Окрыленные

Глава 28

Ливи отсутствовала уже тридцать дней.

Тридцать невероятно сложных дней.

Первая неделя была тяжелой. Так же, как и в штате Мэн, у Ливи наступил период затемнения, когда у нее не было своего мобильного телефона. Хотя, возможно, это к лучшему, потому что мир был переполнен всем, что касалось Ливи… и Сэма.

Меня трясло от желания покурить. Порыв, которому я сопротивлялся… с трудом. Бросить курить было самым трудным, что я когда-либо делал. И даже месяц спустя не был уверен, что мне это удалось. Но я продолжал свой путь. Потому что дал обещание двум главным женщинам в своей жизни, и, будь то ядерная война или зомби-апокалипсис, я выполнял свою часть сделки.

Однако глобальная катастрофа сейчас казалась менее значимой. Боже, было тяжело.

Но пора вернуться к моему новому звездному статусу… даже если он был жалким, свободным от курения.

За исключением шквала онлайн-заказов в «Переделке», больше ничего не взорвалось после того, как Ливи объявила о своем внезапном уходе из музыки. Во всяком случае, общественность сплотилась вокруг нее. Последовал массовый поток поддержки, но тонна критиков предсказывала, что все это было большим рекламным трюком. Даже фанаты, которые ненавидели меня до глубины души, поддержали Ливи. Но особенно те, кто думал, что я создал единорогов.

Репортеры не расположились лагерем у моего порога, как опасалась Ливи, но недостатка в людях, пытавшихся получить информацию о ней, не было. Мне пришлось трижды поменять номер телефона, и периодически за мной следили папарацци, даже когда я выгуливал Сэмпсона в парке. Но я просто улыбнулся и продолжил прогулку.

Я заполучил девушку. Потребовалось бы больше, чем несколько снимков, чтобы сбить меня с толку.

Фото с моим изображением попало на обложку какого-то таблоида только через пару недель. Это была полностью сфабрикованная история о том, что я на самом деле был преследователем Ливи и продержал ее в плену все выходные, после чего она в меня влюбилась. Я был относительно уверен, что они не знали о нашей шутке со сталкером, но мы от души посмеялись над этой статьей. Это был восхитительный маленький кусочек дерьма, который я быстро вставил в рамку и повесил над нашей кроватью.

Насколько мы могли судить, Девон ни о чем не сообщил прессе. Все настоящие секреты остались таковыми. Было миллион предположений о том, как мы с Ливи встретились, особенно после того, как репортеры начали копаться в моем прошлом, но ни один человек так и не решил уравнение, что мы вместе стояли на вершине этого моста. Я предположил, что Девон действительно любил ее — или, по крайней мере, ему нравилась возможность получать заработную плату. Несмотря на мои убеждения в обратном, Ливи дала ему блестящую рекомендацию. Она заявила, что их проблемы носили личный, а не профессиональный характер. Хотя поначалу я был против этого, но обрадовался, что Дэвон получил работу в крупной охранной фирме за две тысячи миль отсюда, в Чикаго. Мне не нужно было беспокоиться о том, что он случайно появится у нашей двери, расстроив Ливи.

К сожалению, не только он мог расстроить Ливи, многие могли исполнить эту роль.

В третий уик-энд отсутствия Ливи я наконец-то познакомился с ее родителями. Бьянка и Кайл Уильямс решили нанести неожиданный визит.

Ливи чуть не расплакалась, и я не мог сказать, что винил ее.

Они были… ужасны.

Не поймите меня неправильно. Они любили Ливи, это наверняка было взаимно, но находиться рядом с ними было невероятно утомительно. Ее мать ходила взад и вперед, скулила, жаловалась и ворчала все время, пока была там. Она прочитала лекцию доктору Спеллман о важности аксессуаров даже во время работы. И в ту минуту, когда я снял куртку, ее губы скривились от отвращения. Ливи сошла с ума, когда Бьянка спросила, сколько татуировок я сделал в тюрьме. Женщина была несчастна, и, судя по рассказу Ливи, ей просто нравилось, когда всем остальным было так же плохо, как и ей.

Кайл Уильямс тихо сидел в углу с телефоном и переписывался, а прерывался только для того, чтобы оскорбить Бьянку, что, в свою очередь, злило ее еще больше. Никто не мог даже вставить и слова, потому что они спорили весь свой двухчасовой визит.

В какой-то момент их спор стал настолько громким, что стало уже не до смеха. Ливи хмуро посмотрела на меня с другого конца комнаты в попытке сохранить мир.

— Мы никогда не станем такими же. — Одними губами произнес я, после того, как преувеличенно перекрестил свое сердце.

