ОПГ «Деревня» 3

Глава 20

Южный Урал, апрель 1797 г.

Егор выплюнул изжеванную былинку в сторону и стал придирчиво выбирать новую, что было нетривиальной задачей — на его лежке уже было всё изрядно выщипано. С утра лежал в засаде, а время к обеду, покосился на часы — так и есть, и где только Серёга пропадает? Словно в ответ на его мысли — сзади зашуршало и Егор недовольно обернулся:

— Вот где тебя носит⁉ Что за игры в чингачкуков, не проще было с нескольких сторон этих старателей обойти и повязать? В своем праве!

— Вот давай без этого! В своем праве он, а потом опять несколько жмуров! Докладывай, что выяснил за время наблюдения.

— Да ничо! Работают, чо тут выяснишь, через бинокль о чем разговаривают не слышно. Восемнадцать рыл насчитал, я бы таких рабочих по собственному оформил, то греются, то отлынивают. И два бригадира контролируют, сами не чешутся, зато за другими бдят. А те, пропадая из поля зрения начальства, сразу весь энтузиазм теряют…

Участковый, слушая отчет брата, взял бинокль и навел его на лагерь старателей, расположенный на берегу ручья.

— Мда, они ведь даже не моют, а как муравьи в песке ковыряются. — Ворчливо заметил Серёга и опять прицепился к брату. — Тут по косвенным признакам можно всю картину происходящего составить, а ты шесть часов лежал, неужели ни до чего умного не додумался?

— Я жрать хочу! — Насупился Егор. — Ты у нас мент, вот и делай выводы! Как по мне, фигней мы занимаемся, поехали домой уже, а?

Этот недельный пикник сидел у него в печенках — ни помыться, не побриться и еда, далекая от высоких стандартов рабочей столовой. Не говоря о информационном голоде, привык к приходящим два раза в неделю газетам и журналам из столицы, пусть и с двадцатидневным запозданием. Прогулялись и хватит, а всю романтику золотоискательства с него смыло при первой промывке песка, холодной весенней водой из ручья. И мотивов Серёги, зацепившегося за этих сраных недостарателей, больше смахивающих на доходяг в рванье, с Кыштымского завода — не понимал. Антип вчера под вечер показал их лагерь, но вопреки ожиданиям Егора — крутить и вязать этих нарушителей не стали, вместо этого установили наблюдение, с какого-то перепуга. Вот всё это он и высказал брату, выплеснув накопившееся недовольство.

— Сам же видишь, простые работяги ямы копают, — принялся растолковывать ему Серёга. — ну повяжем мы их сейчас, изымем несколько жалких горсток металла, какой понт нам с этого? Они в отказ пойдут, на бригадиров кивать начнут. А с тех тоже правды сразу не добьёшься, под статьей ходят, поэтому запираться начнут. Отмазывать жопы вышестоящего начальства, что их сюда послало. А Кыштым сейчас под кем-то из семейства Демидовых, так что к гадалке не ходи, кто здесь замешан.

— Чойто у меня вот прямо сейчас мнюха, что тебя в этой ситуации больше своя жопа беспокоит. — Поддел брата Егор. — А как же раздуть конфликт и под это дело завод отжать⁈

— Да при чем здесь я⁈ — С негодованием отверг грязные инсинуации участковый и тут же потупился. — Ладно, ты слышал, как Александр Васильевич меня полковником называет?

— А ты кто, летеха что-ли? — Удивился Егор. — Ты честно свои погоны заслужил, все бы менты такими были, так меня раньше закрыли…

— Да тут такая маза, братан, что с этим классовым обществом и сословиями полковник только дворянином может быть. И это ко всем офицерским званиям относится, выше вахмистра и урядника, это я через зятя провентилировал. Подошел к генералиссимусу, неофициально, тот подмигнул и предложил голову не забивать, мол приедет император и все непонятки разрулит. Главное, до его приезда не обосраться.

— Я и смотрю, — радостно подхватил Егор. — какой ты осторожный стал, даже на лошадь с опаской залезаешь!

