Опасные приключения попаданки

Глава 1

Я сходила с ума. Определенно точно я бы уже съехала с катушек, если бы не рисунки на стене. Их оставили бывшие узницы самой ужасной тюрьмы на свете. Тюрьмы, где готовили шпионов для слежки за королями и их свитой. “Они” следили за великими зодчими и учеными, координировали строительство пирамид, дворцов, будущих чудес света. Вы думаете, что такие умы как Архимед или Аристотель сами до всего додумались? Ха, как бы не так!

Но, как и у матери Терезы, у матери-корпорации были слишком длинные руки и жестокие законы, поэтому несколько жизней заключенных не имели никакого значения. Они покупали у государственной тюрьмы подходящих кандидатур и перемещали их сознания в тела людей, живших в то время, которое им требовалось.

То, что неподготовленные узники из двадцать первого века часто не справлялись и погибали в чуждом для них мире, никого ровным счетом не интересовало.

Под такую программу попала и я. Несколько дней я сидела в заключении и молилась о своей душе, понимая, что скоро окажусь в каком-нибудь темном средневековье, где меня посадят на кол или раздавят повозками телеги.

Ха-ха, какой бесславный конец.

В своем мире я всегда была неудачницей, но здесь хотя бы я знала, как добыть кусок хлеба. А там что? Этому не учат. Лохински — профессор со смешной фамилией и седыми буклями — сказал, что они не зря выбрали меня, мол, у меня больше навыков выживания среди бродяг, чем у подготовленного шпиона, состоящего на службе. Ведь те вскормлены и выхолены в домашних условиях, а в чуждом мире просто не смогут выжить — ведь с собой в чужое тело нельзя взять ни золота, ни инструментов. Лишь то, что в голове. А там у меня была пустота — я с безнадежностью смотрела на рисунки тех, кто томился в тюремной лаборатории до меня и рисовал острием вилки круги с точками.

Острые предметы здесь воспрещались — видимо, случались попытки обороны, а может и чего похуже — например, желания почикать себя этой вилочкой. Лично я бы сейчас предпочла именно это, чем оказаться черт знает где.

Микрофон захрипел.

— Зинаида! Время пришло, — это был профессор Лохински. — Готовься. Сейчас благоприятное время, чтобы переместиться в новое тело. Наши точнометры настроены и готовы к передаче информации.

Я вскочила и бросилась на прутья решетки.

— Лохински, мать твою! Ты обещал, что проинструктируешь, куда меня сунут и дашь пару полезных советов!

Манерами речи я не особо обладала, да и тюряжная жизнь, перемежающаяся с бродяжничеством не способствовала чистоте лексикона, поэтому тут же на Лохински обрушился поток грязных ругательств с моей стороны.

— Зинаида, а ну прекрати бушевать! Сейчас вколю тебе галоперидол, и очнешься ты в новом теле сама не своя, а там нужно будет ориентироваться быстро. Обещал — расскажу.

— Дай хоть сигаретку выкурить перед казнью, — взмолилась я, но ответа не последовало.

Замок на решетке открылся, и я увидела в неверном свете желтой лампы две тюремные формы — охранники были настолько громадные, что их головы терялись где-то в темноте наверху, а я лишь видела широкие плечи и натруженные руки, которым бесполезно было сопротивляться.

Они молча подхватили меня и поволокли. Я попыталась сопротивляться, но тут же почувствовала боль — один из охранников слишком сильно сжал мою руку чуть выше локтя.

— Отпусти, гад. Больно же! Да и синяк будет!

— Потерпишь, скоро все равно костюмчик поменяешь, — заржал он, и второй ему поддакнул. Я случайно увидела свое отражение в холодном металле одной из запертых камер: тощая, лысая, изможденная от недостатка еды и солнечного света, старуха. От этого мне еще больше хотелось завыть. Ну какая из меня шпионка за секретами — меня сразу в канаву закинут. Нет ни единого шанса. Ну почему именно я?

Я поняла. Сопротивляться бессмысленно. Расслабившись, я обмякла в их руках, мои носки еле дотрагивались до дощатого пола, голова свесилась, а они продолжали волочь меня как куклу.

Наконец они втолкнули меня в тесную комнатушку с большим страшным стулом и закрыли дверь. Профессор Лохински мгновенно вколол мне лекарство, от которого я почувствовала себя сонно и лениво.

— Садись, — профессор был мягок и доброжелателен. Он пристегнул к моей лысой голове обруч, приговаривая. — Извини, Зинаида. Я знаю, что ты чувствуешь, но нам запрещено раскрывать детали операции до последнего момента в целях секретности. Поэтому у нас есть пару минут до того, как тебя перекинет в восемнадцатый век Франции.

— Франция? — изумилась я. — Вы в своем уме? Я ничего о ней не знаю. Ничего-шеньки. Я в школе букварь скурила, а на уроках истории изучала основы макияжа.

