Окрыленные

Глава 21

Почти три часа я потягивал кофе, курил и уговаривал себя не поддаваться гневу, но решил вернуться и посмотреть, получится ли пробраться к Ливи. Когда я заехал на парковку, то был взволнован, увидев знакомое лицо. Картер, телохранитель с бочкообразной грудью, который увез меня домой от Ливи после нашей ссоры в первую совместную ночь, стоял у входа и лаял в телефон. Я бросил свою машину и подбежал к нему. Может быть он смог бы провести меня внутрь. Его глаза расширились, когда я приблизился.

— Она не с тобой? — спросил он, прикрыв рукой телефон.

— Ливи? Нет. Они меня не впускают. Я надеялся…

Он снова поднес телефон к уху.

— Сэм только что приехал, мистер Уильямс. Ее с ним нет. Мы будем держать вас в курсе событий.

Мистер Уильямс? Отец Ливи?

Он повесил трубку.

— Пошли со мной, Сэм. — Он направился к двери.

Я схватил его за руку.

— Что, черт возьми, происходит? Почему ты думал, что Ливи была со мной?

— Следуй за мной, — был его единственный ответ.

Администратор впилась в меня взглядом, когда Картер проводил меня мимо нее в подсобное помещение. Я и так был комком нервов, но в тот момент, когда увидел пустые глаза Генри, понял, что произошло нечто ужасно неправильное. Он остановился на полпути, и надежда заполнила его пустоту.

— О, слава Богу! — он бросился в мою сторону и заглянул мне через плечо. — Где она?

— Я понятия не имею.

Желчь подступила к моему горлу.

Он закрыл рот руками и развернулся на месте лицом к Девону и «Людям в черном», которые совещались в углу. Несколько других людей выстроились вдоль стен, и все они выглядели одинаково опустошенными этим знанием.

— Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что, черт возьми, происходит! — рявкнул я, пока мой взгляд метался по комнате и буквально умолял их дать какие-нибудь ответы.

Но никто даже не взглянул мне в глаза.

— Черт возьми! — закричал Генри, взмахнув рукой и драматично скинув все со стола. Он сердито ткнул пальцем в Девона. — Найди ее прямо сейчас, блядь.

Найди ее.

Блядь.

Девон кивнул и направился к выходу из комнаты, но я схватил его за руку первым. Он задолжал мне несколько ответов.

— Введи меня в курс дела.

Он этого не сделал. Нахмурив брови, он вырвал свою руку из моей хватки и направился к двери. Я подошел к Генри, который выглядел так, словно вот-вот развалится на части в любую секунду, но и я тоже.

— Поговори со мной. Сейчас же! — взревел я, потеряв всякое терпение.

— Девон внес тебя в ее список запрещенных посетителей. Она сошла с ума. Позвонила мне в слезах, и я сказал ей оставаться на месте, но она убежала. Мы предполагали, что она была с тобой.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, сказав, что она сбежала? — я угрожающе наклонился к его лицу.

— Я имею в виду, что мы понятия не имеем, куда она делась! — он в отчаянии развел руки в стороны и закричал.

Весь мой мир замер, а затем полностью перевернулся с ног на голову. Свистящий шум наполнил мои уши, и улыбка Анны появлялась с каждым морганием. Ее слова из прошлого эхом отдавались в моей голове.

Я в порядке.

Я точно знал, куда направлялась Ливи. И это был самый ужасный момент за всю мою жизнь. Не сказав больше ни слова, я выбежал из комнаты, как олимпийский атлет в огне. И, судя по тому, как жгло в моей груди, я действительно мог бы им быть.

Нет, нет, нет, нет.

Этот мир мало что мог мне предложить такого, чего бы я еще не испытал, но это…

О, Боже.

