, которые никогда не знали католичества, вскоре окажутся подконтрольными Святому престолу. Иначе и быть не может, ведь этого хочет Бог.

Юноша решительно постучал в дверь. Почти сразу послышались лёгкие шаги, заскрипели петли, и перед ним предстал неприметный человек лет сорока в чёрном трико и поношенном зелёном камзоле. И хотя роста привратник был небольшого, ширина плеч и величина кистей рук говорили о его огромной силе. Окинув гостя внимательным взглядом, он посторонился и произнёс:

— Проходите, вас ждут.

Кто ждёт и для чего, пояснять он не стал. И гость, и тот, кто его ожидает, прекрасно осведомлены о целях сегодняшней встречи.

Молодой человек поднялся на второй этаж и вошёл в скромно убранную комнату с плотными чёрными шторами на окнах. За столом, на котором не было ничего, кроме бронзового канделябра на три свечи, сидел старик. И хотя одет он был в обычную одежду, в какую одевается большинство римлян среднего достатка, искушённый человек легко узнал бы в нём священника. Манера держать себя, положение головы и особенно рук выдавали в сидевшем высокопоставленного служителя Святого престола.

Гость почтительно встал посередине комнаты, не решаясь сесть в присутствии старшего по возрасту и положению человека.

— Садись, Петер.

Молодой человек взял стоявший у стены стул и, поставив его у стола, опустился на мягкое сиденье. Священник вытер со лба пот — в комнате было жарко. Он встал и подошёл к окну. Молодой человек вскочил со стула.

— Садись, садись, — сделал жест рукой священник. — Я всего лишь открою окно. Оно выходит на двор, поэтому не будем опасаться, что нас подслушают.

Он усмехнулся:

— А если кто-то и решится на такое, я ему не позавидую.

Священник отодвинул штору и приоткрыл одну створку окна. Слабый ветерок прошелестел по комнате, коснувшись русых волос молодого человека, который снял свой роскошный берет и держал его в руках.

— Итак, начнём, — сказал священник, снова садясь за стол, — аббат Кератри рекомендовал тебя как ревностного католика, желающего вступить в орден. Так?

— Так, отец провинциал[1]. Я являюсь терциарием[2], но хотел бы стать полноправным членом ордена.

— Обычно молодые люди прежде, чем стать членами ордена, проходят обучение в новициате, но в некоторых случаях мы делаем исключение. — Речь отца провинциала лилась ровно и бесстрастно. — Для этого должны сложиться определённые условия, и сейчас они сложились.

Молодой человек сидел в напряжённой позе, внимательно слушая отца провинциала. Тот, по достоинству оценив внимательное ожидание юноши, доброжелательно улыбнулся, слегка приподняв уголки губ.

— Во-первых, ты ревностный католик. Во-вторых, страстно желаешь вступить в орден. В-третьих, ты, судя по отзывам, не по годам благоразумный человек, и в-четвёртых, хорошо знаешь язык московитов. Всё верно?

— Могу дополнить, отец провинциал, что язык московитов я знаю не просто хорошо, а отлично. Мои предки издавна жили в Мюнстере и много лет состояли в Ганзе[3], торгуя с русскими землями. И хотя сейчас от той торговли остались только воспоминания, дед, который знал их язык, обучил ему и меня. И те немногочисленные московиты, с кем мне довелось разговаривать, нередко принимали меня за своего. Хотя не буду скрывать — чаще всего моё произношение было не настолько правильным, чтобы не возбуждать подозрение русских.

Молодой человек умолк. Молчал и провинциал, обдумывая сказанное. Наконец он произнёс:

— Это очень хорошо. Чтобы ты понял, насколько сложна и запутана история, в которой тебе предстоит принять самое деятельное участие, начну издалека. Доводилось ли тебе читать сочинения секретаря второй канцелярии Флоренции господина Макиавелли[4]?

— Да, отец провинциал. Я знаком и с его трудом "Государь", и с "Историей Флоренции", и с…

— Хорошо, хорошо, — прервал его собеседник. Значит, ты знаешь, насколько сложно захватить, а особенно удержать, земли, населённые людьми с другим языком и другой религией?

— Да, я основательно изучил его труд. И… я согласен с ним.

На лице отца провинциала появилось удовлетворённое выражение: кажется, мальчик совсем не прост, к тому же очень грамотен. У него явно большое будущее!

— Я рад, что могу пропустить долгие объяснения и перейти к главному.

Петер по-прежнему сидел на стуле в напряжённой позе, внимательно слушая отца провинциала.

— Сейчас объединённый флот Католической лиги готовится к большому сражению с флотом Османской империи. Силы примерно равны[5]. Далее. Нынешним летом вассал турецкого султана — крымский хан совершил набег на Московское царство, которое ведёт войну с католическим государством Речью Посполитой. Но если на море нам выгодно поражение турок, то на Руси нам выгоден их успех. Тебя это не удивляет?

— Нет, отец провинциал. Враг врага далеко не всегда является другом. Морально всё, что способствует славе и могуществу Святой католической церкви.

— Совершенно верно, — благосклонно кивнул иезуит, — политика — вещь сложная и хитрая, и в ней дважды два не всегда будет равняться четырём. Иногда это три, иногда пять, а порой — ноль или бесконечность. И искусство обращать врагов в друзей также было одним из талантов этого великого циника, господина Макиавелли. Если не в друзей, то хотя бы в союзников. Но сделать нашими союзниками турок сейчас невозможно — они сильны, фанатичны в вере, и, самое главное, их правители прекрасно понимают, что, безраздельно владея восточной оконечностью Средиземного моря, держат под своим контролем сухопутные пути в богатые Персию и Индию. И не потерпят торговых соперников. А вот в случае Московского царства всё иначе. Во-первых, русские — христиане, пусть и немного не такие, как мы. Во-вторых, они сильно страдают от набегов крымского хана.

