Опер Крюк. Вор вне закона

ГЛАВА 21. ВСЕСОКРУШАЮЩИЙ КРЮК

Церковь была наполнена ароматом каждения и гулом голосов. Процедура исповеди шла полным ходом. Закончив с очередным раскаявшимся грешником, священник окинул скорбным взглядом изрядную толпу соискателей небесного блаженства.

"Мне бы их заботы", — с печалью подумал он и произнес:

— Следующий!

От очереди отделился крепкий молодой мужик с волевым лицом и короткой стрижкой, одетый в кожаную куртку с наворотами и качественные джинсы.

— Исповедуйся, сын мой, в чем грешен?

Кающийся достал из кармана бумажку со списком и стал разворачивать.

— Это мои грехи за прошедшую неделю, святой отец, — сообщил он. — Я вот тут набросал коротенько, чтобы чего не забыть.

И принялся за чтение:

— Во-первых я убил одного урода… то есть раба Божьего, который, в свою очередь, хотел убить меня. Но оказалось, что я стреляю лучше.

Во-вторых на этой неделе я разрулил за хорошие бабки один базар и плюс к этому получил нетрудовые доходы за крышу с трех ларьков и водочного цеха. Кстати, сотку баксов я опустил вон в ту золотую коробку на ремонт вашего храма.

В-третьих я не заплатил двум путанкам. Но обе так орали во время оргазма, что я подумал — не взять ли мне с них за удовольствие долларов по двадцать.

В-четвертых позавчера я омерзительно нажрался и устроил небольшой погром в ресторане для голубых "У Пети и Гаврика". Угрожая пистолетом, я, грешный и недостойный, оскорблял клиентов этого вертепа, обзывал их жопушниками, заставлял хозяина есть горчицу и нецензурно при этом выражался. Так мне потом рассказывали, потому что сам я ничего не помню.

Священник неодобрительно покачал головой.

— Ты, сын мой, снедаем пагубными страстями и обуян духом ненависти.

— Вы правы, батюшка. Я очень многих ненавижу, но больше всех — начальника Управления спецслужбы генерал-майора милиции Ниночкина. Ничего не могу с собой поделать. Убил бы козла, честное слово!

— Ты, раб Божий, случайно не бандит?

— Нет. Я старший опер Управления спецслужбы капитан Крюков.

— Фамилию и звание называть не обязательно.

— Как же это не обязательно? Хотите сказать, что в Божьей канцелярии как в ФСБ рассматривают анонимные заявления?

— Господу это не нужно, он всеведущ, сын мой.

— Все равно, точные установочные данные не повредят даже Богу. А то еще отпустит мои грехи кому-нибудь другому. А почему вы спросили насчет бандита? Есть проблемы?

— У меня недавно машину угнали, белую "волгу". Машина почти новая, только заднее крыло чуть помято, — неохотно признался священник.

— Забудьте мирские тревоги, отче. Считайте, что машину вам уже вернули. Вы только позаботьтесь о моем прощении, чтобы наверняка. А я займусь вашей тачкой. Договорились? Крюков моя фамилия, не перепутайте. Вот визитка с номером мобильника. Звоните.

— Ступай с миром, раб Божий, и больше не греши. Ныне отпускаются тебе грехи твои! Я тут по быстрому закончу и через полчаса звякну, сообщу подробные приметы и номер моей машины. Аминь.

Первым делом Крюков наведался в круглосуточную чебуречную, прозванную таксистами "Зеленый глаз". Тот, кого он искал, амбал Гриша Кардан, сидел на своем месте, за угловым столиком и пил свои утренние "три по пятьдесят".

Когда-то, очень давно, Гриша тоже был таксистом. Теперь у него был свой маленький бизнес — то ли стол справок, то ли бюро добрых услуг. Он знал все о движении автотранспорта. Не в смысле как проехать или где улица перекрыта пробкой, а в смысле движения транспортных средств от старых, законных владельцев к новым, незаконным.

Не раз случалось так, что обворованный автовладелец своевременно обращался к Грише и с его помощью выкупал свою собственность за сравнительно небольшие деньги.

Гриша только было собрался опрокинуть в себя первые пятьдесят граммов водки, как Крюков уселся на стол прямо перед ним и перехватил в полете его руку со стаканом.

— Э, братан, да ты никак водку пьешь? А ведь это запрещено!

— Ну, блин, менты, волки позорные, драконы тухлые, нигде от вас покою нет! — заныл Гриша. — Сижу, культурно кушаю, и на тебе! С каких это пор, в натуре, водку пить запрещено?

— С сегодняшнего утра. Парламент закон принял, президент, не глядя, подписал. Телевизор смотреть надо!

— Пургу гонишь, начальник, я тебя знаю, — осклабился Кардан. — Ну и что мне за это будет? Штраф в тыщу мильенов минимальных окладов? Так я инвалид!

— Нет, по новому кодексу — перелом предплечья. Со смещением, — сообщил Крюков, не выпуская его руки. — Будешь дважды инвалидом.

И нажал на сгиб не слабой гришиной лапы, сжимавшей стакан. Тот почувствовал себя в капкане.

— Эй, кончай прикалывать, — всерьез испугался Кардан. — Говори, что надо.

— Неделю назад, или около того, какие-то орлы двинули телегу у моего знакомого попа. Нехорошо получилось. Ему о вечном заботиться надо, а тут конкретный земной геморрой. В корень оборзели, на Бога рашпиль подняли. Конкретно — белая волга, почти новая, заднее крыло чуть помято. Ну так как, память освежать будем?

И Крюков перевел гришину лапу на излом.

— Ай, не надо, начальник! — взмолился Кардан. — Все скажу! Тачка на сервисе у Винтика и Шпунтика в Марьинке, они ее перекрашивали и номера перебивали!

— Ладно, живи, — сжалился Крюков и выпустил руку бывшего таксиста.

Чтобы не выронить стакан из онемевших пальцев, тот вынужден был перехватить его другой рукой.

Вернувшись в контору, Крюков столкнулся в коридоре со старым другом, опером аналитического отдела капитаном Москвиным.

— Слушай, старик, ты сейчас очень занят? — спросил он. — На час оторваться не сможешь? Надо на стреме постоять.

Тот согласился, они спустились, сели в старую крюковскую "волгу" и двинулись в направлении Марьиной Рощи.

— Ты куда шел? — спросил его Крюков.

— В бухгалтерию. Командировочные выписывать. Завтра отбываю в составе мобильной опергруппы. Надоело в отделе штаны просиживать и справки составлять.

— Ну и дурак, — отозвался Крюков. — Это тебя новый "зам по опер", Канарис соблазнил?

— Он самый, и не соблазнил, а выдвинул, — подтвердил догадку Москвин. — Зря ты, Крюк, с ним грызешься, он мужик нормальный. За месяц таких дел наворотил!

— Именно поэтому я ему и не верю, уж больно прыткий. Так в какую степь тебя сослали?

Москвин понизил голос и сообщил:

— Чечены подогнали в Ростов партию геры. Дальше грузят в вагон и повезут в Москву по рельсам. Канарис по приказу генерала набрал мобильную группу для оперативного прикрытия.

— Наркоту прикрывать? От него это запросто можно ждать.

— Шутишь? — обиделся Москвин. — Мы будем отслеживать контакты. Это же операция века! Вернусь майором, как Гагарин. Жалко, что ты с Канарисом в контрах, вместе бы махнули.

Крюков вздохнул.

— Куда? За орденами и званиями? Прими совет, если успеешь. Когда общаешься с Канарисом, держи патрон в патроннике и не расслабляйся. И звони почаще. Вот мы и приехали. Прикроешь меня на воротах. Внутри я как-нибудь сам разберусь, просто не хочу, чтобы нам помешали.

Автосервис Винтика и Шпунтика находился в промзоне за Марьиной Рощей. Промзона представляла собой целый район с улицами и перекрестками, клином застрявший между тремя железными дорогами — Октябрьской, Рижской и Окружной. Найти здесь что-то казалось невозможным. Но Крюков легко отыскал нужные ворота.