Маятник моего беспокойства раскачивался эпически высоко, ударив кувалдой по моим коленям на пути вверх. Мои ноги так сильно дрожали, что, если бы я не нуждался в них, чтобы найти ее, то они бы подогнулись. Чистая сила воли удержала меня на ногах — ну, это и пара Дизайнерских туфелек, о которых я молился, чтобы они все еще надежно стояли на твердой земле.

Я скользнул за руль своей машины и открыл приложение «Карты» на своем телефоне. Затем выехал с парковки, продолжив увеличивать и уменьшать масштаб в поисках ближайшего моста.

Я пытался быть рациональным и говорил себе, что она не поступила бы так со мной. У нее все шло намного лучше. Ливи просто была расстроена, и ей нужно было выпустить пар. Это не означало, что она была склонна к самоубийству. Однако я не нашел ее на первом мосту, а непреодолимый страх мешал сохранять позитивный настрой.

После второго моста было чертовски сложно держаться.

А после третьего я погрузился в пучину отчаяния.

Но продолжал ехать, и только ее последние слова, обращенные ко мне, подпитывали мою надежду.

Увидимся через минуту.

Я никогда в жизни не смог бы забыть тот момент, когда в поле зрения появились эти каштановые кудри. На этом маленьком мосту над тем, что можно было описать только как ручей, не было даже пешеходной дорожки. Но она была там, стояла у бетонных перил — ее сердце все еще билось, дыхание все еще наполняло легкие воздухом. И когда моя машина с визгом остановилась посреди уличного движения, на ее лице появилась улыбка.

Я испытал такое облегчение, что мне было наплевать, когда машины начали сигналить, когда выпрыгнул из своей машины и скользнул по капоту, как Бо Дьюк.

— Господи Иисусе, Ливи, — выдохнул я и врезался в нее, крепко сжав ее в своих объятиях.

— Ну, это заняло у тебя достаточно много времени, — поддразнила она.

Я хотел разозлиться. И действительно это сделал. Но это могло подождать. Мне нужно было выяснить, где была ее голова. Она не казалась расстроенной или несчастной, но определенно стояла на краю моста по какой-то причине. Я просто надеялся, что это не та причина, которая пришла в мою голову. Клаксоны продолжали реветь, когда машины объезжали мой автомобиль.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

— Жду тебя. — Она отклонилась в сторону и широко улыбнулась.

— На мосту? — недоверчиво спросил я.

— Это крошечный мост, Сэм. — Она посмотрела вниз на воду внизу. — Я даже не уверена, что упав отсюда, сломала хотя бы ноги.

— Мне плевать, даже если это бревно над канавой. Это все еще мост, — огрызнулся я.

Ее глаза сузились от моей вспышки.

— Ну, ты нашел меня, не так ли? Я в порядке.

Меня передернуло от последней фразы.

— Да, после обыска каждого моста в этом городе. Я был напуган до чертиков, Ливи.

Ее отношение изменилось.

— Черт, мне жаль. Я не думала об этом. Прыжок — это совсем не то, зачем я здесь. Клянусь. На самом деле, я много думала с тех пор, как оказалась здесь. Не уверена, что когда-либо хотела покончить с собой, Сэм. Просто идея сбежать от всего хаоса и подавляющего чувства вины, которые заполнили мою жизнь, звучала так привлекательно. Но это причина не для прыжка, а для внесения некоторых изменений. Изменений, которые я официально готова внести прямо сейчас. — Она гордо улыбнулась.

И, по правде говоря, я тоже гордился ею. Но был расстроен.

— Ты не могла позвонить и сказать мне об этом? Возможно подождала бы меня в «Старбакс»?

— Видишь ли, забавная штука с мобильными телефонами. На самом деле я не знаю твой номер наизусть. — Она смущенно отвела взгляд.

Я закатил глаза и собрался вывалить на нее еще больше дерьма, когда стакан с содовой ударил меня по затылку.

— Шевелись, придурок! — автомобилист крикнул из своей машины.