Все ее тело обмякло, но губы изогнулись в улыбке. Ливи оставила попытки вмешаться и присоединилась ко мне на диване. Они продолжали препираться, пока мы участвовали в очень серьезном турнире по борьбе большими пальцами. Она выиграла, хотя я считал это нечестным. За эти недели разлуки я влюбился в Ливи еще больше, если такое вообще было возможно. Каждый вечер мы проводили по крайней мере час на телефоне, говорив обо всем на свете. Именно в это время я понял, как много о ней не знал. Вероятно, большинство ее поклонников победили бы меня в игре в пустяки о женщине, на которой я твердо намеревался однажды жениться.

Меня это устраивало. Я знал все важные вещи.

Мне пришлось спросить, какой способ приготовления яиц ей нравился, и к какой группе она принадлежала в старшей школе, но я знал, как рассмешить ее глупой шуткой и как заставить ее щеки покраснеть простым прикосновением.

Я знал ее сердце.

И то, что оно принадлежало мне.

Через тридцать дней, почти с точностью до часа, я приехал, чтобы забрать ее.

— О, Боже, Боже, Боже, — нервно бросила Ливи, как только я вошел в кабинет доктора Спеллман.

Я замер и настороженно посмотрел на нее.

Ее взгляд остановился на докторе Спеллман, прежде чем вернуться ко мне.

— Я в беде, не так ли? — спросил я.

Она покачала головой.

— У меня есть идея.

Если робкая интонация ее голоса и была каким-то признаком, то это был не очень хороший признак — даже если в ее глазах плясали искорки возбуждения.

Доктор Спеллман встала и направилась к двери.

— Я собираюсь оставить вас двоих наедине, чтобы обсудить эту ситуацию. — Она остановилась прямо перед дверью и бросила на меня многозначительный взгляд. — Выслушай ее, хорошо?

О, черт. Это нехорошо. Даже доктор в этом замешана.

— Садись. — Ливи потянулась и взяла меня за руку.

— Ты заставляешь меня нервничать.

Она улыбнулась, потянув меня вниз на диван.

Тогда я понял, что было намного хуже, чем просто плохо. Она не села рядом со мной. А перекинула ногу через мои бедра и устроилась на мне сверху.

— Не нервничай, — она наклонилась и оставила долгий поцелуй на моих губах.

Схватив ее за бедра, я ободряюще сжал ее.

— Выкладывай.

И она так и сделала.

— Я хочу выпустить альбом в следующем году.

Я закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана.

— Что случилось с перерывом, Ливи?

— Я подхожу к этой части. — Она игриво ущипнула меня за сосок.

Однако я ни в малейшей степени не чувствовал себя игривым.

А был встревожен и расстроен.

— Тогда приступай к делу, — прорычал я, открыв глаза и снова ущипнув ее за сосок.

— Десять песен. Никаких крайних сроков. Когда получится, тогда получится. Никакой огласки. Не будет даже фотосессии для обложки альбома. Неожиданный выпуск. Никакого тура. Никаких интервью. Альбом будет говорить сам за себя. Хотя все они были действительно отличными пунктами продаж для меня — но, возможно, не для альбома, они не помогали решить мою главную проблему.

— Почему? Почему именно сейчас? Почему бы не через шесть месяцев, после того как ты закончишь с лечением?

Она прижалась своим лбом к моему.

— Потому что я думаю, что это будет более терапевтическим для меня, чем что-либо еще. Доктор Спеллман согласна.

— Как ты смогла ее околдовать, чтобы получить одобрение? — я невесело рассмеялся.

— Никакого. Я поделилась с ней своими идеями. Она задала несколько вопросов. Потом согласилась.

— И что это за идеи, Ливи? Убеди меня, потому что прямо сейчас я не уверен, что согласен с добрым доктором. — Выдохнул я.

— Ты это сделаешь. — Она уверенно улыбнулась. — Знаешь ли ты, что наш мост — один из немногих, оставшихся в стране без барьера для предотвращения самоубийств?

К сожалению, я действительно знал это. Это один из фактов, которыми я был одержим после смерти Анны.

Я кивнул.

— Знаешь ли ты, что город одобрил план по его созданию? Но это смехотворно дорого, и государство до сих пор не смогло его профинансировать?

Я этого не знал, поэтому покачал головой.

— «The Fall Up».

— Что?

— «The Fall Up». Это название моего альбома. Я собираюсь написать десять песен о моем путешествии на вершину этого моста. Затем мое путешествие обратно вниз. Хочу рассказать все это. Я начала писать несколько ночей назад, и с такой скоростью закончу через несколько недель. — Она внезапно оттолкнулась от моих колен, вскочила на ноги и начала расхаживать вдоль дивана.

