Меч Аллаха



Тихий не соврал. Селекторные динамики в наших кубриках разбудили нас в четыре утра. После опробования вертолетов был завтрак в пустынной столовой, и мрачный правак ничего не ел, только пил чай.

- А что лучше, командир, - спросил он, - летать с бодуна или похмелившись?

- С бодуна, конечно, - сказал командир, доедая бутерброд с сыром и сырокопченой колбасой, и запивая кофе с молоком. - - Тебе будет так плохо, что ты либо заречешься пить перед вылетом, либо научишься не болеть спохмелья. А если опохмеляться, то это дело, конечно, тебе понравится, а вот твоей машине вряд ли...

После завтрака летчики ушли получать задачу, а я вернулся на стоянку. Возле вертолетов уже ждали две группы разведчиков. Бойцы сидели и лежали на железе настилов рядом с рюкзаками и оружием, курили в просвечивающие красным кулаки. В темноте ко мне подошли двое, пожали по очереди руку.

- Солнце еще не взошло, а в Стране Дураков уже кипела работа, - сказал Вася. - Люблю с ранья да на войну...

- Материте нас, наверное, - сказал Тихий. - Выпили немало, а спали с гулькин нос...

- Нормально, - сказал я. - Мне, как раз, в таком состоянии самое то на войну лететь, думаешь не о войне, а о том, как прилетишь, закроешься у себя на борту и до обеда на лавочке прикемаришь...

- А что, хороший настрой, - одобрительно сказал Тихий.

Пришли летчики. Уже на подходе командир крутил рукой над головой, показывая "к запуску".

Обе группы начали погрузку на два борта - ведущий и ведомый.

- Тихий, ты перо навострил? - сказал Вася,, затаптывая бычок рифленой подошвой. - Смотри, не обломай его о духа каменное сердце! - и, хлопнув Тихого по "разгрузке", побежал к ведомому. - Позовите Герца, пусть споет им модный, самый популярный... -донеслось уже из грузовой кабины, и дверь захлопнулась.

Через полчаса мы уже искали вчерашнюю банду, - она исчезла, оставив на камнях своей позиции много крови, но ни одного убитого или раненого. Мы носились над рельефом, то петляя в распадках меж холмов, то выпрыгивая вверх на пару сотен, осматриваясь и снова падая, чтобы выпрыгнуть в другом месте, неожиданном, как нам казалось, для наблюдавших за нами духов, если они там были. Я, как обычно, сидел за носовым пулеметом и был не только вперед-, но и по бокам и даже назад смотрящим, борясь на виражах и подскоках с виляющим и клюющим тяжелым, как гриф штанги, стволом пулемета Калашникова танкового.

Правак с зеленым лицом стонал, высовывал голову в блистер, ловил ртом набегающий поток. Перед взлетом я дал ему на всякий пожарный завалявшуюся на створках полиэтиленовую упаковку от топливных фильтров, и сейчас он мял ее в руках.

- Если вдруг заполнишь, - смеялся командир, - сразу не выбрасывай, подожди, когда духи появятся, так их еще неикто не бомбил...

Тихий сидел за моей спиной, на откидном сиденье в дверном преме пилотской кабины, и показывал, куда лететь. Кяризы мы нашли быстро - с высоты цепочки дырок в земле хорошо видны. В первые полеты здесь я думал, что это воронки от бомб или снарядов, но смущала малость этих воронок, скорее, похоже на работу автоматических гранатометов, но для этого оружия слишком большие расстояния между ямками. Скоро я узнал, что эти ямки суть колодцы, ведущие глубоко вниз, к руслу-тоннелю, выкопанному в глиняном пласте, и по этому водоводу течет грунтовая вода предгорий. Пролетая над такими дырочкми, всегда можно было ждать автоматную или пулеметную очередь в свое краснозвездное брюхо, не исключалась и граната из РПГ. Покрывшую всю страну древнюю ирригационную систему духи приспособили к военным нуждам еще со времен Александра, - там, на глубине десяти-, а то и двадцатиэтажного дома отряд идет по колено в прохладной воде, несет пулеметы, гранатометы, минометы, выходит в тыл, наносит удар и - срочное погружение!

