Оковы Древнего Н-Зота

Глава 3. Долгая ночь.

Твари бились по ту сторону магической защиты, но в лагерь Королевы драконов им не удавалось проникнуть. Джайна была уверена в себе и в Верховном магистре Луносвета. До тех пор, пока небосвод над Гранатовым Редутом не расколола аметистовая молния.

Вспышка ослепила защитников. Джайна почувствовала сильнейший выброс магии. Она видела, как взглянул на нее Роммат, обернувшись. Его лицо было бледнее бледного. И в тот же миг защита лагеря рухнула.

Твари обрушились с небес прямо на их головы. Другие выползали прямо из-под их ног. Изрытая земля бугрилась, белоствольные клены с красными листьями рушились, корнями взмывая к небесам. Лагерем овладел хаос.

А затем пришла тьма.

Джайна не видела даже собственных рук. Она сотворила костер у своих ног, но тьма вокруг не рассеялась. Плотным, будто стены, кольцом она окружала волшебницу. Тьма поглотила звуки боя и крики. Джайна осталась одна. Ее чувства обострились.

Она встала спиной к костру, готовая отразить любое нападение.

Их чешуйки перестукивались, когда они ползли. По бокам тянулись десятки длинных лап, как у гусениц, но пасти их были узкими и зубастыми, как у крокодилов. Магия льда остановила их, а магия огня — испепелила.

Следующими были летучие мыши, размером с мамонтов. Их визг оглушил Джайну. С ними должны сражаться красные драконы, понимала она, но драконов рядом не было. Малфурион мог бы помочь ей, если бы все еще считал ее своим другом. Если бы все оставалось как прежде. Но она видела его рядом с Королевой Алекстразой, а она — была с магами. Сейчас в темноте, наводненной голодными хищниками, любое расстояние утроилось.

Мыши пикировали, выставляя острые когти. Джайна насчитала трех, потом сбилась со счета. По визгу над ее головой их было не меньше дюжины. Она вспомнила о Хейдиве и Кейгане-Лу, находились ли они в безопасности и выжили ли к этому мигу? Мыши не оставляли ей времени для раздумий. Они атаковали снова и снова, проверяя на прочность ее магический барьер.

Джайна пригибалась к земле, расстреливала ночь льдом, опаляла ее пламенем. Не отходила от костра, иначе бы не видела их всех. Свет выхватывал их тела с короткой жесткой шерстью, искрился на кончиках загнутых когтей. В ушах звенело от их же крика.

Ледяная стрела сразила двух. Их предсмертный визг, должно быть, отпугнул остальных: мыши прекратили атаку, хлопанье крыльев теперь доносилось издали.

Вдруг тьму разорвал рев. Сердце Джайны ушло в пятки. Хотелось сорваться с места и бежать, бежать, чтобы не оставаться во мраке один на один с монстром. Земля вздрагивала от его шагов.

Джайна будто приросла к месту, где стояла. Она могла бы потушить пламя, не иначе как монстр шел именно на свет, но остаться в темноте и быть раздавленной — не лучший выход. Она могла бы перемещаться короткими телепортациями до тех пор, пока не встретит кого-то. Но будут ли это твари мрака или бойцы-союзники — шансы удручающе равны. Она рисковала, оставаясь на одном месте, и в то же время было опасно покидать его.

Рычание усиливалось — тварь явно приближалась, — но Джайна не понимала откуда. Она медленно обходила костер по кругу, но громогласный рык шел отовсюду, будто ураган, сметая все на своем пути. Магия покалывала на кончиках ее пальцев. Джайна не упустит мига. Ей нужно лишь увидеть его. Увидеть.

Чудовище выступило из мрака.

Джайна не успела осознать, был ли он больше драконов, больше Ноздорму или Нелтариона, которых ей довелось увидеть. Грохот тут же оглушил ее. Одним из хлыстов вместо рук монстр ударил о землю, и Джайна не устояла на ногах. Пыль поднялась в воздух, желтая при свете костра. Она забивалась в рот и нос.