Винтик и Шпунтик и в самом деле походили на носовских персонажей. Один был длинный и худой, другой маленький и толстый. Визиту Крюкова они определенно не обрадовались. Винтик сморщился и повел носом:

— Каким ветром, начальник?

Крюков не стал темнить и изложил суть проблемы.

— Да, эта тачка была у нас, — Винтик понимал, что совсем отпираться бесполезно и невыгодно. — Перекрасили в черный цвет, номера перебили. Где она теперь, вам виднее.

— Как это? — не понял Крюков.

— Ее ваш мужик пригонял. Майор ментовской. Сказал — так нужно для оперативных целей.

— Почему майор? Он что, в форме был?

— Ясный пень, в форме. И даже ксиву показывал, — сообщил Шпунтик. — Мурашов фамилия, я запомнил.

— Как? — опешил Крюков.

— Мурашов, — подтвердил Винтик. — Я тоже видел.

— Он был один?

— Пригонял один, а когда забирал, к нему на выезде кацошник сел. Со шрамом. Только я так скажу — этот майор такой же мент как и я.

— Еще бы! — усмехнулся Крюков. — Настоящего майора Мурашова месяц назад в трех пакетах нашли. По частям. Что еще можете добавить?

Винтик покачал головой:

— Мы бы вам, начальник, даже этого не сказали, но у нас проблема. Крыша нужна.

— А ваша куда подевалась? Съехала с концами?

— Продырявили крышу. Нас Быча крышевал, — сказал Шпунтик. — Его на днях замочили. А сегодня пара отморозков приходила. Представились — от Чингиза. Слыхали про такого? Сказали, что теперь платить будем им. Такую сумму объявили, что нам проще закрыться.

— Главное, говорят — бабки нужны для войны с беспредельщиками, — добавил Винтик. — А сами хуже всякого беспредела себя ведут. Так как, поможете?

— Попробую, — согласился Крюков. — Запиши номер моей мобилы.

— Они вместе приехали, — сказал вдруг Шпунтик.

— Кто? — не понял Крюков.

— Чингизова братва и эти, майор с грузином. Вы, конечно, можете считать, что мы вас на крышу разводим, но только это точно в цвет. Они из одной лавки. И кровищей от них воняет — как от скотобойни.

— Разберемся, — процедил сквозь зубы Крюков и на прощанье предупредил. — Если кто из них появится, сразу звоните.

Позвонить они не успели. Поздно вечером в ворота въехали два джипа. Из них выскочили братки и бросились в цех, где мастера колдовали над очередной иномаркой. Позади шел Чингиз. Он был в длинном, до пят, черном лайковом плаще и время от времени поглаживал себя по черным, с проседью, волосам. Глаза его прятались за черными стеклами очков, в зубах дымилась вонючая сигара.

Быки Чингиза выволокли Винтика из-под днища машины, Шпунтика оторвали от двигателя. Согнув мастеров пополам, их толкнули к ногам авторитета. Тот недобро улыбнулся, сверкнув золотой фиксой.

— Что, работяги, заждались? Бабки приготовили?

— Да когда нам, блин, их собирать-то было! — Быче неделю назад за месяц отстегнули! — с натугой от согнутой позы просипел Шпунтик.

— Ну, раз Быче все отстегнули, с ним и разбирайтесь!

Чингиз выхватил из-под плаща "стечкин" с навернутым на ствол глушителем.

— Э, постой!… - Винтик попытался закрыться перепачканными в масле руками.

— Уже стою, — Чингиз презрительно сплюнул. — О чем базар? Вас чисто конкретно предупреждали. Не въехали по ходу? Так вот врубись, грязнуля, твои бабки для меня — капля в море. Я на бензин в день больше трачу. Мне выгоднее вас обоих грохнуть, чтобы другим было неповадно зажимать мое лавье. Так что гудбай!

Ствол дважды коротко чихнул. Над срезом глушителя закурился дымок. Тела механиков распластались в луже, вода в которой стала интенсивно краснеть. Следом в лужу полетел богатый, на три четверти, окурок дешевой сигары.

— Зажгите здесь все на хрен, — распорядился Чингиз, садясь в один из джипов.

— А если рванет? — забеспокоился один из братков. — Соседние гаражи может захватить.

— Да насрать. Твое что ли? — удивился Чингиз.

— Ха! Точно! Зажигаем! — бык весело помчался в цех.

Джипы вырулили с территории автосервиса, освещаемые в корму разгоравшимся пламенем пожара. Они уже подъезжали к Шереметьевской эстакаде, когда в недрах промзоны грохнул сильный взрыв.

Оторвавшись от преследования, Лях почувствовал себя затравленным волком. Деваться было некуда. Домой идти нельзя, Писарь убит, остальные воры либо мертвы, либо, как и Лях, вынуждены скрываться. Оставался Фома. Из всех воров он был самым предусмотрительным и имел серьезную охрану. Но Лях ему не доверял.

Он сидел в маленькой псевдокитайской забегаловке и пил довольно приличное китайское пиво. Стемнело. Лях уже принял решение на время исчезнуть из Москвы, отсидеться в тихом месте и как следует осмотреться, как вдруг запиликал его мобильник.

Звонил Фома. Лях ожидал сейчас услышать кого угодно, но только не его.

— Надо срочно встретиться и перетереть ситуацию, — сказал Фома. — Жду тебя в своей тачке на углу напротив "Шести ног".

Кафе "Аист", или "Шесть ног", печально известное как место кровавых разборок, Ляху не понравилось. Но выбирать не приходилось.

Лях издалека увидел стоявший прямо под фонарем шестисотый "мерс" Фомы. Ошибиться было невозможно. Детали облицовки, которые у нормальных людей серебрятся хромом, у Фомы сверкали золотом как улыбка продавца с Центрального рынка.

Лях подошел, нырнул в распахнувшуюся дверь и уселся на заднее сиденье рядом с хозяином шикарной иномарки. Охранники застыли снаружи. Фома заметно нервничал, что было вполне объяснимо.

— Объясни, как получилось, что твой бригадир, Чингиз, перемочил авторитетную братву в Таганских банях? — с ходу спросил Лях. — Меня он, кстати, тоже ищет, чтобы замочить. Что скажешь?

— А я при чем? — огрызнулся Фома.

— Все началось после того, как тебе дали неделю сроку забрать общак из банка Хоря и предъявить сходняку.

Фома поежился. Он не сомневался, что в данной ситуации от Ляха в любой момент можно получить нож под ребра или плевок бритвой по глазам, и сменил тон с агрессивного на хнычущий.

— Я, Лях, в натуре, не при делах, век воли не видать! Ну откуда я мог знать? Барыги между собой филки не поделили. Отморозки правильных людей помочили. А я каким краем виноват? Сукой буду, я в полной непонятке. Но раз я в тему вписался, отвечу. Все знают, Фома не фраер. Слушай, что предлагаю. С банкиром этим, Хорьом, я подготовительную работу сам проведу. Он мне, сука, за общак ответит. Ты подъедешь с его кредиторами из "Кара-банка" и мы припрем барыгу к стенке. Я из него все общаковые бабки до последней копейки вытрясу. А потом и с Чингизом, иудой, разберемся. Хоп?

Лях задумался. Фоме он не доверял, но и прямо обвинить его в убийствах авторитетных воров не решался. Чингиз вполне мог действовать по собственной инициативе или снюхаться с отморозками.

— Хорошо, — согласился наконец Лях. — Забьем стрелку, устроим очняк. Я привезу барыг из "Кары", они подтвердят, что передавали общаковые бабки Хорю. А ты тащи этого жирного карася. Где встретимся?

— У меня на даче, — предложил Фома. — Туда Чингиз не сунется, побоится. И вот что…

Фома пошарил под сиденьем и протянул Ляху большой черный пистолет.

