День второй. Полдень.



- Конечно, их плов был хорош, - сказал Тихий, сняв крышку с казана, где булькали горячие гейзеры. - Но вот эта бодяга сверху с изюмом и фисташками мне как-то не пришлась по вкусу. Все-таки у русских рис с изюмом ассоциируется с кутьей, то есть с поминками... Мясо, рис, морковка, лук, чеснок, зира, - классика на то и классика. Сейчас воду рис всю выпьет, оставим доспевать и поедем с тобой на вокзал прокатимся.

- Кого, все-таки, встречаем? - спросил я.

- Не скажу, - усмехнулся Тихий. - Хочу посмотреть, узнаешь ли...

На улице было солнечно, дороги высохли, голые еще деревья уже начинали нежно зеленеть. Вокзал был не так далеко, я сам два дня назад ступил на его перрон, и стоял в ожидании встречи. Никто ко мне не подходил. Я уже начал беспокоиться и решил позвонить. Когда достал телефон, знакомый голос сказал за спиной:

- Я думал, у тебя слух обострился, и ты за километр почувствуешь мое приближение.

- Я тебя давно услышал, - сказал я, не оборачиваясь, но уже улыбаясь. - Просто решил потешить твое самолюбие. Ты всегда любил подкрадываться, это тебе удавалось, но сейчас ты стучишь когтями, как старый пес...

Тихий засмеялся, разворачивая меня, и мы обнялись.

- Ты стал похож на Майкла Дугласа, - сказал он. - А именно на того его героя, который просто идет домой. Тридцать лет назад ты был похож на Зверобоя, друга Чингачгука.

- А ты, на мой затуманенный взгляд, застрял во времени, - сказал я, пытаясь рассмотреть лицо Тихого. - Как был Чингачгуком, так и остался.

- Поживешь у меня недельку, тоже вернешься во времени назад, - сказал Тихий, взял мою сумку и потащил за локоть к привокзальной площади.

Когда сели в машину, я сказал:

- Думал, у тебя какой-нибудь расшаренный внедорожник, но наш старый "уазик" и правда, больше подходит.

- Это и есть самый крутой внедорожник, - усмехнулся Тихий, - Я бы еще и бээмпэшечку приобрел, просто, чтобы носиться по вечерним проселочным дорогам, форсировать мелкие речки, останавливаясь на отмелях и сидя на теплой броне, смотреть, как садится солнце. В этом есть особый кайф - после грохота, движения, пыли, остановиться, заглушить мотор, открыть люк - и услышать тишину, - бульканье воды на камнях, шелест листвы, чириканье рыб...

Тихий уверенно вел машину по узким улочкам, спокойно держа баранку левой рукой, опустив правую на рычаг скоростей. Зарулили на привокзальную площадь, втиснулись между игрушечно-яркими иномарками... Тихий посмотрел на часы, сказал "тютелька в тютельку", - и мы пошли на перрон.. На первом пути уже стоял поезд "Анапа-Уфа". Мы шли к хвосту состава.

- Интересно, что у вас обоих расстояние до меня одинаковое, только с разных сторон, - сказал Тихий. - По десять часов, чаю два раза попить и как следует выспаться...

Мы уже подходили к вагону, в котором, судя по уверенности Тихого, приехал его второй гость, когда сзади хриплый, слегка заикающийся голос сказал:

- Граждане, предъявите ваши документы!

Мы остановились, обернулись. Нам отдавал честь полицейский - судя по синей фуражке с высокой тульей и черной кожаной куртке, он был не из малых, и даже не из средних чинов, которые бродят по перронам страны, гоняя бабушек с пивом и копченой рыбой.


- Гражданин начальник,- сказал Тихий, - мы тут никого не трогаем, идем себе мимо, товарища встречаем.

- Тамбовский волк тебе начальник, - сказал полицейский. - А это что за хмырь с тобой?

- А это наш старый друг-борттехник, - сказал Тихий.

- Какой он борттехник, хохотнул полицейский. - Ты на руки его посмотри, из него борттехник, как из Промокашки - скрипач!

- Вам лишь бы засадить кого-нибудь, - сказал я, уже узнав и улыбаясь.

- Да я тебя, урода, не только засадил бы, но и расстрелял раз пять за то, что так долго от нас скрывался! - засмеялся полицейский, протягивая руку.