— Да при чем здесь это! — Поморщился Серёга. — Нам этот Кыштымский заводик, который на ладан дышит, не уперся. Проще рядом Карабаш основать, а вот с Демидовыми да, ссориться не с руки. Надо отношения налаживать, а то мы и со староверами в контрах, и с церковной братией не можем вопрос решить, о рукоположении в сан Саввы. С такой политикой окажемся в осаде, аккуратней надо действовать. Сейчас политика такая у правительства, все земли, на которых золото находят, сразу в казну забирают. Так что молчание Демидова о находке золота на наших землях знак доброжелательности, как минимум, мог бы и стукануть. Ну и эти гаврики занимаются ровно тем же самым, что и мы, незаконной добычей. Задокументируем, доказательную базу соберем и в папочку, на всякий случай. Пошли, там наши кашу гороховую варят, перекусим и в сторону дома…

Серёга переговорив наедине с Антипом — сунул ему денег, поблагодарив за проявленную гражданскую сознательность, тот в ответ проникновенно выдал: «Да нешто я ради денег⁈ У меня ведь три сына и дочка при заводе учатся! Андрюхе сказывайте, что семейство кабанов приметил, пусть на охоту приезжает к осени, как жирок нагуляют!» Наличность, впрочем, ловко прибрал, после чего проводил уезжающих, призывая не забывать дорогу к хутору и приезжать ещё.

В Миассе задерживаться не стали, узнали что врачи ещё в Златоусте и прикинув по времени, что успевают туда до вечера, пожелали Андрюхе удачи, передали сказанное Антипом и уехали. И едва отъехав на несколько километров по дороге — попали под нудный весенний дождик, скорее даже морось, что сеяла из огромной серой тучи, зацепившейся брюхом за невысокие уральские горы. Егор в очередной раз с сожалением отметил, что ничему его жизнь не учит — зарекался ведь с загородными прогулками и туристическими вылазками.

Теперь уже Серёга подкалывал брата на ходу, предлагая оценить красоты Южного Урала, что не уступают Швейцарии. Егор отшучивался: «Как москвичам похер на красную площадь, так и швейцарским крестьянам не до местных достопримечательностей. Меня сейчас больше баня интересует, а то непонятно, от кого пахнет больше. От меня или от лошади». «От тебя конечно», — тут же выдал один из Талгатовских следопытов: «лошадь не курит, не пьет и мясо не ест, да обихаживаем каждый день…»

Вечером усталые путешественники блаженствовали в жарко протопленной бане, вместе с врачами, рассказывающими последние новости. Ермолов отбыл с отрядом солдат сопровождать Галку, Губина и несколько деревенских в Троицк. Купцы посмотреть и поучаствовать в ярмарке, а деревенские — обживать прикупленные угодья, где решили основать опытные поля для возделывания теплолюбивого подсолнечника, сахарной свеклы и других культур. И животноводческое хозяйство, для которого Анисим, скрепя сердце — выделил лошадей и прочей скотины. А целью Ермолова было навести порядок в округе, наладить взаимодействие с местными казаками, чтоб к стратегическому предприятию никто лишний раз жало не сопатил. Егор, который в подготовке этого проекта участвовал непосредственно, в частности составлял методички для проведения селекционных работ с семенами — довольно улыбнулся. К осени планировалось и сахарный завод там поставить, а на следующий год, при достаточном урожае подсолнечника — маслобойку.

— Когда там царь батюшка приедет, не слыхать? — Поинтересовался Серёга.

— Едет, — отозвался Толян. — с заездом во все крупные населенные пункты и сопутствующими церемониями, поэтому так медленно. Подождите, сейчас помоетесь, обсохнете и почитайте, что в газетах пишут. Там как с цепи сорвались все после коронации, ещё и реформы государевы, такое чувство, что эти нововведения много кому серпом по причиндалам. Мы уж тут гадаем, доедет ли император до нас живым…

— Вихри враждебные веют над нами! — С чувством продекламировал Егор и тут же успокоил. — Да нормально доедет, Суворов здесь, думаю что Павел Петрович знает что делает, иначе не отпустил от себя генералиссимуса. А кто недоволен то, дворяне?