— Возьми и не спорь. Я знаю твои принципы, это дело хорошее. Но когда какой-нибудь обкурившийся идиот приставит к твоей голове ствол, что ты ответишь такому отморозку? Спросишь, мотал ли он срок и в какой масти? Так что держи, это "АПС". Стечкин. Бьет шумно, но зато наверняка, при необходимости может и очередями.

Лях взял тяжелый ствол и повертел в руках. Из такого же в него стрелял грузин со шрамом. Он протер рукоятку носовым платком, и так же, держа оружие платком, вернул Фоме.

— Нет, благодарю. Я вор, а не бандит. И пусть я останусь последним вором, который так и не осквернил руки оружием. Я же как-никак Лях. А то если так и дальше пойдет, скоро менты с обрезами начнут шляться, а шпана с гранатометами.

— Насчет шпаны не скажу, а менты с обрезами уже мотаются, — предостерег его Фома. — По крайней мере одного такого я хорошо знаю. Встретишь, держись от него, козла, подальше.

Свет фонарей отражался в лужах на мостовой. Улица была пуста. Почти пуста. Черная "волга" приближалась на бешеной скорости. Старший опер Крюков вскинул обрез двустволки-вертикалки двенадцатого калибра и дважды нажал спусковой крючок. Выстрелы слились в один, у охотников это называется дуплетом.

Стволы были заряжены тридцатиграммовыми пулями-жаканами. На западе их называют "автостоп". Одна, попав в капот, вырвала его крышку и отбросила ее на лобовое стекло, другая устроила фарш из карбюратора.

Бензин полился по двигателю на генератор, вспыхнул и взорвался огненным шаром. "Волгу" бросило на тротуар. Сбив светофор, машина ткнулась в мощный столб и замерла. Из открывшихся от удара передних дверей вывалились двое. Один тут же вскочил и двумя длинными очередями разрядил в опера магазин автоматического пистолета, вероятно "стечкина". Крюков нырнул за бетонную плиту, едва успев разглядеть его лицо, пересеченое рваной бороздой шрама.

Второй был облачен в милицейскую форму. Он вскинул короткий "калашников" и поддержал напарника огнем. Положение Крюкова становилось незавидным. Стреляли ребята плохо, что было странно для профессионалов. Они садили длинными очередями, из которых лишь немногие пули попадали в так своевременно брошенную строителями бетонную конструкцию, служившую Крюкову укрытием.

Длинные очереди и низкая кучность стрельбы киллеров объяснялись просто. Те еще не оправились от шока, вызванного взрывом и столкновением со столбом. Но долго так продолжаться не могло. Позиция Крюкова, несокрушимая в лоб, могла оказаться ловушкой, если бандиты догадаются разойтись в стороны и взять опера в клещи, ему наступил бы верный кердык.

Справа виднелся соблазнительный угол дома. Темно и выступ — от гранаты прикроет. Но до него пришлось бы бежать по совершенно открытому месту

Крюков перекатился в сторону за невысокий парапет. Он не сразу сообразил, что это стена, пока в мозгу не всплыл знакомый с детства лозунг: "Пользуйтесь подземным переходом". Действительно, боевые действия, а особенно скоротечные огневые контакты, в городских условиях бывают подчас весьма специфичны.

Крюков птицей пронесся по слабо освещенному переходу, рискуя сломать ноги в потемках. На другой стороне его, естественно, не ждали. Киллеры торопливо расстреляв боезапас, поспешно меняли магазины. Толстяк в форме вскочил от неожиданности и получил большую свинцовую пулю прямо в живот.

Крюков подозревал, что под милицейским кителем у него бронежилет, но это дела не меняло. Толстяка швырнуло на асфальт, при этом один ботинок у него слетел как от удара автомобиля, что свидетельствовало о летальном исходе. Он неподвижно растянулся на мокром асфальте мостовой. Лицо его представляло собой сплошную кровавую маску.

Крюков приблизился к нему, как подходят к убитому медведю — с тщательно перезаряженным оружием наготове. Снова послышался шум мотора. Скрипнув тормозами, рядом остановился патрульный "форд". Из него как чертики из коробочки выскочили двое бойцов в камуфляже. Руководил ими лейтенант. Патрульные, сохраняя безопасную дистанцию, приблизились к горевшей "волге". Лейтенант следом за ними подошел к телу в милицейской форме и мыском сапога ткнул в безжизненный лоб. Потом повернулся к оперу. Кивнул.

— Спекся майор. Слышь, Крюк, за что ты его так жестоко?

— Не люблю мусоров, особенно тех, кто выше меня по званию, — проворчал тот в ответ.

— А если серьезно?

— Сам не видишь? Я этого кабана пасу по всей Москве. Знаешь, чей на нем китель? Помнишь сводку — расчлененный труп майора Мурашова в Царицыно нашли? Он у нас замом по оперработе был. Сколько водки вместе выжрали! Так вот, этот китель — его.

— Ты правда уверен, что мундир тот самый? — неуверенно спросил лейтенант.

— Абсолютно. Хочешь — проверь сам. У него на спине пятно от портвейна должно остаться. Это я его случайно облил. Не люблю, когда кто-то убивает моих корешей.

Постовые перевернули тело на живот. Один из них удивленно свистнул.

— Слушай, а его, похоже, многие не любили.

— Не понял! — обернулся лейтенант.

— В спине три дырки. В него стреляли, причем не так давно. И после этого он смог вести машину и?

Крюков наклонился и постучал убитого по спине. Послышался глухой звук.

— В критические дни не забудь надеть бронежилет "Кора". Будешь чувствовать себя сухо и уверенно.

— А как же ты его зашмалял?

— Свинцовая пуля двенадцатого калибра, конечно, тяжелого броника не пробивает, но причиняет огорчение, не совместимое с жизнью.

Он подобрал выпавшую из кармана кителя убитого записную книжку, пролистал и небрежно сунул в карман своей куртки. В хозяйстве сгодится.

— Как будем клиентов оформлять? — спросил его лейтенант. — Нас в палку впишешь?

— Хотите, на себя запишите, хотите — как несчастный случай при неосторожном обращении с бутылкой пива. Типа — уронил на ногу и умер от болевого шока, — махнул рукой Крюков. — Меня здесь вообще не было.

— А тебе что, палки не нужны? — удивился лейтенант.

— Смотря какие. Меня прокурор еще по предыдущему применению оружия раскручивает, — признался бравый опер. — Так что мне эти лавры без надобности. Я лучше его запаску заберу, все равно ему теперь без надобности. А то мою кто-то вчера спер, когда я тачку возле прокуратуры ставил.

Он открыл багажник покореженной машины, достал оттуда запасное колесо и откатил его к своей "волге", стоявшей в стороне у тротуара. Лейтенант и патрульные с интересом следили за его манипуляциями.

— Слушай, Крюк, а твоя тачка в натуре пуленепробиваемая? — спросил один из постовых, ветеран службы, мужик лет тридцати пяти — сорока.

— Ага, буркнул в ответ опер. — Бронированная как танк "Иосиф Сталин". Ее ни "макар", ни "калаш" не берет. Только водяной пистолет.

— Не свисти.

— Легавым буду, — побожился Крюков. — Броня толстая, но старая и ржавая, от воды может рассыпаться. Эта колымага когда-то в "девятке" числилась, в сопровождении. Впереди колонны членовозов тараном ходила. Я ее как металлолом выкупил, а бегает, как новая. Только мыть не надо, чтобы не развалилась, и дырки в легком корпусе жвачкой заклеивать.

— Командир! — позвал патрульный, карауливший второго бандита. — Он оклемался!

Лейтенант, Крюков и сержант подошли к ним. Лейтенант взял протянутый ему патрульным бумажник киллера.

— Что? — он заглянул в паспорт. — Ираклий Луарсабович Еклмнишвили! Издеваешься, гад?

Крюков тоже заинтересовался бумажником. Он вытащил из него толстую пачку долларов.

— Сколько здесь? — спросил он, сопровождая удар пинком под ребра.

— Десятка, — нехотя выдавил бандит.

— Я передам их попу, у которого вы угробили тачку. Если захочешь, представлю расписку.

