Оказалось, это не мой выбор

Глава 19

— Апчхуй! Ой, простите, — рука автоматически подставилась под рот. Неосознанный рефлекс, наработанный годами.

«Вспоминает кто… Надеюсь у Эшли и Алисы там все в порядке».

Они ведь не перегрызут друг другу глотки?

Уверен, когда я вернусь, они будут лучшими подружками, это же девочки, они лучше умеют ладить друг с другом.

Ведь так?

— Странно ты чихнул, — Надя озирнулась, изогнувшись несколько под неестественным углом. Корпус был повернут настолько, что казалось она ща себе там все органы к хуям перемелет.

— Ничего странного, это твоя готовка странная, — уже второй день, а она все за плитой, пытается намешать всего и понемногу.

— И чем же она странная?

— Просто не думаю, что жареное мясо варят, — глазами я намекнул на то чудо кулинарного мастерства которое тут твориться. Думал, наконец, она хорошо прожарила мясо, полить ещё свежим соусом и вуаля. А потом этот жаренный кусок мяса взяли и быстро переложили в кипящую воду, после чего начали добавлять разные приправы. Я даже пискнуть не успел.

— Пфф, ты мало знаешь о готовке, вот и думаешь так же узко. Просто надо расширить границы твоего кругозора, — с деревянной лопаткой, в руках, Нядя, указала ею на меня.

«Боюсь мою жопу будет ждать расширение границ, после дегустации». Себя, я гурманом считал лишь отчасти, той части что повкуснее… кхм, так вот, ещё нигде не видел такого способа готовки.

Она так жир оттуда забирает? Или пытается сделать промежуточный вариант между тем и другим? Жареное, вареное, сырое, запечённое и наконец, новое, «хуевое». Есть я эту кашицу не хочу.

— Послушай, Наденька, — как можно более вкрадчивым тоном начал я. — ты, этойво, не начинай тут экспериментировать, давай ты сейчас просто снова пожаришь… а нет, так я сам, приглянешь за мной, от и до. Ну как, неплохо же?

Вглядываясь в мои светлые очи, она пыталась меня напугать. Зашугать мальченка, которому лишь шестнадцать от роду. К чему такое поведение, я ведь ей ничего не сделал кроме проклятий в уме.

— Нет, сиди и жди, а я приготовлю все по рецепту от главной, — мне хотелось выть. Голова упала в руки, и тут же неодобрительно покачалась. Жаль Надя этого не видит, отвернулась да с фартучком на практически голое тело кухарит.

На голове тело да?.. Вспомнив вчерашнюю ситуацию, я даже не знаю… Как бы поступил сейчас. Если бы знал о всем, выбрал ли я бы эту ветку событий. Хех, это не игра и я далеко не в мире радужных пони. Тут нет сохранения или «контрольной точки» а как бы хотелось её заполучить.

Мясо. Запах жаренной свинины ещё толком не выветрился, как на его замену вступил не самый приятный, варёная вариация того же блюда. За прошлый день, я успел понять не так и много.

Вот, Надя у нас повар местного разлива. Несколько странна, любит напрягать людей, то есть, смотреть пока другие кушают. Не понимаю, почему именно её поставили за гриль, я сам лучше справлюсь, но, видимо мне нельзя, я гость, да ещё и «ребенок». Если насильно попытаюсь взяться за работу, ошейник, будь он проклят, а он видимо именно проклят, сузится до невозможного.

Кто там дальше? Ах, Люба, девушка уже более приятна, чем Надежда. Не грубит, ведет себя прилично, сидит в поле и вьёт венки. Рассказывает сказки, которые от скуки хоть как-то скрашивают будни.

Третью девушку видел, да только с ней у нас был лишь визуальный контакт.

— Вот, — вспоминать о всех заняло намного больше времени чем ожидал. Мой завтрак-обед-ужин был полностью готов. — ну что на него так смотришь, оно тебя не укусит, бери ешь.

И выразительный взгляд моих мутно зелёных глаз, которые никак кроме слезливых не назовешь, упёрся в её переносицу.

Реакция была, да только не та, которую я хотел. Она взяла нож и вилку. Отрубив кусок из того, что вышло, этот самый кусок отправился ей в рот. Одним мощным кивком она целиком проглотила его. В уголках её закрытых глаз выступили капельки, рот скривился, а брови сильно нахмурились. С уважением посмотрев на девушку, перед тем как её светила откроются, закрыл рот, свой.

— Ничего страшного же не было, — кривая улыбка поползла на лицо, с секунды на секунду уголки губ упадут вниз.

— А-ага, — я посмотрел на то, что было совсем рядом.

«Блядское биологическое оружие массового поражения! Оно часом не радиоактивное?!»

Отрезав кусок, он мягко насладился на вилку. Вязкая слюна подошла слишком близко из-за чего отправилась назад.

Открыв рот, в него попал кусок прожарено-вареного мяса.

Глоток!