- Не хотелось впечатление портить, видеть вас седыми, морщинистыми, пузатыми, - сказал я, пожимая протянутую руку. - Но когда зрение окончательно выключили, решил - теперь можно.

- Знаешь, Макенна, - сказал Вася, - с нашей крайней встречи на сабзаварской стоянке прошло тридцать три года, а морда у тебя, как была наглая и рыжая, так и осталась. Даже не поседел, сволочь!

- Зато ты вон какой авторитет наел, - сказал я, тыкая его в твердо круглящийся под курткой живот. - С таким уже на задание не пойдешь...

- Какое может быть задание у полковника полиции в отставке? - засмеялся Вася. - А, вообще, я этим животом преступность давил, теперь за ненадобностью, начну сбрасывать.

- Ну, вот! - сказал Тихий. А мы тут решили тебе старый должок отдать, плов приготовили, который ты у Амир-саида не смог попробовать. Между прочим, сегодня - тот самый день...

- Так поехали, чего же вы меня тут голодом морите! - сказал Вася. - Диета ради такого случая временно отменяется!


Вася привез с собой красивые бутылки виски и текилы. Когда Тихий увидел их на столе, он удивился:

- Ты забыл, что я хотел угостить тебя своей ракией? Манкируешь или выпендриваешься, - вот, мол, что пьют настоящие полковники?

- Настоящие полковники уже ничего не пьют, - покачал головой Вася. - Я завязал три года как. Когда у тебя был крайний раз, то была прощальная гастроль. Правда, тогда я еще не знал, что завяжу. И не собирался. Даже проверку на вшивость себе сделал. Жена все время после моего запоя рассказывала всякие ужастики, - что я, к примеру, залажу под кровать и оттуда стреляю, кричу "врешь, не возьмешь". Я сначала верил, а потом решил проверить. Поставил в доме скрытые камеры наблюдения, потом просмотрел. Ничего такого, пьяный, как пьяный, хихикаю противненько так, потом матом начинаю ругаться, но без рукоприкладства, короче, до полного идиотизма так и не дошло. Перестал жене верить. Однако после отпуска случилась одна невеселая история. Пошли с товарищем на рыбалку. Ну, все, как полагается, ухи сварили, ночь, костер, водочка. Помню, спорили сильно. Время было интересное, товарищ - тоже "афганец" - родом с Кривого Рога. Слово за слово, дулом по столу. Стола, правда, не было, но он в палатке спать лег, а я возле костерка калачиком свернулся. Утром просыпаюсь, как обычно, ни черта не помню, единственно, припоминаю, что ссорились. Думаю, надо мириться, иду звать его на опохмел, рюмку мира по кругу пустить, смотрю, а он в палатке прижмуренный лежит... Тут я перепарашился, - думаю, не я ли его в пьяном угаре придушил, или стукнул чересчур неловко? Позвонил нашему патологу, дал координаты, попросил приехать. Жду его, а сам думаю, - и зачем в секретность играть, если это моих рук дело, надо отвечать. Вызвал оперов. Слава богу, оказалось сердечная недостаточность. Наверное, и моя вина тут есть, - спорили до крика, сердце могло не выдержать. Но это все же совсем другое... Вот после этого я решил бросить пить, - давно не нравились мне эти провалы, когда ты не знаешь, кем там становишься и что этот кто-то может натворить. Даже если и не натворишь, найдутся доброжелатели, а у начальника райотдела их всегда хватает, которые и происшествие любой тяжести могут подстроить - с отпечатками пьяницы-полковника на орудии убийства со всеми вытекающими...

- Но сам-то ты чувствовал, что не можешь в состоянии опьянения дойти до убийственной ярости, - сказал я. - Что-то не помню тебя рвущим на груди тельняшку, - ни на своей, ни на чужой. Ты же добрый, Вася.