— А пошел ты, могитхан! — огрызнулся пленник.

— Какой хан? — прикинулся простаком Крюков. — Ладно, я поехал. С этим горным бараном осторожнее, лучше всего убейте его при попытке к бегству.

Он сел в машину, завел ее и не спеша тронулся. Патрульные молча проводили глазами ржавый задний бампер с номером "00–07 МКМ", позаимствованный Крюковым при обмене номерных знаков у заместителя министра внутренних дел.

Крюков остановил машину возле церкви. От дома священника разносился волшебный аромат горохового супа, может быть даже с копченостями. Его варили для неимущих прихожан. Священник вышел из храма и направился навстречу Крюкову.

— Вот, батюшка, — тот протянул ему газетный сверток.

— Что это?

— То, что осталось от вашей машины. В условных единицах.

Священник развернул газету и посчитал банковские упаковки.

— Но здесь десять тысяч долларов. "Волга" стоит вдвое дешевле.

— С наворотами дороже. Заодно поставьте хорошую сигнализацию. Как говорят ваши восточные коллеги: "На Аллаха надейся, а верблюда привязывай". Остатком распорядитесь по своему усмотрению.

— Пусть будет так, — согласился священник. — Что останется, пойдет на храм.

— Странно, — пожал плечами Крюков. — В Евангелии ничего про храм не написано. Там говорилось о помощи страдающим и нуждающимся. Наверно я невнимательно читал. Скажите, батюшка, нельзя отпустить мои грехи, скажем, на месяц вперед? Я тут набросал приблизительно… Нет? Ну и ладно.

— Ступай с миром, раб Божий, — напутствовал его священник. — Я буду молиться о твоем спасении. И спасибо.

И он совершенно по-человечески пожал Крюкову руку.

Ввиду особой опасности в отделении милиции кавказца со шрамом закрыли в отдельную камеру. Дежурный не успел разложить перед собой изъятые у него документы, как в дверь вошел высоченный тип. Он сунул дежурному служебное удостоверение и представился:

— Полковник Канар… Тьфу, привычка! Полковник Жук, управление спецслужбы. У вас задержанный Еклмнишвили?

— Да, только что доставили.

— Я его забираю. Вот приказ замминистра.

— А с кем я его отправлю? У меня ни одного лишнего человека.

Полковник Жук криво улыбнулся:

— Обойдусь без помощников. Не таким рога обламывал.

Дежурный пожал плечами.

— Забирайте. Распишитесь только и приказ оставьте.

Полковник Жук вывел бандита, даже не потрудившись надеть на него наручники. Дежурный укоризненно покачал головой, но промолчал. Он давно отвык совать нос в дела, которые его не касаются.

В управлении Крюкова встретил вечно озабоченный шеф, подполковник Сергей Абрамыч Галкин, которого подчиненные не без оснований звали Галкиндом. От него, по обыкновению, исходил смешанный аромат кофе и валидола, поскольку подполковник попеременно употреблял тот или другой напиток, в зависимости от обстановки. Сейчас в букете преобладал валидол.

— Крюков, вас срочно требует генерал, — трагическим тоном сообщил шеф. — Он с утра чем-то недоволен.

"Вряд ли мой визит исправит ему настроение", — уныло подумал Крюков, спускаясь по лестнице на второй, генеральский, этаж.

Генерал Ниночкин напоминал долго спавший вулкан. Увидев Крюкова, он всклокотал и извергся.

— Что вы себе позволяете, капитан?

"А где здрасьте"? — подумал Крюков, но произнес только с дипломатичностью двоечника:

— А чо? Я ничо…

— Как это ничо? Устроил, понимаешь, перестрелку в центре города. Тебе мало того дела по применению оружия и превышению полномочий?

Крюков напряг память. Такие дела в отношении него возбуждались с периодичностью раз в полгода, иногда и чаще. Какое из них имел в виду генерал?

— Это когда я двоих насильников завалил? Так ведь суд меня оправдал!

— За недоказанностью! Не забывай об этом! А это говорит не о твоей невиновности, а лишь о плохой работе следователя! — тут генерал сделал паузу, чтобы выпить стакан боржома. — Но, кроме того, суд вынес частное определение разобрать твои действия в административном порядке. Что мной и проделано. Вот приказ, ознакомься.

Крюков взял бумагу и пробежал ее глазами.

— Что там? Лишить перекуров на месяц? Захоронить в кремлевской стене?

— Напрасно иронизируешь, — генерал прошелся по кабинету, удовлетворенно потирая руки. — Ты понижен в должности. Отныне ты не старший оперуполномоченный, а младший инспектор. Старое удостоверение сдай, получишь новое, временное. С указанием новой должности.

— Неужели от оперативной работы совсем отстранили? — презрительно усмехнулся Крюков. — И куда меня теперь? В постовые? Пыль топтать, путанок возле Думы доить? Не пойду. Лучше уволюсь на фиг совсем. Меня в банк приглашают начальником охраны.

Генерал замер и поспешно заявил:

— Нет, от оперативной работы тебя не отстранили. В приказе сказано: "Перевести на должность младшего инспектора". Это значит, что заниматься агентурной работой ты теперь не имеешь права, а будешь работать исключительно методом личного сыска. Поэтому список твоей агентуры и личные дела агентов попрошу представить мне в течение получаса. Время пошло.

— Так бы сразу и сказали! — не сдержался Крюков. — А я-то думаю, чего вы с вашим Канарисом под меня копаете? Агентурные списки понадобились! Это случайно не по группировке Чингиза? А может эти списки сразу в газете опубликовать? Так проще будет.

Генерал вскочил.

— Капитан Крюков, выполняйте поставленную задачу! Или вы вылетите из рядов милиции с таким треском, что вам платный сортир охранять не доверят!

— Меня всего просто колотит от испуга! Никак не выберу — то ли заплакать, то ли обгадиться, — сообщил Крюков начальнику и вразвалочку направился вон из кабинета.

— Через полчаса, я сказал! И ни минутой больше! — проорал тот, когда Крюков был уже в коридоре.

Сейчас генерал простил бы строптивому подчиненному и большее хамство. Дело, а вернее агентурные дела, того стоили. Он походил по кабинету, покурил, потом снял трубку и позвонил в отдел, где работал Крюков.

— Галкина! — приказал он. — Сергей Абрамыч, сейчас придет Крюков, будет забирать папки с делами. Проследи, чтобы все было в целости. От этого мерзавца можно ожидать чего угодно. И пошли с ним человека, чтобы проводил.

— А он уже…

— Что уже?

— Забрал папки и ушел.

— Ушел? Куда ушел? Ты что? Где ж его теперь искать? Я же предупреждал!

В этот момент дверь раскрылась, пропуская в кабинет Крюкова, нагруженного горой папок.

— Время отметьте, — проворчал он начальнику. — Семь минут пятнадцать секунд вместо тридцати.

И свалил папки на стол генералу.

— Примите под расписку. На слово не верю. И вот, подпишите.

— Что еще?

— Рапорт на отпуск. Я три года не ходил. А раз такой базар, то можно и отдохнуть.

Генерал с готовностью подмахнул заявление, лишь бы поскорее выпроводить из кабинета неуживчивого подчиненного. Когда Крюков наконец вышел, он с вожделением набросился на принесенные личные дела крюковской агентуры. И чем дольше он читал, тем сильнее вытягивалось его лицо и округлялись глаза. Документы сообщали:

"Агент "Лектор". Х.У.Никодимов. Распространитель из общества "Знание". Сообщает, что заснувший на лекции в первом ряду слушатель непроизвольно заговорил во сне и признался в ограблении обменного пункта валюты. В результате оперативной разработки подозреваемый задержан и признался, по факту ограбления возбуждено уголовное дело за номером…

Агент "Доктор". Врач из районной поликлиники. Доставленный с отравлением больной во время процедуры очищения кишечника, считая, что умирает, признался в готовящемся убийстве. В результате оперативной разработки больной опознан как киллер. Был убит при попытке к бегству…

Агент "Библиотекарь". Районная библиотекарша. Обнаружила, что в читальном зале один из читателей вырвал из журнала страницу с голой женщиной. В результате оперативной разработки нарушитель задержан, оказался особо опасным рецидивистом. Агент получила задание — выявлять преступные сообщества среди читателей А также склонных к употреблению наркотиков и имеющих незаконно хранящееся оружие.