И всё. Улыбка прицепилась к лицу, подозреваю, что глупая. Я сумел!

— А… Бабушка, что ты здесь делаешь?

Это что? Светло то как… тепло и хорошо…

Глаза будто бы открылись заново. Они были открыты, но я открыл их повторно. Опять, даже не снова. А открыв глаза увидел два холма, кусок лица и волосы.

— Где я? — сухими губами, я, казалось смотрел сухими глазами. В глазах на секунду даже остановился движ, но это скорее было лишь лёгкой иллюзией.

— Ты как? — заебумба, как огурчик, думал мне какао в чистом виде внутривенно ввели! Это была Надя. Её рыжие длинные волосы падали мне на глаза.

Как же это меня бесит. Поотрезал бы. Налысо постричь вас будет мало. Сделал бы это все, но силы как-то покидали меня быстрее, чем росло желание.

— Мне плохо, что случилось?

— Ты… у тебя заболела голова, а потом ты отрубился.

«Дамочка, у меня нет амнезии, и я четко помню твое блюдо в суперпозиции». Дабы не начинать бесполезную демагогию я промолчал. Надеюсь моего косого взгляда хватит, чтобы она сгорела со стыда.

— Понятно, — лежал я на коленях девушки. Приятно, наверное. Я начал подниматься, как только проснулся, и что-то там головой почувствовать я был не в состоянии.

Но руки ослабли слишком сильно и на полпути не сумели поднять меня.

— Лучше отдохни, — да, а вот теперь я всей своей большой головой почувствовал всю нежность этих ляжек. Упругость и эластичность её ножек я оцениваю на девяносто шесть баллов. Вы думали я так скажу? Да нихера я не почувствовал. Ну немного мягче чем на полу, но ни одни ноги не сравняться с подушкой. Вы как там вообще с головой дружите? Знаете, что такое мышцы и кости? Они вообще не мягкие. Ещё и голова слишком высоко, она мне так шею вывихнет и не станет меня.

Впрочем… Тешить меня может лишь факт того, что я лежу на красивых ногах красавицы.

— Ты права…

Мы молчали. Ну, а если честно, то я начал засыпать обратно.

«Блять, как же неудобно». Может это и выглядит мило и очень круто, да только… как и все в этом мире, это дико неестественно.

Ладно, проехали этот момент. Второй, и не менее важный, вопрос стоит даже не ребром. Когда дрочить?

Парень, лет шестнадцати, остаётся в обществе одних лишь баб. И ладно бы он имел доступ к месту уединения, дак нет же.

— Кстати, я спросить хотела, что там с твоей рабыней? Ты вчера как-то уж слишком жестоко с ней обошёлся, у вас такая игра?

— Что? — на минуту, мой голос можно было принять за скрип дверей.

— Ну, вчера, не помнишь?

Помню. Очень хорошо помню. Такое не забудешь.

Так, пора привыкать, что их называют по-разному, кто рабынями, кто подручными, а кто-то даже наложницами. Пиздец какой-то. Нас слышали? Нет, пора уже признать, что нас слышали.

— Ты вчера, отказался спариваться с той рабыней, у которой дойки больше.

Ахуенное объяснение, я все понял, просто двенадцать матов из десяти на кончике фалоса…

— Ничего я не отказывался, и вообще подслушивать плохо, — лениво открыв глаза, я мог заметить, как она таращиться на мою физиономию.

— Пфф, тоже мне, что хочу то и делаю, — Надя демонстративно фыркнула. — вы ведь получаете от нас защиту, вот и не привередничай.

Может в этом и вправду что-то есть. Меня кормят, дают ночлег, защищают. В общем и целом, достойное место для передышки.

— О, придумала, давай-ка я тебе сказку расскажу, — это даже не было вопросом.

Вот она и начала. Медленно и неторопливо.

— Жила была девочка-чудоснежечка. Так её называли из-за бледной кожи, которая как бы никогда не темнела. Даже самое яркое солнце не могло пробить его, — да уж… В сравнении с её сестрой это небо и земля. — и вот, однажды, эта девочка, питаема необъятным интересом, пошла в лес. Привлекла её музыка…

— Подожди, — остановив рассказ, я начал вспоминать вчерашний. — она потом заблудиться и в ночи найдет незнакомца, который отправит её домой?

— Так бы и сказал, что слышал её… — Надя заметно погрустнела.

— Да нет же, я слышал лишь начало, до момента, как девочку вернул домой та тень или кем он там представился, — если вспоминать, то он ведь никак не назывался, да и девочка была безымянна.

— А, вот как, а кто тебе её рассказывал?

— Любовь, — не задумываясь ответил я.

— Да-да, очень похоже на её стиль, — о каком стиле речь было неясно. Рассказывала она красиво, с такими словами, которых я в жизни не видел. — ладно, с ней я ещё поговорю, позже, значит остановились на том, как они разлучились?

— Ага.