— Боже, это было такое освобождение, Сэм. Превращая всю эту боль и тьму во что-то позитивное. — Ее глаза горели, когда она остановилась. — Я хочу помогать людям, но ты прав. Моя жизнь важнее. Но почему я не могу сделать и то, и другое? Эти две вещи не обязательно должны быть взаимоисключающими. Итак, с «The Fall Up» я предполагаю получить терапевтическое облегчение, рассказав свою историю с помощью музыки, и пожертвую каждый заработанный пенни, чтобы никто никогда больше не смог использовать этот мост в качестве оружия.

Комок эмоций внезапно образовался у меня в горле. Я не мог точно определить, какие именно, потому что никогда в своей жизни я не испытывал ничего подобного раньше.

В тот момент, когда воспоминания об Анне опустошили меня, я еще больше влюбился в Ливи Уильямс. Меня не должна была удивлять эта идея.

Это было продуманно.

Умно.

Красиво.

Добро.

Храбро.

Точь-в-точь как Ливи.

Я с трудом сглотнул, борясь за то, чтобы сохранить свое мужское достоинство нетронутым и сдержать гребаные слезы. Но, черт возьми, меня это ошеломило.

Я не должен был удивляться.

Это определенно была Ливи.

Я встал и крепко обнял Ливи, прижав ее голову к изгибу моей шеи. У нее даже не было выбора в этом вопросе. Хотя она не сопротивлялась.

— Я справлюсь с этим, Сэм. Клянусь Богом. Это будет очень, очень хорошо для меня. Если в какой-то момент я зайду слишком далеко, то ты будешь рядом, чтобы вернуть меня обратно. Пожалуйста, скажи, да.

— Выходи за меня замуж. — Я прочистил горло и сказал единственное, что имело смысл.

Она вскинула голову в удивлении.

— Что?

— Выходи за меня замуж. — Я повторил, обхватив ее подбородок.

— Что… Почему?

— Потому что я люблю тебя. Потому что ты любишь меня. Потому что каждая секунда, в течение которой ты не являешься моей женой, начиная с этого момента, будет мучительной. Потому что я готов начать нашу совместную жизнь. Потому что у меня нет абсолютно никакого понятия о романтике, и я просто болтаю подобную чушь, но, клянусь Богом, никогда за всю свою жизнь не имел в виду чего-то большего. Ливи, выходи за меня замуж.

Ее блестящие глаза наполнились слезами. Это было тем ответом, который облегчил весь мой мир.

— Но где другая половина моего фотоальбома? — когда она попыталась поддразнить, ее голос был хриплым от эмоций.

Улыбнувшись, я вытер слезу с ее щеки.

— Я закончу его в эти выходные. Продам свою печень, чтобы купить тебе настоящее кольцо. Мне жаль, что я сделал это не подготовившись, но не мог ждать. «The Fall Up», Ливи? Это чертовски гениально. Конечно, я поддерживаю тебя. Скажи, да. — Я прошептал, приложив свой мокрый от слез большой палец к ее губам.

Она выдержала мой пристальный взгляд и, обхватив мой большой палец, очень серьезным тоном произнесла.

— Полагаю, я принимала в жизни решения и похуже.

Я бросил на нее равнодушный взгляд.

— Могу это подтвердить. Я слушал твое выступление с Лайонелом прошлой ночью с моей мамой. — Ответил я.

Она бросила на меня свирепый взгляд, что вызвало мою улыбку.

— Скажи это, — взмолился я.

Взяв меня за запястье, она убрала мою руку от своих губ. Затем обвила руками мою шею, завладела моими губами в медленном поцелуе, который сказал даже больше, чем слезы, но это все равно было не тем, что мне нужно.

— Произнеси это, — настаивал я, когда она усадила меня на диван.

Она не последовала за мной вниз. Вместо этого направилась к двери, повернула замок на ручке, прежде чем очень сексуально снять джинсы.

— Бл*дь. Нам пора домой, — прорычал я, когда она забралась ко мне на колени и сразу же потянулась к пуговице на моих джинсах.

— Не могу ждать так долго. — Укусив меня за шею, пробормотала она.

— Господи. — Мои глаза метнулись к двери, когда она одним быстрым движением сняла через голову рубашку и лифчик.

— Я люблю тебя, — выдохнула она, нашла мой член и провела им по своим складкам, прежде чем направить в себя.

— Значит ли это, что ты выйдешь за меня замуж? — спросил я, наклонившись вперед, чтобы засосать ее торчавший сосок в рот. Затем я провел зубами по чувствительной плоти и отпустил ее.

— Даааа. — Посмотрела мне в глаза и прошипела она, медленно опустившись на мой член.

Достаточно близко.