Агент "Контролер". Из разговора пассажиров троллейбуса узнал о готовящемся преступлении. В результате проведенной оперативной разработки"… Возбуждено уголовное дело.

Генерал лихорадочно листал бумаги.

"Агент "Воспитательница" — воспитательница детского сада. Выявила маньяка-педофила. Угощал детей конфетами, обещал покатать на "мохнатой лошадке". В результате оперативной разработки маньяк во всем признался и был растерзан возмущенной толпой"…

И так далее, и тому подобное.

Туфта! Полная туфта! То есть результаты были налицо, раскрытые преступления — "палки" — в наличии, но агенты — сплошная липа. Настоящих ни одного. И по группировке Чингиза — ни слова. Что же докладывать Седому? Генерал был обязан ему всем — головокружительной карьерой, высоким постом и связями, большими деньгами. За это нужно было платить, а платить, как только что выяснилось, оказалось нечем.

Генерал нажал кнопку прямой связи.

— Слушай, Канарис, тьфу, полковник Жук, зайди ко мне — приказал он своему новому заму по оперработе.

Этот перспективный кадр с богатым опытом тюремной службы также являлся выдвиженцем Седого и генерал собирался использовать его на все сто процентов. Как туалетную бумагу.

— Проходи, не маячь, — велел он заместителю, когда тот вошел в кабинет и застыл у дверей монументальной башней. — С грузином разобрался?

— Так точно. Вовремя успел, его даже в книгу задержанных внести не успели.

— Хорошо, теперь слушай внимательно. Опергруппу набрал? Добре. Твоя задача — обеспечить продвижение товара агентурным прикрытием. Все чужие агенты — менты, ФСБшники, конкуренты, кто бы ни были — должны быть выявлены и уничтожены. При проведении мероприятия я требую самой строгой секретности. За прокол не передо мной, перед Седым ответишь. А у него, сам знаешь, за любую провинность одна мера наказания, высшая. Она же и низшая.

Полковник подался вперед и зашептал:

— А как же мне задействовать оперсостав? Разве они в курсе?

— Смеешься? Своих ментов будешь использовать втемную. Легенду прикрытия проработай тщательно, среди них дураков нет, туфту сразу пронюхают. И говори нормально, кабинет защищен от прослушки. Сама операция пройдет одновременно, но в два эпизода. С Урала на Кавказ двинется эшелон с оружием, а с Кавказа в Москву — наркота. По легенде мы ведем оперативную разработку этой сделки. Подготовь документацию. Истинное положение вещей знаем только мы с тобой и Седой. Есть вопросы?

Канарис насупился.

— У меня два вопроса. Первый — вор в законе Лях, которого я не успел загнобить на зоне, второй — наш общий друг капитан Крюков. Оба крутятся у меня под ногами. И еще этот киллер. Сильвер, из бывших зоновских прессовщиков.

— Он же у тебя на поводке.

— Был, да отвязался.

— Они могут нам помешать? — нахмурился генерал.

— В отдельности нет, но они держатся за разные концы одной цепочки. Если, не дай Бог, случайно встретятся и объединят свою информацию, получится большая проблема. Правда, имеется один плюс…

— Какой именно? — генерал с удивлением взглянул на туповатого на вид полковника. Такого тонкого анализа он от него никак не ожидал.

— Плюс в том, что это абсолютно исключено! — твердо заявил полковник. — Крюков с ворьем общается только на дистанции пистолетного выстрела, а Лях с мусором даже за миллион долларов срать рядом не сядет.

— Хорошо, если так, — покивал генерал Ниночкин. — Но имей в виду если все же заметишь поблизости Крюкова, стреляй на поражение. Понял?

— Так точно, — ухмыльнулся майор. — А может сразу его? Чтобы потом не отвлекаться?

— Нет, — генерал не терпел инициативы снизу. — Сейчас у тебя и без того работы хватит. Вспотеешь кувыркамшись, как говаривал мой дедушка.

Крюков тем временем отправился в отдел кадров, сдал свое служебное удостоверение и получил взамен временное — листок бумаги размером с портянку, где в верхнем углу помещалась печать с его фотографией.

Свой табельный пистолет он также сдал в оружейную комнату и потребовал от дежурного расписку. Крюкову очень не хотелось, чтобы его оружие было вдруг найдено рядом с каким-нибудь симпатичным трупом. Начальству он перестал верить еще в детском саду, а такому как генерал Ниночкин и его новый зам по кличке Канарис и подавно. От них можно было ждать любой подлянки.

Когда полковник Канарис прибыл к своей мобильной опергруппе, его отозвал в сторону один из оперативников, капитан Москвин. Опера просто распирало от гордости.

— Что случилось? — насупился Канарис. — Уже что-нибудь накопал?

— Так точно! — отрапортовал Москвин. — Не успели мы прибыть, я сразу расшифровал одного типа. Крутился тут вокруг груза.

— И что?

— Подвесил хомут, поговорили по душам. Ну он и раскололся.

— Бандит? — предположил Канарис.

— Никак нет, коллегой оказался. Из "конторы глубокого бурения".

Канарис не на шутку обеспокоился.

— У них есть что-то конкретное?

— Нет, обычная инициативка. План горит, палки нужны. Но я ему культурно объяснил, что тут ловить нечего. И без них тесно.

Канарис нахмурился.

— Кто еще в курсе?

— Никто. Я не докладывал, ждал вас. Дело-то деликатное.

— Молодец. Где он?

— Я его закрыл у себя в номере.

— Пошли, — Канарис пропустил опера вперед.

В номере навстречу им поднялся человек. Встав из кресла, он одернул пиджак как это делают военные с кителем.

Сначала Канарис выстрелил в Москвина, потом в ФСБшника.

Затем капитан подписал в бухгалтерии отпускные бумаги, получил деньги (и это называется деньги!), после чего занялся привычным делом. Для начала он сел в свою бронированную тачку и направился в центр столицы.

Крюков никак не мог привыкнуть к введенному в центре одностороннему движению и продолжал ездить по старинке — куда надо, туда и погнал, доводя при этом сотрудников ГИБДД до предынфарктного состояния. Все они прекрасно знали его грязную облезлую "волгу" салатового цвета с полустертыми шашечками такси. Знали они также, что на Крюкова нельзя обижаться, а если обидишься, себе дороже получится.

Возле аптеки Феррейна по обыкновению крутились распространители от общества "Кайф". В смысле розничные торговцы дурью. Крюков выцепил одного из них — рыжего и нескладного на вид парня.

Самого опера здесь знали как облупленного. Торговцы счастьем кинулись от него врассыпную как воробьи от кота. Рыжий так легко не сдался. Он выхватил из кармана выкидной нож типа "друг наркомана". Щелкнул клинком и махнул им, пытаясь зацепить оперу нос.

— Блин, так ведь и в глаз можно попасть, — недовольно заметил Крюков и ударом ноги превратил красивый ножичек в обломки.

Рыжий со всей возможной прытью дернул вдоль по Никольской, проявив при этом недюжинную прыть.

Крюков дал ему оторваться и догнал только возле ГУМа. Здесь он сгреб распространителя за шиворот и поволок на третий этаж универмага.

— Что вы делаете? — ужаснулась шарахнувшаяся от них солидная дама.

— Он девочку изнасиловал, — пояснил Крюков.

Дама развернулась и отвесила Рыжему пинок квадратным мыском модной туфли.

— Какой негодяй!

— Что тут за бардак?! — рявкнул похожий на медведя пожилой полковник.

— Он от призыва уклоняется, — сообщил Крюков.

— Так врежь ему, извращенцу!

— Обязательно, — пообещал Крюков, скрываясь с жертвой на третьем этаже за дверью с надписью "Служебный туалет".