— Сукин сын! — я выругался, вытерев жидкость с задней части моей рубашки.

Я нахмурился, когда Ливи начала хихикать.

Улыбка, которую она бросила мне в ответ, неизмеримо ослабила тиски на моей груди.

Она была… действительно и по-настоящему… в порядке.

Ливи показала средний палец разъяренному парню с газировкой, когда он умчался прочь, мне даже не было больно признавать это.

— Давай выбираться отсюда, — сказал я, потянув ее за руку. — Больше никаких гребаных мостов. Я официально заявляю, что твердая почва — наше дело.

Она с энтузиазмом кивнула и последовала за мной к машине.

— Мне жаль, Генри. Я серьезно, — сказала Ливи в трубку, когда я затушил сигарету и направился обратно через балконную дверь, чтобы присоединиться к ней на кровати.

Мы были в недорогом отеле недалеко от моста, на котором я ее нашел. Сначала попытался отвезти Ливи обратно в реабилитационный центр, но она быстро отодвинула эту идею на задний план, положив руку мне на колено. Я не отрицал тот факт, что нам нужно было поговорить о причинах ее побега.

Но я был мужчиной и не видел ее несколько недель.

Гостиничный номер, по крайней мере, оставлял мои варианты открытыми после этого разговора.

— Эй, моя мама снова звонит. Я свяжусь тобой через некоторое время. Хорошо. Тоже тебя люблю.

Она отодвинула телефон от уха и переключилась на другой звонок.

— Я в порядке! — Ливи фыркнула в трубку, даже не поздоровавшись. — Нет! Не приезжай в Мэн, мама. — Простонала она, но смирилась. — Ну, я думаю, ты можешь, но меня здесь не будет. — Она бросила на меня раздраженный взгляд, затем закатила глаза. — Хорошо, мне нужно идти. Ага. У меня все отлично. Ага. Хорошо. Поговорим с тобой позже. Пока.

Ее мама все еще говорила на другом конце, но Ливи уже отключилась.

Она бросила мой телефон на кровать и вздохнула, плюхнувшись рядом со мной.

— Можно подумать, что я целый месяц бродила по улицам Абу-Даби.

— Они были обеспокоены, Ливи.

Она свернулась калачиком в моих объятиях и переплела свои ноги с моими.

— О, чушь собачья. Любовница отца, вероятно, беспокоилась, что это повлияет на ее новую коллекцию украшений, а мама, вероятно, просто беспокоилась, что ей придется наконец признать ее на моих похоронах. Ик! Есть причина, по которой я не разговариваю со своими родителями. Я подпишу чек в любой день недели, если это удержит их в Аризоне и подальше от меня. — Ее плечи содрогнулись от отвращения.

Я записал эту маленькую тираду в папку «О чем спросить Ливи, когда не будет миллиона других вещей, о которых нужно поговорить».

Со вздохом она положила голову на мою подушку и поцеловала меня в губы. Все началось целомудренно, но прошло совсем немного времени, прежде чем наши языки заскользили друг по другу, а тела нашли схожий ритм.

— Почему на тебе так много одежды? — спросила она, закинула ногу мне на бедра и потерлась своей сердцевиной о мой член, который, к сожалению, все еще был скрыт за джинсовой тканью.

— Потому что я хочу поговорить с тобой о сегодняшнем дне. — Я схватил ее за задницу, чтобы остановить ее движения.

— Тьфу! Клянусь, ты самый разговорчивый человек, которого я когда-либо встречала. Предполагалось, что ты все время хочешь заниматься сексом, а я должна хотеть поговорить. Чего я не делаю. Так что давай перейдем к сексуальной части.

Она потянулась за очередным поцелуем, но вместо этого я прижался губами к ее лбу.

— Скажи мне, почему ты была на мосту, Ливи, — прошептал я.

— Уже говорила тебе. У меня не было с собой телефона, и я знала, что именно там ты будешь меня искать.