Хлысты взметнулись во второй раз.

Земля пластами взлетела на воздух. Джайна утратила опору под ногами и руками, и не успела подняться. Свет костра померк. Земля или чудовище, или иные твари, добрались до костра и потушили его.

Темнота окружала ее. Кашляя и утирая слезы, она поднялась на ноги, но так и не успела щелкнуть пальцами, чтобы обновить вокруг себя защитный барьер и заняться новым костром.

Ведь кто-то схватил ее за запястье.

Тут же на ладони свободной руки зародился огненный метеор, и Джайна замахнулась. Скудный свет лишь на миг озарил человека, стоявшего перед ней. Этого было достаточно.

Джайна отшатнулась. Огненный шар исчез с ладони, и мир снова погрузился во мрак. Ее сердце отчаянно колотилось. Она глядела во тьму, но все еще видела его лицо, до боли знакомое.

Она ощутила движение раскаленного воздуха. Он стал на шаг к ней ближе.

Огонь взвился за ее спиной, прочертил круг над ними и сомкнулся позади его спины. Твари мрака взвыли. Бросились на пылающую стену, но огонь испепелял их, будто мотыльков, одного за другим. В круге огня под его пристальным взглядом Джайне не хватало воздуха, отчего она часто и глубоко дышала.

Это был он.

Нелтарион не сводил с нее черных глаз. Теперь его лицо испещряли новые шрамы.

Его глаза. Черные. Невообразимо черные, лишенные радужки и даже белка. Не прерывая взгляда, она коснулась черных пластин на его груди. Металл обжег пальцы. Нелтарион не препятствовал этому, хоть все еще сжимал ее правое запястье.

От резкого, невообразимого мощного удара доспехи из черного железа прогнулись под самым сердцем.

Но сердце Нелтариона не билось.

Твари выли за огненной преградой. Стена пламени постепенно тухла — скоро вернется тьма. Не сводя с нее взгляда, Нелтарион сжал ее второе запястье.

Джайна оказалась в ловушке.

Небо прошило гулом далекой грозы, но высверк молний не смог рассеять сгущающихся сумерек. А после… После тьма буквально рухнула с небес на землю.

В льдистом мраке, затопившем внутренний двор Лордаеронского замка, дыхание Сильваны Ветрокрылой клубилось рваными клочьями. Такого резкого похолодания не могло произойти в разгаре лета, думала она. Это чересчур даже для Тирисфаля.

Вместе с ночью иные силы проникли во внутренний двор и затаились среди неустойчивых колонн и покосившихся перекрытий былого величия. Скрытая угроза, как северный ветер Нордскола, вгрызалась холодом, проедала до костей. От нее не спрятаться за высокими стенами или за поднятым мостом. Сильвана не понимала, откуда они явились, но знала, что силы эти жестоки и голодны.

И они звали ее.

Сильвана не сразу откликнулась на их шепот, что звал настойчиво и требовательно. Но чем дольше длилась ночь, тем быстрее истончалась ее решимость. Затем появился скрежет. Кто-то водил острым клинком о каменные плиты пола или стены. Вблизи королевских покоев.

Чаша терпения была переполнена. Сильвана повернула ключ в замке и распахнула двери. Стражников около ее дверей не было.

Скрежет повторился. Словно кто-то желал выманить ее, и ему это удалось, теперь он вынуждал ее идти дальше. Идти на звук.

Сильвана проверила кинжал на бедре и спрятанный в голенище сапога нож. Повела плечами, чувствуя легкость, к которой до сих пор не смогла привыкнуть. И зашагала вперед по длинному, узкому коридору.

В конце концов, это Подгород. Где еще, если не здесь, она может чувствовать себя в безопасности?

Коридор вывел ее к каналам, она перешла мост, но так никого и не встретила. Отсутствие караульных у входа в королевское крыло — злостное нарушение устава, этому нет объяснений. Отсутствие жителей объяснялось поздним часом, возможно, близким к рассвету.