Здесь он отпустил добычу и отдышался. Рыжему схватка и пробежка тоже дались нелегко. Его розовое лицо заметно позеленело.

— Выкладывай ассортимент, скомандовал Крюков. — Или успел сбросить?

Рыжий опасливо взглянул на опера и нервно облизнул губы. Дрожащими руками он принялся до

Вставать из носков расфасованные дозы героина.

Крюков развернул один из пакетиков, понюхал, потер порошок пальцем.

— Герыч-то — четыре девятки! Ты его что, разбодяжить не успел или в рекламных целях такой вынес, чтобы клиентуру расширить?

Опер быстро обшмонал задержанного и прибавил к изъятому упаковку инсулиновых шприцев.

— Прямо капелла баянистов, — отметил он. — Вот сейчас и сбацаем польку-бабочку.

— Я хочу сделать чистосердечное признание.

— Хочешь по "двести двадцать восемь часть четыре" пятнашкой отделаться? Не выйдет. Могу предложить на выбор — или ты весь свой товар одним разом по вене пустишь или по канализации.

Рыжий нервно облизал пересохшие губы.

— И так, и так кранты. А можно по другому? Я все скажу.

— Ты думаешь, это меня заинтересует? Ну ладно, давай попробуем. Чей товар?

— Новый дилер на комиссию сдал.

Крюков усмехнулся:

— Ага, совсем новый, незнакомый, ты его в первый раз видел. Невысокий, лысый, бородка клинышком. Слегка картавит, а глаза добрые с прищуром. Где-то я уже такое слышал. Ты меня всерьез за дурака считаешь или просто пошутил неудачно?

— Нет, — Рыжий снова облизнул губы. — Я знаю откуда товар. Этот дилер под Чингизом ходит. Он пробную партию принес. Сказал — скоро немерено будет. Бодяжить запретил. Предупредил — проверит и матку вывернет. Виннни-Пушка не въехала, разбодяжила чуть ли не впополам. Вчера ее мертвой нашли в подвале, уже крысами маленько объеденной. Так что я не рискую. Если товар и дальше такой будет идти, я свое все равно возьму. Если вы, менты, бизнес не поломаете.

— Предчувствия тебя не обманули, — огорошил его Крюков. — Товар я у тебя забираю.

Рыжий уронил голову.

— Ну тогда мне по-любому амбец!

— Не вешайся раньше времени, бабки за товар получишь. Отдашь их своему дилеру и подпишешься на большую партию. Забьешь стрелку и стукнешь мне.

— Он предоплату потребует.

— Будет тебе и предоплата, — обнадежил Крюков. — А пока лежку ищи, где после всего этого ховаться будешь. Если они тебя потом найдут, мало не покажется.

— Надолго?

— С месячишко самое малое перекантоваться придется. Ну так это же не в камере червонец тянуть, да и жизнь дороже стоит. Впрочем, первое предложение тоже в силе.

— В смысле передозировка? — Рыжий опасливо покосился на разложенный товар и шприцы.

— Она самая, — подтвердил Крюков.

— Нет уж, я согласен сдать этих барыг. А подписываться нигде не надо? — забеспокоился Рыжий.

— В смысле: "Я стукач, сука ментовская, козел позорный, предаю своих сообщников по преступной деятельности"? Нет, у меня никаких расписок, все на доверии. Но, сам понимаешь, если обманешь, затыришься раньше времени, а не тогда, когда я тебе скажу, то я тебя разыщу и сделаю больно. Примерно вот так.

Крюков двумя пальцами сжал руку Рыжего чуть пониже локтевого сгиба и тот не заорал только потому, что от боли потерял голос и едва не задохнулся.

— Это тоже только проба. В рекламных целях. А могу и гораздо больнее, — пообещал опер. — Отработаешь честно, глядишь полгодика еще волю потопчешь. Потом-то все равно сядешь или от передозы загнешься. Но это уже без моего участия.

— Я согласен, — кивнул Рыжий.

— Тогда держи бабки и номер моего мобильника. Кстати, как думаешь, откуда такой качественный товар?

— Что тут думать? Чеченская гуманитарная помощь братскому русскому народу. Если мы закончили, может я пойду?

— Вали, — разрешил Крюков. — И никому о нашем базаре не свисти. Эти ребята, которые толкают тебе товар, почему-то меня не любят.

— Так кто же вас, козлов, любит? — пробурчал Рыжий и исчез прежде, чем до Крюкова дошел смысл его слов.

Нодари Картлишвили не был вором, он был авторитетом. Чтобы понять разницу, надо было жить в России последнего десятилетия двадцатого века.

Утром он как всегдва вышел из своего подъезда, чтобы сесть в машину и ехать в свой офис, который занимал весь двадцатый этаж гостиницы "Интурист". Неожиданно мимо него с ревом двигателя и скрипом резины пронесся красный "Чероки". Из окна джипа резанула автоматная очередь.

Нодари упал за капот соседней машины. Пули забарабанили по металлу и засвистели над головой. В ответ ударили автоматы охранников.

Крюков подъехал в гостиницу и поднялся в кабинет авторитета в тот момент, когда тот понемногу стал приходить в себя.

— Зачем звал? Я слышал, в тебя опять стреляли. — спросил опер.

— Первый раз, что ли? — огрызнулся Нодари. — Хуже, когда в последний. Дело у меня к тебе. Весь этаж мой. Пошли на крышу, там спокойно побазарим. С вертолета в меня пока не шмаляют. Говорят сносить будут гостиницу, а зря. Люблю я эту кочерыжку. Хочешь что-то спросить?

Крюков подтвердил.

— Парень один меня интересует. Твой земляк со шрамом. Имени не знаю, кликуха — Квали. Говорят, на тебя работает.

Лицо Нодари скривилось как от зубной боли.

— Квали? Это который орет все время как глухой? Был он у меня, сукин сын паршивый. Земляки попросили, уважил. Вроде бы сам он из Хевсурети. Слушай, они там в горах все двинутые. Дикие совсем. У них если мужчина говорит тихо, он не мужчина. Орать должен, будто на митинге. И до сих пор кровная вражда существует. Вопросы решают как в древности — надевают кольчуги и начинают саблями махаться. Парикаоба называется. Вот ему кровник морду и распахал. А он его кончил. Ну и пришлось сваливать. Взял я его, пожалел. А потом второй раз пожалел. Пожалел, что взял. Отморозок полный. Где надо морду набить или руку сломать — он голову отрывает. Как с таким работать?

— С кем он сейчас? — прервал его длинную речь Крюков.

— Я слышал, он к кутаисским прибился, но ненадолго. Сварил несколько дел с Жорой Чхартишвили и Витей Коркия. но и они его быстро отшили. На кого он сейчас пашет, не знаю. Но отморозок он первостатейный. Он и меня завалить может, лишь бы заплатили. Боюсь, и авто он убил. Может быть ты возьмешься покопаться в этом деле?

Крюков задумался.

— В принципе могу попробовать. Но ты мне должен кое-что сообщить.

— Даешь слово, что ничего из сказанного мной не будет использовано против меня? — внимательно взглянул авторитет на опера.

— Легавым буду!

— А если серьезно?

— Слушай, Нодари, мы с тобой знаем друг друга сто пятьдесят лет. Извини за напоминание, я тебя из этого дома пендалями десять лет назад выставлял. И ты не дурак. Раз ты ко мне обратился, значит считаешь, что никаких стремных концов в твою сторону не ведет. Если я соглашусь поработать на тебя, обязуюсь любую информацию по этому делу представлять сначала тебе, и только потом в контору, а также не убивать твоих людей. Достаточно? Или на фуфел драный забожиться?

— И на том спасибо. Теперь обсудим твой гонорар.

— Это не убежит, — остановил его Крюков. — Расскажи-ка мне, генацвале, чем занимался твой брат в последнее время? По моим сведениям он активно общался с чеченцами. Что их связывало? Наркота?