— Кхм, тогда:

Днём, в свое день рождение, она сидела в своей комнате и скучала. Оставили родаки её в наказание за побег в одну в никому не интересной комнате. Даже факт дня рождение девочки не смущал их ни на грамм.

Открыто окно, с которого четко виднелись далекие рощи. А ближе, играли дети. Из скуки, смотреть в окно было лучшим, что могла сделать девочка. Но даже окно заставляло её чувствовать тоску. Ей было грустно. Любопытство взяло вверх, и она ушла, не сказав и слова. Это было верхом глупости. Родители обязательно должны знать где гуляет их ребёнок. Особенно такой маленький и хрупкий.

Только девочке это никто не сказал.

Она и дальше не знала, почему её отругали, да ещё и запнули в дыру. «Дыра», так ласково она отзывалась о четырех стенах. Словно птичка в клетке, которая смотрит на собратьев, что летят куда им душа велит.

Так прошел день, два… Есть-спать, таков был распорядок дня. Для пытливого ума не хуже пытки.

И тогда, на третий день, она решила сбежать. Туда, где была. Найти ту фигуру послушать красивую музыку. Снова влюбиться в неё.

Маленькое сердечко забилось чаще, стоило лишь подумать об этом. Щечки нагрелись до румянца, а глаза смягчились. Всего одного воспоминания хватит, чтобы разжечь то чувство вновь.

Настала ночь. Родители уложили девочку спать, а после и сами ушли в мир снов. В нем, их острые лица, сгладились, брови смягчились и лицо стало мирным. Они не ругаются как раньше, когда родители спят, в сердечке начинает гореть надежда. На лучший день завтра.

Ну а сейчас…

Маленькая девочка ушла в темный лес. По, силуэтам, которые не пугали, по остывшей земле после жаркого дня. Пройдя много в лес, словно так и было уготовлено, она услышала музыку. Легкий ветер принес её, и положил совсем рядом. На него же девочка и пошла.

— Ты пришла, — как только любопытные глаза показались из кустов, музыка стихла, зато раздался тот голос.

— А где музыка?

— Я ведь уже говорил, он очень… стыдиться кого-то, — неловкая пауза, пробилась детским любопытством.

— Не нужно меня стесняться, я ведь просто девушка, — указав на себя она мелко пригнулась. Выйдя с кустов и приблизившись к тёмной фигуре, она позаглядывала из-за углов. Сзади него никого не было. — а что ты тут делаешь?

— Я… я, как и ты, пришёл послушать музыку.

— Тебя тоже родители дома держат? — прикрыв глаза, она улыбнулась. Как же это было ей знакомо.

— Да, — протянула фигура. — ты поэтому не пришла вчера и позавчера… я понял. Не хочешь гостинцев?

Казалось из ниоткуда в руках у фигуры оказались сладости. Сахар на палочке в форме курочки. Или завёрнутые в металл сладости. От такого, рот девочки широко распахнулся. Она уставилась на все это «богатство», и не знала, что сказать.

— Бери, не стесняйся, — улыбчивым тоном сказала фигура.

— А можно? — ожидая сигнала, увидев кивок, как голодный зверёк она набросилась на сладости. Вкусные, сладкие подарки были чем-то необычным для девочки. В чёрном фигура, окончательно перестала быть страшной. Скорее человек, который скрывается.

Он смотрел на то, как объедается девочка и не смело начал двигать рукой. Та медленно подползала к девочке, которая даже не замечала её.

— Хм? — когда же та упала на голову и начала медленно гладить её, она обернулась.

Опасности нет. Её не было с самого начала. «Чего же бояться, раз взрослый со мной.» Вот так думала девочка.

— Тебе сколько-то лет? «Девушка».

Вопрос был с издёвкой. Чего не заметила девочка.

— Мне двенадцать. А ты, тебе сколько? — долгое «хм», после которого ответ не пришелся девочке по душе.

— Тебе это незачем знать.

— Тогда почему ты скрываешься? Ты вор?

Незапятнанная душа девочки даже представить не могла что-то хуже кражи.

Вопрос же, застал фигуру в осаду. Он хотел что-то ответить, да только не решался.

— Я не вор.

«А почему тогда скрываешься?» Вопрос, на который ответ не пришёл. Впрочем, маленькой девочке, не то чтобы было это интересно. Она мечтала о другом.

Незапятнанные мазки взгляда по всему небосводу, неописуемо радовали девочку. Она и раньше видела далёкие звезды, и не столь далёкую Луну, но вот…

В жизни бывают моменты, когда, смотря на то, что есть всегда, можно увидеть новое. Другой угол обзора, другая атмосфера, в конце концов, вместе с другими мы можем посмотреть на мир по-другому. Доселе обычное, но неизведанное и такое красивое, глаз не оторвать. Так бы и пялился на него всегда.

— А звёзды всегда были такими красивыми?

До чего странный вопрос прозвучал от девочки. Она не задумывалась над ним ни на секунду. В тот же миг как он вспыхнул в голове, коварный вопрос уже был произнесен.

