Опасные приключения попаданки

Глава 5

Мне снилась моя настоящая жизнь. Там, в моем мире, не было ни единого дня, когда я чувствовала себя действительно счастливой — постоянно нужно было искать варианты заработка, чтобы не умереть с голоду. Почти каждый раз это приводило меня к воровству, дракам и побирательству.

Этот путь и привел в тюрьму, откуда меня выкупила корпорация для своих опытов с перемещениями разумов в прошлое. Но, странное дело, сейчас мне хотелось в свой мир. Повидать Томку, которую, кстати, пустили на опыты еще до меня, найти свою ночлежку с застарелым матрацем, жестяную кружку, из которой я пила частенько кипяток. Тот мир был мне знаком и он не был полон такого количества опасностей, как это дикое средневековье.

Мне снились разбитые окна, словно я лежу на соломенном топчане и жутко мерзну. И вдруг в комнату входит мужчина. Он одет странно, я ему говорю: “мужчина, здесь не бал-маскарад, почему вы это оделись в такую богохульную одежду?”, а он отвечает: “я пришел, чтобы спасти тебя, дочь моя”.

Я засмеялась и проснулась.

— Прошу прощения, я разбудил тебя, — в дневном свете его глаза вовсе не черные — они светло-карие, очень добрые, уютные, смотрят мягко и ласково. Они смотрят так, как отец смотрит на свою дочь.

Я услышала всплеск воды, а затем приятную прохладу на лбу — он смачивал тряпицу и прикладывал ее к моему лицу. Судя по всему, у меня поднялась температура, потому что тело дрожало как осиновый лист, хотя я по самую шею была накрыта плотным покрывалом.

— Что случилось? — мой голос прозвучал хрипло.

Лучистость его глаз устремилась на меня одновременно с лучами солнца, ворвавшимися через углубленное крошечное окно в стене — что это, если не божественный промысел?

Не прекращая осторожно обтирать мое полыхающее от жара лицо, он тихо сказал:

— Ад низвергся на землю, дитя мое. Старайся не шевелиться — смертельный огонь задел невинную душу, но благодаря богу, ты жива. Я много молился за тебя. Уверен, к завтрашнему дню ты поправишься.

Я вдруг вспомнила о Жаке и подскочила, однако, тут же юркнула обратно. На мне была лишь чистая новая сорочка, которая чуть велика, поэтому плечики спали вниз и обнажили шею и ключицы почти до самой груди. Я тут же спохватилась и натянула ее до самого подбородка, упершись спиной в угол кровати, словно загнанный зверек. Взгляд священника не дрогнул, он смотрел мне прямо в глаза, даже не пытаясь взглянуть ниже.

— Что с Жаком? Мальчиком, который сопровождал меня.

— С ним все в порядке, — поспешил успокоить меня падре, — он отдохнул в соседней комнате, а сейчас отправился искать лошадь

— Это не опасно? Там же этот… Дракон! — я сделала круглые глаза.

Может быть мне это привиделось в кошмарном бреду? Значит, прав был Лохински, когда говорил, что в старые века водилось колдовство? А тут даже того больше — драконы! Вот он упадет со стула, когда узнает о таком развитии событий.

Священник вздохнул и я заметила в его взгляде некоторую усталость.

— Мы все в руках божьих. Если нам суждено погибнуть от лап кошмарного существа, то так тому и быть. Мы никак не можем этому воспротивиться.

— Значит, вы считаете, что нет смысла сопротивляться обстоятельствам, которые хотят нас убить? — тихо уточнила я.

Священник встал и я увидела, какой у него высокий рост и сильные руки, которые угадывались даже под рясой. Он взял в руки плашку с водой и перед тем, как выйти из комнаты ответил:

— Если вы чувствуете в себе желание бороться за свою жизнь, значит, так того хочет бог и он дает вам силу для этого… И да, переодевал вас не я, у нас достаточно монахинь, они заботятся об агнцах нашего приюта. Скоро вы с ними познакомитесь.

После этого он вышел, прикрыв за собой деревянную тяжелую дверь.

Я откинулась на подушки и вздохнула. Час от часу не легче. Медальон все еще висел на шее, как напоминание о том, что у меня всегда есть возможность вернуться домой, только этот шанс, кажется, становился все призрачнее. Постепенно меня сморил сон, и я вновь заснула, почему-то думая о падре. Как такого красивого мужчину занесло в приют для бездомных? Какова его история? Я решила, что обязательно расспрошу обо всем, как только представится шанс.