Петер молчал, внимая словам отца провинциала. За окном мелькнула какая-то маленькая, незнакомая ему птичка, уселась, вцепившись коготками прямо в деревянную раму, и стала деловито долбить клювом — очевидно, разглядела там какую-то букашку. В комнате раздался громкий стук, многократно усиленный пустотой помещения. Отец провинциал недовольно поморщился, подошёл к окну и, распахнув створку, коротким жестом прогнал птицу. После чего продолжил рассказ, говоря всё так же размеренно и невозмутимо.

— Видишь ли, Петер, сейчас, когда пол-Европы поражено реформатской проказой, взор Святого престола обращается на Восток. Там сейчас сложилась любопытная ситуация. Московия, этот погрязший в ереси оплот восточного христианства, находится на грани краха. С запада на неё давят Польша и Литва, а с юга она недавно подвергалась опустошительному набегу вассала турецкого султана — крымского хана. Столица сожжена, а центральные области государства страшно разорены. Там уже несколько лет буйствует чума[6]. В связи с этим возникают большие возможности для Святой церкви. Ты меня понимаешь?

— Не совсем, отец провинциал.

Священник вздохнул:

— В том-то и дело, что мы пока не знаем, как вести себя в отношении Московии. Мы недостаточно хорошо знакомы с положением в этой стране. Несомненно одно: мы не можем быть простыми наблюдателями, мы обязаны действовать. Для этого ты и направляешься в те края с самыми широкими полномочиями. Но о твоей принадлежности к ордену не должен знать никто. Правитель Московии царь Иван — решительный и крайне жестокий человек.

— Что я должен там сделать?

— Тебе необходимо войти в доверие к царю Ивану, разведать общее состояние дел в государстве и принять решение о дальнейших действиях.

Петер замялся:

— Отец провинциал, смогу ли я? Один, в чужой стране.

— Ты будешь не один. В Московии действует наш брат, коадъютор[7], настоящее имя которого тебе знать пока не надо. В силу ряда причин он должен оставаться незаметным, но помощь окажет всегда. Запомни название города: Каргополь. Там он подойдёт к тебе под видом местного жителя и даст инструкции.

— Как я его узнаю?

— Никак. Это он тебя узнает. Аббат Кератри без твоего ведома показывал тебя ему. Так лучше для всех. А чтобы ты не сомневался, он незаметно для окружающих произнесёт первую строку нашей молитвы.

— Pater noster, qui esincaelis[8], — сказал Петер, сразу догадавшийся, о какой молитве идёт речь.

— Верно, сын мой.

— Каким образом я попаду в Московию? Ведь на её западных границах война.

— Ты сейчас отправишься в Лондон. Там под видом купца взойдёшь на корабль и отплывёшь северным путём вокруг Скандинавии в московитские земли. Потом, продав свой товар, объявишь, что собираешься с торговыми целями совершить путешествие в столицу государства. После того как корабль уйдёт, ты останешься один, потому что до весны морская торговля замирает из-за невозможности пробиться сквозь льды. Направляясь от устья реки Двины, где разрешено торговать иностранным купцам, в столицу, ты остановишься в Каргополе. Там и получишь, как я уже сказал, инструкции. Затем продолжишь путь в Москву. Всё понятно?

— Какой товар я должен взять в Лондоне для продажи московитам, чтобы не вызвать подозрений у английских чиновников и таможенников?

— Это ты должен решить на месте. Думаю, оружие, ведь страна воюет. Русские нуждаются в оружии, и, если ты его привезёшь — это расположит их к тебе. Но если посчитаешь нужным выбрать что-то другое, я возражать не буду. В Лондоне тебе лучше выдавать себя за протестанта, ведь английская королева Елизавета[9], этот бастард в юбке… — Отец провинциал поморщился. — Очень не любит католиков.

— Мне это будет несложно, — вставил Петер, — я выдам себя за жителя Саксонии, где много протестантов.

Отец провинциал благосклонно кивнул:

— Хорошо. Да, кстати. Аббат Кератри рассказывал, что в Реймсе ты состоял при местном университете и неплохо знаешь книжное дело?

— Да, отец провинциал.

— Что ж, это хорошо. Знания лишними не бывают. В Московии живёт на удивление дикий народ, и даже многие аристократы лишены тяги к наукам и искусству. Однако либерея[10] царя Ивана, по имеющимся у нас сведениям, состоит из чрезвычайно редких и ценных книг. В том числе из таких, в которых содержатся сакральные[11] знания. Но не будем торопиться с выводами. По некоторым данным, твои приобретённые в Реймсе навыки работы с книгами вполне могут пригодиться.

Отец провинциал поднялся. Вслед за ним встал и Петер.

— Когда я должен отправляться?

— Завтра же. Деньги получишь сегодня у Джузеппе, который присматривает за этим домом. Желаю удачи, мой мальчик. И будь предельно осторожен. Очень осторожен. А после возвращения из Московии вопрос о твоём полноценном членстве в ордене будет решён положительно. Разумеется, при положительном исходе дела.

Петер кивнул и направился на выход. Внезапно отец провинциал остановил его:

— Ты запомнил название города, где должен получить инструкции?

Петер обернулся:

— Каргополь, отец провинциал.

— Ступай.

Петер вышел из комнаты.