Глава 12

Когда я вновь смогла думать и чувствовать, все закончилось. Наша планета утонула во мраке, но я все еще была жива. Мертвая тишина лишь изредка нарушалась потрескиванием и шорохами. Мне показалось, что я куда-то падаю и открыла глаза, вздрогнув. Вокруг было достаточно темно, и все же дневной свет проникал сюда каким-то непостижимым образом через крошечные трещины. Глаза почти сразу же привыкли, и я смогла разглядеть очертания фигуры неподалеку. Святой отец сидел спиной ко мне. Подрясник в некоторых местах выглядел обугленным и порванным, через дыры просвечивал голый торс. Рубахи на мужчине не было.

— Что ты делаешь? — прошептала я, стараясь принять вертикальное положение, и тотчас же поморщилась от боли. Куски тряпья, бывшие рубахой, были намотаны вокруг моих ног.

— Жюстина, твои ноги… я прикрыл раны.

В благодарность я лишь кивнула.

— Ты не пострадал? — я видела царапины на его руках и кое-где они сочились кровью, однако, серьезных повреждений не было.

— Все в порядке, — коротко ответил он и продолжил перетаскивать камни в кучу.

— Думаешь, сможешь выбраться? — безнадежно спросила я, кивнув на громадный завал, окружавший нас.

Мужчина пожал плечами.

— Мы оказались заперты, но бог все еще с нами, ведь так? — улыбнулся ободряюще он.

— Да уж, во всяком случае, это место действительно очень прочное, иначе мы были бы уже мертвы. На пути к богу! — пошутила я, но падре не оценил шутку.

— Не нужно насмехаться и гневить господа.

Я встала на четвереньки и подползла к святому отцу. Это было больно, но терпимо.

— А что прикажете делать? Может быть помолимся?

— Жюстина, — свекрнул он глазами.

Из-за малого количества одежды, сейчас я смогла рассмотреть на нем большой красивый крест, покоящийся на груди. Черный в сверкающих крошечных бриллиантах. Чуть выше бился бугорочком пульс на шее, а еще выше привлекали внимание красивые губы, которые принялись читать молитву.

— Нашли время, — иронично буркнула я, шутливо зашипев, и отползлая обратно. — С таким же успехом можно начать стихи читать.

— Бессовестная, — нахмурился падре. — Вместо того, чтобы благодарить бога…

— А я благодарю тебя! — вспыхнула я. Это ведь ты бросился к нам на помощь, это ты вытащил меня из огня и потащил в колокольню. Это ты спрятал нас тут, в самом безопасном месте на земле.

— Бог говорит через меня, — упрямо повторил падре. — В любом случае, что ты предлагаешь?

— Например, позвать на помощь! Дракон-то может уже устал, улетел. Должны же начать разбирать завалы, — развела я картинно руки в стороны и скорчила рожицу.

— Попробуй, — он махнул рукой на стены. — Давай. Отсюда, скорее всего, ты докричишься разве что в ад.

— Падре! — я взглянула на него с ухмылкой. — Мне кажется, или вы научились у меня богохульным шуткам?

Он ничего не ответил, лишь принялся вновь за работу, оттаскивая камни в сторону. Я же пыталась кричать, но мои попытки быстро исчерпали себя, и я вновь задремала.

Через некоторое время я проснулась и увидела, что падре не сдавался. Подрясник лежал у меня под головой вместо подушки. Боже мой, какая забота! А сам святой отец с голым торсом таскал камни, явно смертельно умаявшись. Мгновение я любовалась его мускулами, бугрившимися от физического труда.

— Ты не боишься обрушения? — спросила я, нахмурившись.

Святой отец резко повернулся ко мне и я увидела, что лицо его покрыто каплями пота, сажей и пылью. Здесь становилось действительно жарко — воздух проникал сюда не столь прытко, как хотелось бы.

Он устало выдохнул и уперся ладонями в колени.

— Я стараюсь действовать с умом, — ответил он и указал на пока еще заваленный проход — вот тут должна быть дверь, по идее добираться до нее не слишком долго. Да и основные несущие плиты в другой стороне колокольни — он указал на противоположный завал.

— Но как ты тут ориентируешься? — удивилась я. — Я чувствую себя словно в воде, не понимая, где верх, а где низ.

Падре засмеялся.

— Если под водой ты не понимаешь, куда плыть, смотри на свои волосы — они всегда будут всплывать наверх.