Когда я вновь проснулась, день клонился к вечеру. Постель, состоявшая из нескольких жестких льняных простыней и набитой волоком подушкой, была влажной — видимо, я здорово потела, зато самочувствие было отличное — температура спала и я себя чувствовала замечательно.

Возле топчана я обнаружила стакан и графинчик с водой, который тут же опустошила. Обстановка в комнате была скудной — помимо топчана, здесь стояло несколько брусков, служащих стульями да сколоченный стол, над которым в стене я обнаружила кусочек зеркальной поверхности. Из мутного отражения на меня смотрела молодая девушка с кудрявыми прядями, выпавшими из сбившейся прически, красивыми полными губами и голубыми глазами. Даже несмотря на впалость щек и синяки под глазами, эта внешность была просто невероятной. В дверь раздался еле слышный стук и я крикнула:

— Войдите!

В комнату зашла юная девушка с опущенными в пол глазами. На ней была черная ряса в пол, белая манишка, а голову окутывала черная накидка, оставляя открытым только лицо. В руках она держала подобный комплект одежды и я поняла, что это для меня.

— Вы проснулись, мадам? Прошу прощения, если разбудила. Было велено доставить вам одежду, если пожелаете спуститься.

— Привет! — потянулась я. Девчушка выглядела такой молодой и свежей, что мне право стало ее немного жаль — в нашем-то мире девушки ее возраста живут на полную катушку. — Мне обязательно это надевать? Может быть есть возможность примерить что-то более… открытое, скажем так? Честно говоря, в монашки я еще уходить не настроена, — хихикнула я, но девушка моего юмора не оценила и я замолчала.

— К сожалению нет, мадам. Наш приют — пристанище бога, здесь соблюдаются праведные устои.

— Понятно, — сказала я, не желая более смущать девчушку. — Тогда давай сюда.

Девушка протянула одежду и сказала:

— Как спуститесь по лестнице, выйдите в общий зал. Сейчас будет послеобеденная молитва, но вам дозволено ее не посещать. Можете сразу отправиться в столовую — завернете направо от зала, вас ждет еда.

На душе сразу потеплело.

— Отлично! Я жутко проголодалась. Как тебя зовут, милое создание?

— Августина, — пискнула девушка. — Я новенькая, можно обращаться ко мне пока что так. Настоятельница приюта — святая Агнесса хотела бы с вами пообщаться после принятия пищи.

Августина хотела выйти, как я окликнула ее:

— Скажи, а как зовут святого отца? Он никуда не отлучался?

— Он здесь. К нему так и следует обращаться — святой отец или преподобный, падре. По имени обращаться не принято… Простите, падре рассказал мне, что вы нездешняя и не в курсе всех нюансов.

— Хорошо, — кивнула я. — Я бы хотела его поблагодарить за спасение.

— Он будет рад. Мы пережили тяжелую ночь. Несколько человек погибло в схватке с дьявольским отродьем, но стены приюта выстояли, благодаря богу.

Она перекрестилась при упоминании господа и вышла.

Стены приюта были достаточно прочными, каменными и пахли сыростью в тех местах, куда солнечные лучи не доставали из-за малого количества окон. Я сошла по крученой лестнице вниз, держась за прохладные стены — голова все еще немного кружилась — и попала в небольшую комнатку с дощатым полом. Отсюда хорошо было слышно церковное пение, а теплый бархатный баритон периодически произносил молитвы. Этот голос я узнала сразу — он принадлежал падре.

Подойдя ко входу в большой каменный зал, я восхитилась открывшейся для меня красоте. Повсюду горели свечи, а в центре комнаты располагался большой алтарь со строгим, черным в серебре, крестом. Перед алтарем падре стоял на коленях и молился, упершись головой в пол. Изредка он вставал, крестился и зачитывал нараспев слова из громадной толстой библии, открыто лежавшей на алтаре. После этого он вновь крестился, падал ниц и замирал в молитве.

Я видела его прямой профиль, чувственные губы, которые шептали молитвы. В таинственном свете, исходящем от свечей, это обладало гипнотическим эффектом. Волосы были скрыты под белой полукруглой шапочкой и гладко уложены. Не было ни единого штриха в его внешности, который бы создавал дисгармонию — он был самым идеальным святым отцом, которого я знала, хотя, честно сказать, я почти их и не знала — уж слишком мало в моей жизни всегда было бога.