Фигура мрачно молчала. Она не отводила взгляда от маленькой девочки, в бездонной тьме капюшона сверкнул блеск.

— Да, — поведала фигура, медленно, её голов трепетал. — когда бы ты не подняла голову вверх, там всегда будут звёзды. Мириадами, раскиданными по всему кругозору. Их естественная красота, очень велика. В моих краях есть даже поговорка: Вечно, можно смотреть на три вещи: на извечно танцующий огонь, на плавную течь реки, и лишь ночное небо, оставаясь неизменным, привлекает своими масштабами. Ему не нужно танцевать, ему не нужно куда-то течь. Оно просто существует, и на него возможно любоваться вечно.

— Ну ты и загнула… — оттопырив палец, щелбан прилетел на сверхсветовой. — Ай! За что?

— За то, что, мешаешь рассказ вести, если тебе не интересно, то так и скажи.

— Интересно мне, интересно, просто… — а тут я лучше промолчу.

«Просто из уст Нади, такие слова не воспринимаются как должное».

— Ладно, тогда молчи и слушай…

Той ночью девочка влюбилась. А небо, а те звезды и голос, который так нежно яснил ей всё, было тем, во что она влюбилась. Так просто и приятно, что хотелось, чтобы тот ни на секунду не смолкал. И дабы воплотить желание в действительность, ей просто надо было делать то, что и всегда.

— А почему лун две?

Просто задавать вопросы. И впитавший все самое ласковое, голос тёмной фигуры польется в уши.

— Их не две, — начал он. Усадив девочку себе на колени, той бледной рукой, как указкой, он показал ей Луну. — это глубокое заблуждение, что Луна светиться, на деле же, он отражает свет солнца.

— Да? Тогда Луна, это большое зеркало? А я себя там увидеть могу?! — не выслушав ответа, она прищурилась и начала вглядываться в далёкую Луну.

— Ха-ха, нет, маленькая, Луна не просто зеркало, это спутник — провожатая этой Земли. Она составляет ей компанию в одиноком и холодном космосе, как ты мне сейчас. Луна помогает земле, вызывая приливы и отливы, её положение играет важную роль в жизни всех живых существ.

— У-у, я не маленькая, — казалось она пропустила все сквозь уши, но это было не так.

— Конечно, маленькие дети не ходят в темном лесу.

— Не такой он уж и тёмный…

Может так и не сказать, но сейчас, когда страх ушел подальше, девочке казалось вместе с ним ушли и тени, которые таились в деревьях.

— Ты права, этот лес зелёный, и он очень мне нравиться.

— Поэтому ты сюда каждую ночь приходишь? Чтобы посмотреть на звёзды в любимый лес?

— В некотором роде…

И продолжились рассказы до самой ночи, пока веки маленькой девочки не потяжелели. Те словно решили сами поспать, без ведома девочки. Она сражалась против сил сна, да только он осаждал город с каждой минутой все сильнее. Пока и вовсе не взял его целиком.

Девочка уснула на руках у фигуры. И тогда, он поднялся и зашагал в пустоту. Меж деревьев он и сам был похож на иссохший ствол дерева. Деревня спала, и звуков там не было вовсе. Даже стража, и та на очередной вахте решила вздремнуть. Он отнес девочку в кроватку, укрыл её и поглаживая волосы сказал мягким тоном:

— Я хочу… — притих тот голос, притихло всё. Не стало звуков, они просто исчезли. В этой мертвой тишине, фигура медленно коснулась щеки девочки, после чего ласково провела ладонью. — мне нужно, чтобы тебе снились только кошмары.

А на этом её часть сказки закончилась.

— А?

Что? Надя, ты там ничего не перепутала? Может запомнила странно?

— Что такое? — недовольно уставившись на меня она видимо ждала моих оправданий. Да только не на того напала, самочка, я тут вообще-то все слушал и как-то не вяжутся что-то верёвки.

В голове, последнее предложение было сказано с такой насыщенностью, что даже как-то неловко стало.

— Ну, ты случайно не ошиблась?

— И где же?

— На моменте с кошмаром? Он же должен был пожелать ей сладких снов.

— Почему?

— Предпосылки, и его поведение? Он же играет по ночам на флейте, вроде как по описанию даже годно, он ничего той девочке не делал, и вот тут ни с того, ни с сего начал желать ей кошмары.

— Думаешь это нелогично? Неправильно?

— Да.

— А ведь сейчас ты прав. Но, он мрачная фигура, которая непонятно что делает один ночью в лесу.

— Так, ты ведь говорила, что он там на звёзды смотрит, на флейте играет…

Я уже видел этот взгляд. Глаза, которые так и говорят: «Ты дебил». Любимый прием учителя, который заставляет ученика бояться сказать что-то лишнее. Мне показалось, что, если я издам сейчас шорох, на меня тут же накричат.

— Ты дебил.