Факелов на стенах было меньше и они горели слабее, чем обычно. В полумраке возле закрытых окошек центрального хранилища и главной таверны слонялись какие-то тени, но стоило Сильване приблизиться, они исчезали, превращались в нагромождение ящиков, вывески или колышущиеся сквозняком штандарты Подгорода.

Под аркой Сильвана свернула к главному лифту, его распахнутые двери будто ожидали ее. Они закрылись, только она зашла, и лифт взмыл вверх. Томительные несколько секунд, и его движение прекратилось. Двери раскрылись.

Сильвана столкнулась с кромешной тьмой, замешкалась, но стоило ей оглянуться, двери лифта захлопнулись. Обратного пути не было.

Она вздрогнула, когда услышала протяжный скрежет. Кто-то вел стальным клинком по каменному полу. Долго, призывно. Зная, что она услышит. Скрежет в кромешной тьме и тишине. Где-то впереди нее, уже совсем близко.

Она могла с закрытыми глазами преодолеть путь от лифтов до Тронного зала, через крытую галерею, оплетенную остролистным плющом, пройти во внутренний двор и не оступиться на перекинутом через канал мосте. Сильвана могла бы смириться с тьмой. Если бы знала, что она конечна. Но обостренные чувства подсказывали, что не стоит ждать, когда багрянец выбелит, разбавит до жидкой серости ночной небосклон. Если рассвет до сих пор не наступил, то тьма так просто не отступит, не схлынет.

Эта ночь будет бесконечной, хотя ночи не могут быть такими.

В ее жизни была такая. Сильвана никогда не забудет эту бесконечную ночь. Холодную, как лед.

Она еще раз глубоко вздохнула — морозный воздух царапнул горло, и зашагала в сторону Тронного зала последнего короля Лордаерона.

Гроза сверкала вдали, но редкие вспышки молний еще озаряли Тронный зал сквозь проломы в арочном своде.

Из-за отсветов молний меч будто двигался урывками. Молнии выхватывали его в начальной точке и затем в конечной. Но душераздирающий скрежет доказывал, что чья-то рука водит стальной клинок по каменному полу. Снова и снова. Из одной стороны в другую, будто рисуя дугу перед троном.

Когда появилась Сильвана, звук стих. Молнии прекратили игру света, и зала погрузилась во тьму. Происходит нечто неправильное, неправдоподобное, лихорадочно соображала Сильвана. В холодной тьме, окруженная неизвестностью, она четко вспомнила, где и при каких обстоятельствах уже слышала металлический скрежет натачиваемого клинка. И это просто не могло быть правдой. Это не могло повторяться с ней, наяву. Опять. Только не с ней.

Кто-то приближался к ней. Тяжелые шаги гулко отдавались в пустом облицованном камнем Тронном зале.

Мягкий белый свет появился из-за ее спины, и не было нужды оглядываться. Она хорошо знала это свечение. Валь’киры.

Призрачные тела осветили залу холодной белизной. Вспыхнули доспехи из белого железа, загорелся ярче длинный клинок, прозванный Ледяной Скорбью. Сталь этого меча не было нужды затачивать так часто, как остальные. Скорбь была лучшей из мечей, она была неимоверно острой, сбалансированной. Она была убийцей.

Но ее обладатель — Король Мертвых — часами затачивал идеальную сталь. Сильвана успела забыть, что когда-то один только скрежет точильного камня внушал ей неподдельный ужас. Это означало, что пытки продолжатся. Пока меч не станет идеально острым, по мнению Артаса, пытки будут продолжаться.

И они продолжались. Так долго, насколько он считал нужным.

Пока однажды он не отложил в сторону точильный камень. И этот день затмил остальные по степени ужаса, страха, паники, пережитые Сильваной в тот миг. Это означало конец, как ей тогда казалось. Она ждала избавления, она, наконец, наскучила ему, и пришло время избавиться от нее. Он ничего не добился. Он убьет ее и для нее все будет кончено. Раз и навсегда. Наконец-то.