Прислонившись к дверному косяку, я тайком разглядывала зал, вдыхая аромат травяных лампад. Помимо святого отца, здесь молились еще человек пятнадцать — судя по всему, бродяг. Многие из них выглядели так, словно они кочевали не один день, а сегодня их вымыли, постригли и отправили молиться. Я переступила с ноги на ногу и половица под ногой скрипнула. Почти все обернулись на звук, кроме падре. Он словно существовал одновременно в двух мирах, но в этом мире сейчас меньше, чем в мире духовном.

Я поспешила пройти направо, как и говорила Августина — там стояли деревянные лавки и столы. На самом дальнем меня ждала тарелка с дымящимся варевом. С удовольствием вдохнув аромат, я взяла ложку и уселась есть. Суп на вкус оказался так себе — мяса в нем не было, зато были овощи и крупа, но голод не тетка. Я быстро съела порцию и оглянулась в поисках добавки, но ничего похожего не обнаружила.

— Мир вам! — услышала я строгий голос позади.

В дверях стояла женщина — на вид ей было лет пятьдесят — со строгими чертами лица, однако, взгляд ее был очень спокойный и дружелюбный. Голос мягкий, успокаивающий, поющий колыбельную. В руках она держала кружку с напитком.

Я встала и слегка поклонилась.

— Мир вам!

— Садись, дитя мое! — женщина прошла и села напротив меня, угостив напитком.

Я принюхалась.

— Это компот? — спросила я. Запах был трудно уловимым и напоминал то ли грушу, то ли шиповник.

— Узвар. Из диких ягод. Очень вкусный и полезный для болезных, — женщина слегка взмахнула рукой, показывая, что я могу пить напиток и ничего не бояться.

Я сделала один легкий глоток. Узвар был довольно вкусен и освежал. Тем временем женщина сложила руки в замок перед собой на столе и сказала:

— Я настоятельница храма и также сиделка. Меня зовут Агриппина. У нас есть свои устои и правила. Как ты уже знаешь, Дракон расширяет свои владения и добрался до нас. После того, как он приходит, то оставляет после себя лишь выжженную землю, — она замолчала, но тут же продолжила тихо и упрямо, — но мы никуда не уйдем. Приют Святого Мартина — наше священное место, мы будем сражаться до последнего. Гонец уже отправлен — будем надеяться, что королевская гвардия успеет подойти на помощь до того, как дьявольское отродье разнесет тут все.

Я внимательно слушала ее слова, думая лишь о том, что я буду отвечать Агриппине на вопросы о себе. Но настоятельница ничего не спрашивала, она продолжала:

— Главное правило нашего приюта — никто не остается без дела. У каждого, кто решил найти тут пристанище…

Тут я хотела вставить фразу о том, что я в приюте лишь на время, однако, она выставила ладонь вперед и тихо пояснила:

— Я знаю, дитя мое. Твой путь — это твой путь. Однако, правила распространяются и на тех, кто хочет найти тут приют даже на несколько дней.

Я удовлетворенно кивнула, убедившись, что меня тут не будут задерживать, если я решу уйти.

— Как ты знаешь, здание пострадало после ночной атаки, есть погибшие. Сейчас много работы — похороны, отпевание, молитва, еще нужно убрать придомовую территорию. Я не заставляю тебя заниматься тяжелыми работами, но на подворье есть тачки, веники — будет хорошо, если ты поможешь сестрам в уборке.

— Вы можете рассчитывать на мою помощь, настоятельница. Могу я задать вам несколько вопросов?

Настоятельница вздохнула:

— Да, но помни, что вопросы, которые ты задаешь — владеют твоим умом и душой. Не разрешай дьяволу отбирать часть твоего разума.

Я уже пожалела о своем намерении задать вопрос, но деваться было некуда.

— Вам что-нибудь известно насчет Дракона? Откуда он вообще взялся?

Взгляд Агриппины сузился, вопрос ей явно не понравился.

— Я ничего не знаю об этом порождении тьмы. Это слуга дьявола и он должен отправиться в ад. А что по поводу того, кто его призвал… это сделали те, кто хочет свергнуть церковь. Заблудшие умы идут за антихристом, не понимая, что своими действиями они отворачивают церковь и бога от нашего мира, призывая силы тьмы.

Сердце забилось учащеннее. Неужели эта первая ниточка, которую мне удалось ухватить? Может быть Агриппина что-то знает? Но настоятельница не желала говорить больше ничего, она встала и резко вышла, оставив меня в размышлениях. Я допила компот и отправилась на улицу. Солнце еще просвечивало через верхушки деревьев, кое-где рисуя темные пятна. Послеобеденная молитва закончилась и сейчас все занимались своими делами.

