Октоберленд

Эпилог

В мире высшем, чем даже Край Мира, в серебряной короне Извечной Звезды, жизнь была еще проще и счастливее. Крошек-эльфов, проникших в сад дамы посмотреть, как она купает свой огромный живот в мраморном бассейне, темный отец заманил спуститься в сон своей подруги.

Они думали, что попали в западню навеки, и действовали жестоко, чтобы защитить себя, не понимая, что выход из холодной реальности самый простой: через жар Извечной Звезды. Когда их поглотил огонь Чарма, они очнулись из этого сна, снова в сумеречном саду под наметами золотых листьев.

На фоне пестрого занавеса птичьего пения, плесков из бассейна и далекой музыки цимбал они услышали смех темного отца. Черные и зеленые бабочки взлетели с клумб, где сидели удивленные изгнанники, только что вернувшиеся. Они переглядывались с удивлением, радостью и страхом, вскочили на ноги — поскорее бежать из сумеречного сада, от кошмара, который уже однажды их поглотил.

Десятки крошек-эльфов бросились между колонн, вспугивая рогатых ящериц и голубей с цветочных шпалер. Еще десятки, придерживая шапочки из лепестков и штаны, сшитые из листьев, метнулись между цветами и кустами, тускнеющими под косыми тенями наступающей ночи.

За оградой сада сиреневый горизонт сумерек тянулся над пыльными полями и лугами клевера, и сотни Милых поспешили к свободе с сияющими и смеющимися лицами. Они теперь знали свое место в бодрствующем мире, получив суровый урок в жестоком сне, и были благодарны за этот урок.

Вместе с ними в поля вернулись песни и смех.

А над ними лиловый вечер сгущался до фиолетового, выцветая до ультратонов невидимости, и в непроницаемой черной пустоте не мерцала ни одна звезда, не плыла луна, лишь тянулась глубина безбрежной тьмы, подобная злопамятной забывчивости сна.