Она не понимала, почему он идет к ней сейчас, с обнаженным клинком в одной руке. Идет через Тронный зал, а под его ногами растекается черная лужа крови. Сильвана не понимала, откуда кровь и почему ее так много. Почему Артас оказался в Подгороде, а она стала его пленницей.

Король Мертвых приближался. Сильвана дернулась. Но с запозданием поняла, что валь’киры крепко держат ее руки. Валь’киры были ее цепями и кандалами, вспомнила она, так было всегда. Разве могла она когда-то повелевать ими? Разве могли они подчиняться ей?

Она в его власти. Так было. И так будет.

Артас остановился. В глазах — чистый лед. На губах усмешка. Пряди светлых волос падают на его глаза, он отбрасывает их одним резким движением. Сильвана вздрагивает. Ухмылка становится шире.

Во рту солоно от крови: она до боли искусала собственные губы. Однако он не услышит ее криков, ведь она не станет умолять о пощаде. Он должен дойти до конца. Ему станет скучно. Ему надоест. Когда-нибудь. Она не даст ему насладиться победой.

— Ты мертв, — прошипела Сильвана.

— Мертв? Кого же ты ненавидишь теперь, если я мертв?

Он засмеялся. Жутким леденящим душу смехом.

— Госпожа… — различила она тихий шорох. — Госпожа…

Ледяная Скорбь описывает дугу в воздухе. Но для Сильваны время течет так медленно, что почти остановилось. Сталь нацелена в ее сердце. Она помнит, хорошо помнит, как острый клинок пронзил ее тело. Она помнит, а значит, это не может повториться.

— Госпожа… — шептали валь’киры и это тоже было доказательством. Их голоса привели ее в чувство. Тогда она не слышала их, тогда они не подчинялись ей. Сейчас все изменилось.

Валь’киры ослабили хватку. А возможно, они и вовсе не держали ее — воображение сделало за них всю работу.

Сильвана выхватила кинжал. Ледяная Скорбь застыла в высшей точке. Ему нужно было замахнуться. Ей — нет.

Она ударила в сердце. Крови не было.

Хлынул неясный мутный свет, уничтожая тьму. Проступили трещины на мозаичном гербе королевства Лордаерон в центре Тронного зала. Черная лужи крови исчезла. Артас тоже.

Ее руки дрожали. Кинжал с тихим звоном скользнул на пол. Другой, обычный звук.

— Госпожа…

Она не ответила им. Две валь’киры привычно следовали за ней, когда она вышла во внутренний двор Лордаеронской крепости. Сумерки таяли. Тьма растворялась, собиралась в глубинные недра, откуда ее вызволили неизвестные Сильване силы.

Теплым рубиновым светом горела сфера перемещения между Подгородом и Луносветом, сотворенная Ромматом.

Она жива. Она в настоящем. Кошмары остались в прошлом.

Сильвана ждала рассвет, но он так и не наступил. Когда небо, наконец, очистилось, солнце появилось в самом центре небосклона. Неизвестные, сверхъестественные силы способны погрузить целый мир в бесконечный стылый мрак, думала Сильвана, и навсегда скрыть земли Азерота от солнца и тепла.

Сильвана не знала, как долго длилась эта ночь. И может ли тьма однажды вернуться опять?

Стена огня почти потухла. Лапы с когтями тянулись к ней, но голодное завывание вдруг прекратилось. Джайна различила крики, они просили ее сражаться. С кем? Неужели с ним она должна сражаться? Теперь, когда Нелтарион жив и снова рядом?

Тьма наступала. Джайна тонула в ней, тонула в его обжигающе холодном взгляде. Он притянул ее к себе одним резким рывком. Черные доспехи разодрали ее кожу.

Он смотрит. Глаза в глаза. Близко. Рядом. Он здесь. С ней. Она не боится его. В целом мире больше никого не существует. Остальной мир горит. Больше ничего нет.

Он медленно наклоняется к ее губам.