— Не волнуйся, — профессор продолжал пристегивать меня и присоединять какие-то проводки. — Язык ты будешь понимать как свой. Кроме того, мы пока сами мало что знаем. То, что написано в исторических книгах — блеф. Ну, например, ты могла себе представить, что в тот век официально разрешено было колдовство?

— Колдовство? — сонно переспросила я. — То есть там будут ведьмы?

Лохински покачал головой.

— Это нам предстоит узнать. Помни о своем задании: тебе нужно найти главного смутьяна. Того, кто восстанет против короля Людовика. Известно лишь то, что он из приближенных к королевской знати и, скорее всего, один из братьев де Сад.

— Подождите…

— У нас мало времени. Просто слушай, — голос Лохински вдруг стал отдаляться. — Ты должна найти этих братьев и втесаться в доверие, получить доказательства. Революция, которая произойдет, поменяет весь ход истории — вплоть до уничтожения религии. Церковь — вот та структура, с помощью которой мы все контролируем. Когда ты выйдешь на связь, я расскажу тебе, как найти доверенных лиц. Они тебе помогут.

— А Тамара тоже там?

Теперь я видела лишь темноту, словно лежала с закрытыми глазами, хотя они точно были открыты.

— Возможно, если не нарвалась на неприятности, но она утеряла свой амулет. Держи свой при себе. Это единственное устройство, с помощью которого ты сможешь вернуться и держать со мной связь. И помни о задании — постарайся выжить и найти человека, который недоволен властью в стране. Он точно там будет….

— Значит, я буду кем-то другим? Не самой собой? — слабо спросила я, почти не шевеля губами.

— Нет, но тут как повезет — это будет точно кто-то рядом с семьей Де Сад — нашими основными подозреваемыми.

— В смысле как повезет? А если меня перебросит в тело собаки? — возмутилась я, но уже во сне…

Неужели меня и правда может бросить в тело собаки или лошади? Что же тогда я буду делать?

Я даже слышала собачье дыхание — горячее и влажное оно обжигало мой нос, щеки и лоб. Ну вот — я теперь пес и буду копошиться в помоях, выискивая доказательства.

Становилось слишком шумно. Откуда в тюремной камере столько людей?

— Ка-знить! Ка-знить!

Шум нарастал. Я открыла глаза — огромный черный пес дружелюбно облизывал мне лицо, а я лежала на каком-то деревянном помосте в крайне неудобной позе.

— Тьфу, уберись от меня! — крикнула я псу и тут же испугалась. Голос был не мой — он звучал гортаннее и глуше. Из-за неудобной позы моя рука затекла, и я тут же попыталась ее переместить. Почувствовав боль, я поняла, что случайно дернула свои же волосы. Боже мой, у меня волосы? Да еще какой-то невообразимой длины. Я приподнялась на одной руке, одновременно второй прикрывая глаза. Солнце нещадно слепило, и я пыталась понять, что происходит вокруг.

Ка-знить!

Пылала вокруг толпа. Я услышала лязг металла. Еще не до конца осознав мысль, я обернулась и увидела его — огромный палач в красной накидке мерно точил топор недалеко от меня. Он не обращал на меня никакого внимания и делал свое дело. Я же в страхе бросилась куда-то в сторону и тут же упала — левую ногу опоясывала цепь. Вокруг меня бесновалась толпа, состоящая, в основном, из мужчин и, почему-то, детей.

Они все были одеты были одинаково — грязно-белые льняные рубахи, холщовые штаны. Многие из них периодически снимали матерчатую кепку и утирали ей пот со лба, другие радостно улюлюкали, глядя на меня, некоторые детишки грызли лепешки.

Среди толпы я заметила несколько мужчин и в более дорогой одежде, которая сразу же отличала их от толпы. Черно-красные кителя, расшитые золотом рубахи, на одном мужчине и вовсе был какой-то красочный узорный котелок — единственный в своем экземпляре. Они выглядели, как праздные зеваки, собравшиеся посмотреть на представление.

— Помогите! — заорала я и в горле мгновенно пересохло. От страха сердце со страшной скоростью сжималось в груди. — Вы не понимаете. Я не должна тут быть… Меня случайно сюда сунули…

Я орала, но с каждым словом лишь распаляла толпу. Послышались выкрики:

— Она сумасшедшая. Отрубить ей голову!

Я кинулась в другую сторону, попыталась ладошками скинуть кандалы с себя, но все было без толку.

Вдруг в толпе послышались вскрики.

— Расступись! Маркиз идет!

Я сразу же повернула голову и обомлела. Вперед толпы вышел высокий чуть смугловатый мужчина с зелеными раскосыми глазами. Черные как смоль волосы были забраны назад в хвост. Прямой ровный подбородок, точеные скулы, красивый прямой нос — его черты лица были словно прорисованы по шаблону. Широкие плечи расправлены и в целом вид у него был как у… маркиза. На поясе у него висела шпага в ножнах. Он остановился и посмотрел прямо мне в глаза, чуть прищурившись. Я поняла, что это мой последний шанс, бросилась к нему и упала в ноги. Правда, оказавшись все равно чуть выше из-за высоты деревянного помоста.