— Нет. Он хотел отщипнуть немного от нефтяного пирога. Я предупреждал его, что добром это не кончится, — с осуждением покачал головой Нодари.

— А что взамен? — недоверчиво прищурился Крюков. — Эти ребята за бесплатно ни бабок не поднимут, ни пулю не подарят.

Нодар помялся, потом сообщил:

— Авто обещал помочь им провернуть сделку с партией оружия. Но что-то там не заладилось и они обошлись без него. Нашли какого-то банкира.

— Какого? Не исключено, что этот банкир и заказал твоего брата. Думаю, сделка того стоила. Ладно, будем посмотреть. А теперь обсудим твои издержки и мои прибыли. И вели подавать горячее.

И Крюков посвободнее развалился в мягком кресле.

Крюков ехал и прикидывал. Он мысленно перелистывал найденную у уюитого лжемайора записную книжку, которая принадлежала исчезнувшему журналисту. По всему выходило, что из Чечни должна прийти большая, может быть очень большая партия героина. Одновременно, скорее всего в обмен, по бартеру, в Чечню, пойдет партия ворованного оружия. Посредник — неизвестный банкир, на которого работает Чингиз. И не эту ли партию наркоты отслеживает товарищ Канарис?

Оставалось выяснить, кто именно заказчик и на чьи деньги будет закуплено оружие. Оружейнику ведь наркотики ни к чему, ему бабки нужны. А перепродавать их самому — лишняя головная боль.

Оптовик известен, это тот же Чингиз. Но своих денег у Чингиза нет. Значит этот бартер финансирует кто-то третий, причем с большой выгодой для себя. Он же, верняк сто пудов, и заказал Автандила. А чего бы тот хотел? Наивный парень, со своим уркаганским опытом сунулся в серьезную игру. Да он кролик против волков большого бизнеса.

Крюков знал, у кого может получить информацию об убийстве Авто. Подругой покойного была известная центровая путанка Марина. За полчаса сыщик добрался до ее квартиры на окраине Москвы.

В доме было как обычно, слегка нассато, стены сплошь в росписи и граффити. Дверь Крюкову открыла молодая женщина. Ее яркая красота была слегка тронута следами увядания. Щеку украшал довольно заметный шрам.

— Маринка, кто там? — раздалось из ванной.

— Это ваш сутенер? — галантно поинтересовался Крюков и врезал выходящему из ванной типу в лоб подметкой.

— Помойся еще немного, — посоветовал он и закрыл дверь.

Путанка Марина с печальным вздохом проводила Крюкова в комнату. Здесь его внимание сразу привлекла фотография на стене.

— С кем это ты? — поинтересовался опер.

— Это Дашка, моя лучшая подруга, — с гордостью произнесла Марина. — Это мы на ее свадьбе. Знаешь, кто ее муж? Самый крутой вор в Москве — Фома. Я запросто могла быть на ее месте, если бы не одна ночь, — она дотронулась пальцем до шрама. — Один чокнутый грузин со шрамом постарался. Мне еще повезло, а Вальку вообще убили. Но тебе это неинтересно.

Крюков внимательно разглядывал фотографию.

— Странное знакомство, — сказал он наконец. — Ты и эта Даша. Путанка и уважаемая леди.

Марина прыснула.

— Она леди? Леди-бледи! Да мы с ней вместе в Москву приехали. Мы же на Тверской начинали. Субботники, сутенеры. Просто ей повезло, а мне нет. И вообще, почему я должна тебе что-то рассказывать?

— Совсем не обязана. Просто жизнь твоя сегодня стоит рублей двадцать — на метро сюда доехать и обратно вернуться. Замочить тебя можно вон тем утюгом или этим чулком. Я хочу услышать от тебя только одно — кто заказал Автандила?

— Не пугай, мусор. Я сама боюсь, — призналась жрица любви. — Ладно. Может так действительно спокойнее будет? Слушай.

В коридоре хлопнула входная дверь. Сутенер свалил. Марина начала рассказывать.

— Так вот, я попала, а Дашке повезло. У меня с тех пор шрам остался. Я — товар пониженного спроса. И вся жизнь этим шрамом перечеркнута. А Дашке все сливки. За короля замуж выскочила, в особняке живет. И любовник у нее постоянный. Банкир.

— Толстый такой? — Крюков сразу подумал на Хоря.

— Не знаю, она его никому не показывает. Так вот, я точно знаю. Этот банкир и заказал Авто. Когда Дашка меня под это дело подписывала, то проболталась, что ее миллионщик все оплатит. А замочили Автандила Чингиз и Сильвер.

Уходя, Крюков посоветовал на прощанье.

— Уходи отсюда как можно быстрее и не появляйся здесь как можно дольше.

Не успела дверь за Крюковым захлопнуться, как снова распахнулась. На пороге стоял Чингиз. Не иначе сутенер заложил и ключ дал.

— Это вы? — испугалась Марина.

— Узнала? — рассмеялся Чингиз. — Это хорошо. Ну что, сучка, всех сдала или кого-то забыла?

Он натянул на руки перчатки. Марину словно парализовало.

— Я? Нет, я…

Чингиз лениво наклонился, поднял с пола чулок, накинул путанке на шею и принялся душить ее. Она упала, из ее горла вырывался глухой хрип.

Чингиз все больше зверел. Он оглядел комнату слепым взглядом, схватил стоявший на полке утюг и несколько раз ударил острым концом по голове. Потом еще и еще раз. От удара ручка утюга отлетела.

Только тут Чингиз опомнился. Он брезгливо отряхнулся, встал и вышел из квартиры.

Крюков и Нодарик сидели за угловым столиком в ресторане "Семь сорок". Крюков рассказал о проделанной работе. Нодарик внимательно выслушал его.

— Не надоело тебе все это? — спросил его Крюков.

Авторитет сделал большой глоток коньяка.

— Я являюсь необходимым звеном в цепи между органами правопорядка и уголовным миром. Сейчас их силы настолько сравнялись, что в любой момент может начаться война на истребление. И неизвестно, кто победит. Я сглаживаю углы и нахожу компромиссы. Одна беда — общество еще не готово к таким политикам, иначе я бы уже был вице-президентом или премьер-министром.

Крюков с трудом удержался от смеха. Амбиции у авторитета были немеренные.

— Так ты работаешь на ментовку? — спросил опер.

— Поднимай выше, — Нодарик расплылся от самодовольства. На контору "Глубокого Бурения". Еще Андропов санкционировал в отношении воров политику кнута и пряника. Пряник — это я. Но не все воры это понимают.

— А кнут?

— На зоне это шерстяные и пресс-хаты, а на воле — Чингиз и его отморозки.

— Гениально! — все-таки рассмеялся Крюков. — По твоему получается, что если больного не угробит яд, то наверняка добьет лекарство!

Нодарик распрощался и ушел. Крюков тоже собрался уходить, но тут к нему подсел хозяин ресторана Ося Блюм. Крюков давно знал его, они были почти друзьями.

— У меня проблема, — признался Блюм. — Крыша прохудилась. До недавнего времени я формально под Бычиной крышей ходил. Парень он был туповатый, но свое место понимал, в дела не лез. С хулиганами по мелочи разбирался, вышибалы его у меня на дверях дежурили. И без проблем. А тут Бычу грохнули, явился какой-то Чингиз и сразу потребовал замом своего человека устроить. Значит я Митрофаныча выгнать должен ни за хрен? Я этому Чингизу толкую, что Быча работать не мешал, а этот гад смеется. Быча, говорит, добрый был, он тебе работать давал. А я еще добрее. Я тебе жить разрешаю.

— Не расстраивайся, — утешил его Крюков. — Разберемся с твоим Бычей. Но ты должен мне помочь. Ведь Чингиз у тебя часто бывает? Что, если мы его послушаем?

— Да никаких возражений! — обрадовался Блюм.

Через друзей из технического отдела Крюков той же ночью оборудовал любимое место Чингиза в тихом углу ресторана прослушивающей аппаратурой. И следующий же день принес первые результаты.