А нет, видимо, эта ловушка была более прямолинейна.

— Ты ему веришь? Все что ты о нем знаешь, это то, что-то несколько часов занимается своим хобби. А вдруг он после идет и детей убивает? Насилует их голыми руками, а потом тащит трупы в лес, где и закапывает.

— Это же детская сказка.

— Не понимаю.

В смысле? Ты чё, ахуела? Ану, быстро все пойми, прими и хватит пожалуйста со мной говорить. Как же сложно её понять.

— Это значит, что история рассчитана на детей.

— И?

— Она не может быть такой.

— Какой?

— Злой и плохой, с героями, которые желают друг другу смерти или ужасов, вот какой она не может быть, — на последних словах, я поднялся.

— Хорошо, по твоему мнению, сказки должны быть какими?

Все это время, я лежал на нескольких стульях, около столика. Первый этаж, рядом с полками книг.

— Добрыми, весёлыми и увлекательными, они должны нести в себе хорошую мораль.

— Ты, бестолочь, мораль, история и само понятия «добра» у всех разное. Мне знакомы ситуации, когда людям приходилось оказываться от морали ради высшего блага. Думаешь им не было неприятно? Может мерзко? Те люди могли бы предостеречь своих детей, путем рассказов и сказок, о том, что так делать нельзя и очень плохо, но не делали так. А знаешь почему? Ответ очень прост.

Вера подсунулась ближе. Она положила долгую и проворную, как змея, руку мне на плечо.

— Твое лицо сейчас, капец, какое смешное, не дуйся, я просто сказала правду, на неё же не обижаются?

Ещё как.

Встав из-за стола, Надя начала разминаться. Потянула руки, ноги, зевнула и уже собиралась уйти.

— Я все равно считаю, что я прав, — обернувшись, она вновь впилась своими глазами в мои. — правильные мысли, правильные идеи, которые вкладывают в сказки, должны воспитать тех, людей, которые поймут их и примут с улыбкой. А тем людям можно было бы раскрыть глаза на то, что они делают, показать им что так неправильно.

— Даже если так… Что ты сделаешь если это их единственный вариант? Ну «раскроешь» ты им глаза, а дальше то что? Они должны будут продолжать это делать, только уже со слезами на глазах. Не думаешь, что такое правильное перевоспитание вредно для них? Откуда эта твоя уверенность в том, что правильно, а что нет?

— Я в это верю.

— То есть, в тебе горит огонёк надежды? — она по странному выгнула бровь, ожидая ответа.

— Да.

Приблизившись, Надя, прошмыгнула рядом со мной. Так быстро, что я даже не понял, когда это случилось. Всего за секунду, она оказалась сзади, приложив свои прохладные руки к моей шее.

— Твоя награда, — раздался щелчок, и в её руках оказался ошейник. Тот самый который был на мне. Вальяжно мотыля им вверх и вниз, она хитро улыбнулась. — ты её заслужил.

Я прикоснулся к шее, провел по ней рукой и опасливо покосившись на Надю, спросил:

— Что это было?

— Награда.

— За что?

— За надежду.

Бред какой-то. Когда это они ввели систему оценок и наград? Я выполнил скрытые условия и получил свободу? Добби, блять, свободен!

— А, почему именно ошейник? Я думал его не снимут, пока я не уйду.

— Все просто, ты же хотел, чтобы мы его сняли, вот и сделали это, исполнили твое желание, — крутанувшись на месте, она пошла наружу. — в общем, приходи в шесть вечера, будет ужин, на этот раз обычный, я решила, все же пожалеть тебя.

Выскочив наружу, она скрылась моментально.

— А когда это я свои желания озвучивал?

Это ведь было лишь мысленно и то, ненароком подумано. Неужели они все же умеют читать мысли?!

«Прости меня Мавка, Надя, Люба и та третья, имя которой я забыл, я не специально, при виде вас, мое воображение само собой активизируется, и я не могу себя удержать, понимаете? Я подросток, которому надо о таком думать, ведь как не посмотри, а если бы я о таком не думал, то давно бы сменил свою ориентацию. Это все гормоны! Да они!»

Мысленная исповедь, которая улетала в никуда. Если подумать в другом ключе, то снять с меня ошейник, может значить добрую волю. Меня тип, приняли за своего? Закорешился с лесной братвой уже на второй день, что же произойдет на тридцатый?

Ах, как прекрасен этот мир, когда на меня не охотятся, не пытаются напомнить о старых временах и не докапываются до моего веса.

Кстати о нём, я ведь должен был немного похудеть. Так ведь и работает да? Ростового зеркала тут не было, и оценить себя в полном объеме меня мог разве что другой человек.