- Я добрый? - Вася усмехнулся. - Ты меня того не вспоминай. Тогда я был добрым и веселым, а после войны пошел общественный порядок охранять, нечисть всякую ловить и сажать. Ну как Володя Шарапов - из полковой разведки - в угрозыск. И учителя у меня тоже вроде Жеглова были. Только у них ориентиры сменились, - с общественного блага на личное, - а я этого не знал. Ментовская жизнь оказалась намного хуже войны. Война, видите ли, дело преходящее, - повоевал и, если выжил, в мирную жизнь уходишь, снова человеком становишься, - ну, с воспоминаниями к датам, на встречах с боевыми товарищами. А тут война - образ жизни, она не кончается. Главное - она не кончается... А уж когда милицию на полицию поменяли, надежды у меня, что рожденная революцией еще вернется, совсем угасла. Теперь я на пенсии, и, кажется, война моя, наконец закончилась. Дом, сад, мастерская, токарный станок, мебель для души делаю, новости по телевизору не смотрю. Сюда в мундире приехал, чтобы в родную школу на девятое мая сходить - директор пригласил - расскажи, говорит, ребятам, как воевал. Думаю теперь, что им сказать, детям, да уже внукам моих деревенских друзей? Что воевал весело? Не поймут... - Он посмотрел на нас, усмехнулся: - Нет, посмотрите на них! Нагнали на меня грусти, и сидят. Вы хоть пейте, а я плов буду есть. Когда хорошая компания бухает, я всегда вместе пьянею без вина, - закон, знакомый всем завязавшим. Давай, наливай! Всегда вам обоим завидовал - вечером пьют, а утром как огурчики, не то, что я. Всегда болел с похмелья. И где эти ученые, доценты с кандидатами? Взяли бы вас на опыты, выделили бы тот антидот, который вашим организмам болеть не дает, сделали бы таблетки, - принял одну перед пьянкой, - и порядок в танковых войсках!

- Ладно, давай за встречу, - сказал Тихий, поднимая рюмку. - И жри уже плов, второй раз гретый он уже не плов...

Мы выпили и принялись за плов. Он и в самом деле показался мне лучше того, которым нас угощал Амир. Этот был без изюм-ореховых тонкостей, придававших рису и баранине сладковатый привкус. Здесь же все было честно и просто вкусно.

- Божественно вкусно, - промямлил Вася набитым ртом. - Ты - настоящий кулинар!

- Гарантирую, - сказал я, - это вкуснее, чем тот плов у Амира, который ты не попробовал.

- Может, все-таки, под плов выпьешь? - сказал Тихий. - В отставке тебе провокации уже не страшны, жена не видит, - гуляй, солдатик, ищи ответу!

- Да я уже нашел этот ответ, - сказал Вася, наливая в бокал "Фанты". - Лучше я буду на вас веселых смотреть чем вы на меня, бессмысленного и беспощадного. И самое главное, - хохотнул Вася, - должен же быть в нашей компании психопатов хоть один трезвенник - смотрящий. Я тут недавно прочитал исследование пиндосовских психологов. Оказывается, когда подразделение воюет непрерывно в течение двух месяцев, девяносто восемь процентов воинов сходят с ума. А оставшиеся два процента не сходят с ума, потому что и до того были психопатами. Вот из них эти психологи и рекомендовали Пентагону формировать разведывательные и другие ударные подразделения. Правда, среди этих боевых психопатов замечены непсихопатические лидеры, - после войны они, как правило, идут в полицию. Понимаете, к чему я клоню, психопаты? - засмеялся Вася и протянул свой пузырящийся бокал. - Давайте выпьем за отличие американских психопатов от нормальных русских придурков!

Мы выпили.Тихийпоморщился, занюхал виски свежей папиросой и, прикурив, сказал:

- Точно, придурки. Вспомнить только, кактурановского связника брали на следующий день после плова у Амира. Это было двадцать третьего, - толкнул он меня локтем, - точно помню, потому как день рождения Уильяма нашего Шекспира. Всегда с ужасом вспоминаю тот день, - там могли полечь все...

- Не могли, - покачал головой Вася. - Тогда мы были на волне. Нас несло. Помню, как-как раз в тот день обратил внимание, что попадаю, не целясь, от бедра, как американский ковбой. Было ощущение, что мы - не мы, а герои боевика, у которых все получается...

- Ага, - кивнул Тихий. - Было такое. Теперь понятно, что тот наперсточник (он показал пальцем в потолок) просто втягивал нас, давал почувствовать вкус мелких выигрышей, чтобы потом сыграть по-крупному...



Загрузка...