Чингиз встретился с хозяином, которому принадлежала партия оружия, предназначенного для продажи чеченцам. Они обсудили технические подробности отправки груза. В их разговоре несколько раз проскользнуло название Балтийского валютного банка. Эта беседа утвердила Крюкова в правоте его версии.

Позже Чингиз там же встретился с Фомой. Вероятно он считал ресторан местом, исключающим возможность прослушивания.

В разговоре Чингиз был резок.

— Ты мне нужен только потому, что для воров ты какой-никакой авторитет. Я для всех — отморозок, за мной воры никогда не пойдут. А за тобой пойдут. Хотя бы те же лаврушники и их апельсины скороспелые. А других нам и не надо.

— Правильные воры меня никогда непризнают, — буркнул Фома.

— И не надо, — осклабился Чингиз. — Мы их уберем. Почти убрали. Лях, сука, глаза мозолит. Квали с Канарисом что-то тянут. Да и с Нодариком тоже надо что-то делать. Ты Ляху ствол из которого Авто замочили передал?

— Пробовал, — отмахнулся Фома. — Не взял он его. Скинул.

— Уже не надо. Мы его по другому подставлять будем. Другим концом, — проговорил Чингиз.

Криминальный аторитет Нодари Картлишвили был убит, когда выходил из дверей бани. Произведя роковой выстрел, Квали оставил на крыше, с которой стрелял, автомат с отпечатками пальцев Сильвера. Так велел ему Чингиз. Затем он позвонил самому Чингизу.

— Дело сделано. Готовь бабки, я отваливаю. Меня все уже знают как Чарли Чаплина. Тут еще мент на хвосте повис как репейник. Крюков его фамилия.

— Так не пойдет! — запротестовал Чингиз. — А Лях?

— А пошел ты со своим Ляхом! — разозлился Квали. — Я больше не работаю!

— Остынь! Слушай внимательно, — попытался успокоить его Чингиз. — Получишь Ляха вместе с твоим ментом Крюковым. Замочишь обоих. За каждого двойная цена.

Потом Чингиз набрал номер Сильвера.

— Ты помнишь того грузина со шрамом, из-за которого срок мотал? Так вот, он тебя подставил. Сегодня ты сможешь найти его в одном месте. Записывай.

Лях с бывшими сотрудниками "Кара-банка" Петром и братом Бобра Анатолием ехал на стрелку к Хорю. Встретиться они договорились на лесной дороге неподалеку от Новогорской плотины.

Они не доехали каких-нибудь несколько километров. Дорогу их машине взмахом жезла перекрыл инспектор дорожно-патрульной службы.

— В чем дело? — недовольно спросил сидевший за рулем Петр.

— Попрошу отъехать на площадку! — строго сказал инспектор. — И попрошу без вопросов. Проверка документов.

За спиной инспектора маячила фигура милиционера с автоматом. Пришлось подчиниться.

— Попрошу пересесть в нашу машину, — продолжил инспектор.

К ним широким шагом приближался гигант. Лях узнал его издалека. Это был Канарис. Он кивнул ГАИшникам

— Спасибо, ребята. Вы помогли задержать опасных насильников.

С Канарисом подошли несколько человек с автоматами. Они дождались, пока дорожные инспектора сядут в свою машину и уедут.

— Какая встреча, майор! — усмехнулся Лях.

— Бери выше, я уже полковник. Вылезайте и пошли.

Всех троих заставили выйти из машины и отвели в лес. Канарис не стал ждать продолжения, а сел в свою машину и укатил.

— Копай, — грузин со шрамом кинул под ноги Ляху лопату.

— Мужика нашел? — отвернулся Лях.

— Шеф, можно я его маленько поуродую? — спросил помощник грузина.

— Не торопись. Он мне нужен целым, осклабился тот в ответ.

Грузин со шрамом повернулся к пленникам, печально вздохнул и выстрелил сначала в Петра, а потом и в Анатолия. Потом подумал и прикончил своего помощника.

— А меня почему не убиваешь? — спросил Лях.

— Ты мне нужен для другого. Тебя убью не я, — признался Квали.

Из машины Канарис позвонил Крюкову.

— Крюков? Ты, я знаю, почему-то меня не любишь, но я тебе хочу сообщить, где сейчас один особо опасный сукин сын прячется — Лях. Слыхал о таком? Он и есть заказчик у того киллера, грузина со шрамом. Сейчас он пасется на лесной дороге. Запиши адрес. И пусть это останется между нами.

Через полчаса машина Крюкова вырулила на просеку. Она остановилась возле брошенной машины банкиров. Хлопнула дверь. Крюков вышел из машины и огляделся. Ляха он увидел не сразу. Тот стоял, плотно прислонившись к дереву.

Квали тщательно прицелился. Ему был хорошо виден силуэт опера. Он выдохнул и надавил на спусковой крючок. Выстрел прозвучал глухо.

Квали переломился пополам и упал в канаву. Привязанный к дереву лях и Крюков с удивлением посмотрели в его сторону. Над упавшим выросла коренастая фигура Сильвера.

— Ты?!

— А вы кого ждали? Деда Мороза?

Они стояли втроем друг против друга, как когда-то в детстве. Но теперь они не были друзьями.

— Значит, Геша, воров помаленьку отстреливаешь? — с горечью обратился к Сильверу Лях. — Поклон тебе. Вон, Крюк спасибо скажет. Он нагнется, а ты лизни.

— Да, Леша, отстреливаю! — с не меньшей горечью воскликнул Сильвер. — Потому что я за вашу воровскую идею как мудак ломом пер, через кандеи и пресс-хаты. А мне за это место в обиженке! А ведь каждая собака знала, что я за пацанское братство страдаю!

— Значит, свою жопу на чужие жизни разменять решил? — ехидно спросил Лях.

— Эх, ты! — Сильвер развернулся и заехал Ляху в челюсть.

— Хорош, мужики! — влез было Крюков.

— Сам ты мужик, рожа мусорская! Лях повернулся и врезал в ответ не Сильверу, а Крюку.

— Ну, каторжный, получи! — Крюков врубил ему ногой по затылку и навалился на Сильвера.

Какое-то время куча мала о шести руках, шести ногах и трех головах колесом ходила по поляне, издавая рык и хрипы. Наконец пришло утомление. Куча распалась на составные части.

— Это у вас, киллеров, так принято — спасти человека только затем, чтобы потом набить ему морду? — съехидничал Лях. — Здорово!

— А у вас, блатных, принято бить в морду тому, кто спас тебе жизнь? — отозвался Сильвер. — Тоже неплохо!

— Да пошли вы все, хари уголовные! — плюнул Крюков.

Он посмотрел на расквашенные и побитые физиономии друзей и рассмеялся.

— А у самого-то лучше, что ли?

Они хохотали друг над другом минут десять. Потом поднялись, погрузились в машину Крюкова и двинулись в город.

Хорь определенно их не ждал. Да еще в таком виде. Чтобы разница не сильно бросалась в глаза, Сильвер сходу врезал ему в торец.

— Ну здравствуй, старый кореш, — произнес он.

Через пару часов жесткого разговора друзья выяснили. Что Авто и Нодарика он не заказывал, с женой Фомы не трахался, а крест Гитлера получил от господина Яйблаа, а не от Фомы. Он дал полный расклад по банку и общаковым деньгам. Оказалось, что Седой внес эти деньги на свои личные счета, чтобы ни у кого не возникло желания убрать его.

— Покажи-ка мне этого Яйблу, — попросил банкира Крюков.

Дрожащей рукой Хорь протянул оперу фото.

— Это мы на презентации "Балтийского международного валютного", пролепетал он.

— Это он?

— Да, это президент банка, господин Яйблаа, — подтвердил Хорь.

— Что-то не так?

— Все не так, — вздохнул Крюков. — Никакой он не Яебла. Это Седой.

И еще банкир сообщил с глубокой печалью, что товар, как оружие, так и наркотики, уже двинулся навстречу друг другу. А ни денег, ни залогового ордена в виде драгоценного креста, благодаря стараниям Ляха, нет и в помине.