— Не сегодня. Когда мы впервые встретились.

Все ее тело напряглось в моих руках.

— Я… э-э… Думаю, я просто была измотана и подавлена. — Она пожала плечами.

— Это я знаю. Но ты должна дать мне больше.

Она перевернулась на спину и выдохнула, но не сказала ни единого слова.

— Скажи мне, почему ты была на мосту, Ливи, — снова потребовал я.

— Потому что я была ходячей катастрофой. — наконец она подняла голову и прямо сказала.

То, что она использовала прошедшее время, ободрило меня.

— Нет, не была. — Я убрал волосы с ее шеи и нежно поцеловал в губы.

— Я действительно была, Сэм, — она натянуто улыбнулась. — Больше не могла отключаться. Тебе знакомо это чувство, которое возникает в животе от внезапного падения? У меня все время было такое чувство. Я не могла уснуть. Не могла есть. Переживала из-за всего. Особенно из-за детей, таких как Морган, умирающих в детских больницах.

— Что? — моя голова откинулась назад.

— Я не могу посетить их всех. Просто не могу. Хотя делаю все возможное, но ты хоть представляешь, сколько умирающих детей? — она вырвалась из моих рук и встала на ноги. — Это так чертовски несправедливо. — Ее подбородок задрожал, когда она начала расхаживать по комнате и грызть ноготь большого пальца.

— Ливи, Морган не умирает. — Я сел на кровати.

Она остановилась, и ее глаза метнулись к моим.

— На самом деле ее отпустили несколько дней назад. Она была в больнице только из-за тошноты от лекарств. Поэтому они перевели ее в более стерильную среду.

— Правда? — она с трудом сглотнула, и слезы наполнили ее глаза.

— Ты вообще спрашиваешь об этих умирающих детях, к которым ходишь?

— Нет. Не собираюсь вторгаться в их частную жизнь, задавая миллион вопросов. Когда я прихожу, то делаю это для того, чтобы отвлечь их, а не чтобы напомнить, почему они там.

— Ливи, ты убиваешь себя чувством вины из-за больных детей, которые сражаются и побеждают.

— Они не все выигрывают, Сэм. — Ее голос дрогнул в конце.

— Но многие из них, да. Сосредоточься на правой части этого уравнения. Неудивительно, что ты в депрессии. Потому что думаешь, что каждый ребенок, который посещает больницу, умирает. — Я сохранял свой тон ласковым, но твердым.

— Не думаю, что они все… но…

— Больницы — это то место, куда дети идут, чтобы поправиться. Да, некоторые проигрывают свои битвы, но большинство — нет. — Я снова прервал Ливи, прежде чем в ее голове опять возникла путаница.

— Но некоторые проигрывают, — отрезала она. — Моя сестра Лиззи умерла в больнице через три недели после того, как у нее обнаружили лейкемию. — Она прошептала, опустив голову.

Так вот что произошло.

У Ливи было свое прошлое.

И просто осознание того, что у нас было что-то настолько похожее, задело меня.

— Иди сюда. — сказал я, но не стал дожидаться ее подчинения. Поэтому сам подошел к ней.

Ее руки были зажаты между нами, но она приняла мои объятия, прислонившись головой к основанию моей шеи. Я подтолкнул ее к кровати, затем в последнюю секунду повернулся и потянул ее на себя.

— Сколько тебе было лет? — спросил я, когда ее напряженное тело расслабилось.

— Восемь, — пискнула она.

— Это было очень давно. Ты когда-нибудь видела кого-нибудь… ну, знаешь… чтобы поговорить об этом? — я пригладил ее кудри и поцеловал в макушку.

— Да. Я так и делала, когда была ребенком.

— А в последнее время? — подсказал я.