Несколько человек в закатанных рубахах на голое тело, штанах и босиком клали на тележки раскиданные повсюду камни и везли их на задний двор. Другие — чинили крышу — глухой стук раздавался на весь лес. Сейчас я заметила небольшую колокольню слева от приюта — ночью она была надежно скрыта под темной сенью деревьев и фасадом здания.

Молодые монахини собирали сучья и мелкие камешки в мешки и волокли их в сторону, складывая в кучу. Я заметила Августину и помахала ей рукой. Она тут же подбежала ко мне:

— Сестра, как ваше самочувствие? Рада видеть вас в здравии! — она перекрестилась и улыбнулась.

— Спасибо, Августина. Все хорошо, я правда чувствую себя куда лучше. Может быть я могу чем-то помочь? Смотрю, работы у вас много, — заметила я, оглядывая территорию. Разрушения и правда были обширными.

— Если желаете, присоединяйтесь. Грузите мусор на тачанку, вот сюда, — она обтерла руки о передник, надетым поверх черной юбки, и махнула в сторону уже почти нагруженной доверху тачки.

Я принялась за работу и поняла, что мое тело совсем не приспособлено для этой цели. За всю свою жизнь я много раз работала физически. Иногда таким образом получалось заработать немного деньжат, но нынешнее тело было слишком слабое и юное, поэтому через полчаса работы на ладонях я обнаружила две мозоли, к тому же вновь начал болеть палец.

Жака я уже видела — он помогал чинить крышу и несколько раз махал мне рукой, однако пока что минутки переговорить с ним не было, я ждала, пока он спустится вниз. Жаловаться мне не хотелось — все работали, никто не отлынивал, поэтому обмотав ладони куском ветоши, я вновь принялась за работу.

Страшно вспотев, постоянно откидывая непослушные пряди назад, в один момент я плюнула на все и подвязала юбку на бедрах. Юбка была ужасно длинной и тяжелой, поэтому ее часть все равно свисала, прикрывая ноги, открытыми оказались ноги ниже колен. Пару мужчин, работавших на крыше присвистнули, а в глазах монахинь я прочитала сначала удивление, а затем и восхищение.

В таком виде, разогнувшись в одну из кратких передышек, поправив волосы и уперев руки в боки, я и увидела его. Мой падре стоял у высокого длинного оконца на верхнем этаже, заложив руки за спину, и смотрел на меня. Когда я посмотрела в его сторону, на его лице не дрогнул ни один мускул. Он дружелюбно улыбнулся мне одними губами и поднял руку, медленно подзывая к себе.

— Августина, я сделаю перерыв, — предупредила я молодую монахиню. Та легонько кивнула, и я вошла в приют. В этой части здания я еще не была. На первом этаже располагалась большая комната-спальня для гостей приюта. Кровати-топчаны, устланные соломой и покрытые жесткой тканью, похожей на мешковину, стояли в два ряда. На одной из кроватей в самом углу кто-то лежал, укрытый несколькими покрывалами и натужно кашлял во сне.

Я тихонько прошла мимо и увидела крученую высокую лестницу — точно такая же была в левом крыле, где жила я, но здесь были прикручены перила. Я поставила ногу на первую ступень и схватилась за перила, как наверху раздался шум. Преподобный открыл дубовую дверь и остановился в ожидании, наблюдая за моими руками.

Лестница была не слишком длинной, но мне казалось, что я иду целую вечность, периодически поднимая голову и заглядывая ему в глаза. Несмотря на его отрешенный вид, во взгляде я чувствовала теплоту и заботу. А еще любопытство. Меня же тянуло к нему словно мотылька на свет — и дело даже не в симпатии, а в его душевности. Рядом с падре мне отчего-то становилось безумно хорошо и светло, словно я наконец обретала покой, который искала всю жизнь. Когда я смотрела на него, то события вдруг замедлялись, давая мне насладиться его точеными чертами лица и лучезарностью глаз, острым взмахом бровей и ровными, чуть широковатыми скулами.

— Я знаю, что ты не та, за кого себя выдаешь, — внезапно сказал он и эта фраза вывела меня из состояния сомнамбулы. В горле вдруг пересохло, а сердце забилось как сумасшедшее.

— Что? Но откуда?…

Он приложил палец к губами, призывая молчать, и пригласил жестом в комнату. Я повиновалась и вошла внутрь.