— Да там вакханалия творится, в прессе, и дворяне, и землевладельцы отметились, равнодушных нет. — Анатолий слез с полка на лавку пониже. — Страшно представить, какие страсти на местах кипят. Такой вой с болот, особенно по поводу равных имущественных прав у женщин и предстоящего дарования конституции. Как жопой чуют, что эта конституция совсем не про вольности дворянские будет и ограничение самодержавия…

Добраться до «свежей прессы» у Егора в этот вечер не получилось, вначале Ксюха отвлекла, а затем пригласили на поздний ужин, с Суворовым. Александр Васильевич выказал недовольство:

— Вы где шляетесь, уже хотел гонца до вас отправлять. К тебе, — обратил взор на Егора. — стеклодувы приехали, без дела маются, а в деревню делегация от попов прибыла. Саткинский батюшка с их приездом ушел в пещеры, у вас где-то в деревне в катакомбах скрывается.

— Вот только стекольщиков мне не хватало, — схватился за голову Егор. — куда их пристраивать?

— Без тебя пристроят, не ной, — оборвал Серёга. — сам же жаловался, что скоро без лампочек останемся. Теоретическая база по радио и электротехнике есть, будем учить и сразу воплощать на практике. Глядишь, через годик переносные радиостанции появятся!

— На телегах, — пессимистично добавил Егор. — я лично не знаю за чо браться в этом деле. Но стекольное производство край как нужно, согласен. Помимо радиоламп и лабораторная посуда нужна, да всё надо, и прямо сейчас.

— У Расула есть по стеклу информации немного, пусть осваивают. — Успокоил брата участковый. — Ты электротехников натаскивай и химиков, чтоб когда результат выдали, не тыкались как котята слепые.

— Да они меня скоро обскачут, мозги молодые, интернетом не испорченные, интересуются всем, к чему доступ получили. Приятного аппетита, кстати! — И Егор многозначительно показал на украшавший столовую плакат с надписью «Когда я ем, я глух и нем!».

Дальнейшая трапеза протекала в относительной тишине, но едва закончили с основными блюдами, генералиссимус продолжил беседу:

— К осени готовьтесь принять людей мастеровых в обучение от других заводчиков, съезжаться начнут. Али не рады и тайны свои сохранить хотите⁈ Не для того к вам благоволение такое и послабления, чтоб вы мошну в глуши набивали тайком! С императором и люд ученый приедет, обустраивать университеты, ваши знания перенимать. Край сей примером для остальной страны стать должен!

— Осталось растяжки повесить и встречать царя-батюшку со свитой транспарантами «Добро пожаловать в светлое будущее!», — проворчал участковый. — вся секретность по этому самому месту! А мы ведь вам рассказывали, про разницу производственных потенциалов у нас и в Европе! Нельзя допустить, чтоб наши секреты утекли отсюда!

— Не утекут, присмотр будет строгий. А вот ваши знания все перенять надобно, переписать и сохранить! Ничего ведь не утаили⁈

— Ну что вы, Александр Васильевич! — Поежился Серёга под цепким взглядом генералиссимуса. — Нам меньше работы, желающих сидеть и с экрана переписывать мало, а дети вообще склонны к не целевому использованию оргтехники. Попросту говоря, или игрушки ищут, либо другой развлекательный контент…

Выйдя вдвоем после позднего ужина перекурить, Егор спросил у брата с удивлением:

— Вот чо это сейчас было? К чему нас великий русский герой под предводительством императора толкает⁈

— Витрину из нас делать будут, образцово-показательную, — затянулся участковый. — типа Сколково, с нано-технологиями, без крепостного права. Надеюсь хоть без Чубайса…

— Это то понятно, просто считай крест поставили на нашей и так расползающейся по швам секретности!

Тут на улицу вышли Толян с Олегом и короткий перекур вылился в ожесточенную дискуссию, минут на сорок. Кто виноват, что делать и как обустроить Россию хотя бы в пределах горно-заводского округа Южного Урала. Особенно усердствовали врачи, успевшие ознакомится с известиями о манифестах после коронации. Егор с Серёгой, как только что вышедшие из леса — были более сдержанны. Участковый вообще философски заметил: «Во первых — начальству видней, что делать, во вторых — сейчас бы паниковать на основе газетной шумихи. Я склоняюсь к тому, что это ХПП, хитрый план Павла, в который мы не посвящены и остается только гадать, чем это всё закончится. Мы тут, по крайней мере, не сторонние пассивные наблюдатели, а непосредственные участники. Так что напрягаемся и прикладываем все силы, кто во что горазд!»

Скрипнула входная дверь бывшего особняка Лугинина и будущего краеведческого музея — на улицу вышел генералиссимус:

— Вы чего как оглашенные спорите⁈ Не уснуть, и эти люди ратовали за секретность? Вы на всю округу орете!