— На самом деле я не очень хорошо ее помню. То есть, помню. Но это не значит, что она преследует меня или что-то в этом роде. Большая часть того, что я помню о ней, была в больнице в течение этих трех недель. А потом я почувствовала себя такой одинокой после ее смерти. Она была на два года старше меня. Я хотела быть такой же, как Лиззи, когда вырасту. А потом, в один прекрасный день, я оказалась старше нее. Это было действительно тяжело.

Я понимающе кивнул. Это действительно отстой. Анна была на три года младше меня. Но я был старше, чем она когда-либо будет.

— Это забавно. Я мало что помню о Лиззи, но одним из моих самых ярких воспоминаний о ней был день, когда знаменитость посетила больницу, в которой она находилась. Она была так больна, но момент, когда он вошел в комнату, неся в руках ни что иное, как мягкую игрушку и футболку, она полностью воспряла духом. Смеялась и улыбалась. Мы думали, что встреча с кем-то знаменитым — это самая крутая вещь во всем мире. Клянусь, она была другим человеком по крайней мере неделю. Это было безумие, как что-то такое маленькое так много значило для нас тогда.

— Кто был той знаменитостью? — спросил я, понимающе погладив ее по спине.

— Рик Флэр.

— Реслер, Рик Флэр? — я вопросительно выгнул бровь.

Она кивнула с улыбкой на губах.

— Парень с характером, Рик Флэр? — я вставил его фирменное «ууу», просто чтобы не было путаницы.

Она снова кивнула, ее улыбка стала шире.

— Я, честно говоря, понятия не имею, серьезно ли ты сейчас.

Она рассмеялась.

— Я совершенно серьезно.

— Ты была фанаткой реслинга? — я наклонился, чтобы полностью прочитать выражение ее лица, все еще не поверив ей.

— Нет! И я думаю, что это та часть, которая меня зацепила. Лиззи не нужно было знать, кто он такой. Просто нужно было почувствовать себя особенной. Я работала на износ, чтобы осуществить свою мечту — зарабатывать на жизнь музыкой. Как только моя песня попала на радио, я начала проводить свои выходные с больными детьми. Половина из них сначала даже не знали, кто я такая, но все равно улыбались и смеялись, когда я входила в палату. В каждом из них я видела лицо Лиззи. После прихода популярности давление только усилилось. Я должна была делать больше. Давать больше. Быть там дольше.

Слова застряли у нее в горле, и я почувствовал, как ее сердце бешено колотилось в груди.

От одного только разговора об этом у нее начался приступ паники. Я не мог представить, как она справлялась с этим ежедневно.

— Тссс. Расслабься. — Я крепко прижал ее к своей груди.

— Черт побери! — она стукнула кулаком по матрасу. — Я обещала себе, что верну свою жизнь сегодня. И посмотри на меня. Я даже не могу говорить об этом, не потеряв рассудок.

— Твой взгляд на жизнь серьезно искажен. — Сказал я ей совершенно серьезно.

Она вздрогнула всем телом, дав понять, что эти слова не были приукрашиванием, которого она ожидала от меня. Но кто-то должен был ей сказать.

— Ты не Человек-паук. — Я ухмыльнулся.

— А ты несмешной, — отчеканила она.

— Да, я смешной. Но выслушай меня. Ты не можешь спасти всех. Я понимаю, Ливи, потому что так чертовски долго я чувствовал то же самое. Черт, я перепугался, когда ты пропала сегодня, меня еще не отпустило. Но, по крайней мере, я могу это признать. Годами я корил себя за то, что меня не было рядом в тот день, когда мой отец покончил с собой. Чувство вины разъедало меня. Пока однажды мама не усадила меня и не объяснила, что я не Человек-паук. — Я рассмеялся от этого воспоминания. — Имей в виду, мне было шестнадцать, когда она мне это сказала, а не десять. Но, Боже, это была самая освобождающая вещь, которую мне когда-либо говорили после его смерти. Я был всего лишь человеком. Не мог быть везде и для всех. Не для папы. Даже для Анны.