— Ну вот, руки похудели, — те вроде как стали тоньше…

Нет, они скорее исхудали. С меня так часто срывали кожу, ничего удивительного, что немного жирка выпало. Он вообще может выпасть? Я раньше, когда был младше, всегда думал, что жир именно что срезают вместе с кожей. Есть же обвисшие бока, их и срезает хирург или ещё кто. Теперь то я знаю, что жир откачивают. Если его слишком много, то кожа не успеет стянуться и обвиснет, придется делать ещё одну операцию. Это неприятно. Чем больше я узнавал, тем хуже становилось.

Кто бы что не говорил, а на дворе и вправду становиться холоднее. Ветер, меж деревьев как бы отсутствует и воздух никто не трогает, но даже так. Градусов пятнадцать уже есть. С тем что недавно было под двадцать пять.

Я не понял, почему тут начинается зима, а листья обычных деревьев даже не начали желтеть? Может это такое лето прохладное? Или деревья-мутанты?

Поле, на котором уже давно не должны расти цветы, было все так же усажено ими. Словно кто-то заново сажал все назад.

В нем, как вчера, возможно, как и позавчера и ещё раньше, сидела девушка Люба. Сама как тот цвет, который хочется сорвать самому.

— Ты пришёл, да только несколько поздно, не находишь?

— Я не виновен, это из-за завтрака, — неловко улыбнувшись, я почесал голову. Было стыдно перед такой девушкой опаздывать.

— Ещё час и настанет ужин, что же это был за завтрак такой? — она сорвала один цветок и начала плести его со вторым.

По тону, можно было догадаться, «кто-то» недозволен недовольна. Неужели меня не хотели делить с другой? А это неожиданно греет душу. Приятно такое ощущать.

— Так, мне отраву подложили, думал там и отдам богу душу.

— Нет, ещё рано тебе ему что-то отдавать, — покачав головой, её глаза с переменным успехом метались то ко мне, то к венку. — Неужели только из-за этого, тебя так долго не было?

— Ну, на самом деле, после того, как я пришел в себя, мне ещё сказку немного рассказали…

Послушался топот ног, меня крепко взяли за плечи и прямо в нос спросили.

— Она далеко зашла? Как много?!

— Да не то, чтобы далеко… До момента, где фигура отнесла девочку спать и пожелала ей увидеть кошмары, на этом мы несколько повздорили, я думаю, что она исказила сказку и на самом деле, там должно быть по-другому.

— Понятно, — хватка ослабла, а я с выпученными глазами никак не мог договориться, чтобы те не двигались. Что за резкий поток?

— А.

Ну вот и всё, ребята. Так в жизни и случается, ты начинаешь говорить и миг, ты уже не можешь слово сочинить. Кивнув, мне захотелось принять успокоительное. Сердце от таких плясок в ближайшем времени точно остановиться.

— Тогда сегодня, я не буду тебе ничего рассказывать, идём, присядешь, — Люба прошла четыре шага и уселась в нагретое место, как курица, которая высиживает яйцо.

— Ага, — тупо согласившись, подошел к ней ближе и сел в метре от неё.

— Чего так далеко? Ближе, я не кусаюсь, — ну, теперь то я не могу, так сказать. Подсел я значит намного ближе, как она села вот вплотную, да так, что плечами мы сливались. Почти одно целое.

«Какие странные аллегории в ум приходят.»

— Так, подожди, что там с той сказкой? Он и вправду сказал те слова?

— В общем, да, хоть это и было очень грубо сказано, он бы скорее действовал несколько тоньше, — я приоткрыл рот. Как бы я не хотел, а все не так. — ладно, давай продолжим нашу работу, по созданию тёплых отношений, — меня словно и не видели. — сегодня, давай поговорим о любви.

— Любовь?

— Нет, не мое имя, о таком чувстве, знаешь его?

— А, ну… немного, — смутиться рядом с ней было легче легкого. Что не скажи, а пахнет она приятно, да и лицо милое.

— Ещё бы, ты ведь любишь ту свою беловласку, а вот мне, полюбить кого-то очень сложно, подозреваю, что это из-за того, что тут лишь трупы да мои сёстры, выбор невелик… — повеяло грустью и охуенной порцией непонимания от меня.

— Ты это о чём? Я её не люблю, ты ошиблась, — и вот, на меня соизволили посмотреть. Люба медленно повернула голову и недоумевающе спросила.

— Нет же, — ой, не спросила. — ты явно её очень сильно любишь, это же очевидно.

— Нет, твои выводы ложны, — отмел я её слова.

Тоже мне, «любовь», когда это я…

— Ты ведь спасал её, был к ней добр, всегда о ней заботился, в конце концов подарки делал, может ты этого ещё не осознал, но она тебе нравиться, — мне на плечо опустилась одинокая и хрупкая рука. — это естественно, я понимаю, ты ведь был один, а она стала твоим первым компаньоном, такое случается.

— Ты ведь шутишь, да? Это все один большой пранк или что-то вроде того?

Я не хотел ссориться с ней. Она была добра и только из-за такой мелочи мне не хотелось рушить наши отношения.