— Благодарю за урок просвещения, но все же? — настойчиво спросила я.

Он подошел близко ко мне, настолько близко, насколько можно было.

— Интересно, — прошептала я.

Он хотел меня поцеловать или что это был за выпад? От внезапной близости его тела я вновь почувствовала желание провести по его коже пальцами.

— Посмотри вниз, — сказал он тихо.

— Что? — не поняла я, летая в своих мыслях.

— Посмотри под ноги, — сказал он нарочито громко и сделал шаг назад. Я взглянула вниз и увидела рисунок, выполненный на дощечках со сторонами света — запад, юг, восток и север.

— Тьфу ты! — скривилась я, а падре усмехнулся.

Следующие четверть часа мы ходили, прощупывая завалы, пытаясь докричаться, или отдыхали, прислонившись к камням.

— Знаешь, я подумала, что если Дракон убил всех остальных, разрушил приют и никто к нам не придет на выручку? — предположила я, в красках представив мрачное будущее. — Тогда в двадцать первом веке, в котором я родилась, найдут кости и будут гадать, кому же они принадлежали.

Святой отец внимательно взглянул на меня и сел рядом.

— То, что ты мне говоришь… Это звучит очень странно. Ты сама понимаешь, что рассказывать об этом никому нельзя? Тебя сочтут колдуньей и предадут огню.

— Но тебе я же доверилась. И не прогадала, — улыбнулась я.

Падре мотнул головой.

— Если это правда… то, что ты говоришь, то люди испугаются. Тебе повезло, что на твоем пути оказался я.

— Да, падре, мне очень повезло с тобой, — я придвинулась к нему и положила голову на грудь. Он вздрогнул, но не оттолкнул меня, на что я сразу обратила внимание, — это прогресс. Перед лицом смерти мы все становимся ближе к богу, да?

Он провел легонько пальцем по моим волосам.

— Я все-таки думаю, что ты ведьма, которая хочет соблазнить меня.

Усмехнувшись, я подняла глаза.

— Значит, по твоему, я заслуживаю все-таки сгореть?

— Нет, — ответил он тихо и кротко. — Сердцем я чувствую твою внутреннюю доброту и красоту.

— Или я все же ввожу тебя в дьявольское заблуждение.

— Или все же вводишь в дьявольское заблуждение, — его глаза казались черными и бездонными от проникающего дневного света откуда-то из далеких недр камней.

Я оторвала кусочек своего монашеского одеяния и придвинулась к священнику вновь.

— Можно? — спросила я, занеся руку.

Он кивнул и прикрыл глаза, чтобы не мешать мне выполнять работу.

Я принялась аккуратно вытирать грязь со лба, продвигаясь по часовой стрелке. Над бровью была царапина и я аккуратно промокнула ее чистой стороной. Затем прошлась по ресницам и закрытым глазам. На щеках остановилась чуть дольше — из-за щетины грязь забилась и удалялась сложнее. Мне пришлось даже слегка потереть и пальцами я случайно задела кожу, от чего по ней тут же прошел электрический импульс. Как же приятно было его касаться! Я опустилась чуть ниже — к губам и, не сдержавшись, большим пальцем провела по их кончику.

Падре приоткрыл один глаз, затем другой, перехватил легонько руку и прошептал срывающимся голосом.

— Спасибо, дальше я сам, — затем отобрал у меня кусок тряпья и наспех обтер остальную часть лица и шею.

— Скоро начнет темнеть. У нас есть какой-нибудь план? — спросила я, пытаясь заплести свои волосы потуже, чтобы непослушные локоны перестали выбиваться и падать мне на шею, лицо и глаза.

— План…, — задумчиво сказал он. — Может быть, попробовать еще раз покричать?

Я закатила глаза, но ничего не сказала — у меня тоже не было предложений. Ничего не оставалось как кричать, и я принялась надрывать глотку.

— Хватит! — сказал наконец священник. — Мы тратим силы зря. Думаю, помощи не стоит ждать.

Мы принялись за перетаскивание камней вдвоем и дело теперь пошло быстрее. В моменты передышки, когда мы отходили в сторону, становились видны результаты нашей работы, а падре уверенно произносил: “скоро мы выберемся наружу, осталось еще чуть-чуть”. Вскоре любой свет перестал проникать в расщелины камня, видимо, снаружи наступила ночь.