— Сэм, это была не…

Я не дал ей шанса сказать мне то, что и так уже знал.

— Это была не моя вина. Знаю. Я просто хотел бы сделать больше. Это борьба порядочных людей повсюду. Ливи, это не плохое чувство. Оно становится плохим только тогда, когда эти желания поглощают тебя, и когда ты настолько погружаешься в помощь людям, что теряешь из виду, как это тяжело для тебя. Я мог бы сидеть с Анной двадцать четыре часа в сутки. Моя мама могла бы делать то же самое для моего отца. Ты могла бы легко выбросить свою карьеру на помойку и отправиться в мировое турне по больницам, но как это повлияет на тебя? В какой-то момент ты должна сделать свою собственную жизнь приоритетом. Никто другой не может сделать это за тебя. Ни врач, ни твоя семья и друзья. Черт, даже я не могу этого сделать. Это на твоей совести, Ливи.

— Это неправда. Ты делаешь это для меня все время. Я не чувствую себя такой неуправляемой, когда с тобой. — Слезы наполнили ее глаза.

Я не мог винить ее в этом. Она тоже делала это для меня. Но не понимала, что это такое.

— Нет, нет.

— Да, да.

— Нет. На самом деле, нет.

— Да, ты правда делаешь! — огрызнулась она, начав злиться.

Я не смог удержаться от смеха, когда она сузила на меня глаза. Провел пальцами по коже между ее бровей.

— У тебя появятся морщины, если ты будешь продолжать в том же духе. Мне нужно, чтобы ты оставалась горячей, а я мог похвастаться тобой перед своими друзьями, когда ты, наконец, позволишь мне рассказать им.

— Ты не можешь сказать мне, что я чувствую из-за тебя. Ты не в моей голове. — Она отмахнулась от моей руки.

— Я могу сказать тебе все, что захочу, — возмущенно сказал я.

— Нет, не можешь.

— Да, я могу.

— Нет. Ты. Не можешь. — Она разозлилась еще больше, и я снова начал смеяться.

— Я люблю тебя.

Ливи села прямо, как будто в кровать только что ударила молния.

Ага. Это был мой плавный ход. Я просто проболтался, пока мы препирались, полностью одетые, в случайном гостиничном номере в центре штата Мэн. Это должна была быть история, о которой мы будем рассказывать нашим детям — волшебный момент, который бывает только раз в жизни с кем-то. Это была романтика Сэма Риверса в ее лучшем проявлении — совершенно и абсолютно нелепая, но и более честная, чем все на свете.

— Ты что? — наполовину вздохнула она, наполовину обвинила.

— Дизайнерские туфельки, я сказал: «Я люблю тебя». Я люблю тебя уже давно. Наверное, с того момента, когда ты использовала свое тело как щит от ветра, чтобы я мог прикурить сигарету. Может быть, даже раньше. Это была любовь с первого взгляда, Ливи.

— Сэм…

— Так что, да, я могу сказать тебе все, что захочу. И я говорю, что предлагаю тебе отвлечься от остальной части твоей сумасшедшей жизни. Это действительно чертовски хорошее отвлечение, и я молюсь, чтобы ты полюбила это отвлечение и захотела сохранить его навсегда. Но, в конце концов, ты должна быть тем, кто хочет жить. Все, что я могу сделать, это быть рядом с тобой, пока ты это делаешь. — Я просто пожал плечами.

Хотя, когда я смотрел в ее карие глаза, в этом не было ничего простого.

Я люблю ее.

Теперь мне нужно было сидеть и ждать, чтобы узнать, любит ли она меня тоже.

Она удерживала мой взгляд, пока по ее великолепному лицу пробегала целая комбинация эмоций. Ее щеки застенчиво розовели. Губы подергивались от улыбки. Глаза наполнились любовью.

— Ты тупица! — сказала она.

Ну, тогда ладно.