— Господин, сир, как там вас… смилуйтесь, прошу вас! Я все объясню. Моей вины тут нет…

— Как там вас? — он поднял одну бровь, и в его голосе послышалось отвращение. — Как же ты глупа, словно гусыня. Ты украла мое золото и еще требуешь простить тебя?

— Золото? — изумилась я, вдруг вспомнив, что тело ведь не мое и, судя по всему, меня выбросило в какую-то воровку. Я была ошарашена. — Прошу прощения, я все объясню, только не убивайте!

Наверное, я выглядела жалко, но мне было все равно, я хотела жить. Хоть много раз в жизни я не ценила ее, но сейчас я клялась, что пересмотрю свои взгляды, больше не буду буянить и вообще начну вести праведный образ.

— Прошу, прошу, прошу, — молила я одними губами. По щекам текли слезы и смешивались с горечью моей судьбы.

Он смотрел прямо на меня и в его холодных отражениях-блюдцах я не видела ни капли жалости — напротив, мне показалось, в них мелькнул дьявольский огонек. Он взирал так спокойно, почти не мигая и ему совсем не было меня жаль — такую беззащитную и плачущую, стоящую у самой кромки своей жизни. Ему нужно было всего лишь протянуть мне руку. Ведь наверняка в его силах было помиловать меня.

— Сир, неужели вам не жалко человеческую жизнь? Я отработаю — я буду убирать, прислуживать, что скажете…

— Мне ни к чему такая голодранка, — левая сторона его красивых губ даже немного приподнялась в усмешке. Какой же он холодный айсберг! Сволочь!

Мои глаза распухли от слез, но я не обращала на это внимания, катаясь по деревянному помосту, путаясь в длинных волосах и каком-то белом тряпье, в которое я была укутана. Это оказалось длинное платье, похожее на ночную сорочку, со слишком открытым декольте, хотя последнее сейчас меня волновало меньше всего.

Тем временем палач наточил топор и, закинув его на плечо, насвистывая, пошел ко мне. Я затаила дыхание. Вот и пришла моя смерть! В момент шока я испытала нечто вроде чувства стыда — умирать со слезами на глазах не хотелось.

В последний раз взглянула на знатного синьора из толпы. Мне показалось или у того на миг проклюнулись эмоции? Брови были нахмурены, сам смотрел исподлобья. Я представила, как палач отрубит мою голову, и она прикатится к ногам этого красавчика.

Умора!

Как же я его сейчас ненавидела. Я смотрела прямо в его глаза и шептала лишь: “Ненавижу, ненавижу”. Наверное, он был немного шокирован — видимо, не привык что какие-то воровки из отребья так смотрят на знатного вельможу. Хотелось что-то сказать ему напоследок, сделать неприятно.

— Я тебя проклинаю! — вдруг заорала я, что есть мочи. — И вас всех!

Толпа испуганно отступила. Хах, видимо, они действительно подумали, что я ведьма! Палач кивком головы кивнул мне на бревно. Я с омерзением увидела серо-бурые разводы на нем, и меня чуть не вывернуло наизнанку. В шее появилась боль — она пока что была мифической, но слишком реальной — я даже почесала это место, как вдруг нащупала медальон.

— Лохински! Вытащите меня отсюда! Немедленно! — заорала я в амулет.

Но он был холоден и беззвучен. Все, это был конец. Напоследок я крикнула в устройство передачи: "Ты не Лохински, а Лоховински! Пусть тебя черти заберут!"

“Ну все!”. В изнеможении я села на краю помоста. Пусть тащат меня сами к плахе, если хотят. Толпа вновь зароптала, а кто-то выкрикнул:

— Сжечь ведьму!

— Сжечь! — послышался гомон, однако, его перекрыла более сильная звуковая волна. Сначала я не поняла, откуда исходит звук, но, повернувшись, я увидела как из-за деревянной круглой арки, ведущей внутрь городка, выбегает свора разгневанных людей, одетых в самое разное одеяние.

По внешнему виду было понятно, что это простой люд — одежда самая обычная, такая же, как и у толчеи у помоста, в руках вилы, ножи, у кого-то деревянные кирки. По одиночке они не представляли угрозы — дородные дюжие неповоротливые мужики не смогли бы совладать с бравыми красно-белыми кителями — однако, огромная масса смела практически все на своем пути.

Я стояла на помосте и видела, как люд сражался с кителями и побеждал. Черноволосый незнакомец исчез, предварительно пару раз мелькнув в толпе — он отражал удары со всех сторон, но вскоре я его потеряла из виду. Палач смылся моментально, прыгнув в ближайшую подворотню сразу за фруктами. Я же осталась словно раненый зверь в клетке — привязанная металлической цепью к колышку — я не могла отойти ни на метр. Мне оставалось лишь ждать своей участи.

Вдруг один дородный детина из толпы с измазанным кровью лицом обратил на меня внимание. Словно в замедленной съемке, я видела как он поднял глаза, затем руку с топором, после чего тут же понесся на меня. От страха я закричала и закрыла лицо руками.