Высадили обе группы метрах в ста от кяриза. Ведомый взлетел, прикрывать с воздуха, мы на малом газу мели пыль на земле. Бойцы, подгоняемые ветром нашего винта, перебежками - гранатометчики на флангах, пулеметчики, залегая, держа на мушке всю цепь ближних колодцев, несколько пар тащили ящики с гранатами и дымовыми шашками, - быстро заняли позицию, растянувшись вдоль цепочки воронок.

Пригнувшись к своему пулемету на случай, если духи начнут стрелять из колодцев, я смотрел, как разведка ведет работу по выкуриванию. Тихий взмахивал рукой, пулеметчики давали длинные очереди по двум соседним колодезным выходам, отступали, к ямам подскакивали бойцы, кидали в лазы дымовые шашки на веревках, ждали нового взмаха и, швырнув вниз по лимонке, отскакивали, залегая ногами к колодцу. Через три секунды оба колодца выплевывали серую мешанину дыма, глины, веток, которыми были укреплены стенки, а через пару секунд выдыхали клубы сизого дыма, как неумелые курильщики, пытавшиеся выдуть колечки. Цепочка дымков - подземные гиганты пыхали трубками, передавая дальше, - растянулась до вытоптанного, перепаханного гусеницами и снарядами виноградника - там кяриз выходил на поверхность, в арык, туда должны были выползти гонимые дымом и гранатами. Взрывы гранат поверх дымовух газовыми ударами загоняли дым в тоннель, не оставляя подземным обитателям, если они были там сейчас, ни глотка воздуха.

Но из кяриза никто не вышел и не выполз - только тек в арык под обрывом скудный ручеек желтой от глины воды. Кяризы зимой немноговодны - еще не тает снег в горах. Мы уже перелетели к арыку, чтобы там забрать группу, но вдруг на связь вышел Тихий и попросил нас выключиться, если керосина мало, - они все же спустятся под землю, чтобы убедиться в одном из двух: либо духи там задохнулись, либо их там и не было.

- Сколько вам нужно времени? - спросил командир.

Тихий попросил полчаса. Я посмотрел на топливомер - можно было не выключаться. Да и стоять, свесив лопасти, когда неизвестно, откуда могут ударить духи, - не самое лучшее времяпрепровождение. Слишком много таинственных неизвестных может оказаться на данный внезапный момент в простом уравнении "запуск", - вдруг не хватит силы у аккумуляторов, перегорит предохранитель вспомогательной силовой установки, шальная или прицельная пуля попадет в одно из слабых мест системы "вертолет-экипаж", - тогда как сейчас достаточно взять ручку шаг-газа и поднять машину, разворачивая ее ракетными блоками и пулеметом к врагу. В ответ на вопросительный взгляд командира я успокаивающе кивнул, и мы остались на малом газу. Ведомый кружил над нами по эллиптической орбите, которая большой полуосью упиралась в предгорье. Возле нашего борта бродили два бойца с автоматами, - охрана вертолета от внезапного нападения.

Несколько бойцов во главе с Тихим уже спустились в первый колодец - я видел, как один из них нес на плече бунт веревок с зажимами. Вася со своей группой остался на поверхности.

Колодцы уже не курились дымом, но мне было непонятно, как можно сейчас спускаться под землю, когда там, наверняка, нечем дышать. Разве что там - хороший сквозняк, или у спецназа на этот случай припасены противогазы, которых, впрочем, я не заметил.

Мы напряженно всматривались, не зная, чего ждать. Я представил, как они пробираются по глинистому коридору, шлепая по воде, пригнувшись - сверху давит свод высотой в десять этажей, и неизвестно, остался ли он так же незыблем после взрывов гранат - стоит ему сейчас просесть на полтора метра, и уже никто - разве что археологи будущего - не увидит сплющенных недрами разведчиков. А если там есть боковые ответвления, в которых укрылись духи и куда не достал дым, то сейчас они встретили наших кинжальным огнем, и некуда деться из идеальной ловушки, если не вжаться в глину стены, не вбуриться, не вплавиться в нее... Скорее всего, Тихий своевольничает, - думал я, глядя на выход из кяриза, из которого никто не выходил. Говорят, в кяризы не рискуют спускаться даже хадовцы, афганцы-контрразведчики, нашим тем более нечего туда соваться. Что останется делать, когда истекут все возможные и невозможные сроки? Надо было сразу подогнать наливник, слить в колодцы несколько тонн, и выстрелить туда из ракетницы, - или из моего пулемета, поднявшись на полсотни метров, чтобы увидеть огненный выдох всех глоток подземного змея и даже сквозь шум двигателей услышать рев пламени, превращающего глиняный тоннель в огромную, звонкую после обжига керамическую флейту, грустно поющую ночами, когда из пустыни прилетает ветер...