Неведомая сила, как ураган, подхватила ее и отшвырнула прочь, выдернув из железных объятий. Вокруг нее вновь бушевала песчаная буря, визг перемежался с криками и лязгом стали. Сражайся, снова приказал ей знакомый голос. Джайна поднялась на ноги, выставила вперед руки. Увидела, что Нелтарион вновь идет к ней сквозь бурю и туман.

Она закричала. Ледяные иглы угодили в грудь черного дракона, но он по-прежнему приближался. Огонь тоже не возымел никакого эффекта. Еще шаг и он сможет коснуться ее. И она знает, что если вновь ощутить его жар, то не сможет сопротивляться.

Чья-то рука легла ей на плечо.

— Сражайся, — раздалось позади нее, и она узнала голос Малфуриона. — Сражайся, кто бы ни был перед тобой. Это кошмары Древнего Бога. Не дай им убить себя.

Древний Бог, вспомнила Джайна, проклятый Древний Н-Зот завладел этим миром. Значит, Оковы пали, а освобожденные твари Грим-Батола хлынули в мир. Один из них перед ней. Это не Нелтарион.

Но он приближался, а Джайна все закричала. Она расстреливала его в упор, видя, как тело пошатнулось и рухнуло на землю. И тогда, наконец, тварь приняла истинный вид. Безглазая, с тощим удлиненным телом, серой кожей и перепончатыми пальцами на руках. Тварь билась в конвульсиях на пыльной земле, но это не продолжалась долго. Джайна сожгла ее и отвернулась.

Малфурион шагнул ей навстречу. Подхватил ее, потому что оказалось, что она едва стоит на ногах.

Тьма стала туманно-серой, Джайна огляделась по сторонам. Лагерь сражался, уничтожались последние твари мрака, воздух полнился их предсмертным визгом.

— Ты справилась, — прошептал Малфурион. — Ты выжила. Успокойся, все кончено.

Облегчение и усталость навалились на нее, она глубоко вздохнула и сказала:

— Спасибо, я слышала… твой голос.

— Жаль, мне не удалось проникнуть в твой кошмар. Тебе пришлось пережить его в одиночку.

Даже теперь Малфурион глядел на нее с внимательным любопытством, изучая ее реакцию, словно гадая, каким был ее кошмар, что она видела, какое уязвимое место нашел для нее Древний Бог. Джайна слабо улыбнулась. Она слишком хорошо знала Малфуриона.

— Я не расскажу тебе, и не надейся.

— Возможно однажды? — спросил Верховный друид.

— Возможно. Когда-нибудь. Когда ты сможешь… Понять меня.

Малфурион кивнул и отстранился. Похоже, вместо «понять» ему хотелось бы услышать «простить». Когда-нибудь, когда Малфурион сможет простить ее. Разве такое вообще возможно? Чтобы когда-нибудь Малфурион снова стал ей другом?

Он глядел теперь поверх ее головы, куда-то вдаль.

— Тебе еще нужна моя помощь?

— Нет, дальше я справлюсь.

— Уверена? Мир выжил, Джайна, — задумчиво сказал Малфурион. — Разве ты забыла, что это значит?

Земля ушла у нее из-под ног. Забыла. Забыла! Как она могла? Как она могла думать столько времени об одной лишь себе? Малфурион подхватил ее за локоть.

— Мы пришли в себя, — тихо продолжал Малфурион, — а кошмары Древнего отступили. Мы выжили, хотя Оковы Древнего без сомнения пали. Пандарены были правы, Джайна. Он спас всех нас. Твой сын сделал это. Джайна?… Джайна! Хейдив, сюда! Ей нужна помощь!

Парук с трудом разлепил глаза: в них будто песка насыпали. Зрение не желало фокусироваться, сколько бы он ни моргал.

— Воды? — услужливо спросил кто-то.

Парук кивнул. Прохладная жидкость смочила губы, он сделал несколько глотков и откинулся обратно на подушки. Проморгался, и, наконец, разглядел лорда Серебряного Рассвета у своей постели.