— Продолжим завтра, нам нужно передохнуть, — наконец, сказал священник, однако, его голос прервало потрескивание, которое перерастало в грохот.

— Обвал, — пискнула я, и тут же на голову нам просыпалась каменная крошка, а несколько камней скатились вниз.

Мы отбежали в самый конец, подальше от нашего хода и застыли, молясь каждый про себя. Все замолкло, но угроза обрушения была слишком высока.

— Нам не выбраться отсюда, — выдохнула я, и прильнула к святому отцу.

Через несколько минут страх отпустил нас и мы все-таки решили передохнуть, а завтра при дневном свете посмотреть результаты обрушения.

Я лежала у него на груди и слушала стук сердца. Этот звук меня успокаивал и одновременно заставлял размышлять о быстротечности нашей жизни.

— Падре… — позвала я тихо.

Он не спал и сразу же откликнулся.

— Мм?

— Почему ты решил стать священником?

Преподобный не спешил отвечать. Наконец, он сказал:

— Я увидел своими глазами то, во что никогда не верил.

— Это было что-то страшное?

— Да. Это сделало меня другим человеком. Смысл моей жизни изменился.

— Ты никогда не думал вернуться к мирской жизни? Ты был там счастливым?

Падре вновь задумался и я поняла, что он думает сейчас о своей погибшей жене.

— Был, — наконец ответил он тихо, не пускаясь в разъяснения.

— Знаешь, я не много видела священников, но мне кажется, в тебе есть что-то живое. В тебе есть огонь, который заставляет тебя иногда смотреть на мир взглядом обычного человека, может быть, даже воина.

— Я нахожу счастье и утешение в помощи нуждающимся. Здесь, в приюте, я нашел то, что мне нужно. Люди приходят сюда за помощью, и бог помогает им через мои руки.

Я хотела еще что-то спросить, но видимо, не совсем удачно двинулась и случайно зацепила одну из болючих царапин. Падре дернулся от боли и немного застонал.

— Извини, я не хотела! — воскликнула я, тут же вскочив. Тьма была такой кромешной, что казалось, будто я закрыла глаза, хотя они были открыты.

— Все в порядке, Жюстина. Правда, — по шуршанию я поняла, что он вернулся на свое место. — Расскажи мне о своем мире, — попросил он. — Люди верят в бога? Горят ли костры инквизиции?

— Странно, что ты спросил, — усмехнулась я. — В моем мире теперь есть демократия. Только от этого еще может быть и хуже. Ненастоящая доброта и ласковое лицемерие. Войны, сжигающие дотла целые города. Искусственные популярные лица, проповедующие с экранов телевизоров фальшивые истины.

— Но что-то хорошее там есть?

— Есть. Наверное, но я не встречала. Что-то хорошее я нашла здесь, — мне вдруг безумно захотелось его обнять. Я бы не выпускала его из своих объятий никогда!

— И что же это? — спросил падре очень тихим, дрогнувшим голосом.

Он знал ответ на свой вопрос, но все равно задал его, желая услышать вслух.

— Тебя, — прошептала я тихо и потянулась к нему.

Я была готова ко всему — он меня оттолкнет, накричит, начнет причитать и молиться, но меньше всего я ожидала готова встретить на полпути его губы. Мы слились в поцелуе, словно ждали этого всю жизнь. Словно родились лишь с единой целью — найти друг друга, отыскать среди хаоса миров, перейти в другое измерение и вернуться в прошлое!

Сладкий обжигающий поцелуй дал мне незнакомые чувства, которые я никогда не испытывала ни с одним мужчиной. Я тонула и тонула в этой зефирной неге, даже не пытаясь сопротивляться, более того — я хотела этого!

Отсутствие любого света обострило чувства — я слышала каждое его дыхание, ловила любое изменение биения сердца. Оно билось чаще и быстрее, я ясно ощущала его в груди моего падре. С удовольствием ласкала пальцами его кожу и трогала, нежила, целовала каждую частичку его лица, шеи. Он зарывался в моих волосах, ласково опрокидывая мою голову назад и отдавая мои нежные поцелуи мне обратно.

Он что-то ласково рычал и быстро шептал, пока я летала в облаках, тешась надеждой, что отныне он всегда будет моим. Его руки быстро скидывали остатки одежды с меня и я отдавалась его теплым объятиям. В тот миг я была самой счастливой, еще не зная, какие события ждут нас впереди!

Ах, беспечное блаженство.

И почему мы не птицы…

Загрузка...