Достал табакерку, сделал добрую понюшку, несколько раз оглушительно чихнул и пересказал собравшимся менторским тоном лекцию врачей о вредных привычках, заключив: «Вы за те полчаса, что здесь горло драли — раза по три покурили! Пошли, раз такое дело, пропустим по чарке. Всю душу растревожили, сейчас сна ни в одном глазу…»

От предложений великого русского полководца не отказываются и деревенские поплелись за Александром Васильевичем в столовую. При свете нескольких свечей расселись за столом, Олега послали к себе в комнату за спиртным, на что Суворов с прискорбием заметил: «У справных хозяев завсегда наливки на кухне стоят, али в погребе, а вы, одно слово — лекари! У себя всё прячете…» Серёга встал на защиту коммуны деревенских в заводе: «Мы же русские люди, Александр Васильевич! А столовая для всех, а тут и учителя, и заводские живут, поставь в общий доступ алкаху, считай сорван и учебный процесс, и производственный!»

В процессе символического распития (что там ноль пять на пятерых мужиков) генералиссимус посоветовал прислушаться к разумному совету полковника Ершова и заниматься своим делом: «Вот-вот император приедет, да не один, а с семьей и всеми вытекающими в виде свиты и придворных. А вы тут о политике во всеуслышание орете, привыкли там в будущем, со своим интернетом — к безнаказанности!»

Потом, слегка размякнув — успокоил потомков по поводу судьбы страны. Реформы в армии шли полным ходом, перетрясли кадровый состав, обучали грамоте всех солдат. Уменьшения срока службы рекрутов до пятнадцати лет разом освобождало большую массу солдат. «Сейчас им азы грамоты преподадут, чтоб писать-читать умели и в отставку якобы. А на самом деле, пристроим в гражданские службы, кои по вашему подобию обустроим. Про конституцию и разделение власти читали?» — Суворов дождался утвердительного кивка и продолжил: «Сейчас, после манифеста о трехдневной барщине — будем следить за исполнением на местах сего указа, тщательно и с неуклонным наказанием за его неисполнение. В вашей истории этот манифест на местах саботировали и сопровождалось всё неизбежными крестьянскими волнениями, мы рассчитываем на это же. Так что и грамотных людей для освоения рубежей страны поприбавится, и крестьян немного, из особо буйных. Так крепостное право будем изживать, не разом, но без всяких там выкупных платежей и прочих поблажек землевладельцам, особенно крупным».

Заодно предостерег потомков от слишком тесного общения с должными приехать сановниками, мечтательно проговорив: «Там таких прожженных интриганов привезут — не все обратно в столицу вернутся, половина по дороге сгинет, кто от рук татей, кто от зверей диких…» В общем, обнадежил и напутствовал на дальнейшие свершения, после чего велел всем расходиться, а Серёге с Егором — не задерживаться нигде и ехать домой завтра с утра. Причем, задерживая взгляд на Егоре — посулил: «Рвутся попы с тобой в богословском споре сойтись, хе-хе-хе!»

Егор еле нашел комнату, отведенную Ксюхе, та вопреки его предположениям — не спала, а ломала глаза при свете трех свечей, разбирая какие-то записи.

— Видно, как ты по жене соскучился! — Сказала с укором, не отрываясь от бумаг.

— Да Александр Васильевич политинформацию проводил, еле вырвался! — Подошел Егор к Ксюше и мягко, но настойчиво оторвал от канцелярской работы.

Доказав жене, как он по ней соскучился, не преминул поинтересоваться:

— А чо у тебя за бумаги на столе, Ксюх? Неужто сказы уральские удалось собрать?

— А то! — Оживилась Ксюха. — Что в Сатке, что здесь в Златоусте, полный комплект! С минимальным расхождением от первоисточника!

— Да ну⁈ — Неподдельно удивился Егор. — Не может быть!

— Чо не может то, — зевнула Ксюша. — я тоже поначалу удивилась, потом расспросила, от кого они это услышали. Думала, про дедов и прадедов скажут, а оказалось, детям в школе учителя читали, они дома пересказали. Это что, вот в Сатке, после того как там наши подростки на исправление две недели отбывали, так фольклор народный обогатился, аж уши заворачиваются! Не говоря о словарном запасе…