— Нет, я говорю чистую правду, и ты это знаешь, я просто хочу тебе помочь, — глаза, которые вызывают у меня лишь рвотный рефлекс. Когда тебе начинают сочувствовать, ты не можешь принять такую помощь. От неё отмахиваются как от чего-то плохого. Я же вопреки себе, попытаюсь выслушать.

— Подожди, я тебе со всей ответственность говорю, я не люблю Алису, никак, вообще, — в моих глазах, должна быть стальная уверенность. Да только улыбка на глазах у Любы была вовсе не добрая.

— Хорошо-хорошо, скоро ты примешь это, я просто подожду.

— Пф, можешь ждать хоть до скончания веков, мое мнение не измениться, — она закивала, «соглашаясь» со мной. Как мило.

Не было ещё такого момента, где я говорил, что люблю её.

— Я не хочу с тобой впадать в однобокую дискуссию, поэтому просто спрошу, можешь не отвечать, — ого, как же, наши мысли сошлись хоть в чем-то. — зачем ты все время ведёшь её за собой? Вот, можешь не отвечать.

«Да потому что без неё я бы умер три раза!!!» Это легко понять и сложно сказать. Уверен, Алиса чувствует себя использованной куклой, как в том логове гильдии воров. Она не считает меня хорошим, не считает, что я поступаю правильно. Меня ненавидят. Как я, блять, тут должен влюбиться?!

— Любовь страшная сила, — а вот Люба видимо даже не задумывается над такими мелочами.

Я молчал, отчего её улыбка становилась всё больше и больше. Чеширский кот сидит в сторонке и мелко вздрагивает всем телом, когда видит её.

«Любовь и вправду страшная…»

Как бы так не случилось, что мне пришлось бы экстренно ретироваться с этого места.

— Думай как хочешь, — словно я дал добро, после моих слов Люба взорвалась, всякими радостными «Ох» и «Ах».

— А какая любовь, вот это я понимаю, вместе прошли невзгоды и ваши узы окрепли, а теперь в момент спокойствия, ваша страсть начала пробуждаться.

Её пляска фантазией мне как-то не нравились. Впрочем, она меня не травит, не насмехается, просто придумала мне пару. Мне от этого не должно быть, ни холодно, ни жарко.

— Ну всё, хватит, давай сменим тему, — устало вздохнув, я предложил не докучать мне, бесполезными словами, которые совсем не действуют на меня.

— Давай, — она кивнула, и я был обрадовался, да только я ещё не знал, что это был фальстарт. — как на счёт той темноволосой? У вас треугольник или все же гарем?

«Мля, она меня явно хочет до белого колена довести.»

— Может, другую тему вообще? Не про любовь.

— Так, всё же, зачем было её отвергать в такой важный момент? Девушке такое наносит непоправимый удар, если ты не знал. Она будет искать возможность вернуть свою женскую гордость и целостность души…

«Что за дичь мне тут втирают?» Приложив руку к лицу, мне даже полегчало. Я понимаю, что сделал очень некрасиво, но другого выхода, в тот момент у меня в голове не было. Не думаю, что Эшли будет что-то там возвращать, а вот, успокоить её все же надо. Подарю ей венок, который сделал сам. Да, подарок своими руками ведь самый лучший, так говорила мама. Остаётся только научиться его делать. Я знаю одного очень болтливого учителя, который любит сводить двух или даже трех людей, благо только на словах.

— Научишь, плести венок?

— Конечно, — на миг поток слов остановился. — на чем я остановилась? Ах, точно, так вот, я рекомендую, тебе очень хорошенько обдумать все последствия гарема и однолюбства, они только на первый взгляд кажутся разными… Бла, бла, бла, бла, бла…

Вот как-то так, проходили учения. Помню, в прошлый раз, так много мы не говорили. А, нет, тогда она заняла свой рот сказкой и говорила более структурно и плавно. Сейчас эти её «доказательства» моей безмерной любви к одной единой Алисе, были словно потоком воды, нет, даже водопадом, Ниагарским водопадом. Я сам охуевал от того, как сильно я оказывается её люблю. Как круто, и символично, жаль я сам об этом не знал.

Вслушиваться в её слова не было смысла, хоть в некоторых её слова тот и был. Например, её утверждение, что Алиса для меня, словно светило в тьме. В некотором смысле, если перевернуть свое мировоззрение, то… да. Так уж получилось. А то, что я не занялся потрахушками с Эшли не значило, что я люблю Алису и держу свой «цветочек» только для неё. Тогда я даже не мог со стопроцентной вероятностью сказать, спит та или нет.

Меня учили, а, впрочем, учить там было не особо то и чему. Зацикленное действие, которое из раза в раз повторяется, пока то не начнет закольцовываться. Вот тебе и вся наука. По окончанию, у меня на руках оказался обычный венок из цветов. Как я и хотел. Болтовня не унималась, поэтому я решил сделать второй, а потом и третий. Все это время, я просто улыбался. Злость отступила, а её место сменило понимание. За все это время, я не раз задумывался. Это полезно, иногда. Так вот, Люба же здесь давно.