Тихий с бойцами вышли из кяриза без добычи - никаких следов пребывания там наших духов не было. Если не считать за след найденный Тихим нож. Хотя, гарантии, что нож принадлежал именно нашим духам, никто дать не мог. Уже в кабине, перепачканный глиной Тихий рассказал, что в галерее есть ответвление, но вход в него завален взрывом гранаты, установленной на растяжке - другой конец проволоки был обмотан вокруг ножа, воткнутого по ручку в землю на другом берегу ручья.

- Не знаю, кто и когда подляну поставил, но сорвало ее, скорее всего, нашими взрывами, Могли и они уйти туда, но где искать выход, черт знает, может, в самом Луркохе... Короче, как я и думал,

Мы осмотрели нож, передавая из рук в руки. Это был довольно старый, но вполне боевой кинжал с клинком в ладонь длиной, с костяной ручкой, похоже, из рога джейрана, с медной позеленевшей гардой. Потерев клинок ветошью, я увидел, что его сталь не простая - заиграл муаровый узор, а в центре муар сгущался, образуя четко видимые письмена, похожие на арабские.

- Это дамасская сталь, - сказал я, отдавая нож Тихому, - поверь кузнецу, внуку кузнеца с пятеркой по металловедению. Там еще и арабские письмена прокованы - не гравировка какая-нибудь!

- Джураев! - крикнул Тихий через открытую дверь в грузовую кабину, подал нож подскочившему солдату-переводчику: - Что здесь написано, понимаешь?

Джураев с интересом повертел нож, попробовал ногтем остроту, и сказал:

- Надпись на фарси, командир. Означает "меч Аллаха". Это прозвище дал пророк Мухаммед своему воину Халиду ибн Валиду, который воевал с неверными... Это - настоящий персидский кинжал, командир, я видел такой в музее Бухары, только без надписи.

- Очень хорошо, - сказал Тихий, заворачивая кинжал в мою ветошь и пряча в карман "разгрузки". - Теперь "меч Аллаха" в моих руках. И, значит, теперь ему придется разить верных. Какая странная у него судьба! Надеюсь, он такой же волшебный, как лампа аладдина, иначе непонятно, чего мы тратили горючее, ресурс матчасти и людей, выполняя бессмысленный приказ задымить кяризы. Духи еще вчера ушли, у них там такая разветвленная сеть, что, не всплывая, они могут до Ирана под землей дошлепать.

Только сейчас я рассмотрел Тихого по-настоящему. Вчера утром его лицо было разрисовано копотью,, вечером в комнате при тусклой лампочке, которая затушевывает лица тенями, тоже не удалось взглянуть повнимательней, теперь же мы сидели на расстоянии вытянутой руки в прозрачном ясном свете утра. Тихий был человеком пустынно-горным. Точнее, выглядел так. Комбез-"песчанка", короткая стрижка цвета песка, щетина, легкая приплюснутость носа, твердая линия рта, скуластость, спокойный прищур желто-зеленых глаз, сухощавая ловкая фигура, экономные движения, - он был из семейства кошачьих, родственником или далеким потомком барса и львицы, встретившихся когда-то у реки, на границе скалистых гор и горчичной пустыни. Он выглядел как человек войны, как родившийся здесь и здесь живущий, существующий в этой войне совершенно естественно. Он был Чингачгуком и Зверобоем в одном лице, в его присутствии возникало ощущение спокойствия - казалось, что война не может тронуть его и тех, кто с ним рядом...



Загрузка...