Лорд Фордринг держал в руке флягу. Проклятье, с чего вдруг он удостоился такой чести? Чтобы сам лорд-командующий был его сиделкой? Фордринг выглядел озадаченным не меньше его. Он закрутил крышку фляги и оставил ее на кровати, возле руки Парука. Шагнул к широкому окну, в которое били солнечные лучи. Солнце слепило глаза, Парук отвернулся. Слишком ярко для его глаз.

Но и во тьме было не лучше, вспомнил он. В горле опять пересохло, а голова раскалывалась. Он медленно коснулся затылка, уверенный, что сейчас его пальцы станут влажными от крови. Но кости были целы. Парук потянулся к фляге и снова хлебнул воды.

— Это была тяжелая ночь, — сказал Фордринг. — Для всех нас. Но для тебя, пожалуй, еще тяжелее. Хвала Свету, она, наконец, кончилась.

Фордринг отошел от окна, сел на стул возле стены.

— Я написал Верховной жрице Тиранде, как ты и просил, Парук. Я предупредил ее о том, что Гилнеас нуждается в помощи ночных эльфов. Думаю, они успеют помочь им. Люди Гилнеаса будут тебе благодарны.

Парук кивнул. Несмотря на свое измученное дорогой состояние, он первым делом рассказал Фордрингу о чуме и нависшей над Гилнеасом опасности. Затем в его воспоминаниях шел небольшой пробел. Очнулся он уже в лазарете, вокруг него суетились лекари. Парук четко помнил приказ лорда-командующего о том, чтобы орку выделили отдельную комнату. Он запомнил свое разочарование, должно быть, он умирает от какой-то редкой заразной болезни. Его путь окончен, но и его жизнь тоже.

Затем были долгие часы лихорадки и кошмаров.

Он вновь пробирался по лесу. Вновь выходил к Стене Седогрива и вновь и вновь переживал избиение гоблинов, пока магия эльфа крови сковывала его по рукам и ногам. Иногда он пробуждался, один во тьме, и видел возле постели Сильвану с заряженным луком. Стрела была нацелена ему в грудь. Он бежал от одной смерти к другой, и отовсюду ему удавалось выскользнуть в последний миг.

Парук прислушался к собственным ощущения теперь. Казалось, ему стало лучше. Казалось, неизведанная болезнь отступила, а если лорд Фордринг решился навестить его, значит, она не заразна или хотя бы не так опасна, как ему казалось сначала.

Лорд-командующий подался вперед и сказал:

— Парук, возможно, я могу помочь тебе еще с чем-то?

Парук похолодел.

— Мне нужно попасть в Оргриммар, — наконец, выдавил он.

— Оргриммар осажден, сейчас это будет непросто.

— Я пойду на все.

Фордринг вскинул одну бровь.

— Неужели? Ловлю на слове. Почему бы тебе не рассказать мне о Стене Седогрива?

— Рассказ будет коротким. Стена разрушена.

— Полагаю, тебе даже известно кем?

Проклятье, что он успел выболтать в бреду?

Лорд Фордринг выудил из кармана круглый светлый камешек. Повертел его в руках.

— Существует лишь один способ попасть в Оргриммар. Он лежит через Гранатовый Редут в Сумеречном Нагорье.

— Но это…

— Это далеко, я знаю. Но для тебя, Парук, это единственный способ попасть в Оргриммар. Ты понимаешь меня?

— Кажется, да.

— Теперь расскажи мне о стене Седогрива. Я на твоей стороне, запомни это. Я помогу тебе. В Серебряном Рассвете тебе ничего не грозит. Ты расскажешь?

Парук закрыл глаза. Глубоко вздохнул. Слишком долго он бегал вокруг да около. Уизли тоже просил его рассказать обо всем Фордрингу. Уизли… Интересно, где он сейчас?

«Твоя взяла, коротышка», — подумал Парук.

Он открыл глаза.

— Я расскажу обо всем.