Ну, много времени провела здесь. Насколько могу судить, живёт она дольше чем выглядит. У неё есть три человека с которыми можно было поговорить, а ведь девушка она болтливая. Скучала она видимо долго.

— Потом, возьмёшь… а? — та красивая дева с родинкой под глазом остановилась. Она перевела взгляд наверх, а потом на меня. — спасибочки…

— Пожалуйста, — я отдал ей венок. — думаю, уже надо идти.

Поднимался я несколько шатко, зато, когда ноги выпрямились было уже легче.

— Да, ты прав, — Люба медленно отходила от моего поступка. Словно я ей пощечину дал, и накричал. Правда удивление это было очень даже радостным. Я смотрю, даже ей не все равно на чужое внимание. Вот, должна же понять.

— Идём, — и она пошла бодренько шагая.

— Ага, — я-то думал, сам пойду. А так уж оказалось…

Дом. То дерево с дырой. Отель, или же место для отпуска. Вот чем было это место. Оно ведь имеет название, над которым я смеялся. А сейчас я бы так уж не смеялся.

Сегодня, там было много людей. Трое.

Мавка стояла за плитой, рядом с ней в фартуке была Надя, а за столом сидела третья. Зелёные человечки в сборе. Вроде как Вера. Она была самой мрачной из всех. Я понимаю, надо иметь индивидуальность, но зачем же такую?

— А это мы, — радостно махнув рукой, Люба побежала к своим сёстрам.

Тепло прошлось по мне волнами. Слабое потрескивание огня, небольшое освещение от него придавало странную атмосферу. Небольшой фоновый гул мягких голосов, словно я и вправду в каком-то кабаке. Так тепло и хорошо. Улыбки, которые гуляли по трём лицам с лёгкостью перекрывали то одно, угрюмое. Даже я улыбнулся, чего греха таить, было слишком приятно. Что-то вроде такого я хотел увидеть в гильдии. Ощутить уют? Определенно.

Забыть о всём, забыть о каждом. Погрузиться в эту атмосферу, было бы неплохим решением.

Но сделав лишь один шаг, я себя отдернул.

«Это не моя семья.» Странно, что на секунду я об этом забыл. Может они и хорошие люди, но, не будет учтиво просто ворваться к ним. Мне нельзя входить в их круг, иначе… выйти с него уже не смогу.

«Это твоя вина!»

Озлобленное лицо Алисы, которая говорит мне жестокую правду. Я ведь убил так много, могу ли я теперь, пойти и просто улыбаться с ними? Это неправильно. У тех людей, были точно такие же моменты. Дети, взрослые, влюблённые. Все это я забрал у них. Я забрал тепло, подарив лишь ожоги.

Отвернувшись от идиллии, которая царила в этом месте, я направился к лестнице.

— Эдик, куда собрался? — несколько хамоватый голос остановил меня. Надя всегда косила под пацанку.

Обратив на неё взгляд, стало понятно, чего все притихли. Все смотрели на меня. Без ненависти, с добрыми и тёплым улыбками.

— Не называй меня так, я Эд, — чего не скажешь, того не дано. Слова: «мне тут не место», застыли комком в горле.

— Вот и не веди себя как унылый кусок г…

— Надежда, мы на кухне, — Надю, локтем угомонила Мавка. Так и не скажешь, что она старше. Все на один возраст смотрятся.

В то время Люба посмотрела на меня, а после рукой тронула свой венок.

— Тебе здесь всегда будут рады, иди к нам, — мне протянули руку.

Все ведь измениться?

Если я прямо сейчас доверюсь им и просто возьму руку?

Как в сказке?

Я, как и обещал Алисе, больше не заберу ни одну жизнь, в ответ она будет жить. Если я пойду туда, я должно быть очищусь?

Дуй к ним. Я вытянул руку чтобы коснуться ей её прекрасных пальцев, нежных утонченных как лепестки.

Моя рука очень уродлива. Она запачкана в грязи, омыта кровью и слезами тех, кто не хотел умирать. Они принимают мою руку, мои поступки. Не судят их, не пытаются напомнить мне о них. Я плохой человек, я знаю, но, даже я хочу такое обычное счастье.

Глаза трепетно заморгали, блестя на огне.

В тот день, мое сердце, наконец опустилось в кипящий от радости ад. Оно успокоилось, умылось водой оттуда и вернулось обратно. Даже весь груз проблем, который вечно был позади отпустил меня на тот миг. Короткий миг, где все мне рады. Я ведь, хотел, желал, жаждал чего-то подобного. Чтобы мне были рады, чтобы Отец положил руку на плечо и сказал: «Я рад, что ты мой сын», а мать, тихо обнимала, не говоря и слова.

Четверо заменили мне двоих. Пусть и на короткое время, но я вернулся в свой мир. Без магии, драконов, чудищ и прочего. В